Больница номер 5

 Бывший депутат Государственной Думы Кузькин Виталий Матвеевич проснулся около четырёх часов утра от неприятных ощущений в животе. Пролежав минут десять с открытыми глазами и внимательно прислушиваясь к собственному организму, но, так и не поняв причину неожиданного саботажа, он нащупал на холодном полу тапки и побрёл в кухню.
«Зима на дворе, а они как всегда, еле топят. В туалете околеть можно, с горшка сдувает, как в деревне, ей богу! А как плюс на улице – жарят на всю катушку, ходишь уже голый, потеешь. Эх, нет на них управы, жалобы пишешь, хоть обпишись, в ответ одни отписки. И куда правительство смотрит?!» - ворчал про себя Виталий Матвеевич. Повиснув на двери холодильника, он долго рассматривал светящееся в темноте изобилие, размышляя, каким же деликатесом полечить своё недомогание. Съев с тарелки пару кусков копчёной колбасы, Виталий Матвеевич потёр подреберье, обдумывая, что же из вчерашнего праздничного застолья поимело столь тяжкие последствия.
«Вчера перед ужином съел три пирожка и кусок торта, перебил аппетит, как нарочно, поэтому за столом уже съел совсем немного, всего лишь холодец, пару салатов, заливную рыбу, четыре котлеты с картошкой, всего половину курицы, немного пельменей, колбасу, солёные огурцы и селёдку… Всего-то ничего! Водка и коньяк вне подозрений, покупал лично, не палёные. Да и как можно водкой отравиться, это ж натуральный продукт, весь организм очищает! Наверно, всё-таки моцарелла! Не зря я подозревал её. Вот не люблю я все эти заграничные деликатесы. Организм-то ведь не дурак – чувствует не родное!»
Поморщившись от воспоминаний о чужестранной моцарелле, Виталий Матвеевич решил подлечить себя самым проверенным способом. Выпив две рюмки водки и закусив кусочком грудинки, он отправился спать. Однако организм его воспротивился такому ходу событий и бесцеремонно дал об этом знать новым приступом боли. Удручённый подобным положением дел, Виталий Матвеевич растолкал мирно храпящую жену и, с печалью в голосе, предположил свою скорую кончину. Недовольная прерванным сном и подобными заявлениями жена, сделала вывод, что съеденная накануне картошка однозначно была с нитратами и, что теперь никому, даже на рынке, верить нельзя. На кратком семейном совете было решено не рисковать более драгоценным здоровьем бывшего депутата и вызвать на подмогу  профессионалов. Скорая помощь, расспросив по телефону все подробности и симптомы умирания, появилась на пороге очень быстро, всего через час и пять минут в лице недовольного и утомлённого врача, выдававшего себя постмодернистскими кудряшками на голове, как особу женского пола.
– Ну, чего тут у вас случилось? – спросила врач, доставая бланк и ручку.
Виталий Матвеевич, не хуже величайших драматических актёров современности, в красках и эмоциях поведал обо всех своих страданиях, телесных и духовных.
– Понятно. Пьёте? – спросила врач, заранее зная ответ по приметам на лице больного.
– Да что вы, нет! – искренне воскликнул Виталий Матвеевич. – Ну, как  пью? Как все! Могу рюмочку, другую, там третью, для хорошего настроения. Да разве ж это называется пить!
– Понятно. Ну, подозреваю, что у вас острый панкреатит. Собирайтесь в больницу. Надеюсь, полис-то у вас есть?
– Да, конечно! Анжела, дорогая, принеси. – попросил жену Виталий Матвеевич.
– Да зачем же тебе полис? – удивилась жена. – Поедем в твою, депутатскую больницу, там и полис не нужен!
– Эх, Анжела! – вздохнул Виталий Матвеевич. – Да сейчас, по новому закону депутаты, а уж тем более бывшие депутаты, должны лечиться по месту жительства, как обычные люди.
– Ааааа! – схватилась за сердце Анжела. – Так зачем же ты за такой закон-то голосовал?
– Да я-то как раз голосовал против… – огорчённо махнул  рукой Виталий Матвеевич.
Прибыв в приёмный покой, Кузькин на пару минут остался один. Испуганно озираясь в этом страшном, сумрачном коридоре, он вдруг подумал, что может не выбраться отсюда живым. От страха он почувствовал себя совершенно здоровым и  решил потихоньку слинять. Однако было уже поздно. В регистратуре зажегся яркий свет и сонная тётка непонятного возраста разорвала тишину страшным голосом:
– Ну, чё там сидишь? Иди, оформляться будем. Полис давай и паспорт. У кого последний раз был?
