Мак

[Светлой памяти В. Гаршина]

Это было мое первое место работы.

Окончив университет и получив блестящее образование, я переехала в другой город, где несколько лет назад корпорация «Джонсонс и сыновья» возвела огромное здание, гигантскую оранжерею, построенную по самым новым требованиям. Все 12 этажей занимали специальные лаборатории, стеллажи и грядки, посвященные исключительно цветам, а также декоративным растениям. Лучшие биологи и флористы, ботаники и садовники работали здесь, исследуя различные виды, производя новые, с утра до ночи и с ночи до утра… Работать у Джонсонса мечтал каждый выпускник нашего университета, но лишь некоторым была оказана такая честь.

У меня сразу же появилось жилище, предоставленное компанией: совсем крохотная комната, 4*4 метра, в которой поместились только кровать, небольшой комод, рукомойник. Туалет и ванная находились на этаже: таким образом, приходилось постоянно бежать в конец коридора, обминая большое количество незнакомых людей, спотыкаясь и поскальзываясь на мокром, часто жирном полу. Кухня находилась ниже: она представляла собой огромную столовую, в которой было так много всего, что едок оказывался зажатым между стульями, шкафами, огромными холодильниками. Нас кормили утром и вечером, подавая то гречку, то гречку с молоком, то гречаные котлеты, то гречаный мед к чаю. Управлению это казалось довольно рациональным, ведь человек мог насытиться и целый день не о пище насущной.

Моей соседкой справа была молодая девушка по имени Клара, которая точно также попала в корпорацию по распределению. Ее родители жили на востоке страны, где шла война. Клара занималась тропическими растениями, и практически все время пропадала на работе, в отличии от Рины О, которая проживала слева: уже немолодая женщина продавала цветы в фирменном магазине и жила здесь столько времени, сколько себя помнила.

Однако мое жилище было эпизодическим, малозначимым: попав в Город, на работу в огромную корпорацию моей мечты, я почувствовала себя счастливой. Ни крошечная коморка, ни узкая кровать, ни еда в столовой не могли испортить незабываемых, фантастических впечатлений! Каждая улица, каждый проспект, закоулок, площадь, переулок: все дышало, радовалось, цвело, привлекая внимание даже самого разбалованного путешественника. Это был не Город, а мечта, настоящий бизнес-центр с кучей развлечений и фантастических предложений. Я получала достойную зарплату, поэтому могла позволить себе не просиживать свободное время дома, а посещать театры, галереи, хорошие рестораны и уютные кафе, разбросанные по карте, словно горошины по столу. У меня также появились друзья, с которыми было приятно сидеть на берегу, жарить зефир на костре и наслаждаться буйной молодостью, цветущей, словно тюльпаны или ваксфлауэр.

Джонсонс был загадочной личность: на плакате он представлялся пожилым мужчиной с острой бородой, в интеллигентных очках, белом халате, держащим в правой руке кактус. «Мир – это сад!». Эмблема корпорации наносилась на одежду, на упаковку, на все, что касалось фирмы. 

Оранжерея была устроена по принципу башни, и напоминала Колизей: этажи переходили один в другой, а специальный стеклянный лифт ездил по кругу. Каждый «корпус» был посвящен отдельным видам: чем реже они встречались в природе, тем выше располагались. Мне достался третий, на котором появлялись то дельфиниум, то лаванда, то маттиола. Главной задачей было внимательно следить за растениями, поливать их и размножать. Ничего сложного для молодого специалиста.

Существовало мнение, что, с годами, ты можешь добраться до 12 этажа, где собраны самые редкие растения, о существовании которых большинство биологов до сих пор не представляет. Лифт туда не доезжал, а двери были выполнены из сверхпрочного стекла. Лаборатории на последнем этаже работали круглосуточно, и мы ни разу не видели людей, которым удалось достичь таких высот. Поговаривали, будто один Джонсонс может справляться с необычными видами.

Я работала много и усердно, стараясь как можно быстрее перейти на следующий этаж. Огромное количество цветов благоухало, распространяя пыльцу, стремилось вверх, отцветало, покрывалось бутонами… аромат стоят невыносимый, и нам приходилось надевать специальные маски, чтобы не задохнуться. Однако старания приносили плоды: компания стремительно развивалась, и наш магазин был самым потрясающим местом на свете, где каждый мог найти тысячи растений, специально выведенных семян. Самые богатые люди страны выстраивались в очередь, чтобы цветочек.

Однако тайна создания «Джонсонс и сыновья» все еще оставалась закрытой и неясной. Зачем этот безумец, этот Бог флористики, собрал столько людей под одной крышей? Я не знаю, может ли одна душа вместить в своем сердце любовь ко всем растениям, начиная от травки и заканчивая аморфофаллусом титаническим.

Спустя некоторое время руководство повысило меня: теперь лифт доезжал до четвертого, где росли некоторые розы и альстромерия. Все заполняли красивые, праздничные цветы: мы делали из них яркие букеты, а затем отвозили вниз, где работники выполняли заказы крупных супермаркетов, дизайнерских студий и галерей. Каждый день все больше и больше заказчиков, присылающих заявки, и фабрика работала без остановок.

У меня появилось несколько близких коллег, которые также занимались цветами: Лиза Чан, специалист по удобрениям, а также Кей Милл, главное увлечение которой состояло в уходе за комнатными растениями. Мы часто гуляли после работы, обедали вместе, и весь наш мир был огромным садом, нуждавшимся в постоянном уходе и заботе.

