Бессмертный Самоубийца

-Не помню точно, когда я стал бессмертным, наверно с того самого момента в Аризоне…
-Вы можете рассказать чуть детальней? –Поправив ручкой очки спросил доктор Вайл.
-Я постараюсь…-Вдохнул пациент.
«»
На дворе был 1989 мне тогда подарили мою первую машину, да зеленый чуть истертый с левой стороны мерседес отца. Обделанный кожей и множеством икон у самого руля.
Двери скрипели, а багажник стоило захлопывать со всей силы, но я был ужасно рад такой невиданной щедрости.
-Так Джейсон младший сядешь за руль только когда получишь права, и не днем раньше! –Уставив руки в бока моя дорогая мама.
Я с отцом переглянулись пряча улыбку. Он любил эту машину предполагаю даже больше чем соседей или библию.
Но чтобы вы там не думали черт знает, чего, местную церковь он посещал каждое воскресенье.
Не говоря уже о рождестве с множеством свеч и молитв.
Вполне заурядный продавец обуви, державший свой не большой доход в трёхлитровой бане под порогом дома.
Мать смеялась, говорила: «прячет от самого черта».
Но не смотря на та, что мать была простой домохозяйкой лишь по вечерам субботу давая уроки по пианино, мы жили в достатке.
Что вы спрашиваете?
Извините я не расслышал?
Да-да не сомневайтесь я был одет, обут и накормлен.
Я продолжу хорошо?
Прекрасно.
Учился я в школе у самого дома и был не столь хулиган сколько лентяй и любитель подшутить над учителями.
С теплотой в сердце вспоминаю мисс Долерей.
Да такая знаете не сносная училка которая не прочь выбить дури из твоей пустой головы.
На её уроки я часто опаздывал поэтому становился объектом её критики в плане моего кхм…Разгильдяйства если позволите скажу именно так.
Не говоря уже об исшитым тут и там всякими нашивками портфеле, начиная с зигующего пак мена до надписей типа «люблю твою маму».
И все же я знал, что меня она любила больше чем всех остальных.
Знаете, ведь как в памяти остаются медалисты и хулиганы.
Её дочь Элис была на удивление не в свою мать, хотя откуда мне знать какой была мисс Долерей, вдруг она палила покрышки за колледжем или в кабинете химии баловалась опиумом.
Так вот именно её дочь стала моей первой музой, любовью, целью и ещё десятком нежных сравнений которые мой язык мне мешает сказать.
Русые волосы с кончиками казалось испачканные всей палитрой цветов.
С носками, которые были до колен к тому же разного цвета, а иногда и размера.
Шортами, которые она видимо сама шила, поскольку сколько я не пытался считать я так и не смог точно сказать сколько на них карманов.
На обоих руках была по паре часов, которые она все время переводила.
Что сказать все эти и многие другие факторы замеченные мной говорили о том, что я в люблен по уши.
Не говоря уже о её изумрудных глазах и улыбки от которой мне иногда приходилось прятать глаза.
Как-то год за годом и вот перед самым выпуском мы пересеклись и пошли в кино.
Точнее должны были…
В девять вечера я на своей «зеленной мечте» подъехал к её дому и стуча пальцами по рулю ждал.
Бросал нервные взгляды на тайник с сигаретами под креслом, который я завел в лет шестнадцать. Или шестнадцать с половиной.
Помню, как от отца влетело за эту вредную привычку, но мать так и не узнала, что я курил.
Вам не кажется, что все это похоже на погруженного воспоминания старика.
Мне например кажется, но после первых ста лет у меня уже прошло пять кризисов среднего возраста.
Это вам знаете ли не ныть перед смертью в сорок!
И все же я продолжу…
Я ждал, и курил. Курил и ждал, и вот королева сегодняшнего вечера появилась у двери в рваной футболке и своих именных джинсах.
Мисс Долерей обеспокоенно проводила её в домашнем фартучке.
Она не давно готовила так как на всю улицу стоял запах её вишневых пирогов.
Она поцеловала в щеку дочь и тут же покраснела увидев меня за двором.
В такую нежность не поверил бы не кто из колледжа.
Но она мне доверяла больше чем всему колледжу вместе взятому, потому что она доверила мне самое дорогое – свою дочь.
А я…Я был слишком самонадеянным.
Элис обняла мать и помахав мне рукой на перевес со своим портфелем вприпрыжку двинулась ко мне.
Я со скрипом открыл дверь моего механического чуда и сел за руль.
Элис с грохотом прыгнула на сиденье и тут же громом хохота окатила меня с ног до ушей.
Потом ласково поцеловала в щеку и достала фонарик.
-БУУУУУУ, я страшный монстр!!! Боишься? –направив луч света фонаря на свое лицо спросила она.
Я тогда усмехнулся мысли, что видимо не стоило её брать в прошлый поход и тем более рассказывать легенду про Джимми чучело.
-Ох, полегче девушка я в штаны наложил!
Я бросил взгляд на часы - мы уже опаздывали на сеанс как пять минут.