 – Да я не знаю… Как бы и не был тут ни разу, у вас… – начал было Виталий Матвеевич.
– А, нашла! – воскликнула медсестра, глядя в компьютер. – В прошлом году аборт делал. Значит в гинекологии.
– Как аборт?! – вскрикнул Виталий Матвеевич. Оглянувшись по сторонам, он продолжил шёпотом. – Я не мог делать аборт!
– Ну, как это не мог, когда здесь написано, чёрным по белому: аборт. – ткнула пальцем в распечатанный лист медсестра.
– Да этого же не может быть?! – выпучив глаза, продолжал шептать Виталий Матвеевич. – Как же я мог его сделать, я ведь всё-таки мужчина и вообще, я даже голосовал за запрет абортов?!
– Ну, значит, тебе повезло, успел сделать до выведения из ОМС.  И вообще, мог, не мог. Ну, сделал и чего тут такого? Чего уж теперь стесняться-то? Обычное дело.  Я за двадцать лет в больнице такого понасмотрелась, что уже ничему не удивляюсь. Так, что давай, пошли в смотровую, кровь возьму, сейчас доктор подойдёт.
Растерянный Виталий Матвеевич сел на койку и протянул руку для анализа. Взяв кровь, медсестра достала из кармана две пластиковые баночки и поставила на тумбочку.
– Пописаешь и покакаешь в баночки и принесёшь мне. – произнесла она тоном, не терпящим возражений.
– Но… я не хочу какать. – возразил всё-таки Кузькин.
Уходящая медсестра от неожиданности обернулась, посмотрев на него взглядом чрезвычайно удивлённого терминатора, и процедила сквозь зубы:
– Что значит «не хочу»?! Ничего не знаю! Чтоб через десять минут был у меня с полной банкой!
Несколько секунд Виталий Матвеевич сидел парализованный страхом, но желание жить оказалось сильнее и, он отправился в туалет. Через несколько минут, окрылённый успехом, он вышел в коридор. В конце полутёмного туннеля стен ярким маяком светилась регистратура. Прибавить шаг в незнакомом, плохо освещённом помещении стало роковой ошибкой и, споткнувшись о завернувшийся кусок линолеума, Виталий Матвеевич растянулся на больничном полу, растеряв по дороге всё, что нёс. Но страшась гнева этой ужасной женщины в белом халате более чего-либо на свете, он быстро поднялся, кряхтя всеми суставами, и собрал с пола в охапку всё своё депутатское добро.
– Ну, что, голубчик, хорошо отметили праздники, а теперь к нам? – спросил доктор с философски-понимающим выражением лица.
– Да я как-то… не так, чтобы особо… так, как обычно… – начал оправдываться Виталий Матвеевич.    
– Да  понятно, понятно! – махнул рукой доктор. – Обычное алкогольное отравление. Думаете, вы сегодня у нас первый такой? Вон, все палаты забиты. Ничего, сделаем промывание и будете, как огурец!
– Ну, как же, доктор, как отравление? А как же панкреатит?.. У меня же вот здесь болит…. – начал Виталий Матвеевич, наглаживая по часовой стрелке свой внушительный живот, впечатливший бы до глубочайшего уважения любого среднестатистического индуса. – Ну, совсем не похоже на отравление, у меня же было, я знаю…
– Так, здесь кто врач – я или вы? Будете сами ставить себе диагнозы?! – доктор смотрел на него возмущённо-сострадательным взглядом, понимая, что интоксикация нанесла непоправимый вред мозгу пациента. – Какой панкреатит?! У вас удалена поджелудочная железа. Как она может снова воспалиться?
Окончательно подавленный неожиданно всплывшими медицинскими подробностями из жизни собственного организма, Кузькин послушно побрёл на промывание желудка. Единственным приятным бонусом к этой, совершенно не одухотворяющей процедуре стала клизма, сделанная ему красивой и доброй медсестрой. Доктор не врал и Виталий Матвеевич оказался, действительно, не единственным подобным пациентом за сегодняшний день. На мужской половине отделения токсикологии не осталось ни одного, даже самого захудалого койко-места и бывший депутат был определён, конечно же, на время, в палату из десяти человек женского пола.
