Награда. Глава 30. Семейная тайна

               
               

   
        Занятия у психиатра подходили к концу, но, ни специалисту, ни его подопечной они  не принесли удовлетворения. Ее блуждающий взгляд уткнулся в сидящего напротив человека в белом халате. Он о чем-то долго расспрашивал ее, вынуждая отвечать на вопросы слишком личного характера. Она путалась в вариантах ответа. Его выразительный череп напоминал ей недалекие видения из сна.
- Вика, в твоих глазах я вижу нечто знакомое. Поделись, расскажи мне, - психиатр или психолог уговаривал ее, призывая к откровенности.
Девушка, по мнению наблюдателя, была готова к диалогу и не заставила себя ждать, - Меня зовут не Вика, но я уже устала это повторять.
- А как тебя зовут?
- Они надеются, что вы все разузнаете.
Они смотрели друг на друга, пытаясь разглядеть на лицах то, о чем собеседник не спешил доложить. Врач, к которому на прием привели «Вику», поведал, - Вижу, что полного покоя вам достичь не удалось. Вас будут и далее привозить ко мне. Ваша мама…
- Марина Николаевна хочет использовать меня в личных целях, как именно, я не понимаю.
Психиатр пояснил, - Со мной она договаривалась о регулярных занятиях, на которых я должен вернуть вам память.
- Марина Николаевна оценит ваши старания, для этого мне достаточно признать в ней маму.
- И все? – в голосе врача слышалось недоверие.
- Все. Может, вас она также посвятит в тайну моего использования. Понимаете… Можно имитировать ум, образованность, но чувства… Она меня не любит, я это чувствую.
После короткой заминки последовал вопрос, - Что вы намерены делать далее?
- Мне неизвестно, что задумала Марина Николаевна. Она потребовала от меня того, чтобы я сдала все анализы.
Психиатр удивился, - Обычно так поступают с пациентами, которых готовят к операции.
Услышанное заставило ее призадуматься. К какой операции ее могут готовить? – Доктор, вы можете мне помочь, узнайте у Марины Николаевны об операции.
- Попробую. Не уверен, что она будет со мной откровенна, - доброе, откровенное лицо врача располагало к доверию. Глядя в его глаза, пациентка вспоминала о своем чудном сне. Но вот незадача, расспрашивать врача придется в следующий раз.
- Вижу, наша Вика поправляется.
Неожиданно для всех в кабинете возникла Марина Николаевна и дополнительной улыбкой наградила свою подопечную. Пока длилось ожидание, врач и Марина Николаевна обсудили состояние ее здоровья. До «Вики» долетали лишь отдельные фразы: «моральная поддержка», «будут готовить к трансплантологии».
Всю обратную дорогу домой «Вика» готовилась. Она сейчас выскажет своей опекунше все, что у нее наболело. Надоело жить во лжи. По мере возвращения к ней памяти, опекаемая все больше замыкалась в себе. Наблюдая за проезжающими из окна автомобиля, она вправе была делать выводы. Врача ей удалось склонить на свою сторону, и то, всего лишь в ее присутствии. Чем он руководствуется без нее, можно только догадываться. Легкий ветерок обдувал ей лицо. Жаль, что она не могла высунуться вся сразу.
- Вика, тебе нехорошо? – одной рукой Марина Николаевна пыталась приобнять сидевшую рядом.
Смахнув чужую руку, та грубо возразила, - Сколько раз я вам говорила, что меня зовут ни Вика!
- Доченька, врач сказал, что у тебя положительная динамика на имя «Вика», так, что какое-то отношение оно к тебе имеет.
- Но ни прямое. Кого-то из моей прежней жизни звали «Вика».
- Почему ты упорно не называешь меня «мамой»? – Марина Николаевна с трудом успевала делить внимание между дорогой и сидевшей рядом пассажиркой.
- Вы желаете это знать? – со смехом переспросила та, к которой обращались «Вика», - Вероятно, потому, что вы ею не являетесь.
Круглое лицо Марины Николаевны вытянулось, - А кто же я, по-твоему?
Ответила она не сразу. Окинув Марину Николаевну с ног до головы, ее спутница изрекла, - Я и сама пока понять не могу, но зачем-то  я вам нужна. Скажите, Марина Николаевна, зачем?
- Какую глупость ты несешь, доченька? – всплеснула руками Марина Николаевна. – Очень обидно от тебя это слышать.
