Крест

Ему необходимо было задать вопрос. Только один вопрос, который мучил его с тех самых пор, как только он осознал себя в этой жизни. Для чего дана человеку жизнь? Для че-го?  Конечно, вы сейчас сразу начнете отвечать. И кто-то скажет: - Чтобы жить. Чтобы любить. Чтобы выполнить свое предназначение в этой жизни, потому что придет обязательно другая жизнь и в той, другой придется опять выполнять свое предназначение. А его, предназначение, дает тебе Судьба.
И все эти ответы его не устроят. Потому он вновь и вновь задает этот вопрос всем и себе.
Виктор Баринов, кто-то сейчас улыбнется и вспомнит шеф-повара французской кухни из сериала «Кухня». Увы, нет, это не он, а по простой случайности тезка.
Так вот, Виктору Баринову тридцать пять лет. Блондин, среднего роста, с открытым, красивым лицом и серыми печальными глазами. Его вид всегда был угрюмым. Некоторым казалось, что он пережил какую-то жизненную драму. Другие не морочили себе голову, а принимали его таким, каков он есть. Потому что Виктор добр, отзывчив и в любом случае на него можно было положиться, честен и никогда не подведет. Он не любил сплетен, не ввязывался в сомнительные дела и при всех этих качествах он сумел построить свой бизнес, в это не понятное для многих время. В котором больше лжи, насилия, лести, зависти и конечно же предательства.
На свой тридцатипятилетний юбилей он пригласил своих друзей, их у него было четверо. Ромка, Славка, Сашка и Женька. Он их знал с детства, со школьной скамьи.
Ромка был обычным слесарем. Нет, он не был неудачником. Ему нравилась эта работа, тем более, что его отец тоже был слесарем и очень многому научил своего сына. Так вот когда Ромка вырос, он преуспел в этом ремесле. У него была жена и две доченьки красавицы, которых он любил нежно и бережно.
Славка был ментом, то есть полицейским. Его вторая жена Анна ему изрядно поднадоела и он готов был с ней развестись, только почему-то все время откладывал разговор о разводе на потом. Ни в первом, ни во втором браке, детей у него не было. Поэтому он считал себя свободной личностью.
Сашка был бизнесменом. И друзья, любя между собой, называли его «цитрусом». Потому что он закупал и продавал большими партиями апельсины, лимоны, мандарины. И когда его друзья над ним подшучивали, он им отвечал, что ему нравиться быть Дедом Морозом, даря людям Новый год даже летом. Женился он поздно, в тридцать три года на милейшей двадцатилетней девушке по имени Роза, которая сразу же родила ему сыночка и сейчас была беременна вторым.
Женька, личность одиозная, бизнесмен, умен красив. Свой бизнес он сделал сам, открыв сеть ресторанов. А до этого он был поваром. Не женат. И когда друзья спрашивали его, - «Когда женишься?» Он отвечал: - «Только после Виктора». И это он говорил настолько серьезно, что от него сразу же отставали.
Пригласив друзей на юбилей, он попросил, чтобы они пришли без жен по определенным причинам, о которых они узнают на дне рождения.
Через неделю в субботний день друзья собрались на корабле, который арендовал Виктор по поводу юбилея.
Разместившись в просторных каютах, все собрались на палубе, где был накрыт шикарный стол. Обслуживали их две девушки-официантки, которые были одеты в короткие юбки, тельняшки и с бескозырками на голове.
Первый тост сказал Саша, пожелав другу счастья, которого желает сам себе  – юбиляр.
Слава и Женя тоже пожелали другу всего самого наилучшего.
Только Ромка посмотрев на своего друга сказал:
- Я желаю тебе только одного, чтобы ты нашел ответы на свои вопросы, которые мучают тебя и твою Душу. Я чувствую, что ты задумал, что-то такое эдакое, неординарное. Потому, дорогой друг, если тебе нужна будет помощь, ради тебя я готов на многое.
- Спасибо друг, - сказал Виктор и обнял Ромку.
- Не понял, - сказал Сашка, я тоже в ваших рядах и хотя я еще чего-то не понимаю, но знай Витек я с тобой.
Женя со Славой тоже ударив себя в грудь, поклялись другу в вечной дружбе.
Пятеро друзей, взяли друг друга за плечи образовав круг и раскачиваясь из стороны в сторону, запели свой гимн, который сочинили давно, еще когда им было по двенадцать лет:
Дружба свята и крепка
В ней наш Дух единый,
Будем вместе мы всегда,
Коли не погибнем.
Допев и выпив по рюмке водки, Виктор сказал:
- Спасибо дорогие мои друзья за наш Дух единый. Поэтому я сейчас скажу вам о том,…. Вернее о своем решении, принятом мною. Поверьте, это решение далось мне не легко. Я ухожу в монастырь, вернее в скит.
- Э, э ты это? Чего задумал то? Мы так не договаривались, - сказал Женька.
-Это мое решение и я его не изменю, - сказал Виктор очень серьезно, - Поэтому дорогие мои друзья этот корабль плывет как раз в ту сторону, где находиться этот скит, в котором я буду жить. Честно скажу, я не знаю, стану ли я монахом, но мне надо в очень многом разобраться и конечно же в себе самом.
- Мо-ло-дец! Мудрое решение, - одобрительно сказал Ромка.
За разговорами, за рюмкой водки друзья не заметили, как прошла ночь,  на рассвете корабль причалил к маленькому пирсу.
- Ничего себе, здесь же нет никакой цивилизации, - сказал Женька.
- А где скит? – спросил Сашка.
- Цивилизации и правда никакой, А скит есть. Правда какой он, я не знаю, только идти до него три километра. И еще меня должны встречать, - ответил Виктор.
- Ты прав, вон там на берегу у мостков кто-то стоит, - сказал Ромка.
Капитан корабля подошел к Виктору и сказал:
- Ближе мы не сможем подплыть, мель. Так что пересаживайтесь на шлюпку, мои ребята вас быстро доставят до берега.
Друзья стали прощаться, жать друг другу руки, обниматься и говорить добрые напутственные слова. Когда Виктор спустился в шлюпку, неожиданно для всех Ромка сказал:
- Я тебя до берега провожу.
- Зачем? Не стоит. Все нормально. Оставайся на корабле, - сказал Виктор.
- Я все равно с тобой поплыву до берега. Мне так хочется, - сказал Ромка и сел в шлюпку.
На берегу Виктора встречал монах, в черной рясе  до пят и шапкой на голове. Волосы его были длинными, собранные назад в хвост. Он мило улыбнулся и спросил:
- Кто из вас Виктор Баринов?
- Я, - ответил он и вышел вперед.
- Доброе утро, надеюсь, дорога вас не утомила? Пойдемте. Это весь ваш багаж?
- Да, - сказал Баринов.
- Вот и хорошо, что мало, значит на легке пойдем.
Ромка внимательно разглядывал монаха. И единственное, что ему не понравилось в нем это то, что он никому из присутствующих не посмотрел в глаза. Они у него были  прикрыты веками, и получалось, что он все время смотрит вниз. Вроде ничего не обычного. У каждого свои привычки. Но Ромке это очень не понравилось и даже как-то насторожило. Еще раз попрощался с Виктором и обняв его, он тихо спросил:
- Вить, ты уверен, что там скит?
- А ты сомневаешься? – спросил друга он.
- Все, молчу. До свидание, надеюсь, оно будет.
- Обязательно будет, - улыбаясь заверил Виктор, - и взяв свой рюкзак в руки пошел за монахом.
Ромка с матросами вернулся на корабль и был каким-то задумчивым.
Когда друзья задавали ему вопросы, он отвечал как-то не в попад. Саша заметил это, подошел к нему, положил руку на его плечо, спросил:
- Ты вернулся каким-то не таким. О чем ты думаешь? Или тебе что-то не понравилось?
- Мне не понравился монах, который встречал Витька. У меня такое чувство, что он не туда приехал. Ну-ка пошли, - сказал Ромка и пошел к капитану, Саша шел следом за ним.
Постучав в двери каюты капитана, они услышали его голос:
- Войдите, открыто.
- Господин капитан, прошу вас, ответьте  на вопрос. Что это за местность? – спросил Ромка.
- Давайте проще, меня зовут Игорь Лазаревич. Присаживайтесь, - сказал он и указал рукой на стулья.
Сашка с Ромкой присели и смотрели на него вопросительно, ожидая ответа.
- От нашего города по реке вниз по реке ровно 800 миль. Что здесь, я не знаю. Главное другое, люди сюда едут, для чего не знаю, - ответил он.
- А назад возвращаются? – спросил Саша.
- Нет. Не было такого случая. За два года, я сюда многих привез, а вот назад ни одного не забрал.
Парни переглянулись, но ничего не сказали.



Виктор спокойно шел за монахом. Ни о чем не спрашивая. Три километра прошли быстро. Наконец Виктор увидел ворота и забор, которые были настолько старыми от времени, что когда монах стал открывать калитку, встроенную в воротах она заскрипела и задрожала так, что казалось, вот сейчас она просто упадет. Но не упала, устояла. Они вошли на территорию скита. Небольшой храм стоял в центре, а по краям в разброс стояли небольшие домики, в которые входили и выходили люди, мужчины  и женщины. Лица их были угрюмыми и они не обращали никакого внимания на проходившего мима их Виктора.
«Странно», подумал он, «Никакого любопытства. Чем же они так озадачены? Витенька, солнышко ты куда попал? Может это какая-то секта?» И он сразу же постарался откинуть эту мысль. Ведь его направил сюда сам настоятель церкви отец Илларион, в которую он частенько ходил.
Подойдя к самому дальнему домику, который находился в углу огороженного участка, монах постучал в дверь и услышав, «Входите», он снял шапку и согнувшись в поясе открыл ее и вошел, пропуская Виктора вперед сказав:
- Отец Феофан, я встретил и привел гостя.
- Спасибо Лука, иди, займись своими делами, -  посмотрев на гостя, предложил ему присесть на лавку.
Виктор достал из рюкзака письмо и передал его отцу Феофану. Пока тот читал его, Баринов рассматривал комнату, в которой они находились. Она оказалась очень светлой. Свеже беленной. На стенах висели иконы, причем они были настолько старыми и Виктор почему-то подумал «Здесь русский Дух, здесь Русью пахнет».
- Дух здесь и правда русский, - сказал отец Феофан.
От этих слов Виктор вздрогнул и подумал « батюшка мысли может читать».
- Могу. Хочешь, тебя этому научу? – спросил он.
- Нет, не хочу – не задумываясь, ответил он
- Почему? Ведь ты всегда будешь сильнее всех. У тебя будет власть над людьми. Ты сможешь править миром, - сказал отец Феофан.
Виктор ухмыльнулся и сказал:
- Что-то мне это напоминает. Как например огонь, воду и медные трубы. Вы решили испытать меня? Хочу вас разочаровать. Это не мой путь. Так, что простите, видимо я не туда попал.
- Прощать мне тебя не за что. Путь у каждого свой, но не каждый его может найти. А насчет того, что туда попал или нет, время покажет. Поживи, присмотрись, почувствуй, а там решишь, где твое место под солнцем или….,
ну это я так к слову, а теперь давай знакомиться, Отец Феофан, - представился он, все также сидя в кресле.
- Виктор Баринов.
- Крещен?
- Да. В младенчестве.
- Вот и хорошо.
- У меня вопрос, можно сказать два.
- Задавай, отвечу.
- Почему, находящиеся здесь люди ходят как зомби, да и монах ваш смотрит как-то странно? У него глаза прикрыты.
Отец Феофан улыбнулся и ответил:
- Лука, хороший инок, молиться с усердием, исполняет все законы Бога. Работает, не покладая рук. А смотреть он так стал, совсем недавно. Это у него своего рода защита от меня. Не хочет, чтобы я  его мысли читал. Вот и придумал для себя, мол, если я его глаза не увижу, то и мысли не прочту. Что скажешь, прочту или не прочту?
