Идеальная женщина

 
Природа вовсе не жестока. Может быть не стоит придавать ей человеческие черты? Но ошибается ли она? Или все ее решения неоспоримы, как приговор самого бога. В бурлящем котле жизни, где создаются и идут в распад миллионы судеб, любовей, радостей и печалей, варятся тысячи стенающих и захлебывающихся в восторге от своих крохотных побед людей, в этом котле равно велики личности царя и раба, простого рабочего и блистательного поэта, всесильного магната и нищего, умоляющего о подаянии в холодном вагоне электрички. Назвать ее равнодушной? Но и этим качеством она не обладает, скорее она пристрастна. Отчего человек, чьей заслугой было рождение десятка детей более ей мил, нежели гениальный художник, умерший от чахотки на девятнадцатом году жизни и успевший создать лишь десяток неоспоримых шедевров? Отчего глубокий философ кончает свои дни в сумасшедшем доме, создав удивительное учение о равновеликости небесных светил и путей людских, а черствый сановник умирает в глубокой старости среди вполне довольных своей участью домочадцев, в вилле на берегу моря под ритмичный напев волн, поющих ему о его величии. Равнодушна ли она? Слепа ли? В чем только ее не упрекали. Но бесспорно то, что только она может создавать идеальные образы, воплощенные в живых людях. Саша была одним из таких образов. Безупречно умна, причем не вычитанным или подсмотренным где-то в книгах ли, в кино умом, а природным, знающим такт и меру и сознающим весьма сомнительную ценность так называемых знаний, касается ли это новейших достижений психологии или модных учений о цели жизни. Если я скажу, что это присущая только женщине мудрость, вы упрекнете меня, что тут противоречие в понятиях. Мы настолько измучены женским непостоянством, внезапным и необъяснимым переменам настроения, свойством наших подруг вечно стремится к противоположным целям разом и в одно и тоже время, что совершенно не верим ни в какую женскую мудрость. А между тем она существует, вот она рядом. Нужно только отыскать ее. Что довольно затруднительно, ибо мудрость женская всегда идет рука об руку со скромностью. И в этой скромности нет ничего ханжеского или умаляющего ее достоинства. Это не скромность целомудрия, кто в наше цивилизованное время ценит это качество? Разве что дикари, да и те в своих закутках, где они скрыты надежно от глаз суровых соплеменников и предаются самозабвенному разврату, выставляя свою нравственность только для внешнего пользования.
Впрочем расскажу все по порядку. Весною, как обычно по окончании годичного курса психологии мифа, который я читал весьма небольшому количеству студентов, я отправился в этнографическую экспедицию. Этнография — не моя специальность, но фольклорных экспедиций не проводится очень давно, денег на них никто не даст, поскольку творчества народное мало кому интересно и прежде всего самим людям не нужно. Мало кто интересуется своими корнями, даже семейной историей. Кажется, что большее количество людей знает о происхождении и родственных связях героев очередного сериала или компьютерной игры больше, нежели об обстоятельствах жизни своих дедушек и бабушек. Путь наш лежал на русский Север, в несколько полузаброшенных деревень под Псковом. Я в то время увлекался идеями Карла Густава Юнга и пытался на примере народных сказок проследить сходство содержания коллективного бессознательного русского народа и других этносов.  Юнг, и его за это часто упрекали в антисемитизме,   указывал, что народная душа, или архетипы сильно разнятся в зависимости от этноса, повторяя, что фрейдовский психоанализ глубоко национален и то, что касается еврейской ментальности не стоит переносить механически на других. Я ставил своей задачей проверить это. Передвигаясь на стареньком микроавтобусе из одного поселения в другое, наша небольшая команда переносила одно разочарование за другим. Всеобщее пьянство и разлад не оставляли нам никакой надежды на корректный сбор материала. Старики говорили на весьма упрощенном варианте русского языка, обильно вплетая мат в ткань повествования, а старухи если удавалось уговорить их рассказать историю, делились сюжетами просмотренных сериалов. Этнографы же грустно шутили, что осталось лишь два типа людей — Алкоголик обыкновенный и Дура, выжившая из ума. Что до молодежи, то мы ее просто боялись, после того, как в одной из деревень нас попытались сжечь, заперев дверь в бане снаружи и подпалив сено, сложенное у одной из стен. Мы спаслись