- На дорогу смотрите!
Едва избежав столкновения, иномарка, наконец, припарковалась. Из недр ее выпорхнули две нимфы, одна из которых присматривала за второй. – Вика, я буду так тебя звать. Ты – моя дочь, и даже, если ни родная, то усыновленная, - после паузы женщина продолжала. – Да, ты – моя усыновленная дочь, а Роман – твой брат, которому ты помогла с написанием диссертации.
Она ни первый раз слышала эту придуманную историю, и все равно, не верила. В жизни ничего не бывает просто так, как заговоренная твердила себе она.   
- Раз уж, дочка, мы заговорили с тобой…
Ее перебили, - Я вас прошу, как человека прошу, не называйте меня так! Для меня слишком дорого понятие родственных связей.
- А я, выходит, позорю твое представление о родственных связях?! – Марина Николаевна обиженно отвернулась. Здесь, в их стандартной двушке, она готова была хоть целый день присматривать за своей новой родственницей, лишь бы конечная цель ее была оправдана. – Могу называть тебя, как пожелаешь.
- Зовите меня Наташей. Объясните, зачем я сдавала все анализы?
- Ты, Наташа, побывала в аварии, и тебе, возможна, понадобиться пересадка органов. Я также сдавала все анализы, потому, что могу выступить в роли донора…
- Неправда! Вы хоть здесь не врите. Здесь нет публики, и рисоваться ни перед кем. Это меня вы хотите разобрать на органы. Что ж, расчет верный. Искать меня никто не будет. У меня нет родных, кроме девочки по имени «Виктория». Я ей нужна, понимаете, нужна, и должна жить ради нее, вопреки вашим преступным планам…
Марина Николаевна перебила, - Замолчи! Какая черная неблагодарность! Я над тобой ночей не спала, выхаживала тебя, и вот, что я вижу в ответ…, - говорящая обреченно махнула рукой.
- Вами заранее все было просчитано, и сколько за меня выручить можно, - Наташа вдруг смолкла, наблюдая за действиями Марины Николаевны. Нож в ее руках слегка дрожал, но продолжал нарезать слой за слоем. Аккуратная нарезка ложилась на тарелку, Наташе оставалось лишь облизываться. Чувство голода вновь напоминало о себе, ей представлялось, как слегка острый, терпкий вкус копченой колбасы, насыщенный вкус российского сыра она ощущает на языке. Чтобы не упасть от голодных колик, Наташа ухватилась за стол. Кажется, Марина заметила ее устремления. Заметила и смеется. Как это больно, когда над тобой смеются, и ничего нельзя поделать. Да, она будет молчать, ведь ей, как вороне бросили кусочек сыра. Терпеть и глотать слезы.
- Наташенька, сядь, поешь по-человечески, я сейчас омлет приготовлю.
Легко ей заткнули рот, всего лишь пообещав накормить. За считанные мгновения по кухне поплыли ароматные запахи. Плита, со всеми приготовлениями гипнотизировала ее. Выходит, достаточно всего лишь насытиться, и она вновь будет принадлежать сама себе?
Марина Николаевна одобрительно улыбается ей. Она более не станет на нее злиться, да и зачем? - Даже, если между нами нет родственных связей, мы можем быть просто друзьями. – Угадала я твои мысли?
Наташа улыбалась ей в ответ, - Жаль, что с нами нет Романа.
- Ничего, осенью он вернется и будет рад за нас, - вдруг улыбка исчезла с лица Наташи, - А меня к тому времени разве не разберут на органы?
Марина Николаевна смеялась ей в лицо, - Дурочка! Никто ничего без твоего согласия делать не станет.
Наевшись досыта, обе женщины остались на кухне. Телевизор не включали, решили обойтись разговором. Разглядывая лицо Марины Николаевны, Наташа пыталась найти общие черты. Овал лица у обеих женщин разниться, форма носа ничего общего не имеет с таковой у потенциальной родственницы. – Но это ничего страшного, ведь, правда, Марина Николаевна.
 - Правда, - согласилась Марина. – Мы с тобой дальние родственники, поэтому и непохожи.
- Значит, мы, все-таки, родственники?
- Что же ты такая недоверчивая? Объясняю. Твоя мама мне двоюродная сестра. Она погибла много лет тому назад, и ты, фактически, племянница, а по существу, мне дочь.
- Меня тянет к маленьким детям. Не знаете, почему?
