Воспитатели слепых детей

Сейчас хочу рассказать о воспитателях школы-интерната для слепых и слабовидящих детей № 33,о котором я уже говорил в некоторых моих публикациях, что находится в моём родном городе Новочеркасске Ростовской области,  об их труде – столь необходимом в деятельности любой школы-интерната, и в особенности  той, что имеет дело с таким весьма специфичным контингентом учащихся.
Капинская Светлана Гавриловна родилась в 1942м году в городе Калач-на-Дону в Волгоградской области. В школу-интернат № 33 пришла работать после того, как окончила школу № 1 в городе Ходыженске Краснодарского края, где прежде жила. Там же она окончила 9й и 10й классы школы рабочей молодёжи. Работала старшей пионервожатой, для того чтобы иметь двухгодичный стаж педагогической работы для поступления в педагогический ВУЗ.
В школе-интернате № 33 работала с августа 1960го года по 1990й год, уйдя на пенсию по выслуге лет. Трудовая деятельность Светланы Гавриловны начиналась с должности секретаря ВОС. По путёвке РКВЛКС была утверждена в должности старшей пионервожатой. За тем была переведена на должность воспитателя, после чего была учителем начальных классов, а потом – заместителем директора по воспитательной работе, проработав в этой должности 17 лет.
Занимаясь долгие годы воспитательной работой, Светлана Гавриловна активно осуществляла связь школы-интерната с шефствующими предприятиями системы Всероссийского Общества Слепых (ВОС) Ростовской области.
Награждена значком «Почётный член ВОС», имеет звание «Воспитатель-методист». В настоящее время Светлана Гавриловна занимается воспитанием совсем маленьких детей в системе здравоохранения в Доме Ребёнка.
А сейчас я беседую с воспитательницей 10х-11х классов школы-интерната № 33 Татьяной Александровной Ветряк.
Татьяна Александровна работает здесь 17й год. До этого работала вообще не в педагогике. Говоря точнее, инженером. Затем, в 90х годах, как говорит сама Татьяна Александровна: «когда началась переделка всего нашего общества», оставшись без работы, Татьяна Александровна нашла новое применение своим силам и способностям, придя на работу сюда, в школу-интернат № 33. «И не жалею об этом», - с уверенностью говорит она сама.
-Этим детям, - отмечает Татьяна Александровна, - очень нужны люди, которые их могут понять и им помочь. Это – моя главная миссия: помогать им и понимать их, потому что, если ребёнка не понимаешь, то и помочь ему не сможешь. Главное – понять, что ему нужно, а уже потом помогать.
-Четыре года назад, - продолжает Татьяна Александровна, - у меня был хороший выпуск. Это были те ребята, с которыми я начинала работать. С первого класса я с ними работала по двенадцатый. Можно сказать, мы с ними вместе учились. И фактически все они поступили учиться дальше. Класс получился очень дружный. Тринадцать человек там было. Некоторые ушли ещё в десятом классе (это аналогично девятому в массовой школе), но большинство учились до двенадцатого (аналог одиннадцатого в массовой школе). Четверо из них поступили в Кисловодский медицинский колледж – в этом году (записано в 2010м году – авт.). Среди них – три девочки полностью незрячие. Эти девочки сейчас работают в санаториях Кисловодска. Работают они там массажистами. Ещё одна девочка поступила в Таганрогский университет, и один мальчик поступил в ЮРГТУ (бывший НПИ) – но они ещё доучиваются, поскольку колледж заканчивают раньше, чем ВУЗ. Два мальчика учатся заочно. Один из них приобретает специальность программиста. Вообще, должна сказать: ребята были очень хорошие, дружные. Самое главное из того, что мне удалось с ними добиться – вырастить хороший, дружный коллектив. Это был единственный класс, в котором, уходя из школы, все были настолько расстроены, что плакали, не хотели расставаться со школой. Поначалу даже поступить хотели куда-либо все вместе. Хоть куда-нибудь, но так, чтоб всем вместе! Они не могли друг без друга! До такой степени прониклись дружбой! С первого класса друг к другу – «помоги», «подскажи». И эта взаимопомощь их сблизила.
Кроме того, дети были очень талантливы. Среди них были и хорошие певцы. Был один мальчик – Володин Серёжа – он был такой активный… Можно сказать: суперактивный! Даже: гиперактивный! Говорил: «Научите меня вязать, я хочу связать маме платок». Мы с ним вязали, вязали… В конце концов, ничего у нас с этим вязанием не получилось. Нитки путались… Потом он понял, что это, пожалуй, не мужское дело, и начал учиться плести. Какие только вещи он ни сплёл! И тарелки плёл, и шкатулки плёл! Тут он понял, что – это его призвание. Ему понравилось.
Вообще-то у каждого ребёнка есть талант. Только эту искорку нужно рассмотреть и потом её раздувать. Этим мы и занимаемся.
А потом ко мне пришли ребята – это было в прошлом году – из десятого класса. Перед этим были у меня одиннадцатиклассники – тоже хорошие ребята были, они в прошлом году школу закончили, и тоже фактически все поступили учиться дальше.
Желания ребят сбываются. Они нигде и ни у кого ничего не просят.. Они всего добиваются сами. Они сами строят свою дальнейшую судьбу. Это – самое главное!
