Чай с ромашкой

Мы не виделись сотни, тысячи бесконечных лет… Так мне подумалось, когда я зашла на кухню и увидела, как Котик сидит за столом, задумчиво подпирая ладонью подбородок. За окном шел снег. Город был окутан, облеплен, обездвижен.

- Снег будет идти всю ночь, - Котик потер виски. – От этого и странно, и хорошо…

Мне захотелось ответить, что снег – это всегда облегчение, это кульминация ноябрьских тревог, бессонниц, нарастающей пустоты. Рассказать о том, что давно заметила: как только доходишь до внутреннего предела, в самый нужный момент… вдруг приходят снег, тишина… и осознание смены времен. О том, каково это, когда стоишь на самой границе между вчерашним тобой и завтрашним, в самом сердце перемен, слышишь, как поворачиваются тяжелые шестерни невидимых механизмов, и в сгущающемся безмолвии – внезапно – как в первый раз – слышишь стук собственного сердца. Да, это странно, и да… хорошо тоже.
Я пропустила этот сбивчивый диалог через себя, но не сказала ни слова. Бессмысленно. Он и так знает, чувствует то же самое, проходит те же стадии самого себя.

- Чаю?
- С ромааашкой, - Котик расплывается в довольной улыбке, от которой теплеет на душе.
Метания и страхи тают на донышке чашки вместе с сахарными кубиками.

- О чем пишешь сегодня? – Котик кивает на блокнот, лежащий на подоконнике. Его потертая обложка уже не закрывается из-за большого количества исписанных и вложенных листов.
- Просто собираю дальше свои белые камушки памяти. Встреченное, увиденное, полное и пустое… Наблюдашки…
- Это правильно, - Котик откидывается на спинку стула, смотрит куда-то в сторону, не обращая внимания на то, что косая челка падает ему на глаза.
Я понимаю его: говорить не хочется, снежная сонливость сковывает мысли. И все же… беседа не может прекратиться, потому что она уже давно не в словах…
Мы не виделись тысячи лет… Но мы не перестали думать одну общую мысль. От нее странно. От нее хорошо…