Схватив одной рукой коленку соей подруги, а второй руль я дал по газам.
Мне ещё никогда в жизни спешка не обходилась так дорого.
Мы проехали один столб, второй…десятый начался дождь и на повороте резко вывернув руль машина скрипя тормозами и покрышками вылетела на хлюпкий забор, а дальше стала скользя вниз с холма под самый мост.

Тормоза отказали, но я схватив испуганную девушку за руку стал бить ногами по двери авто.
Я бил снова и снова, а наше падение с холма плавно перешло в полет в самую бурную реку городка.
Дальше я почувствовал последний поцелуй. Может не связный мой бред или молитву Элис.
Глаза заплыли, множество боли с права мое тело кидало по салону как куклу с отрезанными нитями которую дали на потеху псу.
Мне стало сложно дышать из-за затопившей нас воды. Я хрипло пытался шептать, что хочу жить. Но кому я и сам не знал.
Уже через минуту я стал захлебываться в другую мое сердце остановилось.
«Мертв» - вывод суд эксперта.
Безжизненное тело вытянули из смытого ведра из стали и болтов.
В скорую, там морг и вот именно на пути в морг я понял, что я жив.
Я казалось лежу в кромешной тьме, но слух… Я слышал стук колес и голоса людей дававших клятву Гиппократа.
Чуть попытавшись пошевелить пальцами я сделал вывод, что мое тело парализовано.
Не знаю слышали вы о случаях когда людей хоронили за живо в счет халатности наших докторов.
А вот именно такая перспектива становилась для меня вполне реальным не далеким будущим.
Я попытался разжать челюсти, пока ещё мне не вставили туда стальные скобы и нить «молчанья».
Ужас был сравним с ужасом в машине.
Пока борьба с моим же телом не давала мне ни единой победы, кроме того, что я получил очередную волну боли у того же правого бока.
Машина с красным крестом или быть может уже катафалк, откуда мне знать?!
Истерика захлестнула меня, и я стал молить бога вернуть меня обратно в измятую машину.
Задыхаться от собственных испражнений и медленной смерти не в ходило в мои перспективы и планы.
Пытаясь схватить из всего этого хоровода мыслей одну нужную.
Выходило лишь воспроизведение провалов в памяти с завидной частотой которую можно сравнить с количеством половых партнеров у Саши Грей.
Двери с машины открылись и я вдохнул носом свежий весенний воздух, который был смешан из запаха листьев и недавнего дождя.
Мелкие капли капали мне на лицо, а уши наполнялись уже множеством голосов которые я не мог выделить в отдельные. Скорее в один не смешанный безумный бред чего-то многоголосого.
Да, верить в многоголосого сопровождающего легче чем вслушаться, когда твои уши сломаны и залиты засохшей кровью.
Носилки со мной спеша внесли помещение по запаху напоминающее то ли больницу то ли черт знает, что.
Много запахов из которых я мог выделить спирт, травы может свечи.
У меня не было никогда потребности различать по запаху медикаменты.
Но что-что а сигареты я различить мог, как сигареты, дорогие так и не очень.
Те, кто меня нес остановились и задымив дешевого «Патриота» стали травить стало анекдоты!
В нос ударила вонь от сигарет пачка которых стоила меньше чем их достоинство и уважение к «мертвым».
По звукам спешащих шагов я понял, что сюда спешит администратор.
И суровых голос мужчины лет пятидесяти точно меня в этом убедил.
-Эй парни какого черта?! Это больница, а не мусорка - курим на улице.
После эти слов я смог даже чуть дернуть носом.
Но этого триумфа никто не заметил, так как трое спорящих стали заполнять что-то на бумагах.
Моя маленькая победа становилась огромным шансом для моего освобождения от бесчувственного тела.
Нос и даже часть щеки уже вполне ярко ощущались мной.
А раковина уха ныла от боли.
Наконец спор «сверху» был кончен и двое санитаров или тупых тварей.
Понесли меня по коридору вперед, шепча и бросая проклятиями о том, что я умереть мог и в другой день, а сегодня играют «дельфины».
Погрузив меня на тачку они щелкнули кнопкой лифта и стальные двери открылись.
Меня завезли, и под не принуждающую музыку которая может играть только на похоронах Достоевского лифт тронулся.
Я все ярче чувствовал все окружение, которое возвращалось с каждым сантиметром боли в коже и мышцах.
Но я был ещё скован.
Двери лифта открылись и по сырому запаху я понял, что я попал в морг.
Они должны провести повторную экспертизу…Должны провести повторную экспертизу так написано в законе…
Мое тело подняв за руки и за ноги положили на полотно чуть я приблизился к нему понял, что его не стирали вообще.
Повезло, что мои «СОСЕДИ» по койке в таком морозе не разлагались.
Хотя и лежать плечом к плечу с тем, то отдал душу не лучшее из всех, я все яростнее пытался дернуть рукой или пошевелить кончиками пальцев.
И вот миллиметр за миллиметром я остатками сухожилий перекатывал руку.
Ужасно больно и вот она со звуком падает с моего ложа и ударяется от железную ножку.