В школе мы должны дать толчок к тому, чтобы они захотели сами для себя что-то построить. Создать семью. Родить детей. А для того, чтобы семью и детей содержать, требуется определённая база. А база – это работа. Этим мы и живём.
Теперь я, как воспитатель, беру старшеклассников. Объясню, почему. Очень трудная программа. Очень трудно даются такие предметы, как, скажем, алгебра, физика – нужно очень много трудных задач решать. Им требуется помощь. Не у всех воспитателей это получается. С моей основной специальностью я им принесу больше пользы. А начинала с младших классов.
Есть и проблемы. Их тоже немало. Хотелось бы, чтобы у наших ребят было больше связи с внешним миром. На мой взгляд, здесь большая проблема. Нужно решать вопросы, связанные с интеграцией детей в ту жизнь, что нас окружает. Хотелось бы всё же чаще возить детей в театр, на какие-либо выставки, на какие бы то ни было встречи. В городской библиотеке, кстати, довольно часто бывают интересные встречи. Но, у нас не получается туда попасть. То по времени не успеваем, и здесь уже сказывается транспортная проблема, то тут бываем загружены и даже перегружены. Мы отрезаны от внешнего мира – и это очень серьёзная проблема. Но, если бы наше учебное заведение находилось в городе, то такое положение дел, решив одни проблемы, породило бы целый ряд других – возможно, ещё более сложных. В плане интеграции в общество сейчас неплохо помогает Интернет. Но, конечно же, он никогда не заменит реального, живого общения.
Недавно наши ребята готовились к олимпиаде по истории. Там были очень сложные вопросы. Примерно 80% ответов они нашли в Интернете. Хотя, при этом поработать им пришлось основательно. Целую неделю занимались. Мне, как воспитателю, нередко приходится отвечать на различные вопросы детей. Но, скажу по-правде: чтобы было что-то неожиданное, или такое, чтобы меня чем-то насторожило – такого не было. А вообще, между ребятами и мною строится диалог по принципу «взрослый – взрослый». Я с ними разговариваю как со взрослыми. У меня нет проблемы, что я ему (или – ей) отвечу что-то не так. Я вижу перед собой взрослого человека. Да он такой уже и есть.
Прошлый выпуск, что у меня был – там ребята очень увлекались внешней политикой. Для них политинформации, проводимые нами, были очень серьёзным делом. Перед тем, как на работу идти, сажусь перед телевизором, чтобы быть в курсе всех мировых новостей. Прихожу – обсуждаем с ребятами. Им было интересно, когда прихожу и говорю: «Знаете, там такое-то событие произошло…», говорю им то-то и то-то, а они мне: «А мы уже знаем!». Мне хотелось, чтобы они выше меня поднялись. Хотя, бывало и так, что о чём-то они просили рассказать поподробнее. Однако, споров по поводу оценки тех или иных событий не припомню. Как-то у нас с ними понимание происходящего в мире шло в одном русле.
Нужно бывает, - продолжает Татьяна Александровна, - протянуть какую-то ниточку, по которой ребёнок сделает шаг навстречу, установится взаимопонимание, когда он будет делать всё, что ты не попросишь – здесь требуется тонкая работа и ума, и сердца, и души.
Мы ещё о многом говорили с Татьяной Александровной. Но, пожалуй, всего на этих страницах не воспроизведёшь. Скажу лишь о том, что есть у Татьяны Александровны научные публикации. Одна из них носит такое весьма примечательное и по-своему  символическое название «Развитие самопознания и уверенности в себе у незрячих учащихся». Опубликована эта работа Татьяны Александровны в Ростове-на-Дону в 2008м году, на страницах международного сборника научно-практических работ «Социономикон» (в его 5м выпуске).
Следующим моим собеседником из числа воспитателей школы-интерната № 33 стала Виктория Александровна Чеботникова, работающая здесь с 1999го года. До того Виктория Александровна работала воспитателем одного из детских садов Новочеркасска.
-Что привело Вас сюда на работу?, - с этого вопроса начинаю беседу с Викторией Александровной.
-Просто живу здесь, на Ключевом, - слегка улыбаясь, говорит Виктория Александровна, - Потому, эта работа находится близко от моего дома. И вообще – для меня подходящая. Она мне по душе.
Виктория Александровна окончила в своё время Новочеркасский промышленно-гуманитарный колледж, факультет дошкольного образования по специальности «Воспитатель детей дошкольного возраста». Сейчас заочно учится (написано в 2010м году – авт.) на пятом курсе Ростовского Педагогического Университета, на факультете Дефектологии.
Спрашиваю у Виктории Александровны:
-Значит, после окончания университета планируете работать здесь уже в каком-то другом качестве?, - на что Виктория Александровна отвечает:
-Нет. Только воспитателем. Имея высшее образование, появится возможность работать не только с незрячими детьми. Я этому должна научиться. Дело ещё и в том, что дети, которые приходят, с каждым годом всё слабее и слабее в плане состояния здоровья, и – как ни странно – к основному дефекту наших детей – отсутствию зрения, или ослабленному зрению – прибавляется много сопутствующих заболеваний: здесь и ДЦП, и множество других недугов. И я, как дефектолог, смогу найти, скажем так, более действенный подход к нашим детям. Это очень нужно для моей работы. У нас есть учитель-дефектолог, а я буду воспитателем-дефектологом.