Слегка задремав после пережитых потрясений, Виталий Матвеевич был разбужен грохотом ведра и громким голосом санитарки.
– Так, ну, что лежите тут, бездельничаете? – стоя посреди палаты  и подперев руками бока, недовольно прокричала санитарка. – Развезли тут грязи после выходных, хоть бы прибрались! И не стыдно! Женщины называется!
Окончательно протрезвевший после очистительных процедур и подобного сервиса, Кузькин осмотрелся вокруг. Помятые лица соседок по койкам выражали искреннее удивление то ли самобытной непосредственности санитарки, то ли созерцанию его депутатского лика. Не успев выразить свою умную мысль о понимании ролей пациентов и санитарок в отношении уборки, Виталий Матвеевич был окликнут вошедшим в палату доктором:
– Кузькин? Пришли ваши анализы. Собирайтесь, переезжаете в гастроэнтерологию.
– Почему в гастроэнтерологию? – засуетился Кузькин. – Что со мной? Всё-таки панкреатит?
– Да что вы зациклились на своём панкреатите? Мы подозреваем у вас холецистит. Это желчный пузырь. Собирайтесь, собирайтесь, пока баба Шура не заставила вас полы мыть. – засмеялся доктор. 
Будучи человеком не опытным по части пребывания в больницах, да к тому же в качестве обычного, бюджетного гражданина, Виталий Матвеевич, конечно же, не позаботился заранее о своём имидже больного. В связи с этим, сестрой-хозяйкой была конфискована, до лучших времён, его повседневная одежда, а взамен выдан комплект пациента, состоящий из тапок, ночнушки с завязками на спине и тонкого халата, бывшего, по всей видимости, ровесником времён открытия пенициллина. В таком вот модном прикиде бывший депутат появился на пороге кабинета ультразвукового исследования.
– Ну, что, доктор, как там у меня дела? – лёжа на кушетке, с надеждой в голосе спросил Кузькин.
– Ну, что…. – водя трансдьюсером по животу пациента и глядя в монитор, начал доктор. – Желудок в норме, в желчном пузыре есть песочек, есть… поджелудочная воспалена… да… чистый панкреатит.
– Как?! Всё-таки панкреатит?! – подскочил Виталий Матвеевич.
– Да вы не переживайте так! – успокоил его доктор, укладывая обратно на кушетку. – В наше время всё лечится. Тем более у вас-то вообще проблем не должно быть. У вас поджелудочная уже удалена. Так что всё нормально, не переживайте!
– Да как же, доктор, как же удалена?! – снова вскочил Кузькин. – Я ведь даже этого не помню?! Разве такое может быть?! Как же удалена, если вы сейчас её видите?! Вы же видите?       
– Ну, мало ли, что я вижу. – начал сердится доктор. – В вашей карте написано, что она удалена, а в карте просто так не напишут, это всё-таки документ! Мне чему верить – пациенту или всё же документам?! Да и что с того, что вы не помните? Вы что, обо всех своих болезнях должны знать в подробностях?! Для этого есть врачи и, самое главное, карта!
Натягивая обратно на плечи ночнушку, Кузькин обиженно смотрел,  как доктор подклеивает свежие снимки в его карту и вдруг в голове его родился безумный и отчаянный план. Выхватив из рук доктора документы, он бросился прочь из кабинета. Ошарашенный доктор выбежал вслед за ним и, прихватив с собой пару медсестёр, кинулся в погоню.
– Больной, вы куда? Вернитесь! Отдайте карту! Больной!!!
Виталий Матвеевич бежал по больничному коридору что есть сил, сверкая грузными тылами. Увидев первый попавшийся туалет, он забежал в него и заперся в кабинке. Отдышавшись и подождав, пока немного стихнут возмущённые голоса снаружи, Виталий Матвеевич открыл свою карту. Сколько прошло времени, и какое откровение снизошло на него со страниц этого священного документа, доподлинно неизвестно. Стряхнув скупую мужскую слезу и сжав волю в кулак, он вышел из дверей уборной и решительным шагом направился в сторону поста.
– Что за бардак твориться в этой больнице?! – он возмущённо стукнул кулаком по стойке.
Медсестра, медленно подняв голову от документов, сверху вниз рассмотрела каждый сантиметр его негодования и произнесла:
– Ааа, Кузькин… Успокоились наконец-то?
