Пульхериада-1. Апофеоз

Порыв тёплого разогретого солнцами ветра с реки взбудоражил тёмно рыжие прямые волосы Пульхерии. Она пригладила их рукой с большим перстнем на указательном пальце, подставив длинное лицо под поток воздуха. Правящая княжна Ондара имела лицо скорее простушки, чем благородной дамы, чей род продолжался уже больше четырёх сотен лет. Её так и называли в детстве и юности Пульхи-простушка. Тонкие не выразительные губы, слабый подбородок, простой нос с веснушками. Многие приняли бы её за служанку, не будь вокруг княжеских советников, державшихся очень важно среди анарцев.

Почётные гости, в чьё число входила и Пульхерия, стояли на краю пятиметрового основания, на котором стоял храм Высших Духов. Княжна опёрлась о перила локтями, бросив взгляд на огромную толпу внизу. Тысячи людей пришли в этот весенний день на Водное празднество. Жрецы в голубых тогах завывали песни. Их было больше сотни, однако шум толпы доминировал. Крестьяне, рабочие, торговцы, мастеровые, поэты, художники, солдаты из местных гарнизонов, прачки, поварята, вместе с относительно скромно одетыми благородными из сословия всадников и плебеев и завёрнутыми в шелка патрициями в окружении охраны и рабов галдели о своём. Над знатью и простонародьем возвышался первосвященник Валерий Ципий, брат царя покойного и дядя нынешнего. Высокий с суровым взглядом мощными кулачищами борца и круглым животом, Валерий стоял неподвижно в белоснежной тунике под жреческим фиолетовым плащом с капюшоном, дожидаясь окончания песнопения. Позади маячили прислужники в причудливых доспехах, выполненных в виде зелёных листьев. Пульхерия задержала на них взгляд и стоявший рядом тучный магистр Флавий это заметил.

- Каприз нашего почтенного первосвященника, дорогая княжна, - сказал он, обмахивая веером вспотевшую лысую голову.

Она с вопросом повернулась к нему. В нос ударила странная смесь запахов розового масла и пота.

- Эту форму носили в Лиственных отрядах, возможно, вы слышали о них?

- Краем уха, – кивнула она. – По-моему, они грабили и убивали тех, кто не разделял их веру.

Валерьян Флавий расплылся в улыбке.

- Не совсем так, но суть вы уловили верно, - сказал он.

- Предки им судья, - бросила Пульхерия, не желая углубляться в тему.

На выложенной каменными плитами площадке началось движение. Стоявший до этого под тенью навеса Его величество царь Август Мудрый со скучающим видом вышел вперёд. Через пару мгновений песнопение прекратилось. Первосвященник Валерий будто очнулся ото сна, кивнул племяннику и подошёл к группе жрецов с медными кувшинами.

- Раньше только цари проводили этот обряд, - заметил Флавий нейтральным голосом. – Его величество безмерно доверяет своему дяде раз поручает проведение ему.

- Обряды нужны, чтобы успокоиться и внести дисциплины в разум. Ваш юный повелитель вчера показался мне уравновешенным и не требующим подобных мер, - ответила княжна.

- Ах, Ваше высочество, вы, несомненно, правы. Но если даже опустить сакральный смысл, всё равно остаётся традиция, к которой народ привык, - слегка жалостливо поведал магистр.

Глядя на то, как жрецы спускаются по ступенькам к плещущимся водам блистательной Старшей реки и возвращаются с полными кувшинами, Пульхерия припомнила, какую роль традиции сыграли в её жизни. В пятнадцать лет её согласно традиции отец выдал замуж. Мужем оказался придворный полководец лет пятидесяти. Повелитель Войны Кратс прожил ещё не долго – год с небольшим, успев превратить молодую жену в серую тень любознательной девчонки, которой она была совсем недавно. Её первенец родился мёртвым уже после кончины мужа. Гнилая кровь, подумала она тогда. Опять же по традиции предстояло надеть траур. Три долгих года отец не позволял ей появляться в обществе, а после вновь навязал свадьбу.