-В школе-интернате я работаю уже более десяти лет, - продолжает Виктория Александровна, - и за это время у меня был один выпуск. Это были дети, которых я взяла как воспитатель во втором классе и выпустила в двенадцатом. То есть, я десять лет шагала с ними изо дня в день. В этих стенах мы прожили с ними десять лет. Дети были очень хорошие. И не только потому, что они были у меня первые. Для каждого педагога первые обычно запоминаются. Но, не только из-за этого. Дети все были разные. Были и совершенно незрячие, были и слабовидящие. Были с разными возможностями и способностями. Но, факт остаётся фактом. Из нашего класса один мальчик окончил школу с серебряной медалью – это Серёжа Семашко. И из всех наших детей – их было семь человек – четверо поступили в высшие учебные заведения. Это о многом говорит. Остальные поступили в различные колледжи. Как говорится, результат налицо.
Что касается трудностей. Трудности бывают во всех профессиях. Пожалуй, для меня трудностью было то, что когда я пришла на работу сюда, то очень долгое время боролась со своей же собственной жалостью к этим детям. Мне их всех было жалко. Я так старалась каждого своей опекой оберечь от всего. Это, конечно, служило очень плохую службу. Я – сама мама, и прекрасно понимаю, что родители очень опекают своих детей, тем более – имеющих такие недуги. Но, потом вовремя одумалась. Да и другие, более опытные педагоги подсказали. Всё вошло в своё русло. Вместе с детьми росли, вместе болели, вместе гуляли, вместе плакали и смеялись – всё только вместе. Как мама. Могу с гордостью сказать: из этих деток трое меня действительно называют мамой.
Это не громкие слова. Но, в жизни бывают разные ситуации. Грустно, но не только взрослые, но и дети попадают в эти ужасные ситуации, когда родители либо не могут, либо – того хуже – не хотят заниматься детьми и их проблемами, когда дети не то, что в физическом, в буквальном, а скорее даже в моральном плане – брошены. Опять же – непонимание. Это ужасно. Причины бывают разные. Была среди моих воспитанников одна девочка. Она была сиротой. Папу лишили родительских прав. Мама умерла. По праву она меня мамой называла. Ей некого было больше так называть. И я по праву этим горжусь.
Меня всегда радует начало нового рабочего дня, потому что мои дети буквально прилипают ко мне – мы очень друг по другу скучаем. У нас были очень длинные каникулы. Так уж получилось, что они у нас были в этом году на неделю дольше, чем у всех остальных. У нас есть телефонная связь со всеми. Родители наших детей их контролируют. Каждый день звонили. У нас есть расписание телефонных звонков. Папы, мамы, бабушки, дедушки – все скучают. Общаемся. Обо всём меня спрашивают. У этих детей очень хорошие родители. И дети очень хорошие.
Сейчас работаю с первым классом. Пройдут годы, и это будет мой второй выпуск. И я заранее знаю, что он будет. Класс большой – девять человек. Дети очень сложные. У них много сопутствующих заболеваний. Диагнозы, говоря медицинским языком, не совместимые с жизнью. Потому, что когда у ребёнка помимо полного отсутствия зрения ещё и эхололия – это нарушение умственного развития при органическом повреждении центральной нервной системы, которое затронуло именно головной мозг и речевой центр, когда ребёнок не понимает той речи, которая к нему обращена, когда он на мой же вопрос отвечает моим же вопросом, то есть он на столько не умеет и не понимает, как ему со мной вести себя, не говоря уж о том, как ему вести себя с другими детьми и со взрослыми, и у меня есть такой ребёнок – не просто бывает осознавать, что человек чего-то лишён, лишён того, что ты имеешь сам. Сколько лет работаю с детьми, и всегда жалею только об одном: о том, что не могу с ними поделиться своим зрением. Для них умение выжить в наше непростое время – это то, чему я должна их научить. Я это точно знаю, потому что с ними работаю. Для того с ними и работаю, чтобы они не только научились выживать в этой жизни, в современности, в нынешнее очень тяжёлое время, но и когда я их научу быть просто людьми – просто хорошими, отзывчивыми людьми, добрыми, ласковыми по отношению к окружающим, по отношению к родителям, к бабушкам и дедушкам, к сёстрам и братьям, неравнодушными по отношению к другим людям – это очень тяжёлая для меня, как для педагога задача. Но, думаю, что я с ней справлюсь. Должна справиться. Обязана справиться.
Поверьте: всё, что я говорю – это искренне. Это идёт из души. Это – не просто слова.
И я верю Виктории Александровне. Верю хотя бы потому, что тот, кто мыслит и чувствует иначе – здесь просто не работает.
Теперь же скажу несколько слов про воспитателя Валентину Васильевну Сысоеву.
Она работает в школе-интернате № 33 с 26го августа 1991го года, а до того работала в детском доме № 1 на улице М. Б. Грекова, а ещё раньше работала Валентина Васильевна в детском саду № 6 на улице Просвещения. По образованию Валентина Васильевна - воспитатель. Как сама она говорит: «Я – чисто воспитатель. Это – моя профессия».
-Образование высшее?, - уточняю у неё.
-Нет. Среднее специальное. Как я этого хотела, как я к этому стремилась, так и не изменила своей профессии. И вот уже много лет работаю.
-А как получилось, что Вы пришли именно сюда?
