Рута майя 2012, или конец света отменяется 44

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
АПРЕЛЬ 2012 ГОДА

ГЛАВА СОРОК ТРЕТЬЯ
ТУЛУМ. КОБА. ВАЛЬЯДОЛИД

Опрятные яркие, разноцветные невысокие колониальные здания окружают необъятную центральную площадь города Вальядолида. Двумя башнями устремляется ввысь восхи-тительный собор – неотъемлемый атрибут любого мексиканского сокало. Сердцевина всей площади – пространный утонувший в зелени сквер. Уютное кафе «Лас Кампанас» (Колокола) недалеко от собора. Долгожданный отдых после тяжелого дня пути, новых впечатлений и трудного общения.

Томина старается не смотреть на Беловежского. К счастью, оригинальное убранство кафе позволяет без зазрения совести озираться по сторонам. Изысканная люстра, имитирующая множество разновеликих ажурных золотых колоколов. Прямо над их столом – оригинальные бра: целая россыпь округлых раковин из стекла разных цветов. Здесь мило, прохладно и вкусно. Обсуждение интерьера кафе отрывочными фразами и междометиями позволяет поддерживать вялотекущий, ничего не значащий разговор для приличия.

Марина то и дело обращается мыслями к тяжелым событиям в Бакаларе. Встреча с опоссумом не способствовала примирению. Сфотографировав зверька, они снова погрузились в свои обиды. Беловежский ушел на ресепшен воспользоваться вайфаем, которого не было в номере. Марина тщетно пыталась уснуть. Она все ждала, что он придет и попросит прощения за свою жестокость и грубость. И после долгих уговоров она, так и быть, согласится его простить. Но он не оправдал этих ожиданий ни ночью, ни утром.

Самое страшное случилось утром, когда ни с того ни с сего он заявил, что, вероятно, ему не следует больше эксплуатировать ее как водителя.
– Дальше я могу поехать на автобусе, – предложил он.
Она тогда воскликнула, что ей с ним все ясно, что он воспользовался ею, добился то-го, чего хотят обычно мужики, и теперь она ему не интересна. Вероятно, ее слова так разозлили его, что он с искаженным лицом схватил ее за плечи. Испугавшись, что в порыве гнева, он пойдет на физическую грубость, она ударила его по щеке и расплакалась.

И в то же время она не могла допустить, чтобы он ехал один на автобусе с вещами. Она боялась за него. Ему угрожала бы опасность. И она не представляла, как его уговорить. Любые доводы, приведи она их, наступали бы на ее гордость. Хорошо, что они вовремя вспомнили, с чего начинали поездку до того, как взаимная симпатия переросла в близость, и решили снова стать просто попутчиками. Действительно, они уже были в одной связке, преследователи шли по пятам их обоих, они вместе разгадывали тайну сосуда, а их руководите-ли были спокойны, зная, что они едут вдвоем.

Грустные мысли отвлекали Томину от восприятия окружающего мира. Она изо всех сил пыталась предаться привычному ей беззаботному поглощению всего нового, заразиться своим всегдашним энтузиазмом и включить то самое воображение, которое стало камнем преткновения в ее отношениях с Беловежским. В конце концов, ей это было необходимо для работы. Его вчерашние слова о любви она сочла обычной мужской болтовней. Любящий человек, по ее мнению, не мог так себя повести.

Бальзамом на израненную душу стало для нее созерцание безмятежной красоты Лагуны Бакалар. Фантастически гладкая поверхность воды напоминала лед на стадионе перед соревнованием по фигурному катанию. Утреннее небо с буйными низкими облаками и кое-где пробивающейся лазурью отражалось в этой водной глади акварельной копией небосвода. Утонченное очертание побережья, белая балюстрада безлюдной набережной, одинокий пальмовый шатер маленькой, точно игрушечной, пристани утопали в безмолвии. От всего пейзажа веяло божественным покоем и умиротворением.

Трехчасовая дорога до Тулума проходила в тягучем молчании. Томина старательно следила за дорогой и указателями, чтобы, не дай бог, не пользоваться Сашиными услугами штурмана. Его лица она не видела, но, вероятно, он молча глазел в окно.
Неожиданный звонок Леонардо Гарсии разрядил обстановку.
– Марина, как у вас дела? Где вы? Максим волнуется. Вы не вышли с ним на связь, – с тревогой вопрошал археолог.