- Не думаю, чтобы мысли в глазах отражались.
- Правильно Виктор. По поводу второго вопроса, ответ получишь сегодня, но не из моих уст. Сам поймешь. – сказал батюшка и нажал на кнопку, которая находилась под ручкой кресла.
Входные двери тут же открылись, вошел монах.
- Ты вот что Лука, возьми этого отрока и отведи в свою келью, пусть он с тобой поживет.
- Хорошо. Будет исполнено, - ответил он, повернулся и пошел к выходу. Виктор за ним.
Келья у монаха была очень маленькая и темная. На стене висела икона Иисуса Христа, небольшая лампада свисала с потолка. Напротив иконы было окно, но очень маленькое. На полу лежал мешок, набитый сеном. Видимо это была его постель. Большой широкий пень служил ему столом. Рядом с ним стоял небольшой пенек. «Наверное, это был табурет», - подумал Виктор. Над входной дверью висели самодельные полки, на которых были книги.
- Вы проходите, располагайтесь. Чувствуйте себя здесь спокойно, осваивайтесь. Я пойду, матрац соломой набью, надо же вам на чем-то спать.
- Так может, я помогу?
- Премного благодарен, Лучше отдыхайте. Присядьте, я мигом, - сказал Лука и ушел.
Виктору сидеть не хотелось, он решил посмотреть, какие книги читает монах. И какого же было его удивление, когда он увидел, что это была художественная литература. Пушкин, Некрасов, сказки Гримм, Андерсена, русские народные и одна книга русские пословицы. «Надо же», подумал про себя Виктор, ни евангеля, ни библии, ни молитвослова он не увидел. «Куда ты Витюша, вляпался? Бррр», - передернуло его. В это время открылась дверь, в нее входил мешок, набитый сеном, из-за которого не видно было Луки.
Кинув его на пол, Лука спросил:
- Вы попробуйте, прилягте, если будет жестко, я еще соломы добавлю.
Баринов прилег, полежал на левом боку, затем на правом и сказала:
- Достаточно и даже комфортно.
На, что тот улыбнулся и предложил пойти в трапезную, т.к. время наступило обеденное.
До нее шли недолго. Это был большой бревенчатый барак. Внутри горели свечи. На стене висела икона Божьей Матери. По середине стоял длинный деревянный стол, а по его бокам были поставлены лавки.
- Вы присаживайтесь, где вам будет удобно, только в кресло, пожалуйста, не садитесь. Это «трон» отца Феофана, - сказал монах и улыбнулся.
Виктор присел на край стола и стал ждать остальных. Ему было интересно, кто эти остальные? Чего они здесь ищут? В своих раздумьях он и не заметил, как несколько человек уже вошли и сели напротив него. Их было пятеро. Две женщины, один мужчина преклонного возраста и парни лет двадцати. Они поздоровались с ним и пожелали доброго здоровья. Баринов ответил тем же. Наконец, когда за стол сели все, пришел отец Феофан. Он встал во главе стола, прочитал несколько молитв, сел в кресло и кому-то кивнул головой. По его команде уже другие люди, перед каждым положили по деревянной ложке и по два больших куска хлеба. Затем принесли большие деревянные чаши, в которые был налит грибной суп и тут отец Феофан сказал:
- Приступайте к трапезе.
Все как по команде опустили свои ложки в чаши, которые стояли к ним по ближе. И Виктор для себя отметил, ага чаша общая. Вот для какого-нибудь новичка это испытание на гордыню и брезгливость, но его лично это не касается. Он тоже опустил свою ложку в чашу, зачерпнул юшку и съел. Толи суп был вкусный, толи он так проголодался, но ел Баринов очень быстро, то и дело зачерпывая суп ложкой и отправляя его в рот. Чаша очень быстро осталась пуста. Их быстро убрали со стола и принесли второе, гороховое пюре заправленное жаренным луком. Это блюдо ему тоже понравилось. Когда чаши остались пустыми, отец Феофан встал и прочитал молитву. Все дружно поблагодарили Господа за его дары и стали расходиться. Виктор понял, что третьего здесь не бывает, тоже встал из-за стола и вышел во двор. К нему подошел Лука и сказал:
- Пойдемте в келью, отец Феофан посоветовал вам кое-что почитать.
- Сказки или пословицы? – спросил он.
Лука на этот вопрос ничего не ответил, просто шел в свою келью.
Виктору стало стыдно, за свой юмор, он извинился перед монахом и пошел вслед за ним.
В келье он отодвинул крышку со стола пня и Баринов увидел, что внутри него лежало много книг. Лука нашел ту, которую искал и протянул Виктору со словами:
- Вот, начните с этой.
Он взял ее и прочитал Книга Екклесиаста.
- Так я ее раз двадцать и сам читал, суета, все суета.
- Прочтите, пожалуйста, двадцать первый раз, - кротко сказал монах и ушел.
До его возвращения он прочел эту книгу еще три раза. Только первых два раза, он просто читал, а вот уже третий раз он читал ее медленно и даже несколько раз возвращался туда, где его как бы зацепило, или прояснилось.
За этим занятием и застал его монах.
- Ты знаешь Лука, спасибо конечно вам огромное. У меня такое чувство как будто что-то в голове прояснилось.
- Лучше бы в сердце прояснилось, - сказал он и предложил пойти на ужин.
На ужине была только пшеничная каша. Поев ее и выйдя из-за стола ,Виктор вышел из трапезной и увидел, что люди сами встали гуськом друг за другом и пошли в сторону своего барака, как бы отрешенные. Баринов пристроился и пошел за ними вслед. Когда он вошел со всеми в барак, его удивлению не было предела. Большая комната была очень хорошо освещена свечами. В конце комнаты стоял стол, за которым сидели люди и играли в шахматы. Неподалеку от них сидели женщины и можно сказать  сплетничали, про хорошую жизнь и сколько у какого-нибудь артиста было жен. В другой сторонке парень играл на гитаре и напевал, люди, которые стояли вокруг него пели вместе с ним.
Еще одна кучка людей стояли кругом, молчали и смотрели в середину. Виктору стало интересно, что там такое и когда заглянул, ему стало не по себе. В середине на стульчике сидела женщина и на табуретке раскладывала карты таро
- Ничего себе скит. И что здесь за это не ругают? – спросил он у рядом стоявшего парня.
- Нет, не ругают. Как говорит отец Феофан, «Каждому свое».
- Что значит свое? – переспросил Виктор.
- А то и значит. Те кто сюда по воле доброй пришел их и не слышно и не видно. Чем они занимаются нам не ведомо, – ответил парень.
- Вы, что не по доброй воле пришли сюда?
- Нет. Нас заставили. Меня, например, мои родители сюда на выселки отправили, чтобы я уму разуму здесь поднабрался. Другие тоже также, по чьему либо настоянию. А вот есть и такие, которые сами пришли, да к нам присоединились.
Тут они услышали громкий хохот, все обернулись туда, откуда был слышан смех и парень продолжил:
- Опять Сенька анекдоты травит.
- И сколько ты уже здесь находишься?
- Второй год.
- Ничего себе, так почему не уйдешь? Или не отпускают?
- Нет, здесь никого не держат. Пожалуйста, уходи в любое время и некоторые ушли. Мне лично и здесь хорошо. Ни забот, ни хлопот. Работать не надо и за все это нас кормят.
- Так это же растление личности?
- Называй как хочешь, во всяком случае, мы так не думаем. А ты-то сам пришел или как? – спросил его парень.
- Сам, - ответил Виктор и задал ему вопрос, - Почему вы ходите гуськом друг за другом, у вас вид отрешенный.
- Это мы для отца Феофана стараемся. Показывая этим, что мы на правильном пути. Смиренные и готовы служить Богу.
- Так это же ложь? – возмутился Виктор.
- А нам по барабану. Нам как удобно, так мы и делаем. Ты думаешь, он не знает, чем мы здесь занимаемся? Знает, конечно, но не ругает, а все проповеди нам читает, чаще Янусами называет. Тебя как зовут? - спросил он.
- Виктор.
- Меня Семен Лыков.
- Что-то фамилия знакомая?
- Еще бы, ведь мой папашка зам.министра МВД России.
- А, ну тогда понятно.
- Да ничего тебе не понятно, - резко ответил Семен и отвернулся.
- Ну, ладно, извини. До свиданье, - сказал Виктор, на что Лыков даже не обернулся.
Вернувшись в келью  монаха Луки, он вновь принялся читать Экклесиаста.
Поздним вечером, вернулся хозяин кельи и спросил:
- Вы были в бараке двуликих Янусов?
- Да. И это мне не понравилось. Зачем вы кормите этих дармоедов.
- Ну, хлеб свой, они совсем не даром едят. Их родственники заботятся о них и в тоже время о нас, кто продуктами, кто деньгами. У каждого своя посильная помощь.
- Ладно хоть так, – сказал Виктор и пошарив по своим карманам, нашел две ириски. Одну положил себе в рот, а вторую дал Луке.
- Спасибо большое, сладости я люблю. Вы, наверное, кушать хотите? Вот возьмите, это ваш хлеб, не съеденный за обедом.
- Вот здорово спасибо огромное. В таком случае делим пополам.
- Нет. Я привык к тому, что подают в трапезной. Мне хватает. А вот вам с непривычки голодно. Вы, наверное, привыкли дома перекусы делать перед сном. Здесь этого нет. К тому же вы обратили внимание, что у нас не подают чай и никаких других напитков?
- Да, а почему? – спросил Виктор.
- Раньше это все было. Только сами Янусы обнаглели. Целыми днями чай пили в трапезной и мешали поварам  заниматься своими делами. Заставят плиту чайниками, а обед или ужин не на чем готовить. Поэтому отец Феофан предложил им построить печку под навесом, топить ее самим и воду кипятить. Они отказались. Теперь только воду пьют, а она у нас родниковая.
-Жалко конечно. Иногда то и самим, наверное, хочется попить?
- Так мы его и пьем, вот и сейчас я пришел сказать, что вас приглашает отец Феофан к чаю.
- Вот здорово. Вместе пойдем?
- Нет. У меня свои дела есть, а вы идите, дорогу знаете.
- Ну, хорошо. До встречи, - сказал Виктор и вышел из кельи.
Проходя мимо сарая, Баринов услышал чьи-то мужские голоса, один говорит:
- Нет, так нельзя. Ведь это грешно. Да и потом, что здесь брать то, совсем нечего. К тому же, как отсюда выбираться, приехали на теплоходе и думаешь он там стоит и ждет нас?
- Дурак ты, ну, какой это грех? Взять то, что им не принадлежит. К тому же ты знаешь кто ее папашка. Бизнесмен, да еще такой крутой, что нам и не снилось, - сказал другой.
- Нет Сема, может я и мало сделал в своей жизни хорошего, но на это не пойду. И вообще у меня появилось такое чувство, что во мне совесть просыпается.
- Ну и пошел ты, придурок. Еще другом называешься, - сказал Сема.
- А я всегда буду твоим другом, если ты, конечно, сам этого пожелаешь.
- Ладно Костян, я вижу у тебя окончательно крыша съехала, - сказал он и вышел из сарая.
Виктор, когда услышал разговор, спрятался за деревянной стойкой, которая стояла возле дверей сарая. И увидел, как вышел Семен Лыков. Ему было любопытно, кто же этот Костян? И через некоторое время он увидел парня, о котором можно было сказать «крепыш и светлые волосы». Больше он не разглядел его, потому что луну закрыло облако. Виктор продолжил свой путь к отцу Феофану и про себя подумал: - « Вот чего парню не хватает, ведь отец такой пост занимает, казалось бы живи, радуйся и пользуйся. Ан нет, видимо в семье не без урода». И с этими мыслями он вошел в светлицу:
- Добрый вечер!