-Я работала в детском доме. То был дошкольный детский дом. Но также там были дети с нарушением интеллекта. Но потом его перепрофилировали в семейный детский дом. И я подумала, что мне самой будет лучше перейти сюда – не для меня это было. Пришла я сюда – как сейчас помню – 26го августа. Как раз, с 1го сентября и приступила к исполнению своих непосредственных обязанностей. Здесь как раз было место во вспомогательных классах, так до сегодняшнего дня в них и работаю. Считаю, что сделала правильный выбор.
-Методы моей работы, - рассказывает Валентина Васильевна, - те же, что и в работе с детьми, имеющими нормальный интеллект. Только здесь требуется больше терпения, больше внимания – это самое главное. Если детям с нормальным интеллектом достаточно сказать один раз, этим детям, может быть, придётся повторить два – три раза. Так нахожу с ними общий язык. Естественно, прислушиваюсь к их интересам – это в первую очередь. Если ребёнок интересуется чем-то, я всегда поддержу его интерес. Тогда, конечно, все отношения идут на лад.
В классе у меня все успевают. Сейчас я веду 9й «Б» (записано в 2011м году – авт.).
Все успевают. К урокам относятся серьёзно – у них уже выработалась привычка. На самоподготовку, являющуюся аналогом домашнего задания в обычных школах, тоже являются без опозданий. Все сидят, учебники приготовлены – это отработано.
-Конечно, - продолжает Валентина Васильевна, - детям с нарушениями интеллекта гораздо труднее в жизни. Им труднее найти свою дорогу, как-то устроиться. Однако, таких, чтобы закончили школу и потом остались, что называется, не у дел, среди моих выпускников не было и нет: или дома кто-то из них помогает, или всё же где-то работает.
Был у меня мальчик Витя. Он здесь, в городе на рынке помогал. Его брали предприниматели помогать им в качестве продавца и были им очень довольны – не я одна его на рынке видела.
-Он – слабовидящий, или – совсем незрячий?
-Слабовидящий. Возьму прошлогодний выпуск. Был там мальчик из Ингушетии, из Назрани – это район, названия села сейчас не помню, к сожалению. Он помогал отцу на стройке. До сих пор они мне звонят. Там трое детей. У старшего ДЦП. Мальчик, о котором сейчас говорю, - Али – страдает нарушением зрения. Его младший брат сейчас в Волгодонске – он с нормальным интеллектом. Я довольна такими учениками.
-Простите, если он из Ингушетии, то какими судьбами он оказался здесь?
-Я не могу точно ответить на этот вопрос. Но я знаю другое. Знаю, с каким вниманием там власти относятся к подобным вопросам. Сам министр образования Ингушетии всегда присылал нам поздравления с праздниками, в течение всего учебного года интересовался: посещает ли такой ученик – Кадзоев Али – занятия. Это всё – официально. Михаил Петрович – наш директор – всегда зачитывал те поздравления на педсоветах. Али поступил к нам с первого класса и проучился до девятого. Там очень хорошая семья. Мама у него замечательная. С родителями у него вообще прекрасные отношения. Правда, его папу я сама слышала только по телефону. А мама приезжала каждую четверть. И привозила Али к началу четверти, и на каникулы его забирала. И до сих пор с ними связь поддерживаем. Мама Али прислала и директору, и мне, и его первой учительнице Наталии Семёновне открытки, поздравила всех нас с Новым Годом. Это были, к тому же, музыкальные открытки. И выбирал их, как она потом нам сказала по телефону, сам Али.
Али – слабовидящий. Пока он у нас был, его мама возила его – по меньшей мере, трижды – на операции в Москву. Операции ему там делались бесплатно. И он ушёл от нас с остротой зрения: один глаз – 0,9 – это почти норма!, - второй глаз – 0,7. В общем, очень хороших результатов удалось добиться за то время, пока он учился здесь и лечился в Москве.
-Скажите, пожалуйста, среди выпускников – с учётом специфики не только всего Вашего учебного заведения вообще, но и с учётом специфики «Б» класса в частности – были ли всё-таки среди выпускников класса «Б» те, кто пошли учиться дальше?
-Витя, о котором я уже успела сказать, учился, но не пошёл работать по специальности. Хотя и приобрёл специальность плотника. Но, навыки, необходимые для жизни, они приобретают – не вечно же им жить с родителями.
-И не в дом инвалидов же им идти…
-Конечно. Кстати, в прошлом году была здесь девочка – Марина Филатова – тоже моя выпускница. Очень музыкальная девочка. Она поступила в Курское музыкальное училище. В «Б» классе она училась. На «4» и «5». Если что-то не ладилось, она мне сама каждый раз: «Валентина Васильевна, давайте ещё сделаем». С математикой, правда, у неё сложности были. Марина – это моя звезда.
-А были те, кто в процессе учёбы переходили из класса «Б» в класс «А»?
-Был на моей памяти Дмитренко Виталий. Он окончил школу – это было давно, он у меня в «Б» окончил девять классов. Потом его мама сказала, что хочет попробовать показать его комиссии в Ростове. Между прочим, тоже был мальчик музыкально очень одарённый. И действительно, в сентябре его мама его привозит, мы встречаемся, и он уже в «А» классе. Но, это было очень давно. А в позапрошлом году из моего класса Рима Саркисян была переведена в «А» класс, и сейчас она в шестом классе «А», а у меня она была в восьмом «Б».