В огромном подземном холодильнике настает гробовая тишина.
Я чувствую взгляды санитаров на мне. Надеюсь один из них поседел.
-Боб…ты это видел!? –Шепча спросил один.
Второй не дав ответа стал подкрадываться ко мне. Неожиданно он схватил мое тело и взяв за предплечья поднял меня по торс.
-МЕРТВЕЦЫ ВОСТАЛИ!!! –заорал он.
Его напарник оступился и упал от ужасной выходки своего больного на голову товарища.
Меня бросили обратно на койку, и в морге эхом отбился смех Боба.
Чуть остыв, он важно заявил:
-После смерти тело трупа ещё дёргаться или опорожняет газы — это нормально Майк.
Я уже был точно уверен, что тот которого звали Майк седее моей бабули.
-Придурок. –констатировал он.
Оба спеша удалились оставив меня в гордом живом одиночестве среди по меньшей мере сотни трупов.
Прошло менее часа и я услышал, что замок двери которая ведет сюда тихо щелкнул.
Дверь осторожно открылась и гость не включая свет стал идти ко мне.
Но по своему пути из коек он каждый раз останавливался и рыща толи усмехался толи плакал. Я не мог расслышать, он казалось боялся, что его услышат усопшие поэтому скрывал.
Он представлялся мне уродом. У него тихие шаги, значит скорее всего он легок или мал.
Он мог быть кем угодно и знать его цели я не мог. Но пришел он явно не с благой целью ведь шел в кромешной тьме.
Наконец он остановился у меня…
Он обошел меня справа, обошел меня с лева.
Он дотронулся до моего запястья и наклонился. Это значило, что он ростом в метр семьдесят - восемьдесят.
Из его рта ужасно воняло, про зубную пасту и нить он забыл лет десять назад.
Я ещё больше застыл когда услышал о чем он все время это говорил.
-Такс такс мистер, мистер где чертова бирка!? –Взвыл он.
Он скользнул руками по моим ногам и впился в пальцы.
-НЕТУ! НЕТУ! –засмеялся он.
-ТОГДА ТЫ БУДЕШЬ ПСОМ! –щупая мои щеки рыкнул гость.
Мое тело снова парализовало от новых болей и ужаса перед психом лапающего мое лицо.
-И так пес, ты ведь мертв так, что я возьму твои часы…И думаю этот крестик…ООО ОН СЕРЕБРЯННЫЙ!
Я услышал чавканье или причмокивание.
Эта тварь в человеческом обличии была сучьим мародером.
Своими грязными пальца он снова обыскал меня, и не найдя новых «трофеев». Приблизился к моей ноге.
Он как падальщик двинулся к новым беззащитным жертвам.
Краем уха я услышал звук открывающегося лифта. И тут же воришка мышью бросился под одну из колясок.
Загудели включенные лампы, и послышали уверенные шаги доктора или сторожа.
Он обошел всех шурша бумагами.
И вот новый посетитель передо мной. Я что есть мочи напрягая мышцы попытался вырваться из немого плена. Но тело было не подвластно.
Авария…Умер на месте…множество телесных повреждений…-бурчал себе под нос доктор.
Доска с билетом в один конец была закреплена щелчком степлера и печатью.
Я хотел рыдать, но не мог, лишь не произвольно открыв рот смог выдохнуть «нет».
Доктор снова что-то черкнул, и вздохнув отправился обратно в больницу.
Лампы перестали гудеть, но падальщик не спешил, он не спеша встал и подняв одного из моих «соседей».
Бросил его в «морозилку». Сам же хихикая залез под белое покрывало скрыв лицо и замолчал, услышав уже несколько пар туфель.
Снова гудение ламп, и Доктор во главе санитаров распоряжается телами.
-Этих в печки. А этих завтра будут хоронить…
Дилемма быть сожжённым как ведьма на главной площади Ватикана или быть похороненным на глубине трех метров и там медленно умирать, ещё больше вела меня в давно бушующую истерику.
Мне тогда чуть-чуть повезло мою коляску не повезли к огромной печи для кремации.
А моего «блуждающего» соседа – да.
Он не услышал слов врача наивно полагал, дождётся их ухода или в крайнем случае утра и легко сбежит с килограммами награбленного.
Его стали везти к печи, его подняли за руки и положили на конвеер. –Он молчал.
Мгновенно сработала пружина и тело бросилось в раскочегаренную печь.
Тихий до этого морг тут же наполнился дикими криками мародера.
Санитары в ужасе бросились к забралу печи всеми силами давя на рычаг сгорания.
Безумец орал и визжал, смеясь снова орал и его последний крик раскатами эха обился от стен и прокатился по коридорам больницы.
Когда печь погасла было поздно…
Санитары лопатами разбивали пепел безнадежно тыча в обгоревшее до сухожилий тело.
Я медленно погружался в сон. Возможно мой последний и вечный сон.




 

















***
Я не помню спал я или нет. Скорее короткие моменты погружения моего сознания в омут очередного бреда.