- Добрый, проходи, добрый человек. Вот и я думаю, чего парню не хватает?
Виктор только улыбнулся и посмотрел на отца Феофана.
Баринов прошел к столу, за которым сидел хозяин и присел.
Ему налили большой бокал чая и предложили отведать мед с бубликами.
- Спасибо, - сказал Виктор и стал пить чай.
Батюшка внимательно смотрел на Виктора, а потом спросил:
- Почему ты не женишься?
Баринов даже как-то опешил, потом улыбнулся и ответил:
- Наверное, не встретил еще ту, единственную.
- А может, встретил, да не понял, что это она.
- Может и так. Только поезд уже ушел.
- А если вернется? – спросил отец Феофан.
- Кто вернется? – недоуменно спросил Виктор.
- Ну, та которая, поезд ушел?
«Да, дедок то, не так прост и мысли читает и в даль видит», - подумал он и ответил:
- Вот тогда не упущу.
- И молодец будешь. Ты пей чай, мед кушай и поговори со мной. Ведь тебе так много хочется сказать и спросить.
- Правда ваша, если можно не сегодня,   - как бы извиняясь    сказал Виктор.
- Конечно можно. Времени у нас, очень много. А завтра я прошу тебя поехать со мной, не спрашивай куда, просто соглашайся.
- Я согласен.
- Завтра в семь утра я буду тебя ждать. И пожалуйста, возьми с собой документы паспорт, права. Думаю, они нам пригодятся.
- Хорошо. Спасибо за чай. Спокойной ночи, – сказал Виктор и ушел.
- И тебе добрых снов, - ответил отец Феофан и перекрестил Виктора.



В назначенное время Баринов стоял у домика и ожидал батюшку.
Он вышел. Подошел к нему, поздоровался и сказал:
- Пошли.
Идя за отцом Феофаном, Виктор удивлялся, насколько легко и быстро он идет. Интересно, сколько же ему лет? Наверное, лет шестьдесят, сам себе ответил Виктор. Они ушли далеко от монастыря и подойдя к большому деревянному сараю отец Феофан открыл ворота.
От удивления Виктор присвистнул и сказал:
- Ничего себе. Батюшка по случаю приобрели или как?
- Или как? Нравиться?
- Очень.
- Сидел за рулем такой красавицы?
- Не доводилось.
- Тогда вот тебе ключи и поедем.
Виктор подошел к джипу черного цвета Ланд Круйзер, открыл его и сел за руль. Завел мотор.
- Садитесь, Отец Феофан.
- Понимаешь, он очень высок, поэтому очень прошу, помоги мне сесть в машину. Мои протезы не дают возможность это сделать самостоятельно, - сказал он и приподнял свою рясу.
Виктор увидел вместо ног настоящие протезы. Причем один был выше колена, другой по колено. Он тут же выскочил из машны, взял батюшку на руки и спросил:
- Вас на заднее сиденье посадить, или на переднее?
- Конечно переднее. Желаю смотреть на открытый мир, а не из-за спинок сиденья.
Баринов осторожно усадил его впереди, сам сел за руль и машина тронулась с места.
- Куда ехать то?
- Вот по этой накатанной дорожке и поезжай. Через три километра будет поворот направо. Ты ехай, а я тебе подскажу.
- Хорошо. Только простите меня задам вопрос вам.
- Это ты про ноги? Так-то еще в войну было, перед самой победой. Оторвало их, то ли по моей глупости, толи так должно быть, не знаю. Только я с первой минуты, после того как очнулся, не переживал по этому поводу. Всегда знал, что буду ходить, причем сам. Без чьей либо помощи. Мне тогда было двадцать два года, а сейчас мне восемьдесят два, вот шестьдесят лет и хожу на протезах. Причем первые, сам себе сделал.
Виктор восхищался, внутренней силе этого человека. К тому же он оказался хорошим штурманом, заранее предупреждал, в какую сторону повернуть и где большая кочка будет.
Через час с небольшим, они заехали в одну деревеньку. И по мере того как джип проезжал по главной улице, Виктор видел, как люди бросали все свои дела и торопились идти за машиной. Подъехав на лобное место, где шло строительство церкви, Виктор по просьбе отца Феофана остановил машину и помог батюшке встать на землю.
- Вот и добре. Иди за мной, - сказал он и пошел к церкви.
Люди, которые первыми приблизились к ним, шли молча,  ни о чем не спрашивая.
Наконец подойдя к строящемуся Храму отец Феофан повернулся к людям, поднял свою правую руку и пропел:
- Мир всем.
Люди, а их собралось человек пятьдесят, склонили головы.
- Не переживайте люди добрые, церковь будет построена в срок. А сейчас, именно сегодня я приехал к вам, чтобы поговорить с вами. Знаю, среди вас есть те у кого много не разрешенных вопросов. Так вот начинайте задавать их. А я по мере возможности отвечу. Кто первый?
Вперед вышла девушка лет семнадцати, одетая в телогрейку и резиновые сапоги. На голове ее был красный шелковый платок.
- Старец Феофан, я первая вас спрошу, можно?
- Конечно Светлана, слушаю тебя.
- В нашей деревеньке живет Витька Прохоров. Так он мне проходу не дает, и долдонит мне, выходи за меня замуж, выходи за меня замуж. Я  отказываюсь, говорю, что не люб он мне. А в деревне слухи пошли, что я выкобениваюсь. Прошу вас, заступитесь за меня. Люди то все у нас добрые проживают. Только в мой полисадник плевать стали или вообще отворачиваются от меня.
Пока она говорила, гул стоял между людей. Были слышны отдаленные фразы. Когда же батюшка поднял руку, все как по команде замолчали.
- Что ответить вам добрые люди? Сказать, что Света холодная кукла, не могу. Сказать, что Витька прав и вы правы, тоже не могу. Да парень влюбился, его посетила величайшее чувство любовь. Но она, любовь эта бывает разная. У него в данном случае, безответная. И то, что он подговаривает, своих друзей и соседей, тем самым показывает, что он плохо относиться к Свете. Считаю это подлым поступком. Даже если вы ей, по своей злобе забор дегтем измажете. Так это ваша грязь будет, а не ее. Стыдно должно быть вам. Не по Божьи, не по Христиански поступаете. Витька не прячься за спины людей, выходи вперед.
С последних рядов, через всю толпу пробирался паренек, тоже лет семнадцати. Маленький, худенький с круглыми маленькими глазками. Его взгляд был как бы из подлобья.  Выйдя вперед, он заговорил первым:
- Вот вы отец Феофан, хотите здесь перед всеми людьми, постыдить меня, а зачем? Вы думаете, я не знаю, кто предмет ее любви и страсти. Это ее стыдить надо. Ведь сохнет она по вашему монаху Луке.
Среди толпы пронесся ропот.
Батюшка вновь поднял руку и сказал:
- Пакостный ты человек, Витька. Оговором занимаешься. Если Света и общается с Лукой, то видно тянет ее к доброму, светлому. Ведь монах то много знает, много читает. А вот ты скажи сейчас при всех. Когда и какую книгу ты прочел сам. Когда помогал своей престарелой матушке по хозяйству. Отвечай, мы слушаем тебя.
- Нечего мне отвечать. По хозяйству помогаю, мать спросите. Книги не читаю, потому что некогда мне.
- Если бы та матушке помогал, то не был бы таким хилым, был бы сильным парнем. К тому же будь ты пограмотнее, к тебе бы все девчонки тянулись, а так с тобой видимо и поговорить не о чем. Так, что мои дорогие люди, не хайте безвинного. Помните, Судья на пороге, - сказал отец Феофан и показал указательным пальцем в небо.
Тишина была минуты две, или чуть больше и тут вперед вышла еще одна женщина. На руках ее был младенец:
- Старче, скажите, что мне делать? Муж ушел, оставил семью и ушел. А у меня их четверо. Как их одной ростить? Ума не приложу.
- Скажи Евдокия, ты в Бога веруешь?
- Конечно, верую, - ответила она и перекрестилась.
- Так вот знай. И деток поднимешь и счастье обретешь. А твой муж погуляет, да вернется, вот только захочешь ли ты его принять, самой решать.
- Спасибо Отче, - поблагодарила она и отошла в сторону.
- Ну а ты Прохор Иванович, чего переминаешься с ноги на ногу. Задавай свой вопрос.
На середину вышел старик лет семидесяти. В фуфайке, на ногах обуты кирзовые сапоги, на голове шапка ушанка, только «уши» этой шапки не были связаны, а торчали в разные стороны, в правой руке он держал тютюн, а левой упирался в палку, которая служила ему посохом.
- Вот ты мне скажи Святейший. Ты вроде как все знаешь, все понимаешь, с Ним, Отцом нашим общаешься. Вот и ответь нам мил человек, когда наступит конец света?
- О, как! А ты, что его ожидаешь, или готовишься к нему, - спросил отец Феофан.
- Нет, не жду и не готовлюсь. Но все-таки мне интересно, как это будет происходить?
- Все очень просто будет происходить, дорогой ты наш Прохор Иванович. Когда придет твой конец света, все односельчане будут плакать по тебе. Вспоминать твои шутки, прибаутки и удивляться, откуда ты их только брал. Затем монах Лука отпоет тебя и отправишься ты в царствие небесное.
Все засмеялись, но старик не унимался:
- А почему, не ты меня отпевать будешь?
- А может, я раньше тебя уйду к Отцу небесному, кто знает?
- Он знает, - сказал Прохор Иванович, - и добавил, - лучше бы ты меня отпевал. Мне как-то спокойнее будет. Замолвишь за меня словечко, я без суда в рай попаду.
Все опять рассмеялись. Отец Феофан ответил еще на пару вопросов и сказал:
- Мне пора. Желаю вам здравствовать и о своей совести не забывать. А я обещаю, что в скорости еще вас навещу.
- Люди стали подходить к нему, просить благословения и целовать ему руку.
Виктор посадил батюшку в машину, сел за руль и спросил:
- Далеко теперь путь держать?
- Поедем назад, в наш обитель, чувствую, что там, что-то происходит недоброе. Да и помощь твоя очень пригодиться, - сказал отец Феофан и взялся за ручку, которая находилась над дверью.
До гаража сарая доехали очень быстро. Поставили машину, закрыли ворота на деревянную вертушку и батюшка пошел очень быстро, сказав Виктору не отставать.
Невдомек Виктору было, что в монастыре началась самая настоящая буза.
Двуликие Янусы решили порезвиться. Они согнали всех монахов, в сарай и заперли двери на засов. Сами же начали вредить и гадить в полном смысле этого слова. Они начали испражняться в домике отца Феофана и трапезной. Посуду, а это блюда, чашки и ложки сделанные из дерева, они сложили в центре двора и подожгли. Девицы разделись до гола и бегали по двору. Парни их ловили, валили на землю и совокуплялись, тут же не стесняясь. Одна девушка забилась в угол двора и прикрывала себя иконой Божьей Матери, которую сняла со стены в трапезной. Кто-то крикнул:
- Жги. Все жгите.
Как раз в это время вернулись отец Феофан с Виктором.
Войдя во двор, батюшка взял за руку Баринова и сказал:
- Стой. Надо присмотреться и осмотреться.
На всю эту вакханалию Виктору было стыдно и больно смотреть. Выдернув свою руку из руки батюшки, он пошел вперед. К нему подбежала голая девица с криком:
- Я хочу тебя. Ну же, возьми меня.
Ему стало не по себе и честно говоря, он еле сдержался, чтобы его не вырвало. Но точным ударом в челюсть он свалил ее. Она упала, не успев сказать ой. И тут в нем, что-то произошло, со словами: « Гады, нехристи!» - он стал бить всех подряд, не разбираясь, парень это или девушка. От его ударов они все падали как подкошенные. За ним следом бежал отец Феофан и читал молитвы, а между ними приговаривал, «Только не убей, Отец Всевышней огради, отведи от греха». Добрая дюжина людей лежали на земле без движения. А Виктор с отрешенным видом прокладывал путь себе и отцу Феофану.