-В этом же есть и Ваша заслуга!
Валентина Васильевна улыбается:
-И участие родителей очень много значит. Это очень важно, чтобы наша работа осуществлялась в контакте с родителями. Тогда, конечно, добьёшься гораздо больших результатов.
-Это же и самого ребёнка заслуга. Не так ли?
-А самого ребёнка – в первую очередь. Кстати, Рима – очень настойчивая девочка. И лично я её готовила к тому, что ей придётся трудно в начале – ведь там дети уже изучали ту программу, а ей только придётся начинать её изучать. Я Риму поддерживала. Поддерживала её эмоционально-волевую сферу. Объясняла ей: «Может, ты вначале будешь отставать, что-то не будешь понимать – подходи, спрашивай». Девочка идёт вперёд. Тяжело, но всё нормально. Вот и всё, что я могла Вам сказать.
Любовь Ивановна Некрасова – старейший воспитатель. Работает здесь уже два десятка лет. Общий же её стаж пятьдесят два года. Прежде работала в вечерней школе, работала в тюрьме, работала в лагере для заключённых – там ведь тоже есть школа. Все прежние годы, во всех вышеупомянутых учреждениях Любовь Ивановна работала учителем русского языка и литературы. А в школе-интернате № 33 работает сейчас воспитателем. Как рассказывает она сама:
-Мне оставалось два года до пенсии. Я тогда работала в колонии строгого режима, проработав там тридцать семь лет. Потом начальник колонии сказал, чтоб оттуда уволили всех женщин, работавших там, потому что случаи всякие бывают. Школа там и сейчас есть, но работают в ней исключительно учителя-мужчины. Как я уже сказала, мне тогда оставалось два года до пенсии. Я искала другую работу. Так и пришла сюда. С 1990го года здесь работаю. Начинала работать учителем. Начинала в «Б» классе, сейчас работаю в «А».
С учениками класса «Б», - продолжает Любовь Ивановна, - работала первые четыре года. В этой школе я сделала уже пять выпусков: два в «Б» классах и три в «А» классах. Наши ученики, как Вы, скорее всего, уже знаете, поступают в основном в училище, находящееся в Кисловодске по специальности, связанной с массажем, и в музыкальное училище, находящееся в Курске. Одна из моих выпускниц поступила в Волгоградский университет. Там же учился мой выпускник Денис Власов, окончив Юридический факультет. В Курске и в Кисловодске мои бывшие ученики тоже учились. Почти все они окончили те учебные заведения, в которые поступали. Сейчас работают.
Наталья Семёновна Галицкая – инженер, волею судьбы ставший педагогом. Скажу честно, на меня беседа с нею произвела чрезвычайно глубокое впечатление. Впрочем, вот запись той беседы. Судите обо всём сами.
-Я вообще – инженер, - говорит Наталья Семёновна, - окончила Политехнический Институт, который потом был переименован в НГТУ, а потом – в ЮГРТУ. После учёбы в институте я окончила аспирантуру. Но всю свою жизнь мечтала быть рядом с детьми, которые нуждаются в помощи. И мне казалось, что я им могу эту помощь оказать. Я обратилась в детский дом, где проработала два года. За это время я нашла контакт с детьми. Было хорошо и детям, и мне. Но, обстоятельства сложились так, что я перешла на работу в эту школу, потому что здесь нужен был педагог, которым я, на самом деле, не являюсь, но мне позволили здесь стать педагогом. В меня поверили как в педагога. И я постаралась эти надежды оправдать. Я имею высшую категорию – уже второй срок. Её подтвердили буквально только что. Сюда я пришла восемнадцать лет назад на должность воспитателя. Но, спустя полтора или два месяца после этого, отсюда ушёл педагог, ушёл по состоянию здоровья, и меня попросили замещать его до тех пор, пока не найдут другого. Но, почему-то администрация посчитала нужным не искать педагога, а оставить в этой должности меня. Так я и стала учителем начальных классов. И уже семнадцать лет – учитель начальных классов.
В этом году (записано в начале 2011го года – авт.) я уже полгода как работаю воспитателем. Причина в той демографической ситуации, что сложилась в нашей стране. Когда недостаток детей в массовых школах, туда берут даже детей, имеющих какие-либо проблемы со здоровьем, в том числе – и со зрением, здесь этих детей не хватило для того, чтобы я продолжила работу в начальных классах. Я выпустила четвёртый класс (аналог третьего в массовой школе), а дальше детей не набрали. Так что сегодня я – воспитатель.
У Наталии Семёновны много публикаций по педагогике и психологии. Она участвует в фестивале педагогических идей. Прошла курсы переподготовки в Москве. Буквально только что прошла дистанционные курсы при МГУ.
-Единственное, что могу сказать искренне, - признаётся Наталья Семёновна, - так это то, что я очень люблю детей. Люблю, при всех их пороках. Их пороки ещё больше сближают меня с ними. Они мне по-своему дороги. Я нуждаюсь в них и нуждаюсь в этой работе.
-Как инженер Вы сколько-то работали?
