На крыльце славы

12 августа 1971 г.
Сделал «разведку боем» – прокрался в Литературный институт. Познакомился с двумя славными ребятами – Виктором Коркия и Андреем Богословским. Витя пытается перейти из МАИ  (наверняка не получится  –  здесь таких не любят), Андрей поступает к Льву Ошанину  (и наверняка поступит, хоть после школы, без двухлетнего трудового стажа сюда не берут). Богословскому-мл. всего 18, а он уже не дебютант – в «Мелодии»  продаётся двойной альбом его  рок-оперы «Алые паруса»  (не только стихи, и музыку сам написал). Спросил, почему он не пошел в композиторский институт, – Андрей пропустил вопрос мимо ушей, а потом я заметил, что два маленьких пальца на его правой руке не разгибаются, и ботинки ортопедические (очевидно, дефекты позднего ребёнка).
Весь вечер втроём слонялись по Тверскому бульвару, читали стихи, свои и чужие. Поэма Коркия «Пустая квартира» оказалась такой прилипчивой, что я её с первого прочтения на слух целиком запомнил.

7 июля 1988 г. 
Рассказываю о молодых писателях в институте Патриса Лумумбы. Иностранные студенты любознательны: записывают имена, названия книг. Говорю: замечательная книжечка вышла у Виктора Коркия – «Чёрный человек, или Я бедный Сосо Джугашвили». Тут в зале встаёт огромный негр: 
– О каком чёрном человеке вы говорите?
– Кожей ощутив приближенье катастрофы, начал мямлить:
– Это такой поэтический образ... вот в поэме Есенина... 
Ничего они не поняли – теперь встала негритянка:
– В книге Коркия рассматриваются проблемы расовой дискриминации?
– Не-е-е-т!, – завопил я дурным голосом, но и третий, и пятый вопросы были про негров. 
Тут критик Идашкин, человек дошлый и тёртый, принял огонь на себя:
– Сейчас я вам всё объясню. Есть у нас понятие: чёрное золото...
Что Идашкин рассказал неграм про уголь,  я уже не узнал – под шумок бежал постыдным бегством.

28 апреля 1997 г. 
Днём встретились в Пен-центре у Саши Ткаченко с Михаилом Веллером и отправились на пятилетний юбилей «Вагриуса» в Дом литераторов.
Саша Кабаков – с нескрываемым недоумением – смотрит, как надписывает свои дефективные книжки «Бешеный»: «И у такого урода – миллионные тиражи!»
Вика Токарева и Алла Сурикова с писателями не сочетаются – они из мира кино.
Спросил у Богословского, почему сто лет нигде не вижу его сына Андрея, Никита Владимирович моментально оглох, и я понял, что влез туда, куда не надо...

8 октября 2013 г. ·
Из всех, кто в 1971-м поступал в Литинститут, Андрей был самым уверенным в своем будущем: фактически шел вне конкурса - допущенный к экзаменам «в виде исключения» (от других требовался двухлетний производственный стаж, а ему еще не было 18-ти), уже негласно числился в семинаре Льва Ошанина, друга семьи. В детстве снялся в кино - сыграл роль брата будущего вождя пролетариата в Лениниане «Сердце матери», имел несколько поэтических публикаций, сочинил рок-оперу «Алые паруса» и постоянно пел по радио, подыгрывая себе на фоно, свой хит «Рисуют мальчики войну». Вообще был очень музыкальным, что постоянно подчёркивал Ошанин:
          Спасибо телефонам-автоматам,
          Зареванным, заплеванным, помятым,
          Расхристанным, без стекол и без дверцы,
          Разбросанным по городу и сердцу...
Вся жизнь впереди была неведомо-прекрасной.
...Андрей исчез с горизонта очень быстро. Знали, что он женился, родил больного ребенка, пьёт. По известным мне телефонам он скоро перестал отзываться совсем. Потом узнали:  последние семь лет жизни Андрей провёл в клинике Ганнушкина, тщетно моля отца о помощи (он их читал и без ответа убирал в секретер). Когда я встречал Никиту Владимировича и спрашивал о сыне, известный острослов тотчас становился слепоглухонемым.
На прошлой неделе Андрею Никитичу Богословскому могло бы исполниться 60.  Умер 8 октября 2007 года.

ФОТО: Андрей Богословский и Виктор Коркия у двери Литинститута / Москва, август 1971 г.
© Georgi Yelin
https://fotki.yandex.ru/users/merihlyund-yelin/

-----