Проходя мимо сарая, батюшка услышал голос Луки, который пел псалом Давида. Он быстро пошел к сараю и открыл его. В это время двое молодчиков уже несли в руках горящие факелы. Один направлялся к домику старца. Второй к трапезной. Одного из них перехватил Виктор, второго догнали монахи. В их руках были веревки и они связали их по рукам и ногам.
Виктор продолжал идти дальше. Он дошел до конца двора и увидел, как двое парней пытаются изнасиловать девушку, которая очень сильно сопротивляется и прикрывает себя иконой. Одному из них надоело сопротивление девушки и он достал из кармана пистолет.
Реакция Виктора была мгновенной. В два прыжка он оказался рядом с этим парнем.  Ударом в весок,  повалил парня на землю. Забрав пистолет, он два раза выстрелил вверх.  Кто услышал выстрелы, испугались и мгновенно остановились. Те же, кто не слышал, выходя из какого-либо помещения, продолжали бузить. Но их уже встречали монахи, хватая и связывая их.
Общими усилиями бунт был остановлен. Всех бузивших, брали за руки и ноги, несли в их «сарай», там и складывали, рядком на полу.
Отец Феофан зашел в свой домик, увидел как он осквернен, взял в руки кадило и вышел во двор. Он шел, читал молитвы и размахивал кадилом. Вдруг, как будто, что-то почувствовав он побежал в конец двора и увидев Лыкова  с окровавленным лицом, лежащего на земле, он взмолился, подняв глаза к небу:
- Бог, ты не раз доказывал мне, что Ты есть. Всего однажды, я попросил Тебя дать мне ноги. И Ты помог мне их сделать. Вот и сейчас я прошу Тебя, сохрани этому парню жизнь. Да он потерянный человек. Свой выбор, кому служить он сделал сам. Сейчас же спасая его, Ты спасешь чистого, безвинного человека, который не смог смириться с этой вакханалией. Иначе его посадят в тюрьму, а там «сгноят», спаси его Боже, спаси!
Отец Феофан встал на колени и стал осматривать Лыкова. Пульс на его руке прощупывался. Дыхание было ровным. Он встал, поправил на себе рясу и посмотрев в небо сказал:
- Спасибо Боже, за милость Твою, - и торопливо пошел искать Виктора.
Он нашел его в кельи у Луки:
- Виктор быстро беги за машиной, надо одного парня срочно везти в больницу. Давай сынок, давай время не ждет.
Баринов снял с себя рубашку забрызганную кровью. Одел свежую. Взял ключи от джипа, которые ему подал батюшка и побежал.
Отец Феофан еще помолился пред образами, взял окровавленную рубашку и хотел уже выйти из кельи, как вдруг услышал стоны. Он пригляделся и увидел, что на сенном матрасе, лежит девушка и прижимает к себе икону Пресвятой Богородицы. Он узнал эту девушку, улыбнулся и вышел из кельи.
Во дворе батюшка подошел к костру, в котором горела посуда и кухонная утварь и бросил в него окровавленную рубашку Виктора. Затем он нашел Луку и сказал ему:
- Следуй за мной.
Они подошли к Лыкову, взяли его за руки и за ноги и понесли к воротам. Дойдя до них, подъехал Виктор. Вместе положили Семена на заднее сиденье. Лука взял Отца Феофана на руки и посадил его на переднее сиденье машины. Баринов сел за руль и машина рванула с места.
Теперь они уже ехали по другой дороге. Через пару километров, они выехали на большую трассу и батюшка сказал:
- Поворачивай на право и гони. Трасса скоростная, через час будем на месте.
Двери приемного покоя были закрыты. Виктор стучал, но никто не открывал.
- Ничего не пойму, может больница не работает? – предположил он.
- Работает, еще как работает и отец Феофан нажал на гудок машины и не снимал с него руки, пока двери не открылись.
Из них вышел мужчина, преклонного возраста и посмотрев в их сторону спросил:
- Отец Феофан, что у вас случилось? Кому помощь нужна?
- Ох, и не расторопный ты Никола, подгоняй сюда тележку, парня спасать надо.
Врач повернулся в сторону открытых дверей и что-то крикнул. Из них мгновенно вышли два медбрата и везли за собой каталку.
В приемном покое доктор осмотрел больного и спросил:
- Это кто?
- Лыков Семен.
- Тот самый?
- Угу.
- Здесь нужна срочная операция, ребята звоните в нейрохирургию, - распорядился он и повернувшись к батюшке спросил:
- Что будешь делать?
- Звонить отцу. Молчать я не имею права, - сказал отче и достал из кармана сотовый телефон.
Выбрав нужное имя, он нажал на кнопку вызов, дождавшись ответа, он сказал:
- Здравствуйте, да это я. С вашим сыном плохо. Сейчас он доставлен в больницу. Его готовят к операции. Вы приедете? Хорошо. Это ваше право. Держать вас в курсе. Договорились. До свидание.
- Что, папашка не переживает за сына. Видать он их всех так достал, что…. Ладно, уж лучше я промолчу. – сказал доктор Никола.
- Правильно, промолчи, - сказал отец Феофан и пошел к машине.
Виктор сидел за рулем машины и о чем-то думал. Батюшка открыл дверцу и ласково сказал:
- Витюш, ты бы посадил старика в машину, а?
- Да, да сейчас, - сказал он.
Посадив отче на переднее сиденье, тот сказал:
- Поехали, здесь недалеко есть хорошее кафе. Мы хоть поужинаем. Ты о чем, вернее о ком так думаешь? Если про Лыкова, надеюсь, будет жить, правда каким, только Богу известно.
- Я думаю о той девушке. Которая себя иконой закрывала. Я ее где-то видел, - сказал Виктор.
- Может это тот поезд, который ушел, - сказал старец и посмотрел на него.
- Правильно, а как вы догадались? Ах, ну да, я и забыл. Вы же провидец.
- Как думаешь, что означает слово провидец?
- Ну, всезнающий.
- Почему, ты думаешь, что я все знаю?
- Я не думаю, я просто знаю. А насчет этого Лыкова я не переживаю. Даже если он умрет, я готов понести наказание. Таким людям как он нельзя жить на Матушке Земле, - сказал он и рассказал батюшке подслушанный им разговор.
- Ох, люди, люди и чего им только в жизни не хватает, - сказал старец и тяжело вздохнул.



Только поздним вечером следующего дня они вернулись в монастырь.
Подъехав к сараю, они увидели, что на площадке перед ним стоит небольшой вертолет, Виктор от удивления спросил:
- Гости, что ли?
- Гости, - как то смиренно ответил батюшка и добавил, - Сам Лыков пожаловал, пойдем дорогой, ответ держать буду.
- Что значит буду, это я виноват в смерти его сына, вот и отвечу, - упрямо сказал Виктор.
- У меня к тебе будет только одна просьба, молчи. Мы еще не знаем, как дело повернется и вообще, какую позицию сейчас займет «любящий» папаша, - сказал старче, подходя к воротам монастыря.
Трое мужчин в форме полицейских увидев отца Феофана, поклонились, один из них подошел к нему и сказал:
- Вас давно ожидают. Василий Макарович в трапезной.
Батюшка сразу же направился туда, вошел в нее и увидел Лыкова старшего сидящим за столом с опущенной головой.
- Добрый вечер, - сказал отец Феофан, подойдя к нему.
- Здравствуйте, - вздрогнув, ответил он.
- Примите мои искренние соболезнования. И я прошу прощения у вас, недоглядел, не уберег вашего сыночка. Поверьте очень хотел помочь спасти, наставить на путь истинный, но судьба распорядилась по своему.
- По своему говорите. А где я, где я был все эти годы, когда мой сын катился вниз по наклонной плоскости? А я вам отвечу, служил верой и правдой, а потом по разному. Это мне прощение просить надо у вас, скинул Семена на ваши плечи, вот мол возьмите, исцелите, к Богу приведите. Отец Феофан лучше скажите, как, как мне искупить свой грех пред Отцом, за загубленную душу. Мои ребята тут без вас, провели дознание, расследование и вот, что я хочу сказать, честь и хвала тому парню, который остановил этот беспредел, даже таким образом. Иначе…, мне даже страшно представить, чтобы здесь было. Скажите отец Феофан, чем я могу вам помочь? Ваш дом и трапезную эти сатрапы вылизали языком. За этим я лично проследил. Вы не беспокойтесь за ремонт, все расходы я беру на себя. И еще, вы так и будете продолжать держать у себя этих выродков, или все-таки разгоните всех по домам? – говорил с досадой в голосе Василий Макарович.
- Я отвечу вам на ваши вопросы, как смогу. Искупить вину всегда можно и перед Отцом нашим Всевышнем и перед людьми. Даже перед вашим сыном. Однажды он сам ко мне пришел, поздним вечером и попросил исповеди, чтобы я его выслушал в этот час. Я конечно же согласился. Исповедь его была долгой и сложной. По нему было видно, как нелегко она ему дается. Он говорил и говорил без остановки с надрывом, болью, со слезами. И наконец под утро он сказал: - Спасибо вам огромное, что вы выслушали меня. Мне стало легче. А потом протянул свернутый лист бумаги и попросил передать вам, на тот случай, если с ним, что-то случиться. Наверное, он предчувствовал, сынок ваш, вы знаете, такое бывает. Я выслушал его исповедь и предложил утром прийти на службу и причаститься. К моему сожалению, он отказался, сказав, что к этому он еще не готов. О том, что говорил ваш сын, я никогда не расскажу, сами понимаете тайна исповеди. А вот письмо, конечно отдам. По поводу другого вопроса, разгоню ли я этих заблудших людей отсюда? Отвечу честно, не знаю. Завтра утром со всеми переговорю и пусть они свой выбор делаю сами. По поводу ремонта. Если вы окажите нам посильную помощь, будем вам очень признательны. Пойдемте со мной, я отдам вам письмо, - сказал отец Феофан и пошел к выходу. Лыков старший поспешил за ним.
Подойдя к своему домику, батюшка увидел Луку, тот подбежал к нему и сказал:
- Отец Феофан, в доме все убрано, сейчас он в полном порядке. Мы провели обряд очищения здесь, в трапезной и еще в двух бараках, остальные помещения пока убирают.
- Вот и хорошо, а пока распорядись, чтобы нам стол накрыли и не забудь Виктора позвать. Вечерить будем.
- Будет исполнено, - бойко ответил монах и побежал в сторону трапезной.
Войдя в  дом, батюшка подошел к своему столу-секретеру, выдвинул верхний ящик, достал письмо и передал его отцу Семена.
- Вы останьтесь здесь. Присядьте и спокойно прочитайте о том, что вам поведано, а потом приходите на ужин, ваших парней мы сами пригласим.
Долго не было Лыкова старшего. Все уже поужинали и разговаривали на мирские темы. Виктор хотел уже уйти, но батюшка попросил его остаться. И в это время вошел Василий Макарович. Его лицо еще было мокрым от слез и он по детски шмыгал носом. Сев за стол и посмотрев на всех, он сказал:
- Я хочу прочитать всем, письмо моего сына. Потому что оно касается не только меня,  вы поймете почему. Он начал читать.
«Здравствуй отец!
Пишет тебе твой сын Сема, который всегда, ты слышишь меня, любил и любит тебя. Наконец-то у тебя нашлось время выслушать своего сына, то есть меня. Я знаю, что ты дочитаешь до конца и не прервешь своего чтения, ссылаясь на свою занятость.