-Да. Я работала в Гидрохимическом институте. Потом ушла в декрет. Меня в Гидрохимическом убеждали поступить в аспирантуру, потому что у меня уже тогда были научные статьи – они у меня были ещё и в студенческие годы. Но, я отказалась по той простой причине, что у меня тогда был маленький ребёнок. Совсем маленький. Я не пошла тогда в аспирантуру. А свою первую работу я опубликовала, ещё учась в среднем учебном заведении, говоря точнее – в техникуме. Но, это – давно пройденный этап. А в аспирантуру я поступила потом, в ЮЖНИГИМе. А позднее, с началом перестройки, когда ЮЖНИГИМ перекроили и из четырёхсот человек осталось восемьдесят – в основном, администрация, и при этом осталось одно только направление, гидротехническое же направление, в котором я работала, было ликвидировано и все те, кто работали в гидротехническом направлении, оказались, можно сказать, на улице – судьба, таким образом, привела меня в педагогику. Педагогика меня тогда не интересовала. Я о ней ничего не знала. Но, меня привлекали дети, я хотела работать с детьми, отдавать им свою душу – сколько её у меня есть.
Наталья Семёновна тут же спохватывается:
-Сотрите в диктофоне то, что я сейчас сказала. Не нужно обо мне писать. Пишите лучше о детях, с которыми я работаю.
-Извините, но я не буду ничего стирать – важно абсолютно всё.
После секундной паузы Наталья Семёновна продолжает:
-Единственное, что могу сказать со всей ответственностью: я очень люблю этих детей и очень люблю свою работу. Всё остальное можете опустить.
-А о чём же тогда писать?
-Не знаю…
-Хочу сказать про нашего директора, - продолжает Наталья Семёновна, - он ведёт мудрую кадровую политику. И в самом деле – без любви здесь работать нельзя. Директор из этого и исходит.
-Я попросил бы Вас рассказать ещё о специфике Вашей работы.
-Что могу Вам сказать? В отличие от детей, которые находятся здесь с одним дефектом – имею в виду: с дефектом зрения – у меня дети, имеющие несколько дефектов.
-У Вас «Б» класс?
-Да. Зрительный недуг этих детей отягощён ещё и изъянами в интеллектуальном развитии. Это, конечно, накладывает отпечаток, создаёт свою специфику в работе с ними, потому что здесь нужно глубоко изучить их психологические возможности, что называется – кто во что горазд, и учитывать их ежеминутно, практически ежесекундно при общении с ними. Прежде всего для меня главное, как я сама это поняла, - я работала в детском доме не очень много, всего два года, но там я это поняла – с этими детьми, при всём моём желании (а я пошла туда по доброй воле, ради самих этих детей), нужна строгость. А без строгости – хотя, конечно, каждый понимает это по-своему – здесь невозможно наладить дисциплину, а без дисциплины дети не услышат меня.
Я с удовлетворением недавно прочитала в одной из книг – никогда не вредно постигать знания, даже если это знания прошлых лет – о том, что нужна строгая дисциплина, но, естественно, эта строгость не должна быть основана на жестокости, и при этом основываться она должна на понимании ребёнка. Я изыскиваю такие пути, чтобы дети слышали мой голос. Но, голос строгий.
Первое, что я делаю, получив новый класс – привожу детей к общему знаменателю, чтобы они знали общие правила поведения, которые у нас даже официально прописаны. И когда налажена дисциплина, тогда начинается учебный процесс.
За что я их люблю? Если Бог даёт достучаться до каждого из них, они начинают меня понимать. Они понимают, если я от них чего-то требую, даже жёстко требую – хотя, вся моя жёсткость, если честно, состоит только в тоне. Но, когда у меня наступало взаимопонимание с детьми, то я тогда до каждого из них, учитывая его состояние – как общее, так и ежедневное, - пытаюсь донести те знания, которые и должна по программе донести.
Был у меня за все эти годы отличник, мне всё же кажется, что попал он в «Б» класс по ошибке. У него было, скорее всего, какое-то промежуточное состояние – так тоже бывает. А вот хорошистов было немало. Здесь есть и моя заслуга. Она состоит в том, что мне удалось наладить взаимопонимание. А всё остальное – труд ребёнка. И его самоотдача настолько велика, что я не могла поставить меньше «четвёрки». Это придавало мне силы, придавало чувство глубочайшего удовлетворения результатами моего труда. Мне было дорого то, что дети понимают и дают результат, что всё то, что я могла дать ребёнку – я ему дала. Но, это уже заслуга ребёнка, а не моя. Мой только подход. Я подтолкнула его к такой степени понимания, когда он говорит, что сейчас бывает крайне редко: «А можно, я ещё одну задачу решу?». Конечно, можно. И мне это настолько греет душу!
Есть у меня одна воспитанница – у неё акалькулия. Это такое логопедическое заболевание. Она не способна считать. Зато, она умеет читать. И это только потому, что когда мы с ней остались одни – во время эпидемии гриппа, - я её вынуждала читать столько, сколько мне хотелось, но совсем не столько, сколько хотелось ей. А когда она стала читать хорошо и почувствовала вкус к чтению, поняла, что это не просто механическое проговаривание слов, но это ещё и получение знаний и информации – причём, тексты, естественно, были детские, смысл которых до неё доходил – она получила интерес к чтению, желание читать. И речь начала развиваться.
Когда такой ребёнок говорит: «А можно я ещё почитаю?» или – «А можно я ещё порешаю примеры?» - меня это не просто радует, это восхищает! Я благодарна этим детям за то, что они способны на такие подвиги. Особенно – в наши дни, когда даже здоровые дети не хотят учиться.