Странная иллюзия жизни, которая была раньше, становилась холодной реальностью. В койке для мертвецов.
Мышцы до сих пор были в невидимом плену нервов или чего-то большего.
Я не знаю серьёзно, думал та ночь длилась вечность - я считал до десяти тысяч – вырубался и снова заново считал.
Потом по свету который мягкими лучами лег на мои закрытые глаза я понял, что настало утро.
Попытки снова и снова проваливались, адские усилия награждались более чем скромной наградой. Не заметные для человека сгибания фаланг пальцев и дрожание не раскрытых ресниц.
Слез не осталось.
А скулы, которые ещё при вчерашнем прибытии были шансом к «сигнальной ракете». Отказали застыв на месте, обнажив ряды зубов.
В морг не слышно зашли двое нанятых санитаров с эластичной хирургической нитью и скобами.
Они опустошили банки кофе по звукам промахнувшись мимо бака.
Они листали свой список заказов, и с тяжелым чемоданчиком сели у края ложа.
-Открывай ему рот, я начну с нижнего ряда.
Мне сразу вспомнилась моя бабушка, и её истории про нить «молчанья».
Традиция зашивать рты пошла со времен, когда люди не прочь были впустить в своего соседа пулю если он имел аллергию на чеснок.
Да мертвецам зашивали рты, чтобы если они были поражены «злым духом».
То восстав из могилы не могли укусить живых.
Бабуля часто пугала меня немым сторожем кладбища, говоря, что у него рот зашит потому, что его уже хоронили.
Но в наше время — это действо имело лишь эстетический характер. Чтобы мертвец перед погружением в землю не валялся разинув рот с кривыми зубами, а имел серьёзный почтительный вид.


Проклинал, что не родился в Канаде ведь там за такое «уродование» мертвецов, садили за вандализм.
Когда иголка вонзилась в мои десна я тут же нашел силы дернуть языком.
Но видимо исполнителей не волновали мои «посмертные газы».
И они продолжили зашивать мой рот.
Осторожно обрезав нить, второй легкими движениями щелкнул скобами окончательно превратив меня в «мертвого красавца».
Меня час мыли и два одевали. Не знал, что столько времени может уйти для того, кто уже «мертв».
Двое стали тащить коляску со мной к выходу из огромной морозилки.
Снова лифт, коридор и меня аккурат положив в деревянный ящик накрыв крышкой.
Гудение колес и визг шин меня спеша повезли на собственные похороны.
Костюм был аккурат по мне, и мне даже на момент представилось, что он схож на мой свадебный.
Тот самый который я выбирал на соседней улочки у тети Марии.
Я настолько погрузился в воспоминания, что даже стал различать среди шума колес свадебную мелодию.
В начищенных туфлях даже смог в такт разгибать на ногах пальцы.
Я схожу с ума…
Я дал себе невидимую пощёчину и снова уставился в закрытые веки.
Гудел мотор труповозки, и звучало радио шафера. Он молчал и лишь иногда бросал взгляды через зеркало на мое положение.
Я был его не первый и не последний клиент.
Я был его хлебом.
Каким не каким доходом, бизнесом «мертвецов».
Мне стало интересно, что он чувствует, о чем он думает. Как он выглядит?
Сразу в голове как по щелчку из вне, вырисовался образ из какого-то фильма.
Черный с сединой на висках, ему далеко за сорок. Женат и имеет двое детей.
Его лобовое окно украшают десять заповедей, но на случай «если бог не рядом», держит биту.
Он имеет аллергию на любые парфюмы и масла, не любит трогать «клиентов», возлагая на свои плечи только доставку мертвого груза.
Он мне стал симпатичен, хотя пока, что только появился как плод моего воображения.
Я смог пару раз стукнуть пальцем об бархат подо мной, я должен был уже сдаться.
Катафалк стал сбавлять ход, входя в поворот – мы приехали.
Щелкнул замок на задней двери, и подняв деревянный ящик его понесли через сад.
Я узнал запах желтых гвоздик, которые росли лишь на одном кладбище.
Я здесь был очень давно, и можно сказать я здесь появился, мой дедушка боже его храни, умер от целого букета болезней и моя мать на восьмом месяце пришла на его похороны.
Она сорвалась в слезы, и тогда же стали быстро отходить воды. Сложно её винить в этом…
Я родился на кладбище…
Если быть точным в его саду, которое было у главного входа, где кустами росли желтые цветы памяти.
Я узнал давно забытый запах и усмехнулся мысли, что я возвратился к начальной точки Х на У. Точки отсчета моего появления и смерти.
Алея цветов минула и запах смешался с маслами. Шумели ветви деревьев и плач родственников.
Меня поставили на места давая каждому проститься со мной.
Предпочтительно они говорили одно и тоже. «Помним, любим, скорбим», пару фраз не в ходящих в «шаблон» становилось для них плохим тоном.
Я смог напрячь губы истерзанные слепками и нитью.