Так вот дорогой мой папа. Я всегда хотел быть похож на тебя. Да ты умен, силен, властен. В нашем доме за всех думал ты, а мы только исполняли твои приказы. И я готов был исполнять все, что тебе заблагорассудиться  до тех пор пока не влюбился. Я хотел жениться на своей любимой Иринке, но ты не разрешил, не позволил, запретил. И нашел причины, мне рано, а она не из того калашного ряда. Ты вторгся в святая святых ЛЮБОВЬ, только забыл, что Любовь это Бог. Бедная моя мамочка, сколько слез она проливает сидя на кухне и вспоминает каким ты был любящим мужем и отцом. Быть может моя просьба будет смешной для тебя, но я все-таки попрошу. Освободи ее от своего тиранства, дай ей вольную, а сам живи как хочешь. Я знаю, что у тебя есть любовница и у нее от тебя есть сын.  Но официально заявляю, что это не твой сын. Потому что сделал анализ ДНК на родство. Результат был нулевым. Так, что лелеешь ты чужого отрока. Я бы никогда не решился пойти на это, но меня зацепило. И зацепило сильно. Ведь мне нельзя жениться на той, которую люблю, а тебе можно таскаться с молодой подстилкой при живой жене и сыне. Ты потерял совесть. Посмотри на свою жену и мою маму, ведь она еще так молода, стройна и красива, у нее даже морщинок на лице нет, а твоя «молодуха» успела две подтяжки сделать. Да ты отведи мою мамочку в салон красоты и наконец позволь ей купить красивые вещи и ты ахнешь и удивишься  какая у тебя жена.
Моя жизнь кончена. Ты всегда считал, что я потерянный человек, наркоман. Разочарую тебя. Я никогда не употреблял наркотики. Ты слышишь меня, ни-ког-да. Да мне нужны были деньги, даже много денег. Я хотел пойти работать, но ты не позволял, говоря надо учиться. А ведь у меня двое детей, мальчишки близняшки Василий и Макар. Вот я и воровал из дома все, чтобы хоть как-то помочь своим мальчуганам. А когда ты мне предложил жениться на другой Ирине, дочери твоего друга, то во мне, что-то переломилось, я стал тебя ненавидеть. А ведь у этой Ирины, тоже есть парень, причем хороший парень. Она меня сама с ним познакомила и знаешь, девочка то мудрой оказалась, дала мне несколько советов, я воспользовался ими. Считаю, что они мне помогли.
А сейчас я тебе скажу то, что может быть тебе будет не приятно. Я не обвиняю тебя. Но именно ты, любимый мой папа сделал все, для того чтобы я не захотел жить. Да! Я не хочу жить по твоей воле, а сам я, видимо слаб, безвольный. Поэтому и нарываюсь на какие-то скандалы, ссоры, чтобы меня в какой-нибудь драке убили, прибили, как хочешь, так и называй. И прошу тебя, не смей никого наказывать, это мое решение, в этом моя воля. А сам я на себя не наложил руки, только по христианским соображениям «не убий».
Если у тебя еще теплиться в груди, что-то доброе, светлое. Помоги своим внукам, ведь они ни в чем не виноваты. Адрес, где они живут, ты узнаешь у несостоявшейся невесты Ирины. Кстати, добрая девчонка, она их поддерживает материально.
Отцу Феофану от меня низкий поклон. За такими как он, можно идти в огонь и воду. Только и здесь я оказался слаб. И если он не сильно гневается на меня, пожалуйста попроси его, пусть он меня отпоет, моя Душа этого просит.
Прощай дорогой и любимый мой папа, твой сын Сема».
Василий Макарович закончил читать, наступила тишина. Молчали долго.
Первым заговорил отец Феофан:
- Скажите, - обратился он к Лыкову, - вы когда, намеренны похоронить сына?
- Этим вопросом уже занимаются. Я попрошу вас завтра полететь со мной в Москву, - сказал он и посмотрев на своих друзей-коллег продолжил, - надеюсь, Леонид и Алексей вы не повторите моих ошибок. Отец Феофан, позвольте нам переночевать здесь в монастыре, а завтра после обеда мы улетим, хорошо?
- Так и поступим. Только у меня тоже есть к вам одна просьба. Позвольте мне с собой взять вот этого паренька Виктора? – спросил он.
- Пожалуйста, - ответил Лыков, все встали из-за стола.



Баринов шел за отцом Феофанов задумчивым. Когда они подошли к его домику, батюшка повернулся к нему и сказал:
- Ты напрасно думаешь, что я тебя испытываю. Нет, ты не трактор, который необходимо испытать. Ты поймешь для чего тебе необходимо быть там. И еще ничему не удивляйся, ведь ты хочешь узнать или познать, для чего человеку дана жизнь. Так, что воспринимай все как есть. Познавай и делай выводы. Потом, конечно можешь поделиться со мной, если желание появиться.
На этом они расстались. Виктор вернулся в келью монаха Луки. Потихоньку дошел до своего «сеновала» и лег. Заснул он мгновенно.
Утром разбудил его Лука и предложил облиться холодной водой у колодца. Это предложение Баринову понравилось и он надев трико, босиком и по пояс голым вышел во двор. Монах трижды окатил его холодной водой. И Виктор был доволен, он вновь бодр и силен.
Затем они вернулись в келью, Лука предложил ему почитать книгу.
- Что за книга? – спросил он.
- Сказки, - ответил монах.
- Какие Гримм или Андерсена? – как бы подшучивая, спросил он.
- Ни те и не другие. Это народные сказки, - сказал Лука и протянул ему книгу.
Виктор взял, внимательно посмотрел на нее со всех сторон:
- Странная книга. Видно, что очень старая. К тому же прочитана ни одну сотню раз. Откуда у тебя такой раритет? А какого она года выпуска? Так, не написано, - и Виктор вопросительно посмотрел на Луку.
- Мне ее дал отец Феофан, а ему она досталась от его деда. Он рассказывал, что когда с войны вернулся домой. Его деревню немцы сожгли. Он нашел свой дом, а у него даже стены рухнули. Одна печка цела осталась.
Так вот в ней, в поддувале и лежала она. Так что это реликвия принадлежит ему. Да и читать он дает не каждому. А вам позволил.
Виктору стало интересно. Удобно расположившись на своем «сеновале», открыл книгу и хотел начать читать, как вдруг Лука сказал:
- Она читается по особому.
- Это как?
- А вот вы ее закройте. И откройте, как бы на обум. Там где открыли, та сказка и ваша, на сегодняшний день.
- Интересно, - сказал он и закрыл книгу.
Открыл, как посоветовал Лука и прочел название сказки, «Кто виноват».
Название ему показалось, каким-то предсказуемым для него и он начал читать.
Сама сказка была небольшая, всего на пяти страницах. В ней волк, медведь и лиса встретившись на лесной полянке, заговорили о жизни. Диалог их, был очень интересным, даже можно сказать мудрым, напутствующим. Поэтому Виктор прочитал эту сказку ни один раз. И в самом конце дочитывал ее уже вслух «Никто не виноват в том, что происходит с ним сейчас, потому что все и всегда управляемы. Даже собака, которая кидается на человека, управляема Светом или Тьмой». Это умозаключение медведя, повергло Виктора в шок, потому что он всегда считал, что человек волен в своем выборе и решении, а оказывается управляемым. «Нет здесь что-то не так. Или я не правильно понял», - подумал Виктор,  в это время пришел Лука звать его на утреннюю службу.
Баринов быстро оделся, спрятал книгу под матрац  и поспешил за монахом.
К своему удивлению на заутрене присутствовали все и Лыков со своими друзьями-коллегами и «янусы». Отец Феофан, вел службу один от начала и до конца, В этот раз ему почему-то никто не помогал. Хотя все монахи присутствовали на службе и стояли ближе к алтарю.
И вот, когда служба закончилась, отец Феофан обратился ко всем и сказал:
- Сегодня, каждому из вас, придется принять решение, как вам жить дальше. Именно вы должны сделать выбор с кем идти по жизни, кому молиться и какие совершать поступки. Вы все из благополучных  семей.
В этот момент кто-то кхыкнул, Отец Феофан посмотрел в ту сторону и продолжил:
- Я повторюсь, вы все из благополучных семей. У всех вас есть достаток. Хотя большая часть людей,  не может себе позволить многого. Поэтому мой вам совет. Начните исполнять желания вашего детства. Ведь вы же все когда-то мечтали, кем вы будете, когда вырастите и чем будете заниматься. Так действуйте. Начинайте учиться заново. Если кому-то не уютно жить с родными, посоветуйтесь с ними и уезжайте в другие города или просто начните жить отдельно. Только помните, что ваши родные любят вас. Как могут, каждый по-своему. Не уходите от разговоров с близкими. Этот диалог нужен не только вам, но и им. Любите друг друга несмотря ни на что. Берегите друг друга. Поймите их и простите не только родных, но и себя. Осознайте себя в себе. Да, я знаю, что у каждого свой путь. У кого-то тернист, у кого-то полегче. Но никто, помните никто, не может решить за вас сделать выбор, свой выбор. Сегодня в шесть часов вечера к нашей пристани причалит теплоход. И вы сами добровольно можете вернуться к своим родным. Те же,  которые захотят остаться, могут остаться. С одним условием, вы скинете с себя личину двуликого Януса и повернетесь лицом к Богу с покаяниями и молитвами. Откроете для Него свои сердца и освободите свои Души из плена страстей. Меня не будет здесь два дня. И вот когда я вернусь, а я обязательно вернусь. Тогда и начнем по-тихоньку, не спеша, возрождаться и исцеляться. А пока меня не будет, прошу исполнять все, что скажут вам монахи Лука и Антон. В эти дни у вас начнется трудовая повинность. Надеюсь, вы будете хорошими послушниками. Мир всем вам. И да будет воля Бога, над всеми нами. Аминь.
От последних слов отца Феофана, внутри Виктора, что то щелкнуло и он подумал, «Воля Бога над всеми нами», кто же мной управлял, когда я наносил удары этим людям и тому бедолаге Лыкову. Сегодня или завтра мне предстоит увидеться с ним вновь. Только мы будем с ним по разные стороны миров. И что я могут сделать для него, ничего, а для себя, только просить прощения у него».
- И молиться за себя и за него, - сказал отец Феофан, подойдя к Виктору.



Перед завтраком, Лыков старший, сам подошел к Баринову и спросил:
- Скажите, это вы тот самый громила и крушила?
- Да, Василий Макарович это я. И готов понести наказание. К тому же мне очень хочется попросить у вас прощения, - сказал он и встав со скамейки произнес, - Простите меня.
- Не вини себя. Ты защищал девушку. Семен сам нарывался на оплеуху. К тому же вскрытие показало, что твой удар был не смертельным. Умер он от сердечного приступа.
- Правда!? Откуда вы знаете? – спросил Виктор, стараясь не показать вида, как он рад.
- Мне ночью позвонили и сообщили. Так, что ты можешь жить спокойно. Не мучая себя и свою Душеньку.
- Спасибо вам за добрую весть. – сказал Виктор и пожал руку Лыкову.
- Вот и ладно. После обеда улетаем, так что будь готов к отлету.
- Хорошо, спасибо.



До Москвы долетели и доехали быстро. Лыков пригласил Отца Феофана и Виктора погостить у него. Но почему-то батюшка отказался, сказав:
- Вам сейчас не до нас. К тому же нам есть где остановиться, а завтра утром мы сами приедем туда, куда вы скажите.
- Хорошо, так и поступим. Куда вас довезти?
- Да мы собственно уже приехали. Можно остановиться здесь, - сказал старче.
Машина тут же припарковалась к обочине и остановилась. Они вышли, попрощались. Отец Феофан взял Виктора за руку и повел за собой.
Пройдя метров двести, Баринов спросил:
- Куда мы идем?
- Ко мне домой.
- К вам?
