Люди и звери. Глава 25. Судилище

               
               


- Как же ты мог так поступить, Леша?! Ведь стольких людей переполошил, и все понапрасну, Быку-то без разницы, с красной полосой он сено жует или без нее, а себе ты навредил. Как тебе в голову подобное пришло, не понимаю. Чего ты своим красочным протестом добился, чего? Объясни, пожалуйста.
Вот, как с ним разговаривать, гадала Нина. Еще надо придумать, что сказать в его оправдание. От ее находчивости будет зависеть Лешкина судьба. Ну, как он не поймет, горе мое, что его уволить могут. Нина сокрушенно покачала аккуратной головкой. Людей на показательное, внеочередное собрание в лекторий согнали, понятно, с какой целью. Ради того, чтобы каждый мог бросить в Алексея камень. Некому, пожалуй, и в голову не приходит, что, осуждая другого, он выставляет напоказ собственную подлость. В том, что Лешка разукрасил Вихря не со зла, Нина была уверена. Ее Лешка – просто наивный, немного импульсивный, как все творцы, человек, с доброй душой и отзывчивым сердцем. Теперь на него навешают все адресно-невыявленные нарушения. – Леша, но почему ты молчишь? – ее громкие слова в пустом зале лектория звучали оглушительно, а Нине казалось, что Лешка ее не слышит. Нет, он просто не хочет ее слушать. Что же ей расплакаться, ради того, чтобы достучаться до этого твердолобого?!
«Я спокоен, никакого волнения, мысли сосредоточены на работе, которая мне дороже всего на свете … или почти всего. Внимание сконцентрировано на очередном задании, к выполнению которого я приступаю завтра, если оно, конечно, не откладывается, по уважительной причине, по причине собрания. Мои ноги твердо стоят на земле, вообще-то, не стоят, а опираются, руки тянутся за кистью… Глупость, какая. К сигарете они тянутся и трясутся вдобавок».
Унять дрожь Титову удалось, только после того, как он зажал руки между коленями. Сейчас он, наверное, похож на расшалившегося школьника, вот только приговор ему вынесут не детский. А если по справедливости подойти к инциденту, то не он должен сидеть на скамье подсудимых. Его красочный протест был направлен во благо животных, а зоотехникам не хватило смелости, а главное, фантазии, его поддержать. «Титов, ты бросил тень на Леонида Яковлевича, подвел Ольгу Игоревну, а отвечать за содеянное тебе придется самому. Учти это», назидательным тоном твердил ему вчера Голидзе. «Пожалуйста, не припирайся. Спорить с начальством бесполезно», внушала ему Нина. А он, все-таки, поспорит.
- Ну вот, опять собрание устраивают. Делать им нечего.
Алексей повернул голову в направлении, откуда прозвучал незнакомый, ворчливый голос. Он принадлежал пожилой женщине в накинутой на белоснежный халат телогрейке. Ее тонкие пальцы до сих пор мысленно продолжали сжимать сигарету.
- Возмутительно, Егоровна. Отрывают от работы из-за некому, не нужных разборок, - Нина Сергеевна Милованова из научно-организационного отдела сочувственно подмигнула Алексею.
В благодарность он улыбнулся. Коллега Ниночки на его стороне, и это воодушевляет. Найдутся у него еще единомышленники, один не останется, старался убедить себя Алексей.
Зал лектория быстро наполнялся. На лицах девчонок с конюшни Титов разглядел безразличие. Неужели они здесь только ради того, чтобы не спорить с начальством? На бледном, не тронутом косметикой лице Ларисы Жаровой, единственной, с кем он встретился взглядами, Алексей прочел сочувствие. Значит, понимает, что ему собираются устроить, или догадывается, но, так или иначе, ее жалость Лешке не нужна. Пусть Смехову пожалеет, и ребенка ее не родившегося, заодно. Поликашина со сцены смерила его презрительным взглядом. Наплевать, Алексей, как-нибудь, переживет ее антипатию, в этом ему помогут друзья. Вот только, где они?
- Привет, Лешка. Как жизнь?
В ответ на вопрос толстяка из герпетологии, Алексей пожал плечами. Не хотелось делиться своими соображениями со случайными людьми, и тем более ничьи увещевания не заставят его принародно каяться. – Не жалуюсь. А у тебя как?
