Психолог школы слепых

Мой собеседник – Зоя Оганесовна Великая, психолог много лет работающая в школе-интернате для слепых и слабовидящих детей № 33, в городе Новочеркасске Ростовской области, где работает она и по сей день. Ей слово.
-Начну с разговора про наших детей. Так как к нам поступают дети-инвалиды, то им обязательно нужна психологическая поддержка, психологическая помощь. Психологическая работа строится с учётом психофизиологических особенностей детей, учитывается тот факт, что у них нарушено зрительное восприятие. Мы формируем компенсаторные возможности, которые могут быть у ребёнка. Если у ребёнка нет зрения, то, естественно, какой-то орган развит лучше. Значит, делаем упор уже на тот орган. Например, слуховое восприятие. Мы сами как воспринимаем информацию, поступающую из окружающего мира? – 80% - это зрительное восприятие. У незрячего ребёнка, естественно, нет такой возможности. Он на слух воспринимает. Он воспринимает на обоняние. Он воспринимает на осязание. Мы вырабатываем такие методы и приёмы, чтобы ребёнок мог использовать то, что у него есть и лучше познавать окружающий мир, чтобы он знал всё, что его окружает. Незрячему ребёнку это трудно.
Приведу такой пример. У нас есть девочка – Настя Попова. У неё стоят два глазных протеза. Она очень уверенно двигается. Кстати, очень красивая девочка. Она очень любит розовый цвет. Действительно, розовый цвет ей очень идёт. Вот как, казалось бы, невидящий ребёнок может любить розовый цвет?! Или вообще какой бы то ни было цвет?! Но она его любит! Хотя никогда в жизни не видела! Да и не могла видеть!
Так, что бывают и уникальные дети. Про эту девочку Вы вообще никогда не скажите, что она не видит. Когда она пришла в школу, взяла в руки ножницы. Сидит и режет. Зашёл человек и не догадывается, что девочка не видит.
Настя пришла подготовленной. А бывает, приходят вовсе неподготовленными. Это уже не вина родителей, а, скорее, их беда. Потому, что, когда в семье рождается больной ребёнок, тогда, конечно, все силы и старания родителей прилагаются к тому, чтобы его вылечить, забывая о том, что этому ребёнку надо ещё и развиваться. Есть у него зрение, или нет – а развиваться необходимо. Но многие зацикливаются только на лечении. Хотя, разумеется, и это крайне важно. Родители жалеют, опекают таких детей. Потому дети приходят в первый класс, не умея ни одеться, ни обуться. Это чрезвычайно серьёзная проблема, когда ребёнок приходит в школу, будучи не готов себя обслужить. Нужно, чтобы у ребёнка были разработаны пальчики. Поскольку, пальчики – это его глаза, которыми он в дальнейшем будет учиться читать, писать и познавать мир.
Ещё хочу сказать, как психолог, о том, что в нашей школе, в принципе, идёт – и при этом получается – формирование психологической культуры. Дети у нас сложные. Разработаны многие программы. Имеется целый цикл программ, начиная с младших классов и далее – в среднем звене, в старшем звене. Это, в частности, программы по познанию самого себя. Каждому человеку жизненно необходимо, чтобы его принимали в обществе и понимали в обществе. А если человек сам себя не может понять и принять таким, какой он есть, то, естественно, его не примут и другие. Мы добиваемся того, чтобы ребёнок сам себя понимал, чтобы он сам себя принял, чтобы он адекватно понимал свой статус, статус инвалида, и чтобы он не стыдился этого статуса, чтобы у него была адекватная самооценка. У нас, как ни странно, дети поступают с заниженной самооценкой, а выходят от нас зачастую с завышенной. Но у них, наверное, есть на это право, как нам показал, например, прошлый год. Тогда из семи человек наших выпускников, четверо поступили в различного рода высшие учебные заведения. Двое из них учатся на юристов. Надеемся, что они ими будут. Ещё двое – будущие инженеры. Тоже хочется пожелать им осуществления задуманных планов. Ещё три человека поступили в техникумы. Считаю, что это отличный показатель. И, в принципе, если ребята этого хотели, то они этого добились. Они уже с начала учебного года были настроены на поступление после школы. Они уже тогда знали, куда будут поступать, имели чёткое представление о том, как это будет происходить, осознавали, к чему у них есть способности. Они туда и поступили.