– Ничего я не успокоился! – продолжал возмущаться Кузькин. – Чёрте что здесь творится! Я вас всех выведу на чистую воду! Я как-никак бывший депутат, я найду на вас управу! Я вам покажу кузькину мать!
– Да вы хоть мать, хоть бабку свою приводите Кузькин, нам всё равно, всех вылечим! Главное – чтобы полис был. – невозмутимо ответила медсестра. – Без полиса – только платно! Но не исключено, что и по полису платно, это, смотря ещё чем, мы вас лечить будем. А то привыкли, что всё бесплатно и ходят тут целыми днями, болезни себе придумывают!
 – Это я придумываю?! Я придумываю?! Да от меня тут по вашей милости вообще ничего не осталось, уже и болеть нечему! – размахивал картой Виталий Матвеевич.
– Больной, не скандальте! – строго потребовала медсестра. – Чего вас не устраивает, что вы всё возмущаетесь? Не можете, как другие, болеть спокойно? Всё-то вы привыкли, депутаты, к особому отношению, чтобы все вокруг вас бегали. А у нас все пациенты равны!
– Я требую главного врача! Иначе – буду жаловаться в министерство! – настаивал Кузькин.
– Ну, да, все вы умеете жаловаться! Как сделать что-нибудь полезное, так нет никого, а жаловаться, прямо наперегонки бежите, здесь учить не надо! – заключила медсестра.   
В кабинете главного врача Кузькин долго и красноречиво возмущался состоянием своего здоровья, дел в конкретной больнице и здравоохранения в целом. Главный врач смотрел на него добрыми, понимающими глазами и кивал, всецело согласный с каждым пунктом его пламенной речи. Наконец, немного успокоившись, бывший депутат, уселся за стол и выпил из графина водички.
– Ну, надо же что-то делать! – сказал он.
– Полностью с вами согласен! – ответил главный врач. – А вы меня нормально слышите и видите? А то я смотрю, вы без очков и слухового аппарата сегодня.
– Да по вашей карте я вообще какой-то инвалид получаюсь, слепой, со слуховым аппаратом, без поджелудочной железы, без зубов, с мочекаменной болезнью, да ещё и аборт сделал! – обиженно вскрикнул Кузькин.
– А чему вы удивляетесь? – развёл руками главный врач. – Запустили себя, а теперь виноватых ищете, экология там, продукты, стрессы всякие. Сначала занимаетесь самолечением, а потом врачи у вас плохие!
– Да я-то не жалуюсь… Ну, как же так получается-то, что я у вас тут первый раз, а судя по карте – вообще не вылезаю из больницы? – спросил Виталий Матвеевич.
– Ну, это вы уж не обижайтесь. Сами понимаете – план выполнять нужно. Тут уж и на маленькие хитрости приходится идти – где-то объём услуг преувеличить, где-то и помочь кому, так сказать, по дружбе. А вы пациент хороший, удобный, так чего ж напрасно бюджетным средствам пропадать, когда народу помочь можно! Ну, вы же сами всё знаете, сами на государственной службе были! – засмеялся главный врач. 
– Да оно-то понятно, конечно…. Сам всю жизнь только о народе и думал. – согласился Кузькин. – Только что ж мне теперь делать-то, если у меня болит то, чего у меня уже нет?
– Ну, мы можем удалить вам желчный пузырь, например. Так сказать, в виде компенсации! – воскликнул главный врач. – Нет, не хотите? Ну, ладно, войду в ваше положение, конечно! В виде исключения. Что ж мы, не люди, что ли?
Пару минут главный врач что-то писал на бланке. Поставив подпись, он отдал документ Кузькину. Выйдя за дверь, Виталий Матвеевич дрожащим голосом прочитал заветную бумагу:
«Служебная записка. Прошу провести дополнительное обследование и, при необходимости, лечение удалённой ранее поджелудочной железы пациента Кузькина В.М. на предмет профилактики возможных рецидивов. Главный врач». 
Спустя несколько дней бывший депутат Государственной Думы Кузькин Виталий Матвеевич вышел на крыльцо больницы. Он чувствовал себя необыкновенно, совершенно обновлённым, здоровым и полным сил. Хотелось жить!  От осознания великих дел впереди, кружилась голова и захватывало дух. После всего произошедшего с ним, он твёрдо решил вернуться к государственным делам и творить, творить добро, насколько хватит сил! И первым же его добрым делом будет возвращение ведомственных медицинских учреждений для депутатов. Ведь здоровье – это самая большая ценность, подаренная нам жизнью!