«Жене должно слушать мужа», - настаивали все вокруг от ондарских жрецов до безграмотных служанок. И Пульхерия слушалась, ведь так гласил обычай, сомневаться в котором было как-то не правильно. А тем временем князь Филипандр, согласно собственным устоям, умерщвлял или отсылал жён одну из другой. Когда же его час настал, из всех детей в живых были только двое: старшая дочь и годовалый наследник Селевкид. Тогда-то Пульхерия не стала, следуя традиции, смотреть, как царедворцы узурпируют власть, чтобы править от лица младенца. Она сработала первой, первой заручилась поддержкой нужных людей, первой перетянула на свою сторону армию, первой добралась до визжащего сводного братца и, наконец, молниеносно отстранила всех, кто мог представлять опасность для её власти.

Теперь семилетний князь Ондарии и правитель Запада стоял в двух шагах справа в кольце нянек, воспитателей и учителей, играя деревянным воином на перилах. Хотя положение Пульхерии было и шатким, иллюзий она не строила, но на данный момент позволяла чувствовать себя победительницей. Вот она власть, деньги, мужчины, а главное свобода. В прошлом нелюбимые мужья, унижения и боль, даже дети её теперь хотят жить.

Тем временем магистр внешних сношений откланялся, чтобы засвидетельствовать своё почтение подошедшей царице Юнрии Кахертельской. Лицо Юнрии скрывала розовая вуаль, заломив тонкие руки, она уставилась на мужа, который золотым жезлом благословлял кувшины, небрежно им качая. Ей не позавидуешь, раз супруг решил взять вторую жену, возобновив почти утраченную анарскую традицию, подумала Пульхерия.

- Алефард, - обратилась она к старому сгорбленному советнику с козьей бородкой и остатками шевелюры на голове. Занявшего место Флавия подле княжны. – А вы, что думаете о традициях? Они же могут быть не только полезными, но и вредными. Иногда, мне кажется, лучше отказаться от чего-то и установить новое, не так ли?

- Да, Ваше высочество, только вот мне кажется, что не так уж и важно какая именно традиция – хорошая или плохая. Важно, что она есть. Когда же она нарушается многие воспринимают сие болезненно, - мягко говорил Алефард, жмурясь от солнц.

- Даже, если сами страдают.

- Что поделаешь, перемены мало кто любит. Так или иначе, устои, традиции, всё подобное вносит в нашу жизнь систему.

- Нет ничего хуже, чем царство безмерного хаоса, - Пульхерия вспомнила строчку одного стиха.

«Неужели я ассоциируюсь у моих подданных с хаосом».

Первосвященник Валерий спустился к толпе под охраной «лиственных» прислужников. В правой руке он держал метёлку их весенних трав, слева от него помощник нёс кувшин. Засунув разнотравье внутрь, он резким движением выдернул руку, окропив толпу. Процессия начала вливаться в людское море, ограждаемая стражей, Август последовал вслед за дядей, верхушка золотого жезла с расколотым диском древнего солнца чуть ли не волочилась по земле. Другие старшие жрецы тоже принялись плескать воду. Хор загудел, завлекая в сокрытое от мирского глаза, люди в толпе радостно закричали.

- Им всё равно кто ведёт церемонию, - сказала Пульхерия.

- Смотрите с перспективой, Ваше высочество, - ответил седой Алефард. – Иногда последствия незначительных на первый взгляд событий бывают, так сказать, неожиданно значимыми, как говаривал мой папаша.

Процессия медленно прорезала тысячную толпу, не спеша, поворачивая влево к широкой лестнице ведущей в массивный прямоугольный храм. Между колоннами портика уже выстроили гвардейцы с длинными перьями на шлемах. Многие догадывались о том, что собирались представить народу внутри. Нечто высокое сокрытое под плотным покрывалом возвышалось над полом из чёрного мрамора в пустом пока зале. Княжна Пульхерия знала наверняка, накануне она спросила Августа и получила ответ. Новость её не удивила.

«Только почему так долго?»

Наступало что-то большое. Это чувствовали и прибывшие с ней приближённые. Царь не стал делать большой тайны, играть с ней, напрямую попросив продать ему часть, так долго собираемого, Порохового Арсенала. Нигде кроме Анзарской республики секрет изготовления взрывающегося порошка не был известен. Чёрные крупицы, чудом доставляемые контрабандистами, стояли уйму денег. В самом начале правления Пульхерия поручила скупать порох у всех, кто им торговал, несмотря на цены, что вызвало много пересудов при дворе и стоило паре людей головы. Так или иначе, одндарский арсенал изрядно пополнился. Теперь же Пульхерия продавала его треть анарскому царю за кругленькую сумму. Они почти не торговались, поэтому времени миру, видимо, осталось не много. Август с начала года планомерно отрубал все нити, связывающие Анарию и Анзарию, и требовал того же от союзников. Ондар пытался лавировать, но это время вот-вот закончится.

