А врал он упоительно

А врал он упоительно. Талантливо врал. Со вкусом. Поймать его на вранье было практически невозможно, потому что это называлось «структура момента» и «концепция». Не врал, а режиссировал скорее. О любви говорил скупо, ты поначалу думала – от брутальности, от бицепса душевного, ан нет. Это эстетика такая, подсмотрел ли где-то, прочел ли... О любви – в паре слов, чтобы сама додумывала и вопросительно заглядывала в глаза, мол, правильно поняла? не ошиблась? Кивал сдержанно и закуривал, ну как бы от волнения и трепета. Хэмингуэй и Ремарк дуэтом…


А тебе только намекни. В тебе столько невысказанной любви, столько тоски, что погладь тебя, как собаку брошенную, и вот ты уже плывешь на облаке совместного возможного будущего, будто бы идете рука об руку до конца дней своих, вокруг свет серебрится, он тебе мягко прядь седую со лба убирает, а ты его ладонь губами трогаешь. И в гроб желательно вместе, а лучше – в один.
 

Беда в том, что на этом топливе можно ну год, ну два…дальше двигатель начинает барахлить, чихать и временами вообще отказывается ехать. И вся эта любовь до гроба вдруг видится площадной похабной сценкой, он - Петрушка, а ты его верный пес Мухтарка. И шарманка скрипит, аж скулы сводит…


Самое главное в такой пьесе без нажима, аккуратно вывернуть все так, что ты ждать не умеешь, что эгоистка ты и не достойна стало быть, если над собой не поработаешь…На вопрос «сколько ждать? я буду, скажи, сколько» он (господи, дай терпения, что ж за дура, ей-богу), артистично крутя желваками, отвечал устало – «просто дай мне время»…


Ладно, еще год смутного недоумения и вызревающего сомнения, еще один год отметаемых подсказок – подарки от него в виде цветка в горшке и эмалевого колечка, которые он преподнес с намеком на весь мир на ладони – подарки кончились (да и не в подарках же дело, говорил он всегда), при этом сам придирчиво и тщательно от тебя подарки принимать продолжал. А ты ликовала, что угодила, что понравилось, что он вот сидит и радуется, и ничего же больше не надо…

А когда стало надо? Где он прокололся? Что не додумал в сценарии своем? Где ошибся?


Нигде он не ошибся. Ты надоела ему просто. И он врать перестал. История сломанной куклы, которая раньше глаза закрывала, «ма-ма» пела и волосы у нее были блестящие и завивались. А теперь она подурнела, запылилась, вместо «мама» невнятное бульканье, локоны распустились, паклей висят, и глаз один закрыт навечно. Ну и выбросил бы…ну может, кто с фантазией да по доброте подобрал бы куклу с помойки, отмыл, причесал, и глаз закрытый не помеха? А вот и нет, кукла хоть и сломана, но это его кукла, тем более что никому показывать ее он и не собирался никогда. Поэтому он тебе продолжает звонить и писать, по праву тайного владельца, и все ждет проявлений ненависти и истерики, чтобы уйти мучеником исключительно по причине твоего невыносимого характера. Такой вот финал в пьесе задумывался. При чем тут ты вообще со своей жизнью и надеждами, господи…

 
И вот сидим мы с тобой в кухне, ты глаз рукой придерживаешь, чтобы не закрывался, я тебе локоны пальцем завиваю, передник твой пыльный расправляю. Вино у нас красное, скатерть белая. Ты очень славная. И я вот что тебе скажу. Я одного мужика знаю, он куклам новые глаза делает. Мастер золотые руки, мне, помнится, оторванную ногу пришивал, не отличишь, сама погляди. Я тебя с ним познакомлю…Только ты уж новым глазом-то смотри внимательнее, и не давай больше себя руками потными хватать…В тебе любви - вагон и маленькая тележка, ты ж счастье ходячее, одноглазая моя. Справимся!