Марина осознала, что усталость и плохой вайфай в отеле помешали ей отправить вчера репортажи по Кохунличу, Чиканне и Яшче, а сегодня утром из-за личных переживаний у нее совсем вылетело из головы хотя бы попробовать связаться с Гуровым.
В двух словах она рассказала мексиканцу об их приключениях в кемпинге Яшче и Калакмуле. Леонардо попросил передать трубку Александру. После минутного разговора, Беловежский воскликнул:
– Спасибо, Леонардо, это очень ценная информация и хорошая новость для меня!
Не справившись с любопытством, она задала Саше вопрос, что и послужило началом разговора, вызвавшего живейший интерес их обоих и несколько растопившего лед между ними.

– Представляешь, – начал отвечать Саша на ее вопрос о содержании его беседы с Гарсией, – он сказал, что вспомнил неожиданно и очень четко, что в Калакмуле они с Ветровым разделились.
– Как разделились? Специально, что ли?
– Да. Людей там почти не было. И в какой-то момент из спортивного интереса они пошли разными тропинками к одному и тому же месту.
– А в чем был спортивный интерес?
– Ну, не знаю, может, кто быстрее дойдет, – пожал плечами Беловежский. – Он уже и сам не помнит. Да это и не важно. А важно то, что инициатива принадлежала Ветрову.
– Да, это важно, – согласилась Марина. – А где они разделились? И куда пошел Ветров?
– Куда тот пошел, Гарсия естественно не помнит, но, по его воспоминаниям, разделились они где-то в районе площадки для игры в мяч. Вообрази!

Марина ощутила привычное радостное возбуждение:
– Это как раз там, где мы вчера дурачились и веселились!
– Вот именно!
Теперь они снова общались друг с другом почти нормально. «Сосуд Ветрова» прочно связал их и подпитывал их исследовательским задором.
– Ты намеренно рассказала Гарсии о Пакале? – поинтересовался Александр.
– Да. Просто он сказал, что волнуется за нас, и я … А что, не надо было? – вдруг испугалась она.

– Да нет, все правильно, – успокоил ее Саша. – Мы давно отвели от Гарсии подозрения. И потом ты же не назвала ему настоящего имени Пакаля.
– Нет, воздержалась. Знаешь, о чем я думаю, когда прокручиваю свой разговор с Лео-нардо? Он как будто совсем не удивился моим словам о том, что у нас появились защитники. Странно, что он даже не стал меня расспрашивать о них более подробно.
Саша признал, что это  странно, и предположил, что либо Гарсия сам стоит за этой опекой, либо ему о ней известно из других источников.
– Из каких других? С Гуровым я вчера не общалась.
– Не знаю.

Это обсуждение и последующее непринужденное общение в пути вселили надежду, что все образуется, и они смогут восстановить прежние отношения. Прежние? Для нее все разделилось на «до» и «после». Теперь она была уверена, что лучше бы все осталось на уровне «до». Они могли бы сегодня по-прежнему беззаботно щебетать, играя в любовь. Воспоминания об этом захватывающем дух перевале, переходе из «до» в «после», будоражили ее, причиняя ей сладкую физическую боль и горечь потери. Однако она ни на секунду не жалела об этом, наоборот, она много дала бы, чтобы повторить эти незабываемые мгновенья. Она корила себя за свою излишнюю откровенность: ведь не заведи она этот дурацкий разговор о своих видениях, все бы обошлось. На этой отметке мысли ее возвращались в безрадостное русло. Он ею воспользовался и обошелся с ней жестоко.

Беловежский тем временем пообщался с Робертом Валеевым и выяснил, что утром прилетел Танеев, что у Роба с Аней выдался поэтому выходной, и они сейчас тоже направляются в Тулум. Саша обрадовался, и они условились о встрече.
– Опа! Смотри, пирамида! – неожиданно воскликнул Александр. – Тормозни.
Прямо на трассе, совсем близко к дороге, среди обычных жилых домиков некоего поселка выросла как из-под земли маленькая ступенчатая пирамидка. Можно было посчитать ее новоделом, но весь ее вид: поросшие мхом почерневшие сглаженные веками камни, полуразрушенная лестница и обсыпавшаяся слизанная вершина, – выдавали в ней творение древних майя. Никакой информации об этом симпатичном памятнике ушедших эпох поблизости не было. Местные жители ничего о прошлом своего родного селения не знали. На выезде удалось выяснить лишь название самого населенного пункта – Лимонес.

