Как мы жили в Советском Союзе

                Шито - крыто               
      Когда мы жили в Советском Союзе государственные организации  и предприятия  (частных не было) досматривали  партийные комитеты  коммунистической партии (парткомы),  куда по указанию руководства выбирались из работников предприятия его члены.
     Секретарь парткома   мог быть освобожденным  от работы и подчинялся  районному комитету партии,  тот Горкому и так далее до центрального комитета коммунистической партии.  Руководил  страной  Генеральный секретарь КПСС которой, по сути, являлся царем. Это я говорю для тех, кто вчера родился.   Секретарь парткома присматривал за трудовым людом, занимая их  политбеседами, партсобраниями и  спешил   докладывать в райком о настроениях подведомственных. На вопрос: " Как там массы?"-  бодро отвечал: " Все на местах, с энтузиазмом выполняют план, готовы к новым трудовым  и партийным заданиям",  что означало:  " Можно продолжать сладко пить и есть. Я на стреме ".  Если что то, не дай бог не то, то  грохотал вопрос:  " А ты  где  был сука?" -  и в два счета отлучали от всех привилегий  Партии - пайков,  лечений, санаториев  и ордера на ондатровую шапку  - наглядную принадлежность к высшему руководству и, - направляли на повышение.   Поэтому старались не  пыля, кивать и поддакивать  в походе  к заветной цели, -  коммунизму,  где  все бесплатно, все по потребности и  который  явится в 1980году.    Ну, кто  из полуголодных, полуголых,    переживший Сталинский геноцид не побежит  униженный  коммунистической  халявой  по маршруту,   хотя и в  двадцать лет?
      Под  лозунгами шестидесятых,  красный шарик пропаганды виду  опустошения закромов Родины   сдулся  и уже к  восьмидесятым  был  выброшен Партией   как использованная "резинка"  вместе с  памятью народа.
      Оказалось ан не у всех плохая память. И когда  этот страждущий год  наступил, секретарь Парткома нашего завода  в середине января собрал экстренное заседание Бюро (самых приближенных членов)  на котором зачитал заявление коммуниста Пантюхина,  где  говорилось: " В связи  с невыполнением  мной  как  членом партии обязательств  обеспечивающих наступление коммунизма в 1980 году прошу исключить меня из рядов любимой Коммунистической партии. Обещаю   и в новом статусе бороться  за дело партии до конца."
        - Ну что скажете, - оглядел председатель своих  продвиженцев.
        - Что за чудик -  откуда?- спросил секретарь комсомольского   комитета. 
         - Это наш   с  изоляционного  участка  -  Пантюхин партийная кличка Никонорыч, -  сказал  начальник агрегатного цеха.
          - Говорят  ответственный мужик,  многодетный, непьющий (кроме праздников),  безотказный вплоть до выступлений на собрании к дате какой. Строго  по написанному и без глупостей.    Мне доложили,  что на завод его мальчишкой   привез с "Целины"  бывший главный инженер ныне пенсионер. Там в шестнадцать лет его приняли в Партию.  У меня родственник,   из работяг,  соседствует с ним, говорит дети   приветливые, умненькие.  Старший студент МГУ,  младший в детском саду.  Отца любят,  но спорят с ним о политике. Если обращаются к нему  вместо папа   словом   " партиец",  значит, находятся  в  состоянии спора.   Рассказывает,  будто    ночью шестилетний сын  по наущению старших   разбудил  его  и спросил:  "Почему не пришел коммунизм, который ты   обещал и где  его подарки".  Утром он покаялся детям, что обманул их на счет коммунизма  и понесет за это кару.  Вечером  принес им копию вот этого заявления о выходе из партии.  В семье все расстроились.
         -  А что тут говорить?  Хочет пусть выходит,-  сказала председатель Профкома.
         -  Да! - подхватил другой, -  Билет на стол и скатертью дорога. Фанаты партии не нужны в век рационализации. Незаменимых нет.
           -Это Никонорыч хорошо знает.  Он у нас переработал на всех  сложнейших  участках,  которые механизировал  прежний главный инженер,  заменяя им мастеров и инженеров. Он и наш  гадюшник   модернизировал.    Свояк  говорит что он  проживает  в мире Павки Корчагина, Сани из Двух капитанов,  и не  хочет замечать  мерзости  жизни.   
             - Предлагаю вернуться  в действительность, -  прервал его секретарь Парткома.  - Решить вопрос его исключения из партии  по Уставу может   только общее собрание. Надо сознавать, что изложенная им  причина   поставит очень  много вопросов  у собравшихся.  Например: -  заявление Партии, что  в восьмидесятом наступит коммунизм.  Это что ошибка в расчетах,  пренебрежение  к реальности, обман народа,  нежелание Партии   достигать  поставленных целей  и почему за это должен ответить только  Пантюхин?  Вы понимаете, что  этот  инцидент  может привести  страну к массовому исходу,  боюсь сказать чего.  Я, конечно, сообщил в райком, а вчера вызывали в горком   и сказали, что это ужасный для Партии  прокол и головы полетят на всех уровнях, если не блокировать   скандал. ЦК уже в курсе.  И просили меня подготовить предложения.  Вот  я вас спрашиваю  - какие будут предложения?
             - Надо чтобы он забрал заявление.
             - Не заберет.
             -  А если предложить повышение,  чтоб не смог отказаться.    Ну,  на должность, например начальника цеха.
              - Так я же на ней.
              - Кто ты такой, если ты не знаешь своих работников? - возмутился секретарь,- откуда ты взялся?  Бывший заведующий клубом,  красного уголка, отдела снабжения? Как ты попал в начальники цеха? - спросят рабочие на собрании, когда будем исключать Пантюхина.
              -Ты же меня  рекомендовал.
              - Вот и молчи  не мешай искать варианты.  Конечно, его хоть директором назначь, -  рассуждал   секретарь, - дело  в потере  его веры  в Партию, политический строй и править надо его образ мыслей  или дать ему возможность попробовать изменить положение с коммунизмом.
           А если его назначить  агитатором или пропагандистом?
   Что ты несешь? - замахал руками секретарь, -  вот ты  дурак- дураком хотя уже десять лет с нами.
                - Двадцать.
                - Извини,  за неточность.
                - Кто не без ошибок?      
                - Ну ладно, - поморщился  председатель. - А что скажет комсомол?
                - Думаю его взрослый сын источник вольнодумства. Надо выделить в соседнем  подъезде освободившуюся комнату   у  глухонемого из цеха Нормаль.  Обставить мебелью, кстати,  можно забрать у нас из комитета  старый кожаный диван, а нам завхоз пусть выдаст новый,  купить   "стерео", фужеры  и поселить студента к убогому.   Наши комсомолки возьмут шефство и быстро выбьют из него диссидентскую дурь, в том числе и у отца.
               - Опять у тебя  все дело в диване. 
               - Да комсомол не приуменьшает  значение матраса  в коммунистическом воспитании.
               - Ты закрой свой рот со своим мировоззрением, -  взревел  секретарь,-  вот чтоб все знали, - вырвал он кипу бумаг из стола, -  сколько на тебя  развратника заявлений за этот год от комсомолок. Брюхатишь каждую пятую,  не успеваешь на аборты пристраивать.
               -Каждую третью.
               -Прости, ошибся.
               -Кто не без греха.
              - Ну,  вот как с ним говорить, - развел руками секретарь, апеллируя  к  Бюро. - Надо отцу звонить.
              - Может, какие блага посулить, -  продолжал, отдышавшись, секретарь,  -   Как у него  жилищный вопрос? Что профком скажет?
              - Он пять лет стоит в очереди на улучшение жилья. Мы по закону должны дать  ему  минимум четырехкомнатную  квартиру. В строящемся доме у нас нет четырехкомнатных.  Мы не можем помочь.
              - Профком не может помочь? Ему не нужна твоя помощь. Это твоя обязанность,  долг.  Это ты помогаешь своим многочисленным родственникам,  которые за счет  завода по второму разу получают новое жилье.
               - По третьему.
               - Извини, за невнимательность.
               - У всякого свой порок?
               - Это ты, пятнадцать лет назад бросив сварной цех,  перешла  работать в комсомол,  что бы орать с выпученными глазами: "  Коммунизм на горизонте, за работу товарищи".  Это  тебе открывали учебник географии и читали что горизонт это видимая линия,  которая отдаляется по мере приближения. Это  у тебя на заводе   кличка  - " Горизонталь"  за предпочтение   этому   телоположению. Это тебе припомнят,  вытащив  за волосы к позорному столбу  при  исключении  Пантюхина из партии.  Думай башкой, пока жива.