Марина Николаевна прокомментировала так, - Чего тут непонятного? До того, как с тобой произошло несчастье, ты работала менеджером в турфирме. Ты хорошо разбираешься в детской психологии, хотя окончила колледж туризма, и когда встал вопрос о выборе специальности, долго сомневалась: куда подать документы. В выборе жизненного пути ты ориентировалась по интересам  Романа. Ты очень любишь своего братика, вот и решила стать менеджером по туризму.
- Давно это было? – в интонациях голоса Наташи звучало недоверие.
- Точно сказать не могу, кажется, лет пять назад ты окончила колледж.
- Странно.
- Что тут странного? Училась ты хорошо, в дипломе почти одни пятерки.
- Странно, что я ничего не помню из этого времени. Ни колледж, ни учебу, ни детский сад, как будто это не моя, а чужая жизнь, - удивленное лицо Наташи было обращено к собеседнице, на нем читалось именно удивление. Неужели победа, и ей удалось преодолеть чужое недоверие?
- Ты в очень страшную переделку попала, неделю пребывала между жизнью и смертью. Едва вытащили тебя с того света. Психиатр объяснил, что для твоего состояния допустима потеря памяти. Отдельные эпизоды из прошлой жизни выпали из поля твоего зрения. Вот тебя и водят к психиатру, чтобы восстановить забытое.
Ясно, что ничего она не вспомнила, ни из дальнего прошлого, ни из ближнего. Остается лишь вздыхать. Марина с ней ведет двойную игру, и сегодня она получила тому лишнее подтверждение. – Когда восстановят мои документы?
- Сначала надо будет с твоей выпиской из больницы обратиться в районный отдел внутренних дел. Наташа, куда ты торопишься? Разве ты собираешься восстанавливаться на работе?
- Не знаю. Мне хотелось бы скорее восстановить свою память.
Марина улыбнулась, - Для этого надо больше разговаривать, вспоминать самой.
- Я пытаюсь, но мне в голову приходят отдельные образы, - внезапно Наташа умолкла. Прикрыв глаза, она постепенно погружалась в темноту. Ощущение было такое, словно она летит сквозь длинный, темный тоннель. Кроме пронизывающего холода ее ничего не сдерживало. Где-то там, в конце тоннеля горел свет. А по тоннелю она летела на лошади. Гнедой красавец несся галопом, а она прильнула к его шее. Вокруг были еще лошади, к которым ее влекло. Она ласкала их руками, перебирая их гриву. Их горячее дыхание постепенно согревало ее. Раз за разом, она преодолевала препятствия, ей хотелось прыгнуть еще выше. Но кроме лошадей ей нужен был еще кто-то. – Я не знаю, чего я хочу. Мне кажется, что где-то меня ищут.
- Тебе надо будет скоро лечь в больницу.
- Кому надо?
Марина пыталась обнять родственницу, однако, та оттолкнула ее руки. Взгляды обеих женщин пересеклись. – Наташа, за что ты меня … ненавидишь? – эти слова она долго не решалась произнести. Может, она не совсем верно оценивает пережитое?
- Вы пытаетесь спровадить меня в больницу, зачем? Восстанавливать память можно и дома.
Марина лишь вздыхала в  ответ. Преследуя одной ей известную цель, она молчала. Она будет сдерживать себя, сколь угодно долго, ради задуманного. Осталось ждать недолго.
- Скажите, меня будут использовать для спасения Романа?
Застыв у окна, Марина Николаевна выжидала. Тему разговора надо сменить, чтобы не было скандала, - Наташа, тебе документы для устройства на работу нужны?
Наташа встала и подошла к родственнице. Ее пронзительный взгляд лишал последнюю возможности к отступлению. Проще говоря, Марину приперли к стенке. – Сколько вы мне еще лгать собираетесь? Мне все известно о ваших планах. Не прячьте глаза, Марина Николаевна. Знаете, что психиатр мне сказал? Память постепенно ко мне возвращается. Я восстановлю все, что имела до того, как меня сбила машина. Уже сейчас я вспомнила, что прекрасно разбираюсь в лошадях, и к детям имела самое прямое отношение. А о Романе я неслучайно спрашиваю. Он мне никто, но я его … полюбила. Расскажите мне о нем.