Лично я благодарна судьбе за тот хороший практический опыт, который приобрела именно здесь. Говорю со всей ответственностью так, потому что именно здесь, именно в этой школе, на самом деле, много детей. Она рассчитана на 117 человек. Для такой школы, как наша – это хорошее количество. Сейчас у нас немногим менее ста учеников. Честно признаться, даже не представляю, как в обычной школе работает психолог. Там триста – четыреста человек и более. Знать там каждого ребёнка – это нереально. А в нашей школе каждого ребёнка – с 1го класса до 12го – знаю, как своего. Знаю, что он может выдать завтра, что можно от него ожидать послезавтра. Ситуации бывают разные. Бывают смешные. Бывают – не очень. Но плакать, мы ещё не плакали.
Случаются и конфликты. В основном, они – всё те же, что и в общеобразовательных школах. Если в классе какой-то конфликт происходит, микроклимат ухудшается. Дети, например, не понимают, что в 5м классе они должны пройти адаптацию в среднем звене. Это я сейчас по-научному сказала. А на самом деле это бывает так. Дети чувствуют какой-то дискомфорт, у них какое-то раздражение. Друг друга раздражают. Делают всё не так, как надо. И не так всё делают, как им самим хотелось бы. Постоянно ругаются. И вот когда выходишь на тренинг с этими детьми, они понимают, в чём проблема. Каждый, например, высказывает свои претензии – кому какая претензия адресована. Но в очень деликатной форме. Нужно правильно высказывать. Так, чтобы никого не обидеть. И после того, как все эти претензии будут высказаны, начинаем говорить о том, насколько та или иная претензия обоснована, есть ли почва под ней. И в конце выясняется, что, в принципе, не такие уж большие проблемы. Например, такие. Ребёнок за столом чавкает. Других это раздражает. Говорю: «Но это ж так хорошо! Хорошо, что люди замечают: есть у тебя такой недостаток. Ты, наверное, забываешься?». Он в ответ: «Да. Я забываюсь. Ем, ем с закрытым ртом, а потом забываюсь и открываю его». Я говорю: «Давайте договоримся: скажите ему на ухо шёпотом, чтобы не забывался». То есть, даже во всех этих, явно негативных, ситуациях надо найти какой-то плюсик и показать детям, что, мол, в принципе, все ваши проблемы не такие уж страшные, их можно решить мирным путём, не в ущерб никому.
Конечно, всякие проблемы бывают. И в отношениях – тоже. Но чтобы в отношениях со взрослыми возникали проблемы, как таковые… Такого не было уже давно.
У нас была конфликтная комиссия. Сейчас она называется иначе: Школьная Служба Примирения. Был ученик с крайне завышенной самооценкой, всегда требовал себе пятёрку по русскому языку. Пришлось решать вопрос на этой комиссии. Конечно, пятёрку надо заслужить. Но он этого не понимал. Считал, что она должна быть – и всё! Комиссия собиралась. И тетради смотрела, и многие другие обстоятельства исследовала. Объяснили ему, что если чего-то хочешь, то это надо заработать, а просто так, на ровном месте ничего не бывает. Впрочем, этот случай был давно. Сейчас, как я уже сказала, между взрослыми и детьми конфликтов, как таковых, не возникает. Возможные острые углы мы стараемся обойти заранее, не доводя до чего-то нехорошего. Если что-то где-то надвигается, выходишь вперёд и этот угол сглаживаешь, работая для общей пользы. Если в школе будет положительный микроклимат, всем здесь будет хорошо – и взрослым, и детям. От этого очень многое зависит.