                - Ты конечно Паша прав и я многому тебе обязана и уважаю тебя и всю твою семью,  но и  ты  не  святой и о тебе слава идет, что все письма и жалобы направленные  в Партком  как в жопе сгорают,  а  тебя  называют  "Шито - крыто".
               - Так это ты табличку   ПАРТКОМ  заменила на  вывеску -  ШИТО  - КРЫТО?
                -Ты что с ума сошел?  Мне то какой резон? Нас  с тобой жизнь сварным швом под коммунистическим флюсом склепала. Не нервничай и не психуй. Будем  думать.
                -Тогда ступайте.
        Через три  дня  он снова собрал  Бюро и весело, расхаживая за спинами присутствующих, спросил: " Ну что надумали. Только коротко телеграфным языком".
    Когда все, торопимые секретарем,  закончили излагать свои  спасительные идеи,  он  сообщил им, что они - умственные уроды -  тщедушники   и все приходится делать ему.
      - Я решил   эту проблему вместе с ЦК партии, - изрек лидер,  глядя на присутствующих сверх очков.  Вчера я, вызвав Пантюхина  сказал, что его очень понимаю и по его примеру сам подал в райком партии заявление об отставки с должности секретаря Парткома завода.   Затем  подписал его заявление, принял его партбилет и показал  ему письмо  из ЦК КПСС, где   его просят оказать Родине  услугу и направляют его на  ликвидацию   запущенности  в механическом цехе завода  нашего министерства на западе Москвы. Тот смотался туда, увидел полную разруху  и с радостью согласился.   Я передал ему ключи на две двухкомнатных квартиры  в доме  рядом с заводом и распоряжение  исполкома по устройству  семьи.  Расставаясь,  я сказал: " Прощай  дружище Пантюхин!  Как там у нас  - Дан приказ тебе на запад мне в другую сторону -  в самый эпицентр грозовой борьбы за коммунизм!  Понимаешь ли брат?" Обнял я его как родного со слезами на глазах.  Так  что с этого дня  он у вас на заводе не числится.
           - А, правда,  что ты  подал заявление в райком об отставке.
           - Конечно!   В связи с переводом на работу в  отдел ЦК КПСС  на должность  инструктора.  Так что эта  тварь в райкоме  теперь у меня попляшет за то, что называл меня  "Шито - крыто."
               
                Урок мира
           В Советском Союзе   при истории большевизма, сопровождающейся  регулярными   агрессиями,  пропаганда постоянно, вдалбливая  народу чушь о миролюбивой  политике государства. Для этого проводила   мероприятия как  фестивали молодежи  Мира, годы Мира, дни  Мира. Работали  Комитеты защиты мира, что не мешало вводить войска в Венгрию, Чехию, Афганистан. Осуществлялось   возможновеликое  оштукатуривание  мозгов всему миру.
        Учитель обращается к ученикам на уроке мира в  школе: « Ребята!  Вы знаете, хоть одного человека в Советском Союзе  кто хотел бы войны?»
    - Знаем! - кричат   дети, -   это тетя Даша уборщица, она   не пускает  нас  и говорит, что  скорее бы началась атомная война и всех вас поубивало.
               
               
                Свадьба
       Когда мы были студентами и жили в Советском Союзе то производственную  практику    проходили на стройках  всей   нашей необъятной страны и  возвращались  в институт  переполненные впечатлениями, как оказалось,  на всю жизнь.   Запомнилось,   как  где то далеко  на краю земли    практиканты  наблюдали,  как   деревня  в последний день лета справляла  свадьбу.
        Утром   отец   невесты ставил в сани кадку,  сажал  туда  дочь -  невесту  и,  впрягаясь   в оглобли,   тащил  ее  по    пыльной    единственной улице, многократно  голося:  «Поспела дыра,  поспела».
       На другом конце деревни отец жениха  выходил  в треухе и праздничной телогрейке    на  крыльцо,  поджидая  сватов  орал во всю глодку: « Поспел долбец - молодец, поспел долбец – молодец».    
      Когда процессия  с  выглядывающей из бочки,  озирающейся по сторонам невестой,  добиралась в пылище  до дома жениха,  будущий тесть  завершал церемонию   объявляя: «Давай ко свою ко  дыру  ко моему ко двору».
               
                На первый зубок               
                Вечно голодное, но жизнерадостное студенчество,  проживающее в общежитиях Советского Союза,  обожало  застолье  и не упускало   случай    попасть в гости. 
         Как - то раз трое наших  выпускников  нашли повод  приехать  к  семейной паре сокурсников    «на первый зубок» их годовалого сына.  Студенческая  бесцеремонность застала молодую  семью, жившую в  коммуналке   на Таганке,  врасплох.      
                Препровожденные в  комнату  они увидели ребенка,   бродившего вдоль поручней кроватки стоящей между обеденным столом  и  тахтою.    
       Пока  супруги  крошили салаты на кухни,  они  расположились вокруг  крохи  тянущего   ручонки к курящему   Югрову.   
                - Чего это он? - удивился  Патеюк.
                - Покурить чувак  просит, - высказал предположение   Югров и сунул  сигарету в рот  дитяти. Тот  стал ее сосать.  На замечание  Патеюка: «Не рано ли» -   Зайцев заметил: « Судя по косвенным признакам,  чувак  во всю уже мастурбирует».
                - Ну,  раз так  пусть   курит  свои, - сказал   Югров, отбирая сигарету.   На что младенец заорал истошным голосом,  тряся   с остервенением      кровать.
         Перепуганный папаша прибежал из кухни, оправдывать  скандальность сына появлением  незнакомых   людей.
                - Да нет.   Югров  его  халявы лишил,  - без подробностей сообщили   
  они.
                - Дайте ему игрушку, -  возвращаясь на кухню,  бросил  отец.   
         Протянутую  Зайцевым  пластмассовую   побрякушку  он запустил  ему в 
    глаз.
                - Суньте,  что ни будь, чтобы он заткнулся,-   морщился   Зайцев,   
     теребя веко.
              - Что я ему дам? -    вопрошал   Югров,  стуча себя  по карманам.
         Услышав звон метала кроха уставился на  источник звука. Затем   
         требовательно галдя   и хватая его штаны,  побудил   предъявить    
         звенящее.  Из кучи  монет доставших    Югровым  он ухватил  металлический рубль  с  профилем Ленина  и   уселся рассматривать   приобретение.     Мужики  расположились рядом   перетирать  повседневность пока  малец  в забвении  крутил  блестящий диск.  Но это продолжалось недолго.  Он вновь   стоял в кровати, угрожающе  бубня тянул  к Югрову руки в которых монеты уже не было.  Полагая, что тот ее выронил,  он стал искать рубль в кровати   и  даже посмотрел  в рот, нажав на щеки, изобразившие  губами восьмерку.   Затем опять обыскал  лежбище при начинающей неврастении  пацана.
                -Чуваки! - он рубль  оприходовал  -  пролепетал новость   Югров.
               - Ну,  дай ему  другой поиграть.
                -Ты дай, щедрый нашелся.   Это три  кружки  пива с  пакетом 
         сухариков.
                Зайцев сунул мальчонке  пять копеек которые тот, остервенело швырнул ему в другой глаз.  Ситуацию, смеясь, изменил  Патеюк: 
        «Кстати чувак,  возвращаю  тебе долг -  два рубля», - сказал,  кладя   
        монеты    в ладонь Югрову. В тот же  миг  малютка выхватил одну,   
        чуть не вывалившись  из кровати.
               - Ну а я то тут причем, чувак? - пожал плечами   Патеюк на      
        обреченный взгляд  Югрова. 
                Когда появились родители с подносами  и   вожделение пирушки начало реализовываться  о чаде, умиротворенно  сидящим, все забыли, кроме  Югрова, который  совершенно расстроился,   приметив,   что  ханыга,  как он его  прозвал, припрятал и эту монету.