Помимо пороха и прочих важных дел анарский монарх обратился к Пульхерии с ещё одной – странной – просьбой.

- Госпожа, я увлёкся собирательство древностей, - сказал он под конец переговоров. Они сидели в довольно аскетичном для остального дворца зале с высокими потолками, окна занавешивала тюль колышущаяся на ветру. – Замечу, очень дорогое увлечение как оказалось.

- Увлечение под стать монарху, - улыбнулась Пульхерия.

- Правильно! Так вот мне в руки попал один ринарский предмет, однако как оказалось их несколько и один из них должен храниться в Ондаре.

- Что за предмет?

- Каменная табличка. Я бы хотел приобрести её у вас, не возражаете?

- Конечно, Август, только если это не ослабит мою страну, - полушутя сказала Пульхерия и звонко засмеялась. В смех ударился и царь. Уже к вечеру она получила от него подробное описание таблички и задаток в виде пятидесяти тысяч солидов.

На встрече Пульхерия не чувствовала игры против себя со стороны молодого царя и его более старших советников, но в этом деле чувствовался не только интерес собирателя. Процессия преодолела половину пути до лестницы храма и почётные зрители постепенно стали перестраиваться, чтобы когда царь будет взбираться по белым ступеням быть в первых рядах. Ондарская свита мягко продавливалась сквозь плотно стоящих толстосумов, благородных господ, вояк и послов.

- Алефард, - позвала советника Пульхерия. Тот тут же обернулся. – Вы долгое время заведовали сокровищницей дворца, не так ли?

- Точно так, Ваше высочество, вы, несомненно, правы, да.

- Вы можете припомнить древности, особенно дикарей, хранившиеся там? – спросила она.

- У Бледных нет древностей, - презрительно ответил старик. – Это дикий подлый народец не …

- Я не правильно выразила, - прервала его княжна. – Нет ли там реликвий древних ринаров?

Морщинистый лоб на маленькой голове сморщился.

- Кое-что имеется, Ваше высочество, старые предметы, древние, не просто ложки или тарелки из золота, хотя и такие есть. Конечно, я уже не так хорошо помню всё по…

Пульхерия вновь прервала престарелого советника:

- Меня интересует каменная табличка с локоть в длину и в половину в ширину, она должна лежать там уже очень-очень долго.

Подвинув нескольких гостей, княжна в тёмно-сером облачении вышла к самой лестнице. Перед ней внизу толпа осторожно расступалась, пропуская приближавшуюся процессию жрецов, продолжавших поливать водой анарцев под радостные крики последних. Были слышны и возгласы во славу царя Августа.

- Точно вспомнить не могу, - сказал, подумав Алефард. – Возможно, и было что-то похожее. Надо полистать учётные книги. В каком году говорите, предмет к нам поступил?

- Примерно в нулевом.

- Хм, старинная штука.

- Алефард, могу я лично вам поручить найти для меня эту реликвию по возвращении, а так же разузнать о ней как можно больше. Обещаю возблагодарить, если результаты будут, а так же помощь в работе нынешнего хранителя.

- Арталира? Он же глуп как курица. Я выполню вашу просьбу, госпожа, но без его помощи обойдусь.

- Благодарю, мудрый Алефард, - улыбнулась Пульхерия. Необходимо выяснить, зачем царю самой могучей державы Нового мира какой-то артефакт. Если даже за этим ничего нет, проверить всё-таки стояло.

В то же время колонна жрецов ведомых Валерием Ципием вступила на нижние ступени, тот, кого подданные прозвали Мудрым, следовал всё так же в середине, болтая теперь с плешивым советником в блестящем золочёном панцире. Поднявшись наверх, советник присоединился к коллегам, верхушке анарской бюрократии, чья мощь и сила всегда впечатляли Пульхерию. Показался жирный силуэт магистра Флавия.

«Двадцать девять», - сосчитала их княжна.- «И ещё шесть сотен в Совете. У меня выбор скромнее».