Томина выныривает из воспоминаний и, чувствуя неловкость от затянувшейся паузы, произносит:
– Все-таки приятное кафе. И прямо возле этого роскошного собора. О нем что-нибудь известно?
Беловежский отвечает, не поднимая глаз от стола:
– Вот проспектик с информацией об этом кафе. Здесь сказано, что это собор Сан Сервасио семнадцатого века.
К счастью, официант приносит еду, и можно молчать без стеснения и снова погрузиться в мучительный анализ произошедшего и происходящего.

Известие о встрече с Робертом и Анной поначалу даже обрадовало Марину. Встреча с ними сулила веселое общение, изрядно сдобренное шутками, и новые знания, которыми ребята щедро делились с другими. Это отвлекло бы обоих горе-любовников от вчерашней ссоры и опять же дало бы надежду на примирение. Примирение? И снова подкрадывались со-мнения. Возможно ли примирение после такого. Начиналась «сказка про белого бычка»: хочу вернуть и повторить счастье, но могу ли, смею ли после такого? А собственно после какого? И ее захлестывали угрызения совести.

В Тулуме они встретились с Робом и Аней, с невероятно красочным пространным городищем и с первой игуаной, поприветствовавшей их прямо у входа.
– Какие новости, чел? – бросил Беловежский.
– Утром прибыл научник, жаждет встречи с тобой.
– Я в курсе, он звонил утром из Канкуна.
– Он сказал, что вы не приедете к нам в Плайю и не желаете видеть наш великолепный центр Кнорозова в Шкарете.
– Мы и собирались. Но у меня отпуск заканчивается. А мне до Коиштлауаки еще целую вечность добираться. И тут нас ждут великие дела! – в сердцах воскликнул Саша.
– Ладно, не кипятись. Согласен, – признал Роб. – И Танеев все знает и приедет к вам в Вальядолид сегодня ближе к ночи. А пока разгребает там свои центровские дела, а нас отпустил проветриться.

– Отлично. Вы же здесь не в первый раз?
– Бывали уже.
– Так поведайте нам про Тулум, – призвал Беловежский друзей.
– Да мы мало что знаем. Это ж не Паленке, – усмехнулась Аня Львова.
– О Тулуме вообще мало что известно, – поддержал Роб. – Хотя… Это побережье имеет огромное значение в истории Мексики. Именно на эти великолепные майяские сооружения по-над бирюзой Карибских вод и бросили первый взгляд первые испанцы, прибывшие на мексиканскую землю. Экспедиция Хуана де Грихальвы обалдела от восторга, высадившись на этих скалах.
– С испанцами понятно. А что с развалинами?
– Дескать, Томпсон обнаружил на одной из стел дату 564 год, – сказал Роберт. – Но ты же по архитектуре видишь, что это четкая постклассика, поздняя, кстати, чуть ли не тринадцатый век.

В Тулуме Марина сразу задохнулась от восторга, не хуже тех первых испанцев. Из нагромождения отвесных утесов вырастали белокаменные храмы, напоминавшие скорее греческую, нежели майяскую архитектуру. Море издалека подкрадывалось к побережью всей палитрой лазурных оттенков, от более насыщенных до совсем светлых, пока, обесцвеченное, белой пеной не набрасывалось на скалы или лизало небольшие песчаные пляжи между скалистыми грядами. А нависшие над бушующим морем мрачные тучи, изнутри подсвеченные солнцем, придавали особую мистичность пейзажу.
– Завораживает! Так и любовалась бы вечно на эту красоту. Невозможно насытиться! – поделилась она своим восхищением со стоявшим рядом Робертом.