       Выбрав момент  бормоча: «Ишь ты клещ  отоварился» - запустил  втихаря руку между решетками колыбели,  однако   мужичек  без лишнего гомона навалившись  на нее,   укусил  ладонь.      Югров  почувствовал, что они приехали минимум на  четыре прорезавшихся зуба.  Когда они встретились  глазами,   понял, что вернуть два рубля будет  не просто, тем более что ему  придется   действовать тайно  от «стола»  в веселье, которого он   уже  не участвовал.  Поднимая рюмку и  отставляя ее в сторону пока  сокурсники морщились,   стучали вилками  и  перебивали друг друга, он  осуществлял  набеги на логово  разбойника, постоянно натыкаясь   на мокрый рот полный зубов. Заняв центр манежа, малец, стоя на четвереньках,   молча, вел  оборонительную войну, охраняя   нажитое как цепная собака.   
        Спасаясь от укусов,  при обшаривании  периферии  логова  противника    Югров предположил, что коварное существо   держит  сокровища  в складках  попки.  Он  заканчивал  подготовку нового  оперативного  плана,  когда  хозяин  предложил  выпить  на посошок,  который прозвучал  для   Югрова как гонг,  завершающий противостояние  и праздник на котором  он  толком не  оттянулся.    Используя последний  шанс,   он устремился  рукой под  молодца.    Тот  оседлав ее  по – деловому, вцепился зубами в  плоть.   Югров ощутил,  как горячая струя  бьет по запястью  и течет по манжетам рубахи.   
              - Вену мне прокусил стервец, - мелькнуло в его голове.  Но  догадавшись по запаху  и   консистенции, что  это  другое  - с отвращением  вырвал  руку.   
         Когда загремели стулья  он  гладил  по головке победителя, обтирая втихаря ладонь    от производной    выпитой  жидкости  бойцом,  который   вскинув   руку  скакал перед вставшими из-за стола  в ритуальном танце  триумфатора,  демонстрируя  публике    белозубую улыбку,  оповещающую  всех о победе.
       Тащась к метро  в разговорах   Югров, как бы  между прочем,  обронил:  «Чуваки,  я там от  нас,  как положено, подкинул ребятенку пару соверенов на зубок, так вы при розливе то учтите».

                Сад  Центрального дома Советской армии
         При коммунистическом  режиме  в погожие выходные дни  его с дочкой, крохой лет  шести, отправляли гулять в  сад Советской армии.   
      Выгуливание начиналось посещением танцевальной веранды расположенной под огромными тополями  с хорошим паркетом,  небольшой сценой, скамейками   по периметру  в ограждении  двухметровой  стальной сетки.  На ней «танцевальный кружок»  Дома Советской армии устраивал  показательные  выступления. В назначенный час серо блеклая масса  перекатывалась  из аллеи на  танцплощадку преображаясь в декольтированных  мадмуазель и лакированных джентльменов. Затем  распорядитель объявлял, - вальс, звучала музыка,  кавалеры с набриалиненными головами спешили пересекающимися маршрутами к еле сдерживающим прыть дамам.  Он же с дочкой  пробирался сквозь кусты на свои  места под  забором где повиснув на сетке  и положив  подбородки  на кулаки,   рассматривали   танцующих. Суть их интереса состояла в поиске  смешного   проплывающих мимо пар и рождаемых танцами   забавных ситуаций.   Это  и  неестественность поз и вычурные  движения  танцоров и жеманство женского пола и неуместно сосредоточенные лица мужского.   На этот счет  у  них  образовались свои пристрастия.  Дочь  очень быстро вошла в  охоту  за «потешным» и иногда кричала: «Смотри, смотри какая веселая вон та с сумочкой».  Колоритным завсегдатаем они давали  прозвища. Это были  и Кривляка и Выпендрежник.
     - Что-то Гусака не видно? - говаривал  он.
     - Да вон он, вон - тыкала дочь  малюсеньким пальчиком между   проволокой в направлении мужика с обратной сутулостью с надменным   выражением лица.      
       Как то, обнаружив    экстравагантную девицу,  у  него вырвалось: «А это что за прошмандовка?»
     - Как ее зовут? -  немедленно  отреагировала дочь.
     - Это  фамилия, - ответил он.
     - Ты с ней работаешь?
     - Нет.
     - Откуда фамилию знаешь? 
      Насмотревшись  и устав  от стояния,  они выдвигались к Зеленному театру, в котором  пол лета давали одну и ту же эстраду. Там  так же были свои любимцы, как среди  артистов    так и    постоянно  торчавших в саду проживающих по близости граждан.    
         В секторе  их обожания был престарелый беспардонный фокусник и  народная певица времен второй мировой войны,  которых  они именовали соответственно Говорун и Эхо войны.   Среди   зрителей  был пожилой мужчина,  в  бежевом  габардиновым пальто,  называемое  в народе  пыльник,  то ли потому что собирало пыль, толи защищало от нее.  А так же группа пуганых старушек, приводимых в сад  громко руководящей ими  активисткой. Они то же имели    клички  -  Пыльник и ЖКО   (аббревиатура  последнего  переводилась как жилищно - коммунальный отдел).   Чтобы    держать в поле зрения  своих героев   приходилось «кумекать»  в поисках места.   Когда   шли  прогонные номера   их  рассеянное внимание блуждало  от сцены до  подопечных, ловя их реакцию  на происходящее. Основное зрелище начиналось в завершающей части концерта  с  выходом  Говоруна, который  с ходу  начинал хвастать  своей всемирной славой, высочайшей квалификацией и знакомстве  с великими людьми планеты. Заканчивая    «паблисити» перечислением    многочисленных наград и премий, переходил к демонстрации   избитых фокусов, мурлыча  под нос пошлые песенки.  За тем  фокусник  спрашивал  у зрителей, может  ли кто-то одолжить ему    двадцатипятирублевую купюру  (приличные деньги по тем временам). Не видя желающих, констатировал, что с деньгами у пришедших туго,   но тут же  обещал   сотворить  их из  старых газет. Что и делал,  бесконечно складывая  «прессу»   пока в руках не оказывалась купюра. Прерывая аплодисменты,  заявлял,  что каждый  присутствующий   конечно хотел бы  добывать «денежку» таким   образом,  но не может, потому что не имеет  такой ладошки  как у него и говорил   обгаженной, но как обычно не принимающей на свой счет  публике, что  он  способен производить их из воздуха и,  являл  народу следующие двадцать пять рублей.
       В это время Пыльник вытаскивал огромный морской бинокль  и впирался им в  Говоруна. Тот обращал  внимание  на необузданное рвение гражданина  из второго ряда узнать его секрет посредством оптики. Пыльник   заявлял,  что   видит с другой стороны линз    какое  он   мелкое  ничтожество.
      -  Это как смотреть, -  парировал маг. 
       Народ роптал и   просил  не мешать добывать деньги, в коих   имеется постоянный  недостаток. 
          Затем выходила петь «Эхо войны», представляя своего аккомпаниатора великим композитором,  блистательным дирижером и гениальным музыкальным деятелем, чем добирала  себе    величия и значимости.  Исполнив пару романсов, переходила к своей «коронке» - песни про синий  платочек. Заканчивая    словами: «Строчит пулеметчик за синий платочек…»  она,  хватаясь за ручки невидимого пулемета, начинала  палить по публике, которая   спасаясь от пуль,  сползала  под лавки с поднятыми руками.
           Завершала расстрел мирного населения  она глубоким поклоном, в котором  застывала на несколько минут, вызывая  у ЖКО восхищение  гибкостью  позвоночника, от которого  в России  зависит благополучие его обладателя.   
                Рынок
        Живя в Советском Союзе, он любил ходить   с дочерью  на   Крестовский рынок - товар посмотреть и себя показать с хорошей стороны конечно. Поэтому  надевали еврейскую национальную одежду - дубленки и   ондатровые шапки  знак респектабельности и достатка.   Рынок  это – возбуждающая толчея, запах,  цвет, общение и непременно вкусовые ощущения.    
         Поход на  него    по психическому воздействию    равнозначен посещению  цирка или стадиона. Начинался он с рядов  квашенной капусты,   уложенной горками на эмалированных поддонах от  белейшей как снег  до слабо  оранжевой, от  тонко нарезанной до крупно посеченной, сдобренной   пряностями,  клюквой или  фруктами. Предлагалась взору, как свежа рубленная  на салат, так и  кислая на щи.  Вкус  у каждой  только свой.
         Начинали общение  с: - «Почем капуста?»
         В ответ получали: - «Пробуйте».  Он  отказывался, ссылаясь  на  оскомину, но  говорил, что ребенок отведает. Дочь открывала как птенец рот и  он, откинув интеллигентно мизинец,  подхватывал  светло лимонную  прядь сочной капусты и  опускал  на ее белозубые жернова,  замирая  с торговкой в ожидании приговора.