Первосвященник с частью высших жрецов удалился внутрь величественного храма, гвардейцы расступились, пропуская их. Его величество царь Анара, Защитник закона, повелитель Старшей реки, высокий тремарх и пр., пр. Август I Мудрый встал у изголовья лестницы, повернувшись к народу. Основание лестницы перекрыли два ряда гвардейцев. Вперёд вышли царские глашатаи, зачитавшие длинный титул Августа.

 - Два с половиной года назад, - начал царь. – Мой великий отец Публий II Избранник Духов оставил наш грешный мир, соединившись с миром, где обитают предки. Ни у кого нет сомнений, что правление его, все двадцать четыре года, было справедливым, благостным для всего народа и истории.

Среднему по громкости голосу царя вторили голосистые глашатаи, кидая в людское море на храмовом поле каждое его слово в усиленном варианте. Похвалив ещё недолго почившего отца, Август перешёл к главному.
- Весталки из Тальвара, Анара, Хилона и других городов известили нас о новых видениях. Духи говорили с ними, духи, восседающие над блаженными предками, и среди высших духов они увидели моего отца Публия. Вместе с дедом он восседает на могучем троне и наблюдает за нами всеми.

Когда жрецы принесли мне эти чудесные вести, я незамедлительно обратился к почтенному первосвященнику Валерию, моему кровному дяде. И вот. Настало время громогласно объявить, что отныне дух Публия Избранника будет почитаться как Дух Высший, коим он и является! Прошу всех поклониться его статуи в храме, даже он нас не оставил в грядущем.

Довольный Август качнулся на ногах, махнул свите и отправился в храм. Вслед за чиновниками нерешительно последовала царица Юнрия, поддерживаемая за руку курчавой служанкой. Княжна отметила то, как Август держался перед многотысячной толпой. Говорил спокойно, с умеренной страстью, произнося текст по памяти, так же она отметила, что он не глянул в сторону жены. Даже Пульхерии достался мимолётный искрящийся взгляд. Она тут же вспомнила письмо, перехваченное Родоакром, главой её охраны в путешествии, адресованное магистру Флавию от её имени с просьбой посодействовать в организации свадьбы с Августом. Наивные заговорщики, подумала Пульхерия. Август мог бы быть ей сыном (разница в тринадцать лет), однако её сыну всего три.

Тут она вспомнила про сводного братца Селевкида и со спокойным сердцем обнаружила его на тех же двух шагах от себя, держащего руку няни.
«Как можно его любить, если, повзрослев, он непременно попробует меня свергнуть»,  - думала Пульхерия, заходя в храм. – «И будет прав».
Лазурный свет, падающий из цветных стёкол, успокаивал, под треугольной крышей царила спасительная прохлада. Высокий потолок, изукрашенный мозаиками сцен легендарного основания Анара, поддерживали два ряда колонн. Между ними в дальнем конце находился жертвенный девятигранный алтарь, на котором первосвященник уже зарезал ягнёнка и помазал кровью лица царской четы. Юнрии прошлось одёрнуть свою розовую вуаль, обнажив лицо.

«И что в ней не так», - удивилась княжна. Красивое кроткое лицо, правильные черты, чистая кожа. Почему-то вдруг внутри княжны появилась лёгкая ненависть по отношению к Августу, который всегда ей нравился.

Мимо проплывали статуи духов природы, добрых охранников и надменных разрушителей мира и спокойствия. Второй к алтарю слева была немного пожелтевшая статуя тоже обожествлённого сурового Лентула Победителя, солнечный свет, проникающий через окна, весело играл на его надраенной абсолютно лысой мраморной голове. Следом шло изваяния Публия II. Залысина, властная поза. Пульхерия, как и все остальные, преклонила колени перед исполином, возвышавшимся на четыре человеческих роста.

 - Ну и глыбища, - сказал кто-то из её приближённых.

Возвращение в охваченную праздником столицу получилось долгим и тяжёлым. Эйфория Водного празднества, совпавшего впервые за много лет с последними весенними идами – весьма почитаемым днём у мистиков, захлестнула огромный город, парализовав его почти полностью. Пульхерия уже собиралась идти до дворца пешком, застряв с людьми при выезде на широкую площадь Кодекса, как тут появился сам Август, для которого не было препятствий в собственной стране. По прибытии во дворец, она собиралась отослать домой известия о переговорах, но, повинуясь инстинкту, решила повременить.