Мать была убита горем, она не отходила от меня не на шаг. Я не слышал её слов они тонули в бессмысленном всхлипе и плаче.
Отец не появился, я не услышал его сильного уверенного голоса дающего может не надежду, но уверенность, в чем-то не ведомом мне и ему.
Я услышал первые удары лопатами об сухую землю.
Мать ещё громче заговорила, но я все ещё не мог услышать.
У самой моей голову был услышал громкий уверенный голос святого отца.
«Все мы сегодня собрались, чтобы проводить в последний путь Томаса Джейсона, всю свою жизнь он провел в поисках самого себя, поиске цели ставшей для него священным алтарем и за которую он пожертвовал жизнью.
Он был молод, но небеса уже позвали его к своим чертогам значит сам Господь готов был принять его в ту ночь…»
На что-то более гордое я не мог надеяться так как написать жалобу на «обслуживание» и поспорить с говорящим просто не мог.
Он закончить свою речь и под городской оркестр могильщики выбросили последние грудки земли на верх.
Запахи стремительно исчезли из-под крышки их нагло выгнал северный ветер. Даже через рубашку и пиджак я почувствовал холод, начался дождь.
Капли за тарабанили как когда-то я по крышке закрытого пианино, и гости щелчками по открывали зонты.
Ящик погрузили на шарниры и оркестр заиграл прощальный марш.
Он глухим ударом упал на дно аккуратно вырытый могилы.
Первые жмени земли упали на крышку, дальше его активно под бой барабана мерно закапывали.
Вскоре я как заключенный перестал слышать любые звуки «живого» мира.
Официально я уже был никем.
Меня не существовало в реальности, где я уже умер для родных, но я существовал для тек кто меня не знал.
Звучало по истине безумно…







***
Я знал, что по-настоящему жить мне осталось от силы пять часов.
Чуть дернув пальцем, я понял, что судорога захватившая меня в плен стал слабеть.
Ситуация походило на тупой анекдот.
Мне казалось я лично только, что получил билет на бал Сатаны.
Оставив свое остроумие в сторону я смог впервые за трое суток открыть глаза, которые тут же были покрыты мутно алой пеленой.
Здесь на двух метрах под землей было уютнее чем в собственной кровати.
Нос впервые задвигался, и полуоткрытые глаза смогли уловить его движения.
Я прокрутил правую руку и с хрустом та сделала оборот в предплечье.
Я бы даже посмеялся, честно, но стальные скобы и нитка чуть мне мешали, поэтому я ограничился легкой ухмылкой.
Сантиметр за сантиметром, мышца за мышцей я чувствовал приходящую и бурлящую кровь.
Но моя тяга жизни остыла. Именно сейчас мне захотелось умереть.
Я пошевелил левой рукой и через острую боль согнул её в локте поднеся часы с напылением фосфора к самому лицу.
Было двадцать три минуты как меня похоронили. И того в десять ровно меня погрузили, я был наслышан что от нехватки воздуха человек начинает бредить и в падать в состоянии близкое ко сну.
Правая рука все ещё затекшая лежала упиравшись в правый бок деревянного гроба.
Вернув левую руку на место, я закрыл глаза.
Пытался заснуть, но инстинкт самосохранения был решительно против моей лени.
Орудуя левой рукой я сделал несколько поворотов ладонью и часы соскользнули мне на грудь.
Заев часы на три ночи я усмехнулся мысли, что их не услышу все равно.
Единственный будильник, который я не услышу будет будильник, который прозвучит в собственном гробу.
Постучав об крышку гроба левой рукой чтобы не спугнуть «удачу» перевернулся на бок.
Вас наверно очень удивляет как я могу так холоднокровно поступать.
Все просто я ужасно устал от этой жизни, однотипный серых будней которые кроме меня никто не мог раскрасить, все вечеринки на которых я был, устраивал я. Все походы в кино, на природу, в другие города и штаты тоже делал я. Я а не мои «друзья».
Думаю, я даже мог врать себе на счет любви к Элис. Такое часто бывает в нашем мире, и можете себе не врать прост она минуту представьте, чего стоит ваша жизнь. Если убрать все то, что вы «должны».
Вы посмертный кредитор жизни.
Как говорили в Алькатрасе: «до последней сигареты».
Именно поэтому тогда едя в катафалке с плодом моего больного воображения я решил прекратить попытки.
Я резко охладел к Элис и мне было прост плевать смог я тогда её спасти или её смяло в стальную машину.
Мне было наплевать на отца, который не пришел проститься со мной.
На автомате я вытянул из верхнего кармана пиджака сигарету оставленную мной как символ того, что новая жизнь начинается.
Жаль я не это имел в виду, когда вложил её в костюм для венчания.
Разорвав бумажку спиралью закрученной у фильтра сигареты.
Я поднес её к глазам рассмотрел «на удачу».
Как безумец я засмеялся рвя стальные скобы на самих губах.
Моя улыбка и десна окрасились в кроваво красный и я почувствовал на языке первые капли своей крови.
Вытерев рукавом кровь я задумался о том, что стоило бы многое поменять.