       Потом  получали заученную домашним заданием  реплику: «Хороша,  но кисловата».
     - Как вата?  -  переспрашивал он,  симулируя  глухого, - может ту? - показывая  на соседнюю.
       Продвигаясь, от одной   горы белокочанной  к другой,  пробуя,     выясняли географию выращенного продукта,   метод крошения и засола,  получали   при этом оценочное суждение     дегустатора   типа - солоновата, горьковата,  пресновата до придурошного – суховата.  Заканчивали капустный ряд  питьем из кружки   капустного рассола,   который  советские  частники  по   неразумности  выливали  в отведенном месте   с надписью на стене - «слив рассола»,  где  постоянно крутились гурманы с бидонами и   народец «после поддачи».   
       Вступая в царство  солений с чесночно - укропным ароматом  взору, при обильном слюноотделении, являлись выложенные по ранжиру   в  разнозеленной  цветовой гаме   хрустящие огурцы,  перченные алые помидоры,  фиолетовые фаршированные  баклажаны, перец и  будто вырезанная из оникса  моченая антоновка.  Не обходилось  без конфузов  вроде как орошение толпы   струей    надкушенного дочерью помидора.  Любимая  черемша  вызывала противоречие между   жеванием    с блаженством на лице и  заявлением: «Что-то не  поняла?», предполагавший повтор экспертизы. Он,  видя напряжение в лице восточного купца, говорил: «Тогда пойдем  туда,  где  нет жлобства   и  недовольства правами советского потребителя».   Не пренебрегая  вниманием к  разложенным в кюветах  алым россыпям   брусники и клюквы,  добирались  до молочных рядов   с возможностью уравновесить остроту вкусовых ощущений   нежностью   творога,  который подавали отведать с ножа. Плотную,   божественную сметану предлагали   с  деревянных палочек от «эскимо» или  клали  на тыльную сторону ладони. 
       Заканчивали  дегустацию  они  закутком с восковым духом,   куда входили,  полагая, что  громко произнесенная в один дых фраза: «  Пантеляпасемариналентре», что с украинского переводится как - Пан теля пасет, а Марина лен трет -  представит их как иностранцев  в царстве  многообразия  меда, от золотистого до  бурого. С приклеенной улыбкой,  приподнимая   воображаемое пенсне,  он   приветствовал: «Гут морген  мадам»  и стуча ногтем по   янтарной банке,   спрашивал: «Это есть смола?»
   - Нет, -   отвечали за прилавком, - это мед.
   - Олифа, эпоксид? -  вопрошал он.
   - Мед, пчела - жужжали тетки, махая руками  изображая насекомое.      
   - Муха! - наконец  понимал он и,  улыбаясь, продолжал, - навозна муха дает  русишь  олифа – эпоксид?  Очень вери гуд.
    - Да нет же, господи, пчела, - возмущались уже хором «медовые бабы»  тыча им  пробу меда разного цветосбора   с  бумажных лент от  кассовых  аппаратов.  Насластившись с дочерью   он доставал деньги, забирая литровую банку любимого липового меда  и  похлопывая по ней   говорил: «Вери гуд олифа - эпоксид.  Клепать обои  будем», и делал паузу,   наблюдая  ошарашенные   лица гудящих  пасечников после которой объявлял: «Мы пошутили. Извините».
          - Мы не иностранцы,-  кричала, смеясь, дочь, -  мы живем здесь недалеко на проспекте Мира.
           - У  всех  замечательный мед,  -   заканчивал он розыгрыш, -    взяли  какой хотели  и всю зиму будем чай с ним пить,   вспоминать вас и олифа - эпоксид.  Лица светлели,  улыбались,  а они опьяненные послевкусием под «приходите  еще»   удалялись,  чтобы возвратиться   на начало  пути  к уже знакомым  почти    родными женщинам     закупить примеченные ими   продукты   и принести кусочек рыночного счастья   своим  домочадцам.   

                Выход в люди               
         Во времена  « коммунистического деспотизма», отцы в выходные дни  выводили своих детей   во двор к качелям,  каруселям  и горкам,      сваренным из  водопроводных  раскрашенных труб. И он  устав от ежедневного ношения  строгого костюма,   белой рубашки,  обязательного галстука,  давая отдых лицу от   бритья,   спускался в   сером  зипуне, мятых брюках  и  кепке  на  небритом  лице с веселоглазой дочкой  во двор.  Он любил   оторваться   от повседневной  условности   и окунутся в  свободу БИЧа  то есть   бывшего интеллигентного человека.    Дочка      бежала к подружкам,  а  он   подходил поздороваться к  их папашам, подпиравшим вблизи деревья.
         Поболтав  полчаса  о  спорте,  прощался,  говоря,  что идут  познавать мир и его нравы    во всех   прелестях жизни и,  взяв дочь за руку,  исчезал  в арке дома выходящей на проспект Мира, где постоянным подсаживанием   лип  взамен   погибших власти боролись с  выхлопными газами автомобилей, пока смрад не победил окончательно. Тогда слово экология  путали с онкологией или гинекологией. Картинка  дымящих в центре города заводских труб являлась  непременным пропагандистским  штампом  очередных  побед коммунистического строя.
          Спешили они к магазину «Вино» - помещение   тридцати  квадратных метров  в  первом этаже жилого дома  перегороженным   мощным прилавком -  бастионом, который  постоянно  штурмовала  возбужденная толпа жаждущих обещанного вывеской  снадобья. 
 Приближаясь к «объекту» видили  стоявших   -  «страждущих», сидящих  на ящиках из под бутылок - «празднующих»  и лежавших в сторонке -  «отдыхающих».  Угадывая  своего собрата,  к ним из толпы  семенил человек  и поспевая за ними, клянчил двадцать копеек  на выпивку. Он доставал  монету и просил дочку передать   дяде на хлебное вино. Тот  удивленно благодарил.  «Торчащие» у дверей расступались с обязательным вопросом: «Третьим будешь?»
     - Нам самим третий нужен, -  парировал он,  не останавливаясь.
       Помещение,  наполненное    гулом    акустировало отдельные    фразы как - передай аршин, плесни  пару булек, не выкидывай посуду. «Дух   перегара,  заполнивший  его,   напоминал о близости преисподние» - вспомнил он  классика.   Арьергардное оцепление    шевелящийся  кучи   упираясь ногами, поддавливало   авангард,  который с вытянутыми костлявыми руками  сжимавших скомканные деньги   молил спасительницу в грязном халате принять их  в обмен   на «радикальное пойло». От  нее,  плывя по головам, держа в руках заветные  бутылки  на весу, выбирался  расхристанный счастливчик.      
Расположившись в сторонке, осматривались  и он, выбрав момент,  возвещал прорабским  басом:   «Мужики!  Позвольте вегетарианцу с  дитем малым без очереди чекушку   взять?»   Задние  выпрямлялись  как по команде «равняйсь»  удивленно   рассматривая пришельцев. Наступала пауза как в «Ревизоре». Затем  опомнившись с криком: «Чекушек нет», -   набрасывались  вновь   «жать сало».
 Они,  удовлетворенные  отказом, выкатываясь на  воздух,   спешили в сторону метро. Дочь весело   спрашивала: «Пап!  Разве ты вегетарианец?»
- Нет, это прием для  привлечения  внимания.
- Что такое чекушка?
              - Бутылка  в два раза меньше обычной.
              - А  хлебное вино?
            - Водка по-старому. 
            - А  аршин?
            - Стакан, которым они ее разливают.
            -  Пап! Почему они давят то так?   
            -  Не терпится    выпить.  Это их  необходимость и  радость жизни.
             -  А в чем  радость у  нас?
              - Что - то построить, создать,  сделать, сотворить.
              - А раньше они были такие же, как мы?
              - Да.  Может быть и лучше.
               - А у них есть дети?
               - Конечно. Твой  дедушка   прекраснейший человек то же   
          выпивает каждый день  после работы,  хотя  таким как они не бывает.   Они  наша боль и вечный нам укор. 
                - А как  ты   отличаешь их от  нас? 
      - По   лицам, запаху,   одежде,   торчащим из карманов авоськам,  свернутым газетам, которые для них  скатерть,  пакет,  салфетка и конечно   носу.
       -Как по носу?
       - Как  в вашем стишке о пионерском галстуке.  - Не стесняйся пьяница носа своего. Он же с красным знаменем цвета  одного.