Однако вскоре настроение у нее испортилось. Она вдруг заметила, что Беловежский все более демонстративно льнет к Ане Львовой. Та сначала осторожничала, видимо, наблюдая за отношениями Саши и Марины, а потом начала всячески потакать Сашиному вниманию. Конечно, Роберт не оставил Марину одну: интересно рассказывал ей все, что знал, комментировал информационные стенды, шутил по поводу и без, но она слушала его вполуха и смеялась невпопад. Когда же они всей компанией спустились на узкую кромку пляжа, Саша с Аней первыми кинулись в воду, весело крикнув на ходу:
– Вы на вещах. Потом поменяемся.

И заплыли далеко, где потом долго резвились на волнах. Марина совсем приуныла. Она изо всех сил пыталась, с одной стороны, не подать вида Валееву, с другой, убеждала себя, что это даже к лучшему, потому что избавляет ее от мучительных сомнений, терзавших ее всю дорогу. Но тут же отдавала себе отчет, что те мучительные сомнения все же имели сладкий привкус надежды, отсутствие же надежды оборачивалось мучительной безысходностью.

Она почти никак не реагировала на призыв Беловежского обратить внимание на крепостную стену вокруг внушительной территории Тулума.
– Помнишь, мы полагали, что сосуд может быть спрятан здесь, потому что название означает как раз каменную стену? – возбужденно говорил ей Саша на пути к выходу. – Как же я был слеп тогда!
Она что-то промычала в ответ. Она все ждала, когда они распрощаются с Валеевым и Львовой, чтобы, оставшись опять один на один с Беловежским, исподволь наблюдать за настроением своего попутчика и пытаться распознать его чувства.

– Ты будешь что-нибудь еще? Может, десерт или кофе? – услужливо спрашивает Александр, и этот вопрос выводит ее из раздумий.
– Нет, спасибо, я сыта. Здесь все так вкусно.
Она даже усилием воли растягивает губы в улыбке.
– Тогда пойдем погуляем по сокало и по городу, – предлагает Саша.
Она впервые за весь день отваживается посмотреть ему в лицо. Взгляды их встречаются. Он улыбается, но в этой серой зелени его глаз ей чудится насмешка.

Пару часов назад она въехали в Вальядолид, один из самых значимых городов в штате Юкатан. Почти сразу наткнулись на симпатичный маленький отель «Санта Люсия». Томина понимала, что спать в одном номере теперь было бы неправильно, и все подбирала удобным момент, чтобы решиться сообщить об этом. Милейшая пожилая хозяйка, ростом едва достававшая Беловежскому до груди, провела их к номеру с двуспальной кроватью, ласково щебеча, как им здесь будет уютно вдвоем.

– Мы с сестрой привыкли спать на разных кроватях, – неожиданно заговорил Саша. – Нет ли у вас одноместных номеров или хотя бы номера с двумя кроватями?
– К сожалению, нет. А я думала, вы пара. Вы такая красивая пара! – огорчилась хозяйка.
Александр спросил, свободен ли соседний номер. Женщина кивнула.
– Отлично, берем эти два номера, – деловито распорядился Саша. – Сколько с нас?
Марина лишь безучастно наблюдала за происходящим.
– Один номер стоит 350 песо, значит, 700 песо за два номера, – подсчитала хозяйка.
– Как вас зовут? – в этот вопрос Саша вложил все свое обаяние.
– Донья Тересита, но все зовут меня Донья Тере, – расплылась в улыбке маленькая женщина.

– Донья Тере, может быть, вы сделаете нам скидку, раз в отеле нет одноместных но-меров?
– Как же? Один номер стоит 350, значит, два…, – снова начала подсчет Донья Тересита.
– Смотрите, Донья Тере, если вы не дадите нам скидку, нам будет неудобно, но мы возьмем только один номер, и вы получите только 350 песо, – медленно и четко увещевал Беловежский. – А если вы пойдете нам навстречу, мы сможем взять два номера, и тогда вы получите, скажем, целых 500 песо.

Томина поймала себя на том, что в тот момент восхищалась своим попутчиком.
– Хорошо, – согласилась хозяйка. – Берите два номера за 550 песо.
И сама рассмеялась, довольная собой и своими новыми постояльцами.
– Вы прелесть, Донья Тере! – и Саша, сложившись пополам, обнял старушку и звонко чмокнул ее в щечку.
И только тогда Марина осознала, что в одном номере было бы больше шансов на сближение. Но Саша своим решением обрубил все пути к отступлению.