Подумал, что хотел бы что бы мне приснился сон с лучшей жизнью чем она у меня была.
Я закрыл глаза и расслабил мышцы. Покалывания стали чуть угасать как круги вокруг упавшего на дно озера камня.
Я сам казалось сам был привязанный и связанный безмолвно утопал в литрах мыслей и воспоминаний.

Я тонул потеряв счет времени просто уставившись в никуда.
Резкий громкий звук заставил меня дернуться, и я раскрыл заспанные глаза.
Пищали часы… Три ночи…
Я должен был дергаться в летаргическом сне или коме.
Но я просто лежал и пялился на часы.
Спина заболела от долгого лежания и перевернувшись на бок я стал слышать глухие удары.
Нет это было не биение моего сердца. Звуки исходили из вне.
Казалось землю надомной снова разгребают.
Правой рукой выключив будильник, и поднявшись на локти в самой крышке я уперся правым ухом к бархату.
Ко мне точно копали! В голове тут же созрел от части гениальный план как покинуть свою тюрьму метр на два.
Удары лопат приближались, мародеры спешили до рассвета если это были конечно они.
Услышав конечный удар у самой крышки, я поджал ноги под себя и резко их выпрямил.
Голоса и удары лопат в момент прекратились вслушиваясь в ночную тишину.
Повторив удар гвозди у самого края со звоном вылетели.
Но те, кто копал все ещё не бежали охваченные ужасом.
Зарычав для полной картины для непрошенных гостей я кулаками выбил остатки гвоздей и отбросил крышку гроба с ящика проч.
Двое одетых в балахоны в ужасе бросились с двух метровой ямы проч.
Догонять их не в ходило в мои планы. У меня началась новая жизнь, новое рождение самого себя к личности.
Я отряхнул костюм от земли которая чуть засыпала меня после открытия гроба.
Выпрямившись мои легкие наполнились свежим воздухом смешавшим в себе запахи цветов, травы и мокрой от недавнего дождя земли.
Выбравшись из собственной могилы я бросил взгляд на памятник.
-Не лучшее фото со мной любимым. -усмехнулся разглядывая фото прошептал я.
Фонари у алей кладбища не горели не считая маленького огонька из хижины сторожа из которой пахло недавно приготовленным мясом.
Живот забурчал при мыслях о еде, ведь в коих кишках кроме ненависти ничего не было в течении трех дней.
Осторожно обходя надгробия я думал о том, как же я до сих пор остался жив.
Я всматривался в калитки и думал сколько таких как я.
Но поверьте мне я был рад тому, что на бумагах меня не существовало.
Я смог официально выйти из системы и стать реально свободным, не платящим налогов законопослушным гражданином.
Незаметно для самого себя я уже был у самого порога домишки сторожа.
Не думая о том как он отреагирует на «ожившего» мертвеца я постучал в дверь.
-Кто там? –Грубо брякнули из-за двери.
-Сэр извините, меня тут похоронили и…-не успев закончить фразу меня оборвали.
-Ну так и вали назад в свою могилу! –Раздражённо рыкнул сторож.
Хамство старого дедули заставило меня ещё раз постучаться, но уже с силой.
-МЕНЯ заживо похоронили, я не умер и хочу есть!
Шурша тапками мне все же приоткрыли дверь, держа расстояние в пять сантиметров на железной цепочке.
В небольшом проеме показался горбатый седой старый старик с ружьем на плече.
-Чего тебе надо?
По акценту с которым он выплевывал видимо не всегда понятные ему слова я понял, что он русский.
-От вас пахнет табаком, угостите?
-Лаяться ночью тут всякие…
Дверь хлопнула, и на момент я подумал, что он по английский меня послал.
Но скрипнул замок и цепочка упала с места, дверь со скрипом открылась, давая увидеть скромное жилище хозяина.
-Садись. –кивнул на один из стульев у окна хозяин.
Я повинуясь сел, и тут же мне под нос поставили чашку с травяным чаем.
-Спасибо. –устало улыбнулся я.
-У меня в краях принято представляться если ты приходишь ночью в чужой дом. –Свев брови кивнул старик.
-Томас Джейсон. -протянув ему руку выдавил свою улыбку я.
-Можешь не улыбаться если не хочешь. –Сев напротив сказал он.
На момент повисла тишина.
-Если хочешь позвони своим родственникам, думаю они обрадуются, что ты жив.
Я на момент задумался, но тут же отрицательно покачал головой.
-Они думают, что я мертв пусть дальше так и думают. –Сухо ответил я.
-Ты явно, что-то натворил...- всматриваясь мои глаза заговорчески завел старик.
-Думаю я стал их главным разочарованием и ошибкой. Думаю, не стоит продолжать жизнь в долг кому-либо.
-И куда же теперь? –Отпивая горячего напитка продолжал «допрос» хозяин.
-Продам этот костюм, навещу всех, кто из-за меня пострадал и исчезну навсегда.
Я до последнего момента буду помнить наш разговор, я вряд ли с кем-либо был так откровенен как с тем стариком.