- Отлично! Сегодня по обмену получили из Дрезденского зоопарка тигрового питона, прекрасный экземпляр. После двухнедельной адаптации он будет помещен …
- Всем салют! – на спинку кресла, где сидел Титов, опустилась шершавая рука Леонида Горелова. – Чего это у вас такие кислые физиономии? Умер, что ли кто?
Со сцены из президиума Горелова окликнули и укоризненно пригрозили пальцем.
Председательствовала ответственный секретарь комитета профсоюза Ольга Поликашина. В президиуме ее окружали члены профсоюзного комитета: Евгений Голиков, Андрей Голидзе, Григорий Сергеевич, Жанна Голубкина, Вера Демиденко. 
- Все будет хорошо, не волнуйся, - ободряюще прошептала Нина.
Легко сказать, не волнуйся. Тех, кого успела настроить на «нужный» лад Поликашина значительно больше, чем тех, кто лояльно воспринимает случившееся. Обрывки фраз, достигшие слуха Алексея и Нины, подсказывали, что в зале присутствовали и те, кто не догадывался о том, зачем их обязали явиться на собрание.
Откашлявшись, Ольга Игоревна призвала собравшихся к порядку, - Товарищи, сегодня мы обсуждаем административный проступок, совершенный рабочим секции эксплуатации Алексеем Титовым.
Ощутив на себе проницательные взгляды, атаковавшие его со всех сторон, Алексей насторожился. На него смотрели с любопытством, даже не спиной, а кожей Титов почувствовал неприязнь. Волна ее витала в воздухе, временами заглушая равнодушие присутствующих. Ради того, чтобы поскорее освободиться, они проголосуют за то, что предложит президиум.
- Буду краткой. В нашем коллективе случилось ЧП. Одному из питомцев зоопарка был нанесен вред, причем нанесен умышленно. Собрание должно вынести решение о наказании нарушителя, но прежде, мы его выслушаем, - Поликашина обратила властный взгляд на виновника, - Слушаем тебя, Титов.
Происходящее Алексей воспринимал, как во сне. Может, ему все это только привиделось, или виновник разборок кто-то другой, неизвестный Алексею человек? Бывает же такое: щелкнул выключателем, и кончилось кино.
Кто-то легонько тронул его за плечо, - Леша, встань, пожалуйста.
Сквозь пелену, которая наравне с толстыми стеклами очков встала мощным заслоном между ним и окружающим, Алексей почти ничего не видел. Кажется, рядом с ним сидела Нина. Он поднялся, не отпуская спинку кресла. Они ждут, чтобы он раскаялся, обещал, что подобного более не повторится? Глаза, обращенные в сторону президиума, искали союзника, пока душа, терзаемая сомнениями, взывала к дремавшему чувству справедливости. Неужели в зале не найдется ни одного человека, кто на его месте не поступил бы также?
- Титов, люди явились в лекторий не для того, чтобы любоваться тобой. Объясни собравшимся: почему ты издевался над животным?
Сняв очки, Алексей усиленно тер глаза. Они покраснеют, но зато никто не заметит его слез. Когда-то он мечтал о всеобщем внимании, сегодня ему оно даровано. – Необходимо остановить тех, кто пичкает животных всякой дрянью, - голос Алексея звучал несколько сдавленно и неуверенно. Кажется, он сказал что-то не то, получается так, будто он в чем-то оправдывается. – Я ни в чем не виноват. Краска, которую я использовал, не опасна для их здоровья.
Нина боязливо оглянулась. Позади раздавались отдельные смешки, постепенно переросшие во всеобщий гул.
- Тише, товарищи! – моментально отреагировала Поликашина. – Все, кто желает высказаться, делайте это поочередно. Поактивнее, товарищи.
Встала Милованова. Окинув аудиторию блуждающим взглядом, она уткнулась в лицо Ольги Игоревны, - Совершенный Титовым поступок не имеет оправдания. Животных посетители от этого кормить не перестанут. К искоренению вредной привычки, пичкать животных всякой гадостью, надо подходить другим путем, - Нина Сергеевна опустилась на место. Вопреки сказанному, лицо ее дышало добродушием, а весь вид указывал на то, что она промолвила больше, чем собиралась.
- Чего делать-то надо?
Не обязательно было оглядываться, чтобы догадаться, кто подал развязную реплику.