Дело в том, что когда работаешь каждый день – всё это норма жизни. Это рутина. Не могу даже что-то особенно выделить. Бывает, день проходит более или менее спокойно, а бывает и так, что дверь не закрывается. Раз на раз не приходится. Всё происходит и всё важно. Мелочь, и та важна. Всё собирается из мелочей.
Радует, что наши дети – и мы этим гордимся – выходят в люди подготовленными, выходят в большую жизнь. Боятся, как и все дети после школы.
Шкала тревожности, которую мы обследуем каждый год, в выпускном классе всегда повышается. Есть страх перед будущим. Здесь нами тоже ведётся работа. К самому концу школы наши дети начинают понимать, что они такие же, как и все.
В этом году выпускники тоже боятся. Все боятся новых коллективов. Учим их не бояться просить помощи. И они не боятся просить помощи. Даже многие родители боятся больше, чем их дети. Недавно звонила мама одного нашего выпускника. Говорит: «Вы знаете, он поступил в ЮФУ. Я так боюсь: как же он там один останется! А он меня успокаивает: Мама, что ты переживаешь – меня возьмут и поведут мои же одногруппники». Так оно и есть. Они его отвезли в ЮФУ, в общежитие. Ходит он на занятия и вообще – везде, куда ему нужно. Никто его не бросает.
Правда, прежде наши выпускники в основном поступали в Кисловодское и в Курское училища. Тоже, конечно, хорошо. Но теперь появляются и другие возможности.
Ещё один наш выпускник, Гена Ильясов – я недавно его видела. Был такой активный мальчик. На концертах, что здесь готовились, неизменно выступал, да так, что все были в восторге. Позднее окончил НПИ. Спрашиваю у него, где ж он сейчас? – Он отвечает: «В Училище Связи работаю программистом. Маловато платят. Но мне нужно диплом подтверждать. Потому я туда и пошёл». Вот какой сознательный. Ему обязательно надо подтвердить диплом. Не довольствуется тем, что у него есть пенсия. Вот такими мы, конечно, гордимся особо!
Скажу ещё вот о чём. Случайных людей среди сотрудников нашей школы нет. Поверьте. Случайно сюда никто не приходит. Если человек приходит в эти стены, он здесь остаётся надолго.
Кроме прочего, здесь сложно работать в моральном плане. Скажу по собственному опыту. Меня трудно чем-либо достать. Психика у меня – дай Бог каждому. Но, придя сюда, наверное, полмесяца ходила с мокротой в глазах.
Но, работая здесь, лично я в своей работе нахожу гораздо больше плюсов. Если взять мою специальность, то в общеобразовательной школе, как я уже успела сказать, всех детей так хорошо знать не будешь. А если не будешь хорошо знать каждого ребёнка, то и не окажешь ту помощь, которая нужна. Здесь расширяется объём работы психолога. Здесь очень много практического. Каждый день нужно искать выход из каких-либо ситуаций. Для меня это большой опыт. Не только я чему-то учу детей, но и они меня тоже чему-то учат. Причём, очень многому. Учат даже на жизнь смотреть по-другому. Я теперь чётко могу оценивать все жизненные ценности. Хоть это и звучит, возможно, как тавтология. И если раньше я была уверена, что те ценности, которые называют общечеловеческими – это очень важно, то сейчас я вообще на 100% уверена в этом. Хотя из жизни нашего государства это ушло далеко и надолго. Но здесь, глядя на таких детей, убеждаешься, что это должно быть на первом месте. Хочется верить в то, что, быть может, мы ещё вернёмся когда-то к этим ценностям. Будем надеяться. Ведь это ещё зависит и от нас самих. Поскольку мы в этой жизни хоть какой-то плюсик, но, всё же, ставим.