В процессе нашей беседы рассказывала Наталья Семёновна и про те виды речи, которые ей приходится развивать в своих учениках, среди коих есть и так называемая «консервативная речь» - это, когда человек читает и понимает смысл прочитанного, но не может этого изложить.
-Нам с Вами этого в полной мере не понять, - объясняет Наталья Семёновна, - потому, что для нас это само собой разумеющееся, а для незрячего ребёнка, имеющего к тому же проблемы с психикой, это очень часто бывает задачей практически невыполнимой. 
Вот с какими проблемами Наталье Семёновне приходится сталкиваться в работе практически ежедневно – и с этими, и ещё с многими, многими другими.
-Кроме учебных процессов, - отмечает Наталья Семёновна, - есть ещё и процесс воспитательный. И воспитательный процесс не менее сложен, чем обучение. Хотя, я считаю, что это во многом – единый процесс. Трудности воспитания накладывают отпечаток на образовательный процесс. А трудности воспитания здесь неизбежны, потому что все эти дети – абсолютно все – из неблагополучных семей, и всё, что они видели, всё, что они испытали в своём раннем детстве – мягко говоря, далеко не предмет для зависти. И очень трудно порой их в чём-то обвинять, поскольку всё то, что ими прожито фактически ещё в младенчестве, не могло не оказать влияния на их психику. А психика – вопрос настолько сложный, что даже психиатры не способны ответить на многие вопросы, а уж тем более – педагоги.
Скажу так. Психология – не психиатрия. А здесь часто приходится иметь дело по сути с психиатрией, что создаёт крайне сложные проблемы и в воспитании, и в обучении. Трудностей здесь очень много. Гораздо больше, нежели во всём том, о чём я говорила до сих пор.
Что касается психиатрии. Человек же не может быть универсальным, не может он знать всего. В данном случае я не жалуюсь на то, что по основной специальности я – инженер. Не жалуюсь, поскольку мне это абсолютно не мешает. Не мешает ещё и потому, что умение работать с литературой – это то, что я получила в техническом ВУЗе. Это - как раз то, что и в педагогике не всегда даётся. И это мне очень сильно помогает. Познавать новое – это жизненная необходимость при работе с этими детьми. При отсутствии необходимых знаний будешь повышать на них голос, доходить не знаю до чего – а результатов не будет. Это будет уже не работа, а настоящая каторга, от которой ты сам откажешься и тут же уйдёшь.
Мне часто говорят: «Как у Вас хватает терпения?». Я отвечаю: «Какого терпения?! Это знания. Я знаю, какой я должна быть с ними – хочу я того, или нет». Это даёт мне возможность понять, что это такие дети и что с этим надо считаться.
Столько кошмара, который я узнала за семнадцать лет работы здесь, с ним не идут в сравнение никакие передачи типа «Пусть говорят». И с детьми, пережившими весь этот кошмар нужно работать, их нужно понимать.
А в тех передачах меня поражает верхоглядство их создателей. То, что я реально вижу, работая здесь, то, с чем сталкиваются эти несчастные дети… Если себя не сдерживать и воспринимать эмоционально, то слёзы будут литься, не переставая. Всё, что пережили эти дети – каждый из них! – заслуживает такого высокого милосердия, какого у всех нас не хватит! И то, что мне самой пришлось здесь испытать, когда, при всей моей чувствительности, я вижу, как родной отец, не видя своего родного сына восемнадцать лет, и, узнав, что теперь у его сына есть достаточно существенная сумма на сберкнижке – это его пенсия, поступавшая туда за все минувшие годы, всего около двухсот тысяч рублей (мы же не тратим эти деньги, наши воспитанники получают их после выхода из школы) – приехал. Заметьте: приехал, узнав, что есть такая сумма!
Я его проводила к директору. Он сказал директору, что хотел бы восстановить свои родительские права. Директор ответил: «По этому вопросу, пожалуйста, обращайтесь в суд». Только суд решает такие вопросы – лишение родительских прав или их возвращение. Тогда этот человек, выйдя от директора, прошёл мимо моего класса, даже не спросив о том, где же его сын? Они оставили его в доме младенца. И не видеть потом столько лет! Я выбежала следом – его нет! Спрашиваю: «Он, что – ушёл?!». Да! Он ушёл!!! Я увидела только след его удаляющегося автомобиля.
Но, это только один из эпизодов. Все мои дела ровным счётом ничего не стоят в сравнении с теми несчастьями, которые уже успели пережить эти дети. И они ещё не понимают, что их ждёт за порогом школы, потому что здесь они всё же пребывают в тепличных условиях. И здесь им по-своему хорошо. Относительно, конечно.
А тот мальчик, о котором я только что говорила, каждые каникулы садился в классе возле батареи, отворачивался ото всех, потому что на каникулы дети разъезжаются по домам, их забирают, а его не забирал никто. Он садился, отворачивался лицом к батарее и рыдал. А потом его родной отец прошёл мимо него…
Эта история – одна из многих, встречающихся в моей работе постоянно. Я таких историй знаю бесчисленное множество.
А представьте, что я сама чувствовала, когда вела этого же мальчика к его родной бабушке, которая не видела его семнадцать лет – так же, разумеется, как и он её – и вдруг нашлась.