- А чему ты удивляешься, ты, что считаешь меня бездомным?
- Да я об этом вообще не думал.
Вот и хорошо. Не думать иногда полезно.
Они прошли через арку большого дома и оказались в тихом дворике, трехэтажного дома.
- Это мой дом. Пойдем нам в квартиру номер один, - сказал он вошел в подъезд и в два прыжка, как резвый мальчик оказался возле двери.
Отец Феофан нажимал на кнопку звонка несколько раз, но двери не открывали. Тогда он позвонил в соседнюю дверь. На удивление она открылась очень быстро и из нее вышла старушка «божий одуванчик», маленькая, худенькая, с серебряными волосами на голове. Увидев батюшку, она язвительно сказала:
- Явился, не запылился. Чего тебе надобно старче?
- Где моя Зинаида?
- Где и должна быть, на даче. Подожди… - она вошла в квартиру и через несколько минут вынесла ключи от квартиры и подала их отцу Феофану, - возьми, Зина как чувствовала, что ты можешь приехать. Ну ладно, «отшельник», надеюсь, на исповедь меня не позовешь.
- Что ты Кларочка, не посмею. Да и толку то от твоей исповеди, говоришь одно, а думаешь и делаешь другое. А вот за ключи спасибо, - сказал он, открыл двери и пригласил Виктора войти.
Квартира была двухкомнатная с высокими потолками и лепниной.
Войдя в кухню, батюшка сразу же открыл холодильник, достал двухлитровую банку  и сказал:
- Пока не выпью вкуснейшего кваса, ни за какие дела браться не буду.
Он налил его в два стакана и предложил Виктору отведать.
- В самом деле вкусный,  я честно говоря такого и не пробовал. А можно еще стаканчик?
- Конечно можно. Пей и будь здоровым, - сказал батюшка и вновь наполнил оба стакана.
- Отец Феофан, вы позволите мне принять душ в вашем доме? – спросил Баринов, выпив второй стакан кваса.
- Конечно. Это дело доброе и хорошее. Ты первый, а я за тобой. Сейчас я тебе дам чистое полотенце.
Пока Виктор принимал душ, батюшка снял с себя всю одежду и оставшись в трусах сел на маленькую табуреточку, которую поставил возле дверей в ванную, снял протезы и стал ждать своей очереди.
Почти час Баринов стоял под душем. У него было такое ощущение, что с него плохо смывается грязь. Поэтому он часто намыливал свое тело и смывал то теплой, то холодной водой, от которой он вздрагивал и негромко кричал. Наконец почувствовав облегчение, он закрыл воду, накинул на бедра полотенце вышел и увидел отца Феофана ожидающего своей очереди. Виктор мгновенно взял его на руки и занес в ванную:
- Вас помыть батюшка?
- Нет, это я сделаю сам. Ты мне только табуреточку сюда, в ванную поставь. А уж потом будь добр вынеси из ванны, чистенького и в белом саване, - сказал он у улыбнулся.
Виктору стало не по себе от сказанного батюшкой и он про себя подумал, - « Неужели отец Феофан собрался помирать?»
- Не дождешься, - сказал он.
Баринов даже вздрогнул от этих слов. Вышел из ванны и прошел в зал. Присел на диван, закрыл глаза и расслабился. Он старался ни о чем не думать, те  мысли которые приходили в его голову, Виктор просто пропускал их через себя не обращая на них внимание. Он даже на какое-то время задремал и проснулся от зова батюшки.
Войдя в ванную, он увидел отца Феофана в белоснежной длинной рубахе из тончайшего хлопка.
- Вот это и есть мой саван. Нравиться? -  спросил он.
- Да красивая. И  вышита белым шелком, - ответил Баринов.
- Да, батистовая. Это моя Зиночка для меня старается.
- Позвольте узнать, а Зиночка вам кем приходиться?
- Зинуля то? Жена, единственная и любимая. Моя фронтовая подруга.
- Вот как? А говорят батюшкам жениться нельзя?
- Они, что не люди? Можно конечно. Это тем нельзя, кто туда, поближе к Богу, - и он указал пальцем вверх, а нам можно. К тому же я когда решил послушником стать, мне уже сорок лет было. И деток трое, сыновья. Знаю, хочешь спросить, как к этому отнеслись  мои родные? Скажу сразу хорошо. Моя Зиночка мудрая девочка, она меня поняла. И ни разу я не слышал от нее какого-либо упрека.
- А как к вам дар это Божий пришел, чужие мысли читать?
- Волк помог.
- Какой волк? – удивленно спросил Виктор.
- Это еще в войну было. Мне как раз бомбой ноги оторвало. Так вот я когда пришел в сознание, открыл глаза, и увидел, что на меня смотрит волк. Причем, вот так мое лицо, а вот его морда, - и батюшка показал руками расстояние, - я в тот момент честно испугался. Еще подумал, ну вот от бомбежки не погиб, а этот в один миг загрызет. К тому же я еще не знал, что лежу без ног. Долго мы смотрели в глаза друг друга. И вдруг я стал понимать его взгляд. Мне даже в тот момент показалось, что я схожу с ума. Первой его мыслью была « не бойся, я тебя не трону». Я осмелел и приподнялся на локти. И скажу правду, от страха чуть не обделался, потому что рядом с нами сидели еще четыре волка. Я упал, застонал и закрыл глаза, ожидая, что сейчас они разорвут меня в клочья. Подождал. Тихо, ничего не происходит. Тогда я вновь открыл глаза и опять перед моим лицом его морда. Его глаза смотрящие в мои и опять мысль « посвяти свою жизнь служению Богу». Тут я понял, что сошел с ума, закрыл глаза и даже засмеялся, какой Бог, я только в партию вступил. Остальное помню смутно. Какие-то голоса в далеке, как будто кто-то кричал,- «Да ему ноги оторвало, большая кровопотеря, немедленно в госпиталь везите».
Я конечно потом часто вспоминал этот случай, но он мне казался уже просто бредом во сне.
Перед сороковым днем рождения, не знаю почему, мне захотелось пойти в зоопарк. Вот так ни с того, ни с сего. Я тогда работал на заводе, подошел к мастеру и отпросился с работы. Приехал в зоопарк, смотрю на зверей и как-то, само собой получилось, подхожу к клетке волка. Я смотрел на него, он на меня и тут мысль « Тебе завтра сорок лет исполниться, а Богу до сих пор не служишь»,  - и волк отвернулся от меня. Я посмотрел по сторонам и подумал, наверное, померещилось, а тут рядом пацаненок стоит и что-то в руке держит. Я возьми и скажи ему: - Не надо травить волка своей колбасой, тебе потом стыдно будет. Мальчишка растерялся, а потом говорит: - Откуда вы знаете, что у меня колбаса отравлена? Вот с тех пор и читаю людские мысли. С начало тяжело было, даже очень. Теперь  все как-то самой собой происходит и жить мне это не мешает. Когда вернулся из зоопарка, все Зиночке своей рассказал. Про первый то случай она все знала и волчью стаю видела возле меня. Она той медсестрой оказалась, которая торопилась меня в госпиталь отправить. Ей и самой не в домек было. Ведь волки сидели возле меня до тех пор пока люди не пришли. А как только они подошли поближе ко мне, волки встали и побежали в лес причем не спеша, никого и ничего не боясь.
Отец Феофан долго молчал, а потом продолжил:
- В свой день рождения я не пошел на работу, а с утра вместе с Зинулей пошли в ближайшую церковь. Расспросили там о монастырях. Нам подробненько все и рассказали. И после обеда я уехал в ближайший монастырь.  Знаешь, что интересно. Настоятель внимательно выслушал меня и сразу определил в послушники, на у дальше, началась другая жизнь.
- Знаете, если бы я об этом услышал от кого-то или увидел фильм какой, подумал, вот придумали классно, а вам не верить не могу.
- И то хорошо. Пойдем чего-нибудь съедим. Кушать хочется.
- Мне тоже, - сказал Виктор и пошел за батюшкой на кухню.
Весь вечер и половина ночи отец Феофан и Виктор разговаривали. Наконец подуставший Баринов ушел спать, а батюшка до самого утра молился.
В восемь утра он приготовил завтрак и разбудил Виктора:
- Вставай сынок, позавтракай. Скоро за нами приедет машина. День сегодня будет сложный для нас. Поэтому будем уповать только на нашего Господа Иисуса Христа. Он нам советчик и помощник.
- Вы так говорите, как будто что-то должно случиться? А по сути, вы едите отпевать покойника, а я так вообще ваш «хвостик».
- Иди «хвостик» умывайся. Люди бывают непредсказуемы. Сейчас у них одно настроение, а через пять минут другое. Все мы управляемы, вот только кем?
- Я как раз хотел вас об этом спросить. Лука дал мне вашу книгу «Сказки». Я прочитал только одну, в ней как раз об этом написано.
- Это ты про медведя?
- Да и про собаку.
- Собака иногда бросается на человека, когда чувствует в нем зло. Казалось бы, идут два мальчугана в одном злость на кого-то, ненависть, а другой идет себе и просто радуется всему. Так вот собака кинется на злого. Покусает его сильно и вместе с этим спасает его.
- Отчего спасает то, если она его покусала?
- От греха.
- Значит, когда человеку больно, он не думает о грехе.
- Почему, может и думает, только боль его сделает немощным и он не сможет совершить не потребное. И в это время над ним начинает властвовать Душа, которая помогает ему вспомнить о Боге. И если он еще не совсем потерянный человек, то начнет молиться и каяться. А покаяние лучшая пилюля от всех болезней.
- Может вы и правы. Только мальчуган он же маленький, какой у него может быть грех?
- Э, не скажи. Я на своем веку многих деток повидал, поверь, даже в малых есть червоточенка. Не во всех, но есть. Ну, вот опять заговорились, а нас время уже поджимает.
Виктор быстро умылся, проглотил яичницу, выпил кофе.
- Я готов, - сказал он, улыбаясь и вытянувшись в струнку.
- Скажи, а ты в армии служил?
- Нет, не довелось.
- Хворый или как?
- Честно, или как?
- Знаешь, больно мне за Державу, Родину, Отчизну. Нет любви к ней у нашей молодежи, причем у большинства. И мамашки с папашками им в этом помогают. Для Бога с семи лет ребенок считается взрослым. Да он еще многого не знает, но он уже отчетливо понимает, что хорошо и что плохо. Вот родители и показывают своим примером что «хорошо» и что плохо. Лукавят, не ведая о том, что не спасают свое чадо, а губят.
В это время они услышали за окном сигнал машины.
- Пора. Пошли. И да пребывает с нами, над нами, в нас наш Бог.



Их привезли на кладбище, у могилы стоял гроб. Народу было, очень много. Батюшку пропустили сквозь толпу людей, а Виктора оттеснили от него. Причем это сделано было намеренно. Отец Феофан понял это, он обернулся и успел посмотреть в глаза Виктора, который прочел в его взгляде одно только слово «держись».
Батюшка разжег кадило и принялся совершать обряд отпевания.
В это время Виктора взяли под рученьки, два «добрых» молодца и повели подальше от того места, где проходила траурная церемония.
Туда, куда его привели, было забытое Богом место. Вроде территория кладбища  и в тоже время помойка, на которой было, очень много кладбищенского мусора. Там было еще трое «хлопцев».
- Принимайте, - сказал  один из двух поводырей и толкнул Виктора в перед.
Баринов шел на свою Голгофу, осознанно. Не сопротивляясь. Про себя думая, что свое наказание должен принять так, как ему уготовано с выше.
Его начали бить сразу, без каких либо слов, что называется «молча». Один бил битой, двое других ногами. Потому что от первого удара битой по почкам, он упал сразу. Руками он прикрывал голову, а его намеренно били как раз по ней.