- Тише, Кешка, - зашикали на Сударикова.
- Я молчу, к началу опоздал. Чего тут за спектакль, кто режиссер? 
С шумом отодвинув стул, из-за стола президиума поднялся Голиков, - Прошу внимания. Вас всех здесь собрали не для того, чтобы посмотреть друг на друга. Титов, поднимись на сцену, пожалуйста, - прошла минута, на протяжении которой Евгений Дмитриевич неоднократно подгонял Алексея, прежде чем тот исполнил его просьбу. – Те, кто не в курсе для чего, их здесь собрали, увидят виновника происходящего воочию.
- Происшедшего, - поправил сидящий рядом с Голиковым Голидзе.
На сцене, рядом со столом президиума, Алексей почувствовал на себе изучающие взгляды. От внимания глазеющих не укрылся его неказистый вид, некая неуверенность в себе, которую борец за справедливость тщетно пытался скрыть.
- Титов, ты сам, как можешь прокомментировать свое поведение? Ты понимаешь, что не прав?
Уравновешенный тон задающего вопрос настроил Титова на спокойный лад. Ему предлагали выступить, а почему бы не порассуждать? Опущенная голова встала на место, поникшие плечи расправились, снисходительным взглядом стороннего наблюдателя Алексей обвел аудиторию. Они хотели его унизить? В ответ сами будут растоптаны. – Остановить тех, кто нарушает зоопарковские порядки, может только нечто экстраординарное. Правильнее было разрисовать краской физиономию тому, кто издевается …
Оглушительный свист прервал выступление, - А ты сам порядок разве не нарушил?
Нина посмотрела направо, откуда прозвучала возмущенная реплика. Ряды сидящих ближе к сцене, шумели, бурно реагируя на услышанное: «Его бы самого разукрасить», «милицию за Титовым надо было высылать», «на пятнадцать суток его». Она со страхом взглянула на обиженного Алексея. Если он сорвется, то может наговорить глупостей, а вдруг он … расплачется на глазах у всех? Последняя реплика повергла Нину в ужас, она едва сдерживала слезы. Что они озверели, за краску человека на пятнадцать суток?
- Тише! Это – собрание, а не базар.
Грозного окрика Поликашиной оказалось недостаточно для установления требуемого порядка. Когда над столом возвысилась ее мужеподобная фигура, публика на время присмирела. Властный взгляд председателя собрания оказал на томящихся в зале магическое действие, подобное тому, которое производит на несведущую публику пассы фокусника. Передача мыслей на расстоянии была прервана неожиданной выходкой виновника массового сборища. Алексею надоело изображать Павку Корчагина в окружении белогвардейцев, он вдруг направился к фортепьяно, стоявшему по левую сторону от стола президиума. Удобно расположившись в старом кресле, Алексей достал из кармана пачку «Космоса».
- Здесь не курят, Леша, - негромко, но отчетливо произнесла сидящая с его стороны Вера Демиденко.
- Товарищи, внимание! Я хочу выступить, - к сцене рванул Костя Мустафин. Держась одной рукой за край стола, он бросил мимолетный взгляд на Поликашину, и сразу перешел к делу, - Многие из нас против кормления животных посетителями. Бороться с нарушителями нужно, но обязательно законным путем.
Из зала выкрикнули, - Обходным, получается?
- Нет, не обходным, - ответила за выступающего Поликашина. – Попрошу с места не выкрикивать. Продолжай, Костя.
Кивком головы он поблагодарил председателя, - Хорошо, я скажу то, что долго не решался …
- Ага, тебя Ольга Игоревна сподобила.
Мустафин не растерялся в ответ на ехидные реплики, - Мы обсуждаем сейчас не имеющий оправдания поступок Титова, а взаимоотношения сотрудников зоопарка, это – их личное дело. Выходка Титова не имеет оправдания …
И снова Мустафина перебили, - А, по-моему, ему надо премию выписать.
Сидящие поблизости оглянулись на провокатора. Им оказался Ленька Горелов. Откинувшись на спинку кресла и прикрыв глаза, он изображал саму невинность.
- Если сотрудники зоопарка станут обливать людей или животных краской … 
Ленька закончил за Мустафина, - Тогда к продовольственному дефициту прибавится …
- Горелов! Замолчи сейчас же!
- Уже молчу. Может, мне, - Горелов мотнул головой в сторону выхода.