Знаете, я не выдержала, хотя всегда была – да и остаюсь – достаточно сдержанным человеком. Да, я тогда не выдержала и спросила его бабушку: «Где же вы были раньше?!». Было пролито столько слёз! Я написала столько писем по просьбе этого мальчика! Причём, его отцу – так уж получилось – я написала такое письмо, от которого сама плакала. Но, его отец никак не отреагировал на это письмо. И только узнав, что у его сына есть такая сумма, появился здесь. А как понял, что здесь ему сразу же эти деньги никто не выдаст, так сразу же и ушёл, даже не взглянув на своего сына, которого оставил когда-то в доме младенца. А мальчик поехал к бабушке. А когда деньги кончились, от него пришло письмо: «Бабушка меня выгоняет». Как я и сказала, это далеко не единственная история.
-Прожив в государственном учреждении, - замечает Наталья Семёновна, - очень трудно бывает потом войти в социум и в нём утвердиться.
Вздохнув, она продолжает:
-Мне очень жаль, но дорога одной из моих учениц – это дорога в зону. Пусть мои слова не будут пророческими. Она старается исправиться, но у неё это очень плохо получается, и мне её жаль. Тут не в учёбе дело. Дело в том, что она ворует. Смотрит в глаза и говорит: «Наталья Семёновна! Простите! Я больше никогда Вас не подведу!». Какое-то время держится. Моя сумка, кстати, для неё – запрет. Это свято. К ней она не прикасается. Я держу свою сумку открытой. Но она снова срывается.
-Насколько я знаю, это тоже своего рода психическая болезнь.
-Да. Это – болезнь. Где-то откровенная болезнь, где-то она как-то прикрыта поведением. Одним словом, мне жаль этих детей. Каждый из них по-своему несчастен. И эти несчастья - они куда превыше моей высшей категории! Выше моих публикаций! И выше многого, многого другого! Моя единственная заслуга – участие в судьбе этих детей, стремление сделать всё возможное и невозможное для того, чтобы несчастья каждого из них было не так болезненно.
Много через меня прошло трагических судеб. Поскольку это дети со сложной структурой дефекта, то их оставляют в детдомах, в домах младенца чаще, чем тех, которые учатся у нас же в «А» классах. У меня фактически половина класса состоит из сирот. Это – хроническое явление. Они – социальные сироты. Настоящих сирот – в том понимании, как это было, скажем, в годы Гражданской Войны, или в 40е годы – практически нет. Есть, правда, такие, у кого родителей нет в живых, но дело в том, что они стали сиротами ещё тогда, когда их родители были живы – их при жизни лишили родительских прав, были же к тому какие-то причины. Потом кто-то из тех родителей утонул, кого-то из петли вынули. Не живут долго такие люди. Не живут они долго, скорее всего, по тем же причинам, по которым и родительских прав лишились. Образ жизни сказывается и на её продолжительности.
Ещё одна есть у меня ученица, - продолжает Наталья Семёновна, - у неё остаточный интеллект присутствует. С ней очень интересно работать. Но, она – просто хулиганка по сути. Когда после выходных прихожу на работу, на меня сваливается столько всего – и то она без меня успела натворить, и другое, и третье, и пятое, и десятое… Эта девочка слабовидящая. А почему она – хулиганка? Потому, что её родители умерли, хотя родительских прав их лишили ещё при жизни. Её маму убили. Отец её сильно пил и умер. Осталась бабушка, у которой пятеро внуков. Один внук отсидел и только что вернулся. Другого вытащили из петли – уже мёртвого. Похоронили, понятное дело. Что этот ребёнок в такой семье почерпнёт?! Понятно, что ничего хорошего. Я два года борюсь за то, чтобы эту девочку не отдавали в ту семью на летние каникулы. С одной стороны – понимаю – ребёнку нужно родство. Это требуется на подсознательном уровне. Воспитатели и педагоги – при всём уважении к их труду, при всём их старании – всё равно, чужие люди. Но, с другой стороны, я добиваюсь того, чтобы эту девочку не отпускали на летние каникулы в её семью. Хотя бы потому, что там она выходит со своей родной сестрой – на год её старше – на дорогу, они садятся в попутные машины и едут неизвестно куда. А ведь ей сейчас всего одиннадцать лет! Правда, по росту она на свой возраст не выглядит, потому что и с питанием проблемы, и другие негативные факторы сказываются. Я не могу сказать плохого о её бабушке. Но, ей уже за восемьдесят. И у неё пятеро таких внуков. Что она может им дать кроме тарелки супа и яйца из под домашних кур?! Они, что – её слушают?!
Этим летом приезжает она и говорит: «Наталья Семёновна! У меня брат  Коля повесился». Я ей: «Как же так?! Ты же говорила, что он женился?». Она мне: «Да, женился. Остался ребёнок. Я за ним ухаживаю, а брат повесился». И она не переживает. Впрочем, не знаю – может, внутренне и переживает. Но, внешние переживания смазаны и притуплены.
Каждая судьба – это история. Рассказывать и рассказывать можно до бесконечности.
Мне часто говорили: «Что Вы там работаете?! Идите в «А» класс», а я всегда отвечаю: «Если не я, то кто же?!».
Всё же я работаю с ними, потому что они дают мне воздух. Мой маленький успех – это не мой успех. Это – ответ детей на мои старания.
Прозвенел звонок на самоподготовку. Я не мог больше задерживать Наталью Семёновну.