- Говорят, в следующем году повысят цены на дренаж, - Лиза никак не могла справиться с куском говядины, лежащим на тарелке, - похоже, руководство будет сосредоточено на экономии.
- А я так не думаю, - улыбалась Кей, поливая картофельное пюре красным соусом, - ты слышала о проблемах с горшками? Сейчас все хотят видеть красивую обложку, ручную работу или еще какую-то чушь. Людям наплевать на растения.
- Вы обе такие смешные, - я допивала кофе, - покупателю нужны только букеты. Какой смысл трястись над цветком, выращивать его, удобрять и поливать, пересаживать, если можно купить одноразовый? По-моему, все просто: пришел на свидание, подарил и забыл. Делов-то.
- Если бы эти юнцы знали, каких усилий это стоит!
- Кей, твоя аудитория – женщины за 30.
- Ты сейчас обидела меня.
- Даже не пыталась!
- Ой, вам хорошо, - Лиза наконец-то справилась с мясом и положила маленький кусочек себе в рот, - но что будет с дренажем?

***

Я достаточно быстро поднималась по карьерной лестнице, встречаясь с красивыми растениями, занимаясь их выращиванием, селекцией. Дни летели стремительно, не оставляя и следа, и вот спустя пять лет мне пришлось оказаться на одиннадцатом этаже: один биолог сильно заболел и был вынужден покинуть работу. Уже там, на самом верху, содержались искусственно выведенные цветы. Лучшие специалисты работали со мной рука об руку. Суета закончилась: рабочий день длился с 10:00 до 14:00. Исследователи только писали отчеты и создавали дикие гибриды, вроде кукурузы с генами скорпиона.

Этот этаж считался последним достижимым: чтобы стать кем-то больше, чем просто помощником ассистента, надо было проработать не меньше 10 лет. По сравнению с пятью, этот срок казался просто фантастическим. Тут я была никем, но для первых трех этажей я была настоящим Богом. Когда сотрудники второго уровня видели меня, спускающуюся в прозрачном лифте, их взгляды устремлялись вверх, к небу, а из глаз сыпались алмазы.

В воздухе висело напряжение, когда кто-то называл число «12». Все вдруг замолкали, отворачивались и продолжали заниматься своими делами, не обращая внимание на коллег. Однако тут, в стеклянной оранжерее, нашелся смельчак, готовый покорить корпорацию. Его звали Симон Берсерк: красивый мужчина средних лет, неутомимый искатель, великий волшебник, перед которым мы приклонялись. Он был такой же легендой, как Джонсонс, только более реальной. Я пила чай, когда мужчина рассказывал мне о редких растениях с острова Пасхи, об арктических желтых цветах, описывая глубоководные тропические водоросли, а также пшеницу, найденную его экспедицией в пирамидах Египта. Умные, почти черные глаза сияли, будто солнце, волосы напоминали заросли терновника, а губы, похожие на изогнутую прямую, были настоящими вратами в рай. Целыми днями он говорил, ни разу не повторяясь, и вскоре моя жизнь показалась бессмысленной без Симона.

- У нас есть одно дело, - шептал Берсерк, - скоро начнется революция.

***
Я отлично помню этот день, 5 апреля, когда все пришли на работу, и лифт развез сотрудников по этажам. Симон ехал со мной, уже переодетый в белый халат. Выйдя на 11 этаже, флорист подмигнул, а затем, словно альпинист, взобрался по крутой лестнице на 12, последний уровень. Сигнализация заорала, будто раненный в колено солдат, но Берсерк только улыбнулся: он ударил молотком по дверям оранжереи, замкнул провода, и стекло раскололось. Началась паника.

В этой суете я не заметила, куда пропал мой товарищ. Взобравшись под самую крышу, увидела один-единственный красный мак, растущий в горшке. Страшная головная боль заполнила собой все: выходит, компания работала только для этого, ради простого мака, ради этого крошечного куста, которому мы пели гимны каждое утро и каждый вечер?! В оранжерее никого не было, и я поспешила удалиться.

Растения тоже приняли участие в этом деле: они вдруг очеловечелись, и стали вести себя точно так же, как мы. Плющ стал хватать то одного, то другого сотрудника, розы выползли из горшков и обвивали стены, кактусы покатились по лестницам, догоняя продавцов, мухоловки захлопали своими пастями, пытаясь словить ботаников за халаты. Начался ужас.

Я едва успела скрыться и сесть в машину, завести ее, а затем, словно такая же безумная, мчаться на красный свет, вперед, далеко за Город… Спустя час многоэтажки пропали вовсе: их место заняла густая роща, длинные, узкие реки и красивые лиманы, сияющие на солнце. Цивилизация оставалась далеко позади: припарковав автомобиль, я сняла белый халат и выбросила его.

***
Через несколько лет у меня родился сын. Когда Рону исполнилось 4, мы решили посетить Город. Ехать надо было долго, практически на другой конец страны.
… Это была огромная, прекрасная чаща, наполненная растениями, дикими животными и фантастическими цветами. Место улиц заняли реки, пробившиеся из-под асфальта, а с многоэтажек летели водопады; розы, люпины, подсолнухи, драцены, ромашки, астры – все цвело буйно и ярко. С каждой минутой древние виды растений ползли дальше.
Среди этой зелени лежал Симон. Он смотрел на яркое солнце, которое не жалило глаза.

«Спустя век вся земля превратится в сад, - улыбнулся ученый, - или я не Джонсонс?»