Супруга Татьяна зашикала на него, - Заткнись, если хочешь уйти пораньше.
Увещевания супруги не сразу дошли до сознания Горелова. Постороннее внимание требовалось ему, как воздух, и если шутки народ перестал понимать, то… - Есть мнение, Титов должен реабилитировать себя в лице общественности. Пусть он отремонтирует что-нибудь или …
- Заткнись, сказала же, - Горелова с силой ткнула в бок супруга.
В зале не выдержали, - Кончай говорильню. Домой пора.
- Правильно! Поболтали и баста!
Требовательные крики звучали со всех сторон. Нашлись и такие, кто уже пробирался к выходу.
- Сядьте на место. Предупреждаю, те, кто сейчас покинет лекторий, в скором времени очень об этом пожалеет. А ты, Титов, встань.
Испытывать терпение Ольги Игоревны никто не отважился. То ли в предчувствии скорой развязки, то ли в волю накричавшись, зал умолк. Головы сидящих в зале стали расплываться перед глазами у Алексея. Он до боли прикусил губу. Не хватало, чтобы стадо приметило его неуверенность в себе. Одинокая слезинка зацепилась за край очков. Алексей поднял голову выше, может, тогда «минутная слабость» не сорвется. Лица тех, кого он презирал за равнодушие, были направлены в его сторону. И тогда Алексей отважился. Он выскажет им все, что у него накипело, плевать, что цена за вольнодумство может оказаться слишком высока. – Вот вы здесь собрались, вы … стадо. А что вами сделано для того, чтобы животные чувствовали себя в безопасности? Напомнить, как сильно и долго мучился Барон, проглотив батарейку, выброшенную кем-то в бассейн? А, может, вы уже забыли, в каких страданиях скончался зубр …
Громкий стук по столу заглушал его слова. – Титов, тебе никто не давал слова. Замолчи! – Поликашина взяла Алексея за руку и увела за стол президиума. То ли большинство из присутствующих до сих пор пребывало под впечатлением от гневного обращения Титова, то ли оно не было воспринято всерьез, так и ли иначе, никто не возмутился в ответ на его слова. Аудитория выжидала, готовая моментально сорваться с места, лишь только прозвучат желанные слова: «собрание окончено». Поликашина, наконец, поддалась на внушение. Стук о стол, и внимание присутствующих всецело принадлежало ей. – Предлагаю голосовать. Кто за то, чтобы объявить Титову строгий выговор? Товарищи, попрошу голосовать активнее.
Нина, все это время не терявшая надежду на заступничество тех, кого Алексей называл друзьями, не выдержала, - Подождите. Алексей не прав в том, что испачкал краской шерсть животных, но это не нанесло вреда их здоровью. За что ему строгий выговор? – опустившись на место, Нина почувствовала на себе благодарный взгляд Алексея. Бедненький, сколько ему пришлось вытерпеть. Почему никто не выступил в его защиту.
- Голосуем.
- А почему сразу не уволить и не отдать под суд?
Голос, внесший предложение, был Нине незнаком. Как воспринимать услышанное: как очередной розыгрыш или серьезно.
- Нет, лучше выдать ему компенсацию за моральный ущерб. Рублей, этак, сто пятьдесят, думаю, будет достаточно.
Ольге Игоревне не удалось вычислить, кто мешает проведению голосования, аудитория не выказывала единогласия.
- Оль, голосуем. Пора кончать, - торопил Голиков.
- Можно, я  скажу, - не дожидаясь ответа, из-за стола поднялась Вера Демиденко. – Постараюсь, быть краткой, - предупредила она в ответ на недовольство, - Мы все, сотрудники зоопарка, трудимся из-за любви к животным, и… какими бы мы разными не были, готовы многим пожертвовать ради них, и …. это правильно, потому, что животных нельзя не любить. Леша Титов хотел привлечь внимание к проблеме защиты животных от непорядочности людей. Он сделал это, как мог. Не за что ему объявлять строгий выговор.
Поликашина смерила Веру недоуменным взглядом, и повторила свое предложение. Во второй раз, взметнувшихся вверх рук было гораздо больше. – Единогласно, - председательствующая поставила галочку в написанном заранее протоколе.
Посчитав свою миссию выполненной, отдельные члены президиума поспешили к выходу. Люди из зала последовали их примеру. Нина бросилась навстречу Алексею, спускавшемуся со сцены.