У него был вид вызывающий доверие.
А может и дар убеждения ведь именно из-за я взял себе первое правило своей новой жизни – всегда показывай свои настоящие эмоции, не стоит их как продажная сука симулировать в виде словестного оргазма.
 Раньше такое заявление опровергала мать вечно говорящая, что с людьми нужно быть любезным до самой натянутой улыбки.
Думаю, этот старик стал моим личным постаментом к свободе самого себя.
Смысла рассказывать, о чем мы дальше говорили я не вижу смысла поэтому перенесусь на несколько воспоминаний вперед.



***
Прямо сейчас я стоял у соседского дерева и куря наблюдал раздачу всем нуждающимся своих вещей.
В коробках лежало все, начиная от моих учебников до футболок и спортивных кубков.
Среди возвышающейся горы вещей тут и там появлялись бездомные.
Они своими руками разбирали мой начерченный карандашом образ типичного американского аскета. Хотя я не был таким уж входящим в рамки, но все же именно таких неугомонных, как я хватало в каждом штате моей не объятой родины.
Прячась за широким капюшоном я вздохнул.
Прошла всего неделя, но я уже скучал по матери, не думаю, что стоило теперь появляться и вовсе.
Я не уважал сам себя, и можете лично бросить в меня камень, но все же такой как я уже не существовал.
У той не так давно родной семьи через год появиться дочь. И через три десятка лет я буду стоять у могилы матери, все такой же молодой, как и тогда, когда меня опускали в гробу.
И мне всегда было интересно, что я делаю правильно, а что нет.
Тогда мои мысли, как и сейчас представлялись мне чердаком наполненным всяким хламом!
В тот момент у этого дерева мне хотелось разорваться на двух людей, на одного на «то, что надо», и второго, «что хочу».
Но все же я выбрал последнее и стал тем, кем есть прямо сейчас.
И пусть разборчивость моих слов прямо пропорционально настроению и выбору собеседника.
Я ловлю себя как вора на мысли, что хуже эгоиста меня нет ни на одном континенте.
Тяжело вздыхаю. Выдыхаю густой дым, в последний раз провожая себя прошлого.
Возможно это некая дань или даже жертва возложенная на алтарь нового призрачного пути.
Эмоции стали покидать меня, радость стала исчезать, иногда лишь гнев гнал меня вперед.
Вначале было забавно прыгать под машины после моего «воскрешения» …
Ещё забавной были лица водителей после того как мое тело бесчувственно упав на асфальт вполне робко поднималось.
Меня стали считать фокусником.
Жаль, что я таковым не являлся, хотя вполне реально представить ужас людей узнавших, что среди их есть вполне не убиваемый получеловек.
И уже через шесть лет за мной во всю охотились агенты ЦРУ.
Убить они меня не могли, зато парализовать вполне.
Я не был супер-солдатом в прямом смысле этого слова.
Руки были слабые. Я был лишь бессмертен.
Я стал сверх секретной разработкой, продуктом войны с вашего позволения назовусь так.
Товаром, который на рынке мог сравниться с водородной бомбой.
Моя свобода от системы длилась всего семь лет. Буквально миг, не для вас а для меня.
Но не буду отвлекаться времени у меня в отличии от вас много.
Меня вооружили самым современным на 1996 год оружием. И даже портативным телевизором.
Включив меня в состав отряда самых дорогих наемников Америки.
Гуманитарным вертолетом я был под покровом ночи доставлен в северную Албанию.
(В конце марта того года Албания спешно обратилась к Европейским державам за военной помощью для того, чтобы предотвратить назревавшую из-за кризиса революцию.)
Попав в отряд «Бешеных свиней», первое что я услышал это шутки в сторону моей хромоты и вполне обычных рук.
Шутки длились ровно до того момента как мы вступили в бой.
Я мог не боясь врываться в ряды повстанцев получав по рожку пуль в тело и голову.
Я отлеживался не больше полу часа и снова поднимался.
Часто сам вид изорванного в клочья солдата заставлял складывать оружие.
Из всего отряда к концу конфликта выжил только я.
По-другому ведь и быть не могло по инвестициям в наш не большой спец. Отряд и риском нас называли самоубийцами.
Жаль я это уже проходил.
После Албании я отправился в Канаду. Подстроить свою смерть не легко особенно, когда люди отправившие тебя в настоящее пекло полностью уверенны в твоем бессмертном потенциале.
Самолет плавно сел, и я нагруженный военной сумкой с сигаретой в зубах двинулся к городу с большим славой королевы Виктории.
Меня будут искать и думаю пусть ищут, но прежней славой блистать я не планировал.
Хотя пару раз с моста попрыгать и не отказался.
На западе Канады этот город звали не иначе как Британская Колумбия.
И не зря слишком много «черных» районов который находиться в вечном наркотическом угаре.
Моим новым домом стал дом на перекрестке двух улиц Роялдстрит и Колзу стрит. На последней не стоило гулять ночью.
Забравшись на третий этаж я оплатил аренду и сбросив вещи тут же выпроводил хозяина вон.