- Сядь, ты ради Бога, не ходи за мной, как тень. Разве известно тебе, что такое безысходность? Когда смотришь на родное дитя, погибающее от неизлечимой болезни, и ничем облегчить его страданий не можешь… Когда всякий раз, врач предупреждает, что «не доживет твой малец до совершеннолетия». Ради родного дитя ведь все готова отдать… Вот так, с детского возраста почку ему и подбираем. Мне ради Ромочки ничего не жаль…
- И даже чужой почки? Истинное благородство.
- Можешь улыбаться, сколько хочешь. Любая, самая никудышная мать меня поймет  и одобрит. У Ромочки с раннего детства одна почка с поврежденными почечными клубочками. Родился он уже с одной почкой, с детства на инвалидности, хотя спортом любит заниматься, волейболом. Очень долго ему искали подходящую почку. Наконец, подобрали.
- У меня спросить забыли.
Марина со злостью бросила, - У тебя их две. Нельзя думать только  о себе Я ради спасения сына профессию сменила, второе образование получила. Да я ради него…
На нее смотрела с мольбой во взгляде несчастная мать, у которой только, что и оставалась – одна надежда. Так разве можно этого, последнего ее лишать?
- А где сейчас Роман?
Марина молчала, и, вероятно, это не от незнания. Она ей не верит, точнее, боится поверить.
- Роман сейчас в больнице?
В ответ она всего лишь кивнула.
- А мне…
По глазам она догадывалась обо всем. – Почему, почему вы скрывали от меня все?
Марина Николаевна только вздыхала в ответ, - Очень больно, когда грядет неотвратимое, а ты осознаешь, что ничего сделать нельзя. Враг ты Ромочке или друг?
- Но теперь – то вы уже разобрались, - после короткой паузы Наташа добавила, - Я согласна на пересадку. Хотелось увидеть Романа до операции.
- Ее надо сделать срочно. Сейчас Роман на аппарате «искусственная почка». Я попробую устроить вашу встречу.
- Она, в первую очередь, нужна самому Роману. 
На мгновение в памяти возник романтический образ светловолосого парня с аккуратно зачесанными назад  волосами и открытым, улыбчивым взглядом. Еще совсем недавно ей ничего не было известно о его существовании, а теперь …
Что будет с ней, если Ромка не перенесет операции? Нет! Такого не случиться.
- Наташа, что ты задумала? – в голосе Марины Николаевны звучал страх.
- Не бойтесь, не сбегу. Мне самой Роман дорог.
- Ты не думай, что я тебя, как рабочий материал использую. Если бы моя почка подходила …
Уставившись в окно, Наташа наблюдала за происходящим на улице, с высоты одиннадцатого этажа. Перед ней раскинулся типичный дворик, с реестром недостатков, которые, вряд ли, исчезнут, даже после повышенного к ним внимания со стороны жителей. Заставленные автомобилями дорожки к подъездам, отсутствующие мусорные контейнеры, кое-где и самих мусорных бачков не хватало, сломанные качели на детской площадке. В глаза бросается непривычная грязь во дворе. Может, сначала надо отыскать дворника?      
- Наташа, расскажи мне, что тебе удалось припомнить?
Оторвавшись от созерцания, вопрошаемая не спешила пуститься в откровения. Будет ли толку с этих признаний. Дробью по окну забарабанил дождь, будто напоминая о данных обещаниях.
- Наташа, ты от меня ничего не скрываешь?
- Вы хотите, чтобы мы с вами поссорились? Все, что хотела, я вам уже рассказала.
- Не возьму в толк, где именно ты общалась с лошадьми? Ты работала воспитателем.
- Не работала, и вам это хорошо известно. Я не пойму, зачем вы упорно твердите о моей работе в детском саду?
 Марина Николаевна пристально уставилась на собеседницу. Чего она добивается своими расспросами? – Уж, конечно, я не стремлюсь к тому, чтобы мы с вами поссорились.
- И Роман этого не хотел, и еще он не хотел, чтобы я рассказывала вам о наших с ним разговорах. Завтра мы с ним увидимся и решим, чем он будет далее заниматься. Я снова примусь за его кандидатскую.
Внезапный телефонный звонок отвлек обоих. Трубку взяла Марина Николаевна. С каждой секундой она менялась в лице, исчезал смысл задуманного и сама актуальность пребывания девчонки в их доме.
- Что-то случилось?
Она проникновенно смотрела на эту самозваную родственницу. Остался последний шаг – избавиться от нее. Просто выставить за дверь не получиться. В больнице, на нейтральной территории она навсегда сбросит с себя ответственность за эту … пустышку.