– Леша, подожди, - окликнула его сзади Демиденко.
К Титову они подоспели одновременно, когда зал лектория почти опустел. – Леша, надо бороться. Строгий выговор запишут в личное дело и трудовую книжку, а это клеймо на всю оставшуюся жизнь.
Прижавшись щекой к спутанным светлым локонам, Нина хотела заглянуть ему в глаза, но Алексей отворачивался.
Вера настаивала, - Можно опротестовать решение собрания.
Смахнув с лица защитную завесу, Алексей перестал себя сдерживать, - А зачем?
- Пятно в личном деле, - машинально повторила Вера, следя за ползущей по небритой щеке слезе.
Титов полуобнял Нину за плечи, - Давай удерем.
Он смирился с несправедливостью или просто не хочет меня расстраивать. Значит, и я не должна подавать вида. – Давай.
Вера растерялась, как же так безалаберно можно относиться к записям в важных документах? Трудовая книжка – это почти второй паспорт, при устройстве на работу без нее не обойтись. Единогласия среди голосующих не было, существует надежда опротестовать решение собрания. Вера сама завтра подойдет к Поликашиной и поговорит с ней от имени Титова.
- Уработалась, Верочка.
- Максим, родной, - Верины глаза светились радостью, которую не сумела заслонить собой даже сегодняшняя неудача. Вере никогда не надоедало смотреть на неказистую физиономию мужа. Сама-то она тоже, не блещет красотой, но оба они считают, что главное в человеке – желание помогать. – Стареем мы с тобой понемногу, Максим. У тебя сеточка около глаз из морщинок появилась, а у меня седые волосы на макушке светятся. Чего смеешься?
- Просто улыбаюсь. Жду, не дождусь, пока ты меня похвалишь.
- Есть повод?
- Сегодня несколько заказов принял. Теперь деньги на ремонт домика будут.
- Какой ты у меня умница. Может, еще хватит на новый сарай, - радостно щебетала Вера. Еще бы маму с Леночкой пораньше на дачу отправить, и у самой бы руки развязались. – Максим, как ты думаешь, с плиткой не подведут? – опять сеточка морщинок резко обозначилась, словно упрек ей за поспешные расспросы. – Ой, чего это я тебя вопросами мучаю. Будет уже, домой скоро.
По дороге, Вера продолжала искоса поглядывать на мужа. Какой же он у нее хозяйственный и заботливый. Всю жизнь о таком мечтала, а встретила, и о былых невзгодах позабыла. Когда Максим, обняв, потянулся ее поцеловать, Вера в смущении, отстранила мозолистые руки мужа. – Не надо, Максим, увидит еще кто-нибудь.
- Так свою жену целую, не чужую.
Его серые глаза светились любовью, и Вера не выдержала и уступила. Как близко счастье, и за ним не надо гнаться, его нужно лишь удержать. – Максим, ты меня любишь?   
Ответ Вера прочла по его губам, а глаза Максима подсказали ей то, что он не отважился произнести вслух. Вера провожала уходящего на новую территорию мужа, до тех пор, пока любимый силуэт не исчез вдали. Оставшись одна, она вспомнила о прошедшем собрании.
Как нехорошо вышло с Титовым, ведь она ему обещала помочь, а если не получится? Первым делом нужно переговорить с членами президиума. Жанну Голубкину уговорить будет несложно, она понятливая и отходчивая. Труднее всего придется с Григорием Сергеевичем, такие принципиальные, как он, вряд ли, пойдут на уступки. А что делать с Андреем Голидзе, вообще, неясно. Для карьериста, вроде него, люди, совершающие ошибки – преступники, не заслуживающие снисхождения. Он и Голикова может уговорить, не уступать ее просьбам.
Но настоящий камень преткновения – Поликашина. Для нее такие, как Титов, просто мусор под ногами. Вера содрогнулась от одного сделанного сравнения. Но это не она так считает, а начальница отдела эксплуатации. Она же ненавидит своих подчиненных, за людей их не считает. «Ее никто не любит, вот она и злится», вспомнились слова Славки. Может, она и права. Человеку без любви плохо, и он прилагает все усилия к тому, чтобы и окружающим стало не лучше. Вот, если бы Поликашину кто-нибудь полюбил …