       -  Нет, нет.  Там  нет такого, -  смеялась она.
         Затем  заходили в  кассовый зал метро, усаживались на ограждение радиатора,  что бы наблюдать происходящее. Первым объектом созерцания были тяжелые  пружинные двери  величавшие   храм подземного   перемещения граждан.  Они  у  советских   людей  были объектом уважения    и  страха, так  как имели  внутреннею силу,  как и  советская  система,  которую если не  почитать получишь по заднице.  Тут  от  метропользователя, как и в жизни,  требовалась сноровка прошмыгивания, особенно если   в руках кошелки с продуктами,  непременное снаряжение   советской женщины. Были такие шустрые тетки, которые,   цепляясь за нехилого мужика,  въезжали  на нем аж  на эскалатор пока тот    не   стряхивал    настырную обузу. Или умудрялись проскочить  в открывшуюся по обратному ходу возвращаемой  двери щель.
          Дверь  выявляла внутреннюю  культуру человека. У  одних    готовность придержать  ее,  пропустив  собрата.   У  других наоборот безразличие к последствиям    взведенной и отпущенной  ими  дверной  пружины.  Старик сосед говорил, что пора умирать, так как  уже не    справляется  с дверями в метро.  Двери    констатировали  –  слабым и инвалидам   в стране советов и партийных собраний - нет места. Когда сейчас проходишь мимо пришедших из-за рубежа  технологий  автоматически открывающихся  дверей супермаркета понимаешь разницу отношений к человеку там и у нас.
              Затем они переключали внимание  на автоматы, пропускавшие  пассажиров   в   подземное царство света и тепла,  которые за желание получить это все бесплатно  били халявщиков   по причинным местам, хотя   в России прирост населения был и так минимальный.   Пассажиры за это обманывали их, проникая за грань без  согласия но «не корысти ради»,   (проезд,  в СССР был  в шесть раз ниже сегодняшнего),  а для  озорства  и соискания славы.   Когда им было  не достаточно забавных впечатлений, он  с легкостью проникал  за турникет, прижимаясь к  грузному  пешеходу    или просто перешагивая  по верху, вызывая восхищение  дочери. 
          Так же примечательным местом в фае был  проход по документам на проезд в общественном транспорте. Тут   они   наблюдали   знатную тетку,  стоящую в будке  в стороне от турникетов. Ее трюк был в том, что она уже от дверей  примечала потенциального  проныру направляющуюся   к ее посту. Когда «деловой ветрогон»  небрежно  показывал, не открывая  «красные корочки»  и    спешил  прошмыгнуть   мимо    она  с возгласом: «Извините»,   выстреливала  огромным   животом, прессуя повесу к ограждению. Ошалевший «деформированный» или предъявлял   документ  как положено и  сотрясаясь    скелетом исчезал на эскалаторе     или   зайчишка  как подстреленный метался по залу повизгивая и попискивая. Это было классное зрелище.  В нем умиляла  правовая основа  действий контролерши. Ей нельзя было предъявить  претензии в рукоприкладстве.    Она  всегда могла заявить,  что покалеченного  пальцем не тронула.  Однажды,  они наблюдали, как  «оглушенный» выскочил  из под нее и   скатился по эскалатору без плаща,  который  остался на ее животе,  а затем  неделю висел на будке в ожидании  хозяина.
        На униформе у нее красовался расхожий знак  тех великих времен -  «Ударник коммунистического труда». 
      «Царь Баба»,  как они ее величали,  была одна из немногих кого  наградили этим званием по    праву.
        Возвращаясь домой,  полные впечатлений,  дочь спрашивала:  «Пап! Царь Баба это существо или экземпляр?»
              - Ну, давай  рассуждать  - дискутировал он. - Если исходить  из того   
   что существо  живет  под воздействием эмоций, в воображаемом мире     и  будем  испытывать  это понятие  эпитетом   - как очаровательное существо или отвратительное – то видим, что оба к ней не подходят.   
          Если рассмотреть слово – экземпляр, которое характеризует  представителя  человечества  с ярко выраженными  отклонениями  от   общеизвестных  и   так же проверим  определениями – очаровательный экземпляр или отвратительный   то и это к ней не подходит. Из-за недостаточной изученности объекта, напрашивается  вывод - Царь Баба - это нечто, - заканчивал он. 
          - Ну что. Будем изучать  «это нечто», -  заключала дочь.
               
                Ротозейство
             Во времена советские теперь почти былинные «при  наличии  отсутствия» частной собственности  на средства производства   и запрете  побочного  заработка страна – активно бездельничала. Будучи  достойными гражданами   страны, он с дочкой выходил  из дома ротозейничать, то есть без цели бродить по улицам  в поисках приключений.  Этот вид  неприкаянности предусматривал   посещение    объектов торговли, заглядывание в подворотни  и просто созерцание    происходящего и проходящего.
                Увидев идущего по улице длиннющего парня жующего  под облаками  пирожок с капустой, купленной у тетки с гигантской кастрюлей,    он   говорил: «Смотри, какая фигура».   Надо попросить «жердяя»   посмотреть, не обедают  ли наши  на втором этаже» и  отворачивались,  смеясь чтоб не смущать  приближающегося  Гулливера.         
                Увидев полную  даму с самодостоинством на лице катившей на велосипеде по тротуару  и  боявшуюся   расплескать внутреннее  содержание -  замирали  с открытыми ртами, ощущая какое-то несоответствие в природе крутящихся педалей и   поняв, бросились за ней, крича на всю улицу: «Мадам не мало ли вам седло?».  Однако вскоре останавливались,  убедившись в преимуществе механического передвижения вызванного   интенсивным подбрасыванием  голых коленок.
        Увидев  вытекающий из арки веселый ручеек  он  восклицал: «Господи опять трубу прорвало»   и  они спешили на место  аварии,  где  обнаруживали  всесоюзную театральную достопримечательность - седовласую  со следами   былой красоты в платье до пят старуху в позе  Ермоловой с картины Серова.    
              - Мадам, -   кланялся   он, - под вами    открылась течь.
       Поглощенная завершением процесса,   буркнув под нос «пардон»,  она выходила,  пошатываясь   на Проспект.
               - Пап! А что она делала в нашей арке?
               - Писала,  - показывал он на лужу, - она забыла свой горшок.  У 
        тебя  был  свой горшок?
               - Он и сейчас,  у бабушки под кроватью.
               -  Все люди  в коммунистической столице должны  ходить  с 
        горшками, так как  общественных уборных в Москве  не строят.
               Сообразив, что ее дурят, она  весело  спешила задавать вопросы,
        желая поставить отца в тупик.
            -  А как же  в него ходить при всех то?
             - А вон смотри, будки  установлены  вдоль  улицы   там и ходят. 
        Зайди и носом  поймешь.
               -Там же телефоны?   
              - Верно. Можно  позвонить  если что  не так пошло, - улыбался он 
        вариантам.
              - А когда сходишь на горшок, куда потом выливать то? - хохотала
        она.
              - В урны. Видишь по улице расставлены. Все сделано  для
        советского человека,  - уже смеялись они оба.
               Сосед психотерапевт объяснял на кухне отсутствие  туалетов в   
         Москве целенаправленной политикой коммунистической партии –
        сделать москвичей и гостей столицы лишний раз  счастливыми.   
         Мозг, -  говорил он, -   фиксирует  как  счастье момент   преодоления несчастья  и, когда, поколотившись  по городу  с переполненным мочевым пузырем,  гражданин вдруг  облегчит  его  -   бедолага подкоркой  осознает, что наконец-то  он свободен  и   счастлив.
    - Нет, -  заявлял бывший политзаключенный, - общественные туалеты власть не строит, дабы лишить рассерженных  людей возможности собираться в одном месте.
         Ротозейничая, они    посещали  «Продмаг» где  подходили к скучающей в углу «мороженице»    торговавшей    так же газированной водой: - чистой за   копейку и подкрашенной сиропом из стеклянной колбы за три.   
        Рассматривая  витрину  холодильника,     возбуждались  многообразием   гениального изобретения Деда Мороза.
               - Да,- говорил он, -  крем - брюле  потрясающее мороженое но 
         дорогое.
               - Пломбир  лучше, -  отвечала дочь.
               - Но тоже не по карману как ванильное и ленинградское, -   
        добавлял  скороговоркой  папаша.
              -  Можно купить фруктовое за семь копеек, - чесал он репу, - но уж 
        больно оно простенькое.
