Червячок

               


В саду – огороде наливались соком фрукты и овощи. Груша тоже не отставала в своем развитии, ее ветки прогибались под тяжестью плодов, к счастью не опрысканных.
Червячку, что коротал время в их сладкой и водянистой мякоти, наскучило это бесцельное блуждание, ему вдруг стал интересен мир за пределами грушевидного дома. Как там снаружи… На вкус, ощупь...  Жарко, сыро… Воплотить свою задумку в жизнь, оказалось  проще простого: надо ползти прямо, никуда не сворачивая, не отвлекаясь на мелочи. Совмещая приятное с полезным: и к цели своей неясной идти, и джемом по пути объедаться.
В своей полной опасностей и тревог дороге, он столкнулся с себе подобным, упрямец не уступал, пришлось ждать, пока его хвостик минует перекресток. Червячок на молодого не сердился, не в его это характере, разве что за время обидно – он слегка подрос, и назад этим ходом  уже не вернуться.   
Наконец, его слепая головка высунулась из груши, уже покрытой розовым загаром восковой спелости. Говорить Червячок не умел по определению, он воспринимал окружающие звуки своей тонкой слизистой оболочкой. Одно плохо, чтобы хорошо слышать, ему надо непременно высунуться из своей норки: мякоть плода гасила звуковые  вибрации.
Третьего Червячку не дано: прислушиваться или праздник живота справлять. В первом случае его положение незавидное: он мог свалиться в густую траву, из которой самому не выбраться. Тогда - пиши пропало, вечно голодный воробей, увидев его зазывные конвульсии, просто склюет его.
От солнца ждать поблажек тоже не приходилось, оно иссушало подвижные колечки Червячка. Как ни мал был выкормыш, а опасность чуял кожей.
Рядом с Червячком, в поисках молодых побегов, мерила ветки подслеповатая Гусеница. Она находила еду на ощупь, звуки воспринимала волосками своей роскошной "шубки", их у нее – не сосчитать. При желании она могла лепетать что-то невнятное, неохотно отрываясь от клейкого листочка.
Гусеница нервничала, судьба забросила ее на грушу, листья которой не так сладки, как листья липы или белой акации. Но с этим приходилось мириться, что-то подсказывало ей: у нее большое будущее, и перемены - дело времени. Правда, это было лишь ее смутным предчувствием.
Над разноцветной клумбой порхала стайка тоже не черно-белых бабочек. Отягченная цветочным нектаром, и потому утомившись от полета, одна из них села на грушу. Как раз в то место, где вертел своей любознательной головкой Червячок, где у Гусеницы намечалась трапеза.
По традиции Бабочка огляделась, а ну как пернатые поблизости… Опасности она не ощутила, разве что из отверстия спелой груши торчало половина Червячка, и сучала своими присосками Гусеница. Трепетание листа от воздушной волны передалась ей, она на мгновение замерла. Вскоре ее испуг прошел, и не имея к Бабочке претензий, Гусеница прошамкала свое обычное:
- Летают тут всякие… Проходу от вас нет… Понаехавши…
- От кого это слышу! – презрительно покосилась на нее Бабочка. - Молоко на губах еще не обсохло, а туда же старших судить…
Червячок слушал диалог родственниц, поворачивая свою невидящую головку то в одну, то другую сторону. Не понимая о чем речь, он кожей чувствовал: эти невидимые существа выше его рангом. Пытался он мысленно передать пришельцам свое видение бытия – ничего не получалось. Его удел только слушать своим скудным умишком, вводя в заблуждение окружающих показной сноровкой.
- Летаю, где придется, - откровенничала Бабочка, - цветочки разные сканирую, нектары недельной выдержки дегустирую… Лепота!
- Ну и что, - перебила ее Гусеница, - я тоже ползу во все четыре стороны. У меня здесь нет проблем. Ко всему - ем до отвала. Что еще надо для жизни!
- Все так, - согласилась крылатая собеседница. – Да, тебе хватает того, о чем ты сказала. Но я бы с тоски померла, если бы моя жизнь была похожа на твою. Не гордиться твоим положением надо, а пережить его. Запомни - ПЕ - РЕ – ЖИТЬ! Как страшный сон. Чем твой сегодняшний день отличается от вчерашнего, позавчерашнего? То-то дорогуша! А вот у меня…
- Ерунда! – не соглашалась Гусеница, - все относительно и субъективно. -Тебе хорошо в твоем мире, мне хорошо - в моем. Найди десять отличий.
- Хватит одного, - Бабочка затрепетала, настраиваясь на полет. - Жизнь, что ты считаешь полноценной – этап. Я о нем уже знаю, ты о моем – еще нет. Впрочем не переживай, через две недели мы заговорим с тобой на одном языке.
У Бабочки зачесалось в животике, и хоть беседа с пушистой малышкой ей была отчасти интересна, она снялась с ветки, и затерялась в царстве красок и запахов.
«С глаз долой – из сердца вон!» Гусеница, тут же выбросила из головы все нравоучения "старшей сестры" и принялась за молодой листик со свойственным ей чувственным наслаждением.
Червячок, так не осмыслив случайного диалога, втянул свое слабое тельце в свою среду обитания - недра груши. О чем спор… Бабочка… Гусеница… Что из себя представляет одна… Другая… Чем интересен мир в котором они…
По размышлению он сформулировал для себя выводы, которые стали его кредо. Каждому – свое! Так жить нельзя!
Тут же встал вопрос: как обустроить свою жизнь? Проблема решилась просто: в середине груши, рядом с семенами, он выгрыз себе крошечное пространство, где дремал, свернувшись в кольцо. Воображая себя большим и ужасным, наводящим трепет на весь плодово-ягодный сад.
На Червячка напала бессонница, революционные мысли ускользали и будоражили его, заставляя выедать в мякоти нелогичные ходы.
В какой-то момент к нему пришло понимание: его настроение зависит от геометрии лабиринта. Надо отчебучить что-то свое, что Червячки, за недостатком ума, обычно не проделывают.
Три дня он трудился без устали. Чтобы запомнить алгоритм ходов, Червячок прополз их трижды. Так и не осмыслив  геометрии лабиринтов, он тем не менее, настроение свое поднял.
Разрезав грушу, мужчина с удивлением смотрел на ее вторую половинку. «Это же надо! - подумал он, кому скажи - не поверят!» На спелой и влажной поверхности плодового среза, прорытые червяком ходы, сплетаясь, напоминали силуэт ромашки.
Червячок от ножа тогда ускользнул: что-то подсказало ему вырыть себе норку у самой поверхности груши. В новом жилище было много просторнее и светлее - отсвечивало от кожуры. Впрочем, ему это без разницы, поскольку со зрением у него не все ладно. Справедливости ради стоит сказать, в старом жилище ему было комфортнее: там можно и бочком потереться, и на семечки при случае облокотиться...
Но прошлого уже не вернуть, и назад пути нет – он сильно раздался в талии. Кроме того, идти старой дорогой не в его характере.
Червячок украшал свою жизнь, как мог, вот только времени у него оставалось в обрез...



(с) Александр Астафьев.