– Да, конечно, пойдем гулять, – произносит Томина, и они выходят на сумеречное сокало Вальядолида.

***
Педро Мануэль Лопес сидит в баре на сокало Вальядолида. Он пропустил уже не одну рюмку текилы, но настроение не улучшалось. Только что позвонил напарник с неприятной новостью. Но он решил позволить себе и своему приятелю расслабиться до утра. Вряд ли их «птенчики» куда-нибудь рванут ночью. «Птенчиками» он называл своих «подопечных», за кем колесил с неусыпным старанием, от самой Чиканны, когда по его просьбе эхекутор Энок Гутьеррес задержал их, устроив им аварию.
 
А он так скучает по семье, по своим многочисленным девчонкам, жене и трем дочерям, и по дому в Вильяэрмосе. Он уже и сам не рад, что позвонил тогда шефу, после того как его семейство выслушало на камушках Монте-Альбана познавательную лекцию этого русского молодчика. Все было ничего, пока слежку осуществляли эхекуторы, а он лишь отчитывался перед боссом. Но эти эхекуторы все растяпы, неотесанные деревенщины. Он опрокинул еще рюмку текилы. Они не понимают, что шефу придется отвечать за них перед богами. И вот уже три дня, как Тата поручил слежку лично ему, своей правой руке, своему самому надежному другу, самому главному из всех немногочисленных илюстрадо/От исп. Ilustrado – просвещенный/.

Педро точно знает, что вчера русские нашли васиху в Калакмуле. Жаль, они пропустили момент обнаружения. Очень тяжело давались эти бесконечные ступени и длинные тропы в городище. Но он своими глазами видел, как веселилась эта русская молодежь. Ничего иного нельзя отмечать с такой неподдельной радостью.
 
И как только они с напарником оказались в зоне телефонной связи, он сообщил Тате эту замечательную новость. Тот велел обыскать их вещи при первой же возможности. И такой случай скоро представился: парень с девушкой ушли перекусить на заправке. Но вот незадача, возле их машины неотступно крутился пацан, протиравший стекла. Напарник даже пытался сыграть под дурачка и дать ему деньги, дескать, это наша машина, спасибо за труд. Но пацан строго сказал, что тот ошибся автомобилем, а деньги он уже получил от хозяев. И ведь он тер-тер эту проклятущую тачку, пока русские не вышли из кафе.

Сегодня тоже провалились все попытки обыскать машину. На всех стоянках возле нее топчутся какие-то люди, и складывается впечатление, что ее кто-то зорко охраняет.
Конечно, русский может носить васиху с собой в рюкзаке во имя безопасности. Педро тяжело вздохнул, вспомнив, что в Тулуме в очереди за билетами его напарник ловко ощупал рюкзак русского молодчика и ничего похожего на васиху там не обнаружил. Вот и сейчас напарник сообщил, что возле машины у отеля вертится какой-то тип.
Педро подозвал официанта и заказал кофе. Отчаяние и текила напустили туману в голову, и, хотя желания трезветь не было, он понимал, что надо взбодриться, чтобы не раскиснуть. Он уронил голову на стол и вздрогнул от прозвучавшего прямо в ухе трезвона.

– Педро! Почему ты молчишь?
Строгий голос Таты заставил его собраться.
– Тата?
– Да, это я, болван! Где вы? Что происходит? Где васиха?
Тата заметно нервничал.
– Мы в Вальядолиде. Васиху не нашли пока.
И он рассказал об их злоключениях.
– Mierda, – выругался шеф. – Обыщите комнаты в отеле.
– Как раз этим сейчас занят Мигель.

– Ладно, доложишь потом. Время еще есть, – успокаиваясь, проговорил Тата. – Вас кто-то вычислил. Смените машину. Я оплачу.
– Слушаюсь, Тата.
– Но следуйте за ними! Неотступно, слышишь? Пока не найдете васиху, слышишь! – Тата опять начал распаляться.
– Конечно, Тата.
– Мне нужна васиха, ты же знаешь! Без нее никак!
– Я добуду ее вам.
– Только без глупостей! Без глупостей! – взвизгнул Тата, и связь прервалась.