                Продавщица прислушивалась к разговору потенциальных 
        покупателей.
             - Смотри   пирожное – мороженое, -     показывала в угол  витрины
       дочь,  где разместились с замершим  кремом торты.
             -  В ту сторону и не смотри! Мне и так   на пиво  не хватает.      
               Продавщица   смотрела  уже  с подозрением.   
              Видя, что они овладели ее  вниманием,  отец продолжал: «Если  уговорить эту милую женщину   заморозить нам стакан   газированной  воды без сиропа  за одну копейку   и  продать   нам эту ледышку   за две   то    думаю,    меня  оттянет   «после вчерашнего»  и нам   двоим, хватит слюнявить ее  до   самой пивной. 
             - Только попроси, -  еле сдерживая смех,   говорила  дочь  - что бы
       было на палочке.
             - А  как  же!   Нам фуфла не надо.  И   чтобы  сверху непременно   
       мелко покрошенная  селедочка с укропом, -   формулировал он заказ,   
       разворачиваясь к продавщице.   
          -  Ишь, что надумал алконафт? –  выдавила она, с  презрением   
  разглядывая   перед собой небритую рожу.  - Не можешь  поступиться своим пивом и купить  ребенку   нормального   мороженого, пропойца?
          -  Вы правы  уважаемая, правы,  -   отвечал он, подавая деньги, -   
     будьте любезны   три  сахарных рожка с шоколадной крошкой.  Два 
     нам, третье вам за   гражданскую позицию в вопросе  пьянства, -
     улыбались они ей.
          - О господи, - махнула она рукой  смутившись, - а я черти что    
      подумала.
           Выходили  на улицу, с нетерпением разворачивая обертку от   
     Мороженого,    предвкушая познать  настоящее счастье.   

                Большой
      Они сидели на скамейке в парке ЦДСА.   Дочь   болтала ногами и языком одновременно. Он  просматривал газету «Советский спорт». По  аллеи к ним приближался небольшого роста аккуратненький  сам себе  улыбающийся    пьяненький человечек, обхватив подмышкой огромный  баул типа портфель – саквояж,  непременный спутник   советского интеллигента. Вернувшись  в реальность,  мужчина  обнаружил в поле зрения сидящего с папашей ребенка, остановился  и сказал: «Милостивые государи позвольте передохнуть в вашей компании?»  Они поняли, что чудо само явилось к ним и одновременно   сказали: «Садитесь, пожалуйста», освобождая между собой пространство.      
       Раскрыв  баул с полным  джентльменским набором, завернутым в скатерть самобранку, извлек  огромною конфету и шикарную сигару в футляре сказав: «Это тебе милое создание, а это твоему папе». Дочка сказала: «Спасибо».  Папа сказал: «Не курю». Пришелиц ответил: «Сам не курю, держу чтобы доставлять удовольствие курящим»  и  завалился  на  скамейку, положив    ноги в дорогих туфлях на   баул. Затем   развернулся к  ребенку, привалившись бесцеремонно на  отца  создав себе  максимальный комфорт из подручных материалов.   
    - Друг мой, - говорил он ей, -  я сочувствую сложности   твоего существования в этом мире с  таким маленьким ростом.   Я так   понимаю тебя друг мой.  Постоянно находясь в полуподвале   полупроживания, ты вынуждена  вдыхать в метро  амбре  от    ног строителей коммунизма. Имея идеальный слух слышать   бульканье в их  желудках  и  несвоевременность  выпускаемых нежданчиков.  Друг мой я  вижу   не комфортность твоей жизни и плачу.
    - Нет. Плакать не надо, - говорила  дочь  - мне хорошо я маленькая. Меня все любят. Видите мне конфету сейчас дали - потому что я маленькая.  Бабушка  всегда говорит: «Тебе то хорошо ты маленькая». Маленьким быть  здорово.  Дед Мороз  приносит   подарки. Мне разрешают  быть  снежинкой, -  щебетала   она,  пока не послышался легкое посапывание.
     - Пап он умер?
     - Нет спит.   Ему  надо отдохнуть.   
     - Пап! Мне его жалко давай возьмем его к себе жить? Он такой хороший. 
    -  Он  не согласится у него свой дом. 
       В скорости  мужчина приподнялся,  конфузливо посмотрев на них,  стал собираться  извиняясь: «Простите великодушно,  что вас обременил.     Ради бога   извините, но мне с  вами  было так тепло и  спокойно».
     - Спасибо. Вы мне уже давали, - сказала дочь на протянутую конфету.
      - Я помню, - и,  раскланявшись,   подхватив баул,   застучал каблуками       вдоль  алее.  Они  смотрели ему в след.
      - Пап! Он  маленький?
      - Нет.  Добрый человек  всегда  большой.

                Коммуналка
     Жизнь  до 1917 года советская  интеллигенция определяла выражением - «когда еще до без царя жили»,    думается  что  советский период  уже можно  обозначать - «когда еще до без ворья жили».   
     Так вот когда «до без ворья жили»  то Москва проживала  в огромных коммунальных квартирах    с длиннющими коридорами,  кухнями на  восемь - десять  разделочных  столов, несколькими      газовыми плитами и     раковинными,   парой туалетов  с газетами на гвозде,   в лучшем случае  одной ванной комнатой и все это называлось   общим пользованием. У каждой семьи была  своя спальня, столовая,  гостиная, кабинет  и все  в одном флаконе порядка  тринадцати -  пятнадцати   квадратных метров с прихожей, то есть  собственным куском коридорной стены  набитой крючками для  одежды. Если состав семьи  был из трех  человек,  то при восьми соседях это уже  двадцать четыре  персоны  находящихся в процессе переработки энерго - содержащих продуктов.  Значит, что бы  утром   «освободить ерунду»    и  умыться   –  каждый     должен   свой черед    ожидать, прислушиваясь за опорожняющимся унитазным бачком - вестником окончания трудов праведных и успевать проскакивать  в образовавшуюся временную  дыру   для  исполнения обряда  начала дня.   Вся эта процедура  была однообразна  и не интересно пахла.
       Насущные дела   и   успехи страны,  поступающие  из  государственного и глушимого источника информации,  обсуждались на кухне. В  нашей  коммуналке проживал  одинокий,  реабилитированный в 1957 году старик, который  объяснял происходящие  в стране явления забавнейшим, как нам молодым  казалась,  почти    анекдотичным  образом.
    –   Действия большевистских руководителей незаконно оседлавших и удерживающих силой власть в России с миллионами ими убиенными, -  говорил он, -  проистекают из понимания, что в случае  свержения  их ждет смертная казнь. Поэтому   жизнь вождей узурпирующих  власть     подчинена лишь инстинкту самосохранения  и    завуалирована внешней имитацией государственной деятельности, направленной на создания ложных целей отвлекающих народ от их преступной деятельности.   А коль  исходить из того что подданные в стране -  покорная  и бездумная масса  то задача деспотов держать ее как можно  дольше в   неведении, не давая     освободителям Европы от фашизма, повидавшим  другой жизненный уклад собираться больше трех.   Хрущев,  сообразивший  опасность проживания в  коммуналках  огромных масс    затеял срочное расселение рассадников вольнодумства,   шуруя убогие пятиэтажные  одиночки.
         Соседи,  слушая его, мрачнели и вздыхали  не то от боязни не то  обиды за себя.  А нам их детям было весело от расхождения  кухонных трактовок с  коммунистическими из телевизора. Уже полным ходом у молодежи шло переделывания концовок текстов  большевицких маршей в забавные.
       - Задача  незаконной власти  обеспечивать подачу пропагандисткой коммунистической заразы на мозги, -   объяснял сосед, -  вовлекая нас в   авантюрные войны с  японцами, поляками, финнами, германцами  с непременными  убитыми и покалеченными, а в промежутках   ведя борьбу с собственным народом -  расстреливая, сажая и  раскулачивая     лишь бы не  додумались:  -  кто виноват  в их скотской жизни?  Или затеять, что ни будь не нужное  как освоение целины, отправив с глаз долой в Казахстанские  степи  «беспарточных» комсомольцев как будто нет дел в прозябающих областях центральной России и в местах постоянного проживания.    
       Потихоньку Москвичи переезжали   в новостройки  бывшего Подмосковья   однако   молодожены создав семью не могли  иметь квартиру (даже  при деньгах) так  как рынка  жилья не существовало,  а выделение ее от государства  надо ждать в долгих очередях, проходя если  посчастливится классический треугольник коммунизма - угол, комната,  малогабаритная квартира.   