Устало упав на кровать, я почувствовал в левом боку ещё недавно застрявшую пулю.
Такой маленький кусок Европы принес мне как человеку смертей на целый чек.
Но война войной, а мир не по расписанию.









***
-Можете не смотреть на меня, так это вводит меня в гнев.
-Простите… -Потупив взгляд кивнул доктор Вайл.
-Я продолжу?
-Поспешите думаю наше время на исходе…-Бросив взгляд на часы заметил собеседник.
***
В том районе я пробыл до случая четверга 2000-х.
Я возвращался с здешнего бара «Пьяная устрица», денег которое когда-то мне присылало правительство хватило бы на личный замок. Но был риск в их использовании потому, что я как маяк привлек бы их к себе.
Поэтому я обходился простым номером, но дорогими сигаретами мне этого хватало.
Идя по не давно знакомой улице я сразу заметил за мной «хвост».
Двое черных… Прошу прощения афроамериканцев, один с бутылкой другой с ножом за поясом.
Я повернул в тупик улицу и ждал их.
Они стали в проходе загораживая свой же путь отступления.
-Слышь чел, дай денег на Патриота.
-Оу врятли. –Повернувшись улыбнулся я.
-Ты чо не понял, денег дай?! –разложив нож рыкнул второй.
За моим поясом висела кобура с пистолетом, но я не видел в них угрозы.
-Подойди и возьми. –Достав кошелек я вытянул его на левой руке сказал я.
Двое засмеявшись бросились к нему.
Как только один доставал рукой до него, я оглушил его ударом правой руки и тут же развернувшись ногой откинул второго.
На войне я снова почувствовал чувства, эйфорию и жажду они сопутствовали мне при каждом убийстве и собственной смерти.
Я стал одержим убийством и насилием, но только по отношению ко мне.
Позволив разбить бутылку об мою голову, я размазал кровь по лицу.
Нападающий замялся.
Схватив его за горло двумя руками я стал вдавливать кадык.
Лицо бандита стало темнеть, он задыхался…
-Считай меня своим личным кошмаром. –Улыбнулся я.
Послышался хруст и кадык сдвинулся моментально убив его.
Первый нападающий чуть приподнялся струхнув с головы кирпичные осколки.
Он достал короткий ствол «пугача» направив мне в лицо.
Щелчок и осколки пули во всю разорвали мое лицо.
Сейчас я решил применить мою любимую сцену которая наводила на всех, кто это видел животный ужас.
Упав на колени тело пошатнулось и упало.
На дрожащих ногах подельник нападавшего оперся о кирпичную кладку.
Он вытер нос глядя на мертвого товарища, но его ужас только начинался.
Мое тело дернулось, и правая рука стала играть пальцами.
Я театрально сгорбившись тут же выпрямился став на одно колено.
«Убийца» пятился в ужасе глядя на воскрешение.
Я открыл челюсть шепча остатками языка:
-Отдай мне свою душу…
Упав на колени он стал как девчонка плакать и молить его спасти.
Остатки глаз стали снова давать узкий, но обзор.
Схватив одной рукой его за челюсть а второй за шею я свернул его связки.
Сквозь пелену я поплелся домой.
На следующий день у моего дома уже стояли отряды SWATа, я подняв руки как прилежный ученик сел в машину, покорно одев наручники.
После того я метался с одного военного конфликта в другой.
С пекла в пекло и воистину прошел все девять кругов, которые мог вообразить Данте.



***
-НО вот я здесь…В вашем кабинете это рассказываю пройдя около двадцати конфликтов и десятки тысяч убийств.
-Вы ни на миг не постарели…-Рассматривая фото с колледжа заметил Вайл.
-И ни на миг не забыл… –Рассматривая шрамы ответил я.
Доктор поднялся со своего кресла и потушил сигарету.
-Мистер Джейсон, это уникальный случай в медицине, если бы конечно не одно «НО» …
-Я слушаю?
-Вы мертвы, вам стоит себя ущипнуть и раскрыть ещё раз глаза…
Я засмеялся и мой смех эхом отбился от глухих стенок гроба, открыв глаза я смотрел на все тот же циферблат наручных часов.
Похоже кислорода и в правду становиться критически мало - галлюцинации и короткие погружения в сон…
Видимо я умираю…
Глаза слипаются медленно погружая в мой сон…
***
Меня разбудил голос мамы из кухни, и ворчание отца что-то чинившего в гараже.
-Джейсон младший спускайся и посмотри, что мы тебе приготовили! –Ели сдерживая радость улыбалась мать.
Напялив рубашку я потрогал свои руки без шрамов бросился к зеркалу.
Мне двадцать! А календарь настаивал на марте 1989….
Моя машина…
Я бросился по лестнице в низ растворив дверь в гараж.
Там стояла зеленная мечта отца.
-Ты вроде подружку завел, свози хоть в кино. –Гордо заявил отец.
Я просто стоял и не мог понять, сниться мне это в бреду или все, то что было до этого и есть мой сон…