Отец Феофан ходил вокруг гроба, читая молитвы, часто подходил к отцу усопшего и обмахивал его кадилом. Рядом стоявшие с ним люди, почему-то отходили от него, а потом опять приближались, когда батюшка отходил от него.
Вдруг священнослужитель заплакал. В толпе прошел ропот, и он услышал, как кто-то сказал:
- Надо же, как по усопшему плачет.
На самом деле, происходило другое. Все удары, которые наносились Виктору, батюшка ощущал на себе. К тому же молитвы все были направлены не к усопшему, а к тому, которого сейчас жестоко били. И от этого отцу Феофану было плохо. Его Душа, как бы разрывалась на две половинки. Одна хотела помочь Душе усопшего успокоиться, вторая хотела помочь тому, из которого решили сделать отбивную. И он не выдержал. Подойдя к Лыкову старшему, еще сильнее обмахивая его кадилом, он сказал ему:
- Или вы сейчас же прекратите весь этот беспредел, или я за себя не ручаюсь.
Василий Макарович с непонимающим видом и невинным взглядом спросил:
- Вы о чем батюшка?
- Не бейте не винного. Он не виновен в смерти вашего сына и вы это прекрасно знаете.
- А то что? – уже злорадно спросил Лыков.
- А вот что. Вы изверг, - громко сказал отец Феофан, оттолкнул его и побежал в ту сторону, где был Виктор.
Он нашел его избитого и окровавленного, лежащим на земле. Батюшка встал на колени, повернул тело Виктора лицом к небу. Послушал его пульс и стал вытирать его лицо своей рясой. Затем он сел на землю, аккуратно, бережно уложил голову Виктора на свои колени, закрыл свои глаза и громко запел «Богородица Дева радуйся…».
Сколько времени прошло, батюшка не знал. Только когда открыл глаза, увидел, что около них были люди и стояла карета скорой помощи.
Два врача, осторожно переложили Виктора на носилки и понесли в машину. Затем один из врачей вернулся к батюшке и спросил:
- Вам помощь нужна?
- Нет, спасибо. Позаботьтесь об этом парне, - сказал отец Феофан, поднимаясь с земли.



Приехав к себе в квартиру, он снял с себя свою рясу, принял душ. Встал на колени у иконы и начал молиться. Молясь, он не слышал, как вернулась жена Зина, как она приготовила ужин. Выстирала его рясу и приготовила ему другую чистую.
Наконец закончив молиться, он услышал, как в кухне кипит чайник, который своим свистом призывал к себе любого, как бы говоря «выключите меня». Батюшка направился в кухню и в коридоре встретился с Зиной.
- Лапушка моя, свет очей моих, здравствуй родная, - сказал он, обнял ее и поцеловал в щеку.
- Здравствуй Костя. Как ты? С тобой все хорошо? Я тут твою рясу постирала, так она в грязи и крови была.
- Это не моя кровь, - ответил он и снял с телефона трубку.
- Ты ужинать будешь?
- Да моя хорошая. Накрывай на стол. Только я сделаю один важный звонок, - говорил он, набирая цифры телефона.
На том конце долго не отвечали, батюшка уже хотел положить трубку, как вдруг услышал:
- Алло.
- Добрый вечер милейшая. Могу я услышать Атанаса Петровича. Да, пожалуйста, отец Феофан.
- Минуточку, - сказала женщина, и было слышно, как она положила трубку на стол.
- Да, слушаю вас отец Феофан. Что-то случилось?... Я выезжаю, - говорил мужчина, торопясь и волнуясь.
- Нет. Выезжать никуда не надо. Сегодня с Ваганьковского кладбища карета скорой помощи, увезла избитого парня, его имя Виктор Баринов. Узнай, пожалуйста, в какую больницу его положили. А завтра часиков в двенадцать приезжай ко мне, если не будешь занят, хорошо?
- Да я ради вас все дела отложу, - ответил Атанас.
- Спасибо тебе. До завтра, - сказал батюшка и положил трубку.
Он вошел в кухню, посмотрел на стол, развел руками и сказал:
- Как всегда вкуснейшее, добрейшее, изыскано. Открою тебе один секрет. Мне кажется, что твои предки были аристократами. Ну не может простая деревенская девочка так точно разбираться во вкусах, в манере разговора, даже в сервировке стола. Этому ей надо было бы учиться очень долго, причем в городе.
- Что с тобой родной? Ты сегодня не скупишься на комплименты, на ласковые слова. Говори уж, я тебя слушаю, - сказала жена и ласково погладила мужа рукой по щеке.
- Просто я очень соскучился по тебе. По твоим обедам.
- Поняла. Опять встретился с бесом в виде человека, - сказала она и подала ему тарелку с жареной картошечкой и отбивной.
- Мясо, почему-то, не хочется. А вот картошечку съем с удовольствием, - сказал он и придвинул к себе тарелку.
Поужинав, отец Феофан прочитал молитву, поблагодарил жену и сказал:
- Ты права. Эта встреча сегодня состоялась. Как сложен мир и как загадочны в нем люди…, - он не успел договорить, как в двери позвонили.
Зина пошла открывать, батюшка следом за ней вышел в коридор, ему было очень интересно, кто же это мог быть.
Да, такого визитера он никак не ожидал. В дверях стоял Лыков, собственной персоной.
- Зина закрой дверь. С этим человеком мне не хочется говорить. По крайней мере сегодня.
- А вы все-таки поговорите со мной, - сказал он и встал на колени.
- Хорошо, я поговорю с вами, только вне дома. Ожидайте меня на улице.
Василий Макарович встал с колен и пошел к выходу с опущенной головой.
Отец Феофан одел  на себя спортивный костюм и вышел во двор.
- Батюшка, почему вы не в рясе. Я хотел исповедаться, - сказал Лыков.
- Вы исповедуетесь рясе или человеку, которому Господь наш милостивый дал право.
- Да вы правы. Простите, видимо, я что-то не то сказал. Давайте присядем вон на ту скамейку, что в конце двора.
- Пойдемте, - сказал батюшка и направился к указанной скамейке.
Они сели и Лыков начал говорить:
- Батюшка прошу вас, помогите мне. Во мне живут Ангел и бес, одновременно. И я уже не в силах контролировать себя, когда во мне начинает кипеть зло. В том, что сегодня произошло, виновен я, один только я. В больнице у Виктора я уже был. Слава Богу, у него никаких серьезных повреждения нет. И самое главное, что удивительно, он меня простил. В тоже время, мне хочется его убить. Я еле сдерживаю себя, но это в самом деле так.
- То, что я вам сейчас скажу, вам не понравиться, но и молчать я не смею. Вам я ничем помочь не смогу. Вам нужен прежде всего психиатр. А уже потом священник.
- Вы хотите сказать, что я псих? – раздраженно спросил Лыков.
- Нет, вы не уравновешенный человек. К тому же сами не знаете, чего хотите, - спокойно ответил старец.
- И как мне со всем этим жить? – спросил Василий Макарович, теребя свой пиджак.
- Может быть попробуете стать прежним человеком, без регалий, без пафоса, без «я все могу»…, - отец Феофан не успел договорить, как Лыков встал и ушел.
Батюшка посмотрел ему в след и торопливо пошел к себе. Войдя домой он схватил телефон и набрал нужный ему номер:
- Алло, Атанас? Срочно приезжай, время не терпит, - затем он попросил Зину собрать его в дорогу.
Через десять минут он вышел из дома. Во дворе его ожидала машина, за рулем которой, сидел сорокалетний мужчина. Шатен, с кудрявыми волосами, высокого роста, с небольшим «пивным» животиком и с очаровательной улыбкой.
Батюшка сел к нему в машину и скомандовал:
- Быстро в больницу.
- В какую? – спросил он.
- Ты, что до сих пор не узнал, где лежит Виктор Баринов?  - огорченно спросил отец Феофан.
- Это то я как раз знаю, а вдруг вам в другую надо, - спокойно ответил он.
- Атанас, мальчик дорогой, сейчас не до шуток, надо парня спасать, - взмолился батюшка.
- От кого и от чего? – спросил он и завел двигатель машины.
- От аспида, в человеческом обличии. Постой. Не верю. Ты уже все сделал за меня?
- Многоуважаемый отец Феофан. Я не умею читать мысли так, как вы. Но мое шестое чувство подсказало это сделать. Ваш Виктор, сейчас находиться в моем доме под присмотром сиделки. Состояние его болезненное, но не опасное. Серьезных повреждений нет. Только все его тело и лицо выглядят как один большой синяк.
- Вот и хорошо. Значит, Бог услышал мои молитвы. Спасибо Тебе Господи! В таком случае едим к тебе и там обо всем поговорим. Поехали, - уже более спокойно скомандовал батюшка.
Его всегда удивляло, как Атанас легко водит машину. Едет всегда на большой скорости и что интересно, никогда не попадает в дорожные пробки. Его реакции могли бы позавидовать многие. К тому же, иногда, только про себя он называл его Шумахером, за его быструю езду. И еще батюшке нравилось, что он никогда не ругал какого либо водителя за рулем, который мог подрезать его в дороге или не правильно обогнать.
К дому Атанаса, подъехали быстро. Батюшка сразу же прошел в комнату к Виктору.
- Здравствуй, сынок, - сказал он и взял его за руку.
Виктор хотел открыть глаза, но у него не получилось, только слегка дернулись веки.
Сиделка сказала:
- Батюшка он не сможет с вами говорить, видимо в драке прикусил язык.
- Это не беда. Я все-таки смогу с ним поговорить. Ведь он слышит меня. Вы можете нас оставить одних?
Сиделка сразу же ушла.
И батюшка стал говорить:
- Прости меня Витенька, прости. Все невозможно предугадать. И Слава Богу, что вышло именно так. Ведь если бы ты со мной не пошел на кладбище. То тебя бы нашли с дыркой во лбу, в моем подъезде. Вот и сейчас «аспид» землю роет, чтобы найти тебя, только с момента смерти своего сына он будет в постоянном проигрыше. А ты потерпи дорогой, подлечись, окрепни. Ты находишься в надежном месте, к тому же в безопасности. Завтра утром я уеду, а пока буду все время с тобой. Ты задавай мне вопросы, не стесняйся, я как смогу отвечу на них, - сказал батюшка, достал из кармана своей рясы четки и начал молиться.
Иногда он прерывал свою молитву и отвечал на вопросы Виктора, а потом продолжал молиться.
В комнату заглянул Атанас и пригласил батюшку на ужин. К тому же больному необходимо было поставить капельницу.
За ужином отец Феофан ел только хлеб и овощи, от мяса отказался.
- Напрасно от мяса отказываетесь, тем более, что сейчас нет поста и день субботний, - сетовал хозяин дома, стараясь как следует угостить батюшку.
- Этот пост я себе сам установил. И не переживай так по этому поводу. Ты сегодня человеку жизнь спас, вот это дело. А что у тебя съедят и что останется, это второстепенное. Скажи, можно у тебя Виктор побудет, до своего выздоровления?
- Да, без проблем. Чем смогу, тем и помогу, - ответил Атанас.
- Завтра по утру я уеду в монастырь. Когда Баринов поправиться, тогда будь добр еще раз, отправь его ко мне.
- Хорошо. Только я с ним приеду, можно?
- Конечно можно. Тебе всегда рад, ты об этом знаешь, - ответил батюшка.
- Вот спасибо. А то последнее время у меня как будто кошки на Душе скребут.
- Это от того дорогой, что подличать не умеешь. А обстоятельства сложились так, что именно они и подталкивают тебя к этому. Поступай по совести и останешься с выигрышем.
- Спасибо за совет, - сказал Атанас.
- Не за что. Пойду к Виктору. Думаю, он хочет еще поговорить со мной, - сказал батюшка и встал из-за стола.
- Вот возьмите, это его кисель остыл. Кормить то его, чем-то надо.