               

                Татары.
         С незапамятных времен  татары,  работая дворниками и  пространщиками в банях Москвы, прекрасно выполняли функцию санитаров города.  Дворницкая  деятельность предусматривала   проживание  в служебных квартирах  расположенных полуподвальных помещениях старых московских  домов.  Рациональность ее    в том,  что место жительства  являлось и местом работы  многочисленного семейства  татар все 24 часа в сутки. В поле их  зрения находились двор,  подъезд  и  часть примыкающей к дому улицы. В обязанность входили  поддержание  чистоты и порядка на подведомственной  территории, запирание дверей подъезда  и ворот арки дома,   надзор за инженерными коммуникациями,   осветительными приборами и лифтом.  Вся  круговерть нашего дворника Бори  проходила    на  глазах всего дома, а утром и на ушах когда в шесть часов он рубил  лед или скреб  лопатой  снег, зачищая проходы для жильцов. Жилец, возвращаясь ночью на веселее, нажав кнопку звонка  видел его вопросительное  лицо, переходящее в благодарное, после оплаченного  беспокойства. Такую же мимическую сцену вызывала процедура открытия арочных ворот  для припозднившегося  авто владельца. Проживающий квартиросъемщик, находясь  под дланью дворника, постоянно ощущал  свою учтенность.
       Доставку товара на дом,  которая задействована сейчас повседневно через интернет  была, как я  ошибаюсь, придумана Бориной женой Розой, которая  скупала всякие там  кофточки-лифчики в Универмаге и предлагала   их всему  подъезду. Женщины, раздираемые противоречиями  между     законом о    спекуляции  и  желанием  приобретения, раскупали  товар,    маскируя раздражение  за не  дармовую доставку,  благодарностью за нее. 
      Соседка,   недолюбливавшая   «татарское племя»     из-за погибших, как полагали,   родственников  на Куликовской битве ворчала,    что  Борька  ей в отместку  не дает спать,  громыхая  по утрам   во дворе,  продлевая этим татарское иго. Подводя итог своей не злобной тираде, заключала, что  все-таки незваный гость лучше татарина. 
        Но однажды дворник Боря и  вся его семья   исчезли. Никто не махал метлой,  подъезд и арка дома были нараспашку.  Появились  неосвещенные пространства и  мусор  под ногами,  первые    переломы шейки бедра поскользнувшихся   и «странники» распивающие спиртные напитки  на лестничной площадке,  а с ними запах мочи в лифте.  Когда хватились Борю, выяснилось, что   Исполком принял решение о реорганизации службы  дворников с  выселением их    в   новостройки  и наймом от 8 до 17 часов новых   виртуозов метлы.   Осиротевшие  проживающие  слышали, как  из чрева    оставленных без присмотра полуподвалов  доносились  шорохи и скрипы  разрушенной конструкции домосодержания. Сосед родом из Крыма наблюдавший изгнание татар после войны назвал акцию властей второй  их депортацией.  Еще долго  женщины выходили из комнат, услышав   общий дверной звонок   в надежде явления  Розы с  покупками.   
       Система постоянной     коммунистической «перековки» сложившихся   жизненных укладов родственных народов приближалась  уверенной поступью к  позорному финалу самоуничтожения, при этом, как обычно,  не забывая валить  собственные провалы хозяйствования на козни  империалистов.
               
                Тетя Ася
        В детстве мы  жили  на окраине  Москвы и естественно наше не затейливое  жилье для многочисленных  родственников,  обитавших по всему Советскому Союзу, представляло перевалочный пункт перемещения одно кровных  тел на курорты страны. Я обожал  родню и любил когда они сваливались нам как снег на голову. Это означало, что я буду сидеть за общим столом допоздна и спать мне постелют на полу.  Утром,  проснувшись  от шелестящих надо мной халатов  и юбок,  буду потихоньку   слушать неспешные разговоры  теток – сестер о том, что детям  знать нельзя.
       С младенчества особое место в моем разуме  занимала тетя Ася  средняя сестра мамы. Это божье создание,  излучавшее  веселье и  неподдельную заинтересованность  в  происходящем,  всегда  было в центре внимания. Она отличалась большим любопытством и потребностью   делится  накопившимся   жизненным   опытом.      
      Обладая путаной памятью она,  обращаясь ко мне, перечисляла ряд уменьшительных имен своих многочисленных племянников пока не   отыскивала мое.  Демонстрируя свою современность, она   восклицала:  «Смотришь деточка  кохей?  Кто забил шайку?  Я надеюсь, ты болеешь за Спартака мужественного мускулистого мужчину,  а не за эту профурсетку по имени   Диномо».
        Расспрашивая меня  подростка,  кем я хочу стать   говорила,  что надо хотеть быть генералом,  которым выдают  нижнее белье из тончайшей  шерсти  бежевого цвета - прекрасного на ощупь.
        - Откуда вы то  в курсе? - удивлялся я.
        - Я щупала и тебе, детонька советую.   Всегда  все щупай,  чтобы не быть обманутым  в  этом мире.
         Когда я, будучи студентом шел с ней по улице,   требовала, чтобы я взял ее под руку. А войдя в автобус стучала по пагону молодого офицера говоря:  «Пилот проводите пожалуйста даму на место для достопочтеннейшей публики»  и он громко оповещая  пассажиров  «позвольте – пропустите» усаживал ее на  нагретое для нее кем то  место.  Поблагодарив,  тут же переключалась на соседку   углубленную в чтение. Просила извинения за беспокойство изумлялась, заглянув в книгу:  «О высокая  математика?»  и, не дожидаясь  ответа, сообщала, что  ее дочь тоже  инженер лет семь назад   взяла интеграл,  но   оказался не тот.
        -Так что милочка,  главное  выбрать  нужный интеграл  и только затем его брать.
        Тетя Ася,  будучи человеком  верующим,    пыталась  окрестить в православие каждого подвернувшегося ей под руку. Похваляясь знакомством с высшими духовными сановниками,   обрушивала на меня свой пропагандистский угар, перечисляя подвиги ее знакомых на блага православной церкви.  Особое место в этой тематике занимали    воспоминания о  двухметровом красавце протоирее  Георгие  Аполлоновиче, которые она начинала с описания   его    прекрасной  головы, размером с коровью, отороченную  кудрявой бородой  и огненной гривой покоящуюся  на  покатых плечах, подпираемых беломраморными колонами – ногами.   Она приходила в возбуждение, уверяя,  что его голос   в нижнем регистре звучал как благовестный  колокол, приводящий в трепет хрустальные люстры.   
    -  Георгий Аполлонович, -  сообщала она, -  был такой огромный, что ему требовалось холста на  стихарь как на парус.  Двух  проказниц мог под рясой   прятать. 
      -  Зачем? - спрашивал я.      
      - В прятки играли, - сердилась она, - ты не это примечай, а что  этакая прекраснейшая глыба  телесная отдала себя служению богу  и несет крест за твою неуспеваемость  в школе.
               
                С  уроков
        Особо любили в СССР  майские праздники, в  которые  народ  перевозился «на шесть соток»  для проживания летнего периода.  Они тоже занимались хлопотами по  эвакуации на арендованную  дачу. Дочь  просила  зайти в школу  и отпросить ее с уроков.   Он объяснял, что нехорошо  ставить себя в исключительное, а учителя  в неудобное   положение.  Она канючила и упрашивая   его.
      - А ты не боишься  конфуза от моего прихода? – спросил он ее.
      - Нет. Многие родители приходят отпрашивать детей.
      - Ну ладно. Смотри не пожалей.
      Утром он не бритый, одев на голое тело  скучно-синеватую фабрично-заводскую  «пару»,  напялив «на босу ногу» ременчатые сандалии тестя, а на голову  смастерив из старой газеты  «кораблик», -  поспешил с авоськой пустых бутылок в школу.  Спустившись во двор, прошмыгнул  в автомобиль и через две минуты подрулил  к школе. Поскребшись в дверь класса,  предстал перед маленькой старушкой с мелом в руке вопрошающей к вошедшему.
     - Здрасте Клавди Семена!  Прибег забрать Настю с уроков,  так как   надо перевозить на лето бебехи в деревню, а мне еще дела сдавать, -   звякнул он бутылками, - прикупить  винца, да курева не забыть. 
      Она  с приоткрытым ртом, ни понимая   происходящего, смотрела на мужика   чесавшего торчащую из груди  бороду. Затем, повернувшись к  классу,  пролепетала: - Кто это?
     Со счастьем на лице поднялась из-за парты  дочь  с уже собранным портфелем  и сообщила всем,  что   это  ее папа.  Учительница еще раз осмотрела  чудо в перьях и тихо  произнесла  неприкрытым ртом: - «Ну  иди». И дочь радостно поскакала по школе  под бутылочный аккомпанемент.               

      - Я бы от стыда провалился и убежал бы из дома, если бы мой отец в таком виде появился в школе, -  говорил он другу. А эта рада.  Нормальна  ли  она? 
      - Ну во первых,- успокаивал  он, - твоя семья не поражена  проклятьем русского пьянства и у  дочери нет синдрома  обделенности. А видеть тебя  в лицедействе и самой участвовать   для нее - праздник. 
 

                Удар  по  иллюзиям
           Когда мы доживали   в  Советском Союзе последнее пятилетие    ЦК КПСС,  ощущая надвигающийся унизительный на весь мир  крах ленинизма,   разрешил   народу создавать  кооперативы,  для самостоятельного   прокорма.   
         Все у кого в подкорке теплилось скрытое  сознание предпринимательства  прислушивались стоя в очередях к  сообщениям  по этой тематике.   Не обошла она и компанию  зрелых   однокорытников  со студенчества посещавших баню ради  общения,  пропаривания мозгов, мослов и филейных частей. После первого захода в парную   сокурсник,    у которого  постоянно   свербели  в заднице свободолюбивые мысли   начал со вступления. 
       - Мы же знаем,- говорил он, примеры безбедного существования людей на ниве  индивидуального  подпольного  предпринимательства - таких как Марик  наплевавших на диплом с отличием, который уже десять лет  марафонит по подмосковным деревням, предлагая    для кладбищенского  памятника    фотопортрет почившего  родственника на фарфоре.  Он   построил квартиру, дачку, купил новый автомобиль,  и   не   болтается подвешенным  по автобусам и электричкам.    
      Мой  сосед по подъезду ветеран и инвалид войны  по понедельникам в школах   вспоминает  свои подвиги, а по вторникам тимуровцы развозят ему  сшитые домочадцами кошелки по  торговым точкам на рынках  и  тоже счастлив,  даже без одной ноги.   
      Короче. Пара  дорогие горожане решаться и открывать свое дело. Грех попускать   государству очередную  его  гадость.   
     - Что предлагаешь? - весело смотрели, принявшие   дозу пара ровесники.
     - Создать из присутствующих кооператив, если вы естественно не против.               
     - Одобрямс. Дуй дальше.
     - Для начала  надо определить  организационную структуру.   На  должности официального руководителя видится целесообразным    иметь колоритного русского мужичка - розовощекого блондина с голубыми,  честными глазами. Так сказать - лицо фирмы  для сугубо представительских  функций.   А именно - хождение  по райкомам    в поисках активной поддержки линии партии кооперативного движения. По исполкомам  и плановым органам  для  получения кредитов, подрядов, заказов, авансов, льготных арендных помещений и прочей халявы.  Кандидат  на   должность витрины нашей кооперации,  сидит напротив меня, -  улыбался он,  глядя на описанный им оригинал.
        Для генерации идей, - продолжал ведущий,-  по  добычи  денежных средств,  организации и управлении  финансовыми потоками  непременно   следует иметь  в штате Полтора Жида  и тоже кандидатура перед  вами, - поклонился  оратор прижав руку к сердцу, - прошу любить и жаловать.
      - Да ты даже не еврей, - возмутился его ближайший  студенческий  друг. 
      - Полтора Жида это не  количественная оценка   хромасомов присущей нации,  а высокая квалификация определенных навыков.  Вот ты хоть и еврей, а дурак.  Не как доцента  получить  не можешь.  Вот мы назначим тебя завхозом и посмотрим, как ты      обеспечишь   наш досуг  по высшему разряду  и принепременно  с  проститутками легкого поведения, -  пригрозил он под смех  присутствующих.
     -  А  Пана  начальника, - поклонился он   улыбчивому здоровяку, - мы выведем за штат как инкогнито  номер один, для обеспечения  государственной поддержки  то бишь - добыча  нужных резолюций,  необходимых писем, звонки и прочая административная  смазка  нашей нелегкой  трудовой  деятельности. 
     -  Ну и наконец,  производственный сектор, - поклонился  докладчик  своему соседу  справа,- также  определяем за штатом как инкогнито номер два, который поставит когда надо театральный реквизит, прислав на стройку "в кавычках"  бытовку или бульдозер чтобы создать для заказчика темповую видимость  работ.
      - Вот так … как то, -   закончил Полтора Жида излагать свои мысли под  блуждающие улыбки окружающих.
      - А что,  мне нравится, -  заявил Колоритный русский мужичок,  если бы мы стали  все вместе  строить.    Я бы вернулся к проектированию. Мы  же  все  специалисты  прошедшие полную  строительную школу. Я уверен нам бы сопутствовал успех. Создали бы  проектное и строительное подразделение, купили бы механизмы, машины и вперед.
   - Только без глупостей, - взвизгнул как ужаленный   Полтора Жида, -  деньги на ерунду. " Создадим строительное подразделение, купим технику", -  гневно передразнил он, кривя  лицо. С этой дурью  ступай в Главмосстрой.   А нас в кооперативе трое и два  инкогнито, чтобы не святить их,  да по найму  бухгалтер мне в помощь. Вот и весь "союз меча и орала".
    - Ну почему не сделать нормально как во всем  мире? - смотрел озадачено Первый инкогнито.
    - Да по тому, что страна ненормальная. Идеология проживания человека антиприродна.  Коммунисты,    прокляв частную собственность, а с  ней личную  инициативу - двигатель мирового прогресса,  весь  век ведут беспощадную борьбу с ее проявлениями.  Но как только оказываются в  заднице  и становится нечего жрать закрывают  глаза на свою  дурацкую модель и  включают  на время спасительный частный  метод ведение хозяйства.
      А когда  у  частника  в результате трудов праведных  появляется  экономическая,  а с ней и  политическая свобода государство тут же  уничтожает  его  административно. Потому что частная собственность автоматически  отменяет  протухшую  коммунистическую действительность.  Так  был уничтожен НЭП,  кулаки, сельхозкооперация и  промысловая кооперация созданные   для передыха от голодомора государством - супостатом.  Вот и сейчас, когда страна, согласно не только  статистики, летит    в бездну, они хватаются за ту же  спасительную  парадигму - частное предпринимательство.
      Ну,  понятно, что коммунисты гнобят частника. Есть вторая группа ненавистников кооперации - это администрация на всех уровнях,   которая понимает что  процветание и развитие частного капитала  обратно пропорционально их влиянию.  Их лозунг  - "Ташить и не пущать одновременно". Вот они на словах - ЗА,  а на деле - ПРОТИВ.
        Да ладно  сановники.  Толпы    вечнозеленых  пролетариев, с  жизненным кредо - "Где бы ни работать, - лишь бы не работать",  ждущих поколениями  дармовщины от государства   уверены,  что бедный  значит  честный,  а  кто то  что - то имеющий - вор.  Гараж,  дачка, даже шесть соток вызывают  черную зависть  греющихся на лавке у подъезда   обывателей.  Потому и никто не заступится  за гонимую милиционером бабку,  торгующую укропом у  дороги. 
        - Так вот, - оглядел Полтора Жида слушателей, -  у нашего   предприятия, одна  цель  - получение,   не ущемляя соплеменников,   наличных "мани" и распихивание их по своим  карманам.  Зарабатывать будем  за счет  чего угодно - перепродажи, посредничества, аренды,  поставок и прочего,  лишь бы не втягиваться  в  производство товара.  Спасаясь  от  банкротства,  под неумолимым прессом  Власти,  единственным путем -  снижение себестоимости мы превратим товар в дермо  впендюриваемое   народу,  а себя в негодяев. 
      Все иные  варианты игр с государством  разорительны и опасны как  в финансовом, моральном так и физическом смысле.
      Повисшую гнетущую паузу, продолжительностью пару  понюшек нашатыря,   нарушил успокаивающий Колоритного русского мужичка, перепуганного  и дрожащего  от услышанного, голос  Полтора Жида: " Ну  что тебе    непонятно,  Катя Муму?"