- Давай, я его сам покормлю, - сказал батюшка, взял большой бокал с ложечкой и ушел.
Капельница капала очень медленно. Сиделка сидела в сторонке на стуле, читала книгу и время от времени поглядывала на происходящий процесс.
Отче подошел к ней, осторожно положил ей руку на плечо и сказал:
- Вы идите, отдохните, можете даже поспать, я с ним побуду.
- Как же капельница? – сердобольно спросила она.
- Как закончиться, я ее сниму, не переживайте, - и он ласково посмотрел на нее.
- Спасибо, - сказала она и добавила, - меня зовут Маша, а вас отец Феофан.
- Да, Машенька, у тебя есть ко мне вопросы?
- Один. Почему люди такие злые?
- Потому что Бога в себя не впускают. Потому что выбор делают неправильный. От этого сами страдают и другим боль причиняют.
- И что на таких людей нет управы? Почему Бог не может остановить это зло? Ведь они все знают о своей безнаказанности.
- О, Машенька не скажи. Все это они знают, и бояться, очень сильно бояться. Только остановиться не могут, силенок у них на это маловато.
- И все равно, мне это не понятно, - сказала она и зевнула, прикрыв рот рукой.
- Ты еще совсем молоденькая девушка, когда-нибудь поймешь. Главное ты сама не будь злой и не делай людям больно. Не наноси им душевных ран, - сказал он, перекрестил ее и пошел к Виктору.
Батюшка долго всматривался в его лицо, с бокалом киселя в руках. Затем присел на стул. Взял Виктора за руку и начал молиться. Больной пошевелил пальцами и попробовал открыть глаза, но у него  опять не получилось, в тоже время, даже от этих, казалось бы малейших движениях он испытывал сильную боль.
- Потерпи хороший, скоро все забудется. Хотя такое не забывается, а ты дружок постарайся. Ведь Лыков старший, не ведает, что творит. Его сознание в тумане, в котором наступит ли просвет, это одному Богу ведомо. Вот у меня кисель для тебя, я его по не многу буду тебе давать, а ты его пей медленно. Силы тебе нужны. Для чего силы спрашиваешь, а я отвечу тебе. Ты хочешь знать истину, а она есть только у Бога. Вот ты и постарайся узнать ее, а для этого тебе нужны силы. И не бойся испытаний, а ты сейчас как раз о них и думаешь. Твоя жизнь долгая и не может твоя стезя быть гладкой. Ухабы будут на пути. Ты сможешь их легко пройти. Кто с верою в любовь живет, тому не страшен гром и черт. Видишь, я даже стихами заговорил. Вот еще одна ложечка киселя прижилась в тебе, на ка еще скушай.
Так за разговорами Виктор съел бокал киселя и с батюшкой поговорил. От этого разговора ему стало легко и спокойно на Душе. Он уснул. Батюшка отключил капельницу, вынул иголку из вены. Благославил Виктора на быстрейшее выздоровление и вышел из комнаты.
Он прошел на кухню включил чайник.
- Отец Феофан, доброе утро.  Вы так и не ложились отдохнуть? – спросил Атанас, вошедший в кухню в атласной пижаме.
Батюшка посмотрел на него и сказал:
- Скажи мне, ты знаешь все свои корни? Кто были твои предки.
- Папиных, совсем не знаю. Мамины, были из польских панов. Меня и назвали то в честь моего прадеда Атанас. Почему вы спрашиваете об этом?
- Просто, от любопытства.
- В народе говорят, любопытство не порок, -  улыбаясь сказал он, доставая из холодильника масло, молоко, сыр.
- И яйца доставай, омлет сделаю. Со мной завтракать будешь?
- Конечно, - ответил Атанас и достал из холодильника шесть яиц.
- Почему шесть? – спросил батюшка
- Ну, по три на …, каждого.
- А хотел сказать на рыло. Нам и по два хватит, но мы сделаем и для Машеньки. Ты бы присмотрелся к этой девочке, чистый цветочек. Или так и будешь вечным холостяком?
- Честно говоря, поднадоело. Дом построил, дерево посадил, да не одно. Вот деток еще не родил, - сказал Атанас, раскладывая на тарелку сыр и буженину.
- Иди, буди красавицу. И приглашай к столу, - сказал отец Феофан, раскладывая по тарелкам омлет.
- Пойду, посмотрю на вашу красавицу, честно говоря, я на нее даже внимания не обратил.
-  Эх ты, пан Атанас, так и счастье свое проглядишь, - сказал батюшка и сел за стол.
Атанас вошел в комнату и увидел сиделку лежащую на диване, укрытую пледом. Он посмотрел на ее лицо и улыбнулся, подумав про себя: «Правда, красивая. Даже спит как-то красиво». Он взял ее за руку и потихоньку сказал:
- Машенька, пора вставать. Просыпайтесь, завтрак на столе.
Она открыла глаза и видимо вспоминала, где она находиться, потом посмотрела на Атанаса и быстро встала.
- Что, больному нужна помощь? – спросила она, одновременно надевая на ноги свои туфельки.
- Да ему нужна помощь, только не сейчас. Пойдемте со мной.
Он подвел ее к ванной комнате и предложил:
- Умывайтесь, а я с отцом Феофаном ждем вас на кухне и по быстрей, омлет стынет.
- Хорошо. Спасибо. Я быстро.
Атанас еще не успел сесть на стул, как вошла в кухню Машенька.
- Вы само очарование, - сказал батюшка.
- Никогда не думала, что священнослужители могут говорить комплименты, - сказала она усаживаясь за стол.
- Напрасно вы думаете Мария, что мы какие-то особые, не от мира сего, что ли. Мы люди и этим все сказано, - сказал он.
- Мне очень интересно вас слушать. Вы просты в общении. Вы говорите доступным мне языком, мне даже кажется, что я понимаю ваши точки и запятые, то есть недосказанное.
- Да вы мудры, лапушка.
Атанас слушал  их диалог и внимательно  смотрел на девушку. Зеленые глаза с пушистыми ресницами были миндалевидной формы. Шатенка. Волосы прямые ниже плеч. Нижние скулы чуть  выпирали, но это ни сколько не портило ее. Да, можно сказать, что она красива. Рост, чуть ниже среднего, кожа белая бархатистая и что интересно на ее лице не было косметики, ни вчера, ни сейчас. Неожиданно он спросил:
- Машенька, сколько вам лет?
- Девятнадцать, - просто ответила она.
- Наверное, жених есть?
- У меня есть друзья, а вот жениха нет.
- Не может быть? – удивился Атанас.
- Видите ли, я придерживаюсь старых устоев, хоть и выросла в детдоме.  Если есть жених, значит должна быть и любовь, а она голуба, меня еще не посетила.
- Так, так интересно, неужели никогда, - спросил батюшка.
- Нет. До сего времени не приходила.
- И что вы вообще, ничего и никого не любите?  - вновь спросил отец Феофан.
- Что вы, я много чего люблю. В детдоме я любила Марфу Васильевну, она учитель наша. Преподавала русский язык и литературу. Я и сейчас с ней дружу. Люблю дуб, который растет в сквере, недалеко от моего дома. Люблю соседского мальчишку Мишку, ему пять лет, озорной и умный мальчик. Люблю больных, за которыми ухаживаю.
- Какого бы ты себе хотела жениха, такого рыцаря Айвенго, или не важно, главное чтобы была любовь?
- Я бы хотела иметь мужа постарше себя. Такого, чтобы познал что-то в жизни, а не как молодые – ветер в голове. Чтобы он был ответственен за свою семью. Ведь семья это святое. Во всяком случае, я так думаю. Хочу много деток, ну хотя бы троих. Желаю, стать врачом, но это желание не сбыточное. Учеба платная, а в моем кармане чаще ветер гуляет, чем деньги лежат.
- Хорошие желания. А как получилось, что ты попала в детский дом? – спросил батюшка.
- Меня мама туда сдала, когда мне было пять лет. Сказала, что у нее нет возможности меня воспитывать и ростить. Подписала отказ от меня и упорхнула.
- Ты в обиде на нее?
- Нет. Она стрекоза из басни Крылова. Спасибо ей, что жизнь мне подарила.
- Ты бы хотела ее увидеть?
- Нет.
- А вдруг она больна и нуждается в твоей помощи.
- Каждому свое. За ошибки надо платить, - сказала она, прищурив глазки.
- Вижу девонька, что боль до сих пор в тебе живет.
- Возможно, но я с ней справлюсь. А вот отца я бы хотела увидеть. Его зовут Владимир Одинцов.
- Ты его помнишь?
- Нет. Я его ни разу не видела. Только однажды приходил какой-то мужчина в детский дом. Принес много подарков и сказал, что мой отец живет сейчас на Севере, он летчик, а в Москве проживал по адресу, и она назвала адрес.
- Кушай Машенька, а то мы все съели, а ты еще к еде даже не притронулась, -  сказал отец Феофан и вышел из-за стола, сказав: - Спасибо Тебе Господи за яства Твои.
Атанас остался с Машей, ухаживая за ней и делая маленькие бутерброды, он подкладывал их ей на тарелку. Эта девочка уже начинала нравиться ему.
Батюшка зашел в комнату, где находился Виктор, его глаза были приоткрыты.
- Доброго здравия, тебе, сынок. Вот и глазки приоткрылись. Добрый знак. Да ты прав, я уезжаю. Зашел к тебе попрощаться. Думаю не на долго. Ты хочешь, чтобы я тебя с собой взял? Но ведь ты еще слаб. Говоришь, выдержишь? Может ты и прав, только с одним условием. Я тебя оставлю у Клавдии. Эта женщина живет недалеко, всего-то в четырех километрах от монастыря. И не от того, что я бы не смог ухаживать за тобой или тот же Лука, а в целях безопасности. Ведь мы  не знаем, что взбредет в голову Лыкову старшему, а я так понимаю он человек мстительный. Согласен говоришь? Тогда полежи и подожди меня, а я порешаю этот вопрос с Атанасом, - сказал отец Феофан, вышел из комнаты, встретившись в дверях с Машенькой.
Вопрос был решен быстро. Атанас сам взялся отвезти их и еще спросил:
- Может и Машеньку, возьмем с собой, как думаете батюшка?
- Это ты сам спроси ее. Я  не против.
Атанас улыбнулся и пошел в комнату к Виктору.
К его удивлению Маша согласилась сразу, не раздумывая, только попросила заехать к ней домой, взять запасную одежду.
Она поставила капельницу Виктору. Отец Феофан остался с ним, Атанас с Машей уехал за вещами, продуктами и лекарствами. Через три часа они все вместе отправились в путь. Батюшка, как и положено, перед дальней дорогой помолился. Сам накормил Виктора овсяным киселем и со словами:
- С Богом! – машина тронулась с места.
Поздним вечером следующего дня они добрались до места, подъехав к дому Клавдии.
Она вышла на крыльцо, посмотреть на нежданных гостей. Увидев отца Феофана, выходящего из машины, она подбежала и с нескрываемым любопытством спросила:
- Батюшка, что-то случилось?
- Да, не то чтобы случилось. Просьба к тебе. Поухаживай за больным, увечьев на нем нет, а вот побит здорово. Я и помощницу тебе привез, Машей зовут. Пусть поживет у тебя. Как согласна?
- Конечно святой отец. Давайте, заносите его в избу, - сказала она и побежала в дом открывать двери настежь.
Атанас сам, без чьей любо помощи занес Виктора в дом и положил на кровать, которую указала Клавдия. Затем, он с Машей занесли вещи, продукты и медикаменты.
- Вот и хорошо, - сказал отец Феофан, - Клавдия, машина останется у тебя, а мы каждый день приходить к тебе будем. Добре?
- Добре, батюшка, - ответила Клавдия и повернувшись к Маше сказала, - а ты девонька в дом проходи, располагайся за одно и знакомиться будем.