чудом, нам удалось выставить оконце, через которое мы и выбрались наружу. Следующим пунктом нашей остановки было село Полевое, по справочнику восьмидесятых годов, свежее данных не было, в нем обитало три тысячи с небольшим человек и имелась церковь Успения Богородицы. Конечно, картина, которая нам предстала, была грустной. Церковь в запустении. Село умирало, если уже не умерло. Большинство домов было заколочено, поля, окружавшие поселение, заросли не просто бурьяном, а молодым перелеском. Немногие оставшиеся старухи единственно чем выживали, так это выпасом коз, чье молоко они продавали немногочисленным дачникам, которые понакупали тут домов еще до кризиса, в начале двухтысячных годов. Был тут и фермер, когда-то успешный банкир, ныне пытающийся создать хозяйство и воспитать своих детей в согласии с природой, у которого мы и остановились. Семья его, по здешним меркам была весьма многочисленна, помимо супруги и его детей, числом четверо, с ними жила и средних лет его сестра с дочкой Сашей. О ней и пойдет речь. Иван Сергеевич Крамер, так звали фермера, из давно обрусевших немцев, построил сыроварню, пытался разводить страусов и был владельцем маленькой конюшни. Он уже второй десяток лет строил огромную усадьбу и уверял нас, что скоро в России возродится монархия и помещичий строй, так что хотел быть к этому времени во всеоружии, то есть видел в себе будущего латифундиста, владельца села и крепкого хозяина. Но пока благословенная монархия не наступила, он приторговывал в Пскове плодами своего труда и жил достаточно зажиточно по здешним меркам, правда жаловался и на государство и на ленивых крестьян, которые от земли давно отстали, а к городу так и не пристали. Саша, его племянница, была строгой, неулыбчивой девушкой восемнадцати лет, помогавшей Крамеру в ведении бухгалтерской программы и со всеми хлопотами, связанными с выплатой многочисленных кредитов. Сделала она ему и сайт, на котором Иван Сергеевич рекламировал и продавал свою продукцию. К концу дня, во время которого мы опрашивали и фотографировали жителей села, в очередной раз убеждаясь, что наши типажи алкоголика и дуры следуют за нами, куда бы мы не отправились, мы собирались в обширной столовой Крамера, чтобы пользоваться плодами его гостеприимства. Близнецы — Катя и Настя девяти лет от роду, старший сын Крамера — Алексей, учившийся в сельхозакадемии в Москве и приезжающий только на лето, да трехлетняя Даша, супруга Наталья, сорока пяти лет, ходившая в платочке и сестра хозяина Полина Сергеевна с дочкой Сашей — вот было наше вечернее общество. Со мной было два этнографа из Фонда изучения русского Севера, Петр и Ирина, супруги и единомышленники.  Саша была красива необыкновенно той, почти исчезнувшей ныне русской красотой, что можно найти на полотнах Нестерова. Удлиненное лицо с четко очерченными губами, высокий лоб, огромные серые, всегда серьезные глаза и русая коса до пояса. К нам она проявляла интерес, ее позабавили наши сетования на уничтожение самого типа рассказчика и она сделала ряд весьма дельных замечаний:
- Вам должно быть известно, что весь русский фольклор придуман в девятнадцатом веке небольшим кругом лиц, среди которых преобладали недоучившиеся семинаристы, да евреи, едва вырвавшиеся из черты оседлости. Это касается сказок и поговорок, - проговорила она и тут я впервые увидел на ее лице улыбку и то, как она ей шла. Будто бы свет возник неожиданно и в его отраженных отблесках я увидел всю нашу компанию — потерявшихся  и запутавшихся в современной жизни людей. Цепляющихся за иллюзии — я за свои мифы и коллективное бессознательное, Крамера — за свою монархию, жену его за обрядоверие, которым она заменила православие. Мои этнографы вспыхнули как высохшая весенняя трава от огонька спички, зажженного проказливым мальчишкой и завязался общий спор, в котором невозмутимая Саша показала и ум свой, и твердость. После беседы мы вышли покурить во двор, в деревянном доме Крамером было курить строго запрещено. Небо было ясным, сквозь разрывы редких скользящих по небу облаков проглядывал серп луны. Огонек моей сигареты осветил лицо Саши, неожиданно такое детское и беззащитное и тут на меня нашло нечто невообразимое. Я такой стеснительный и замкнутый в обычной жизни, вдруг обернулся занимательным рассказчиком и поведал ей и о моих увлечениях юности, представив мои похождения в ироничном, карикатурном свете и мы вместе хохотали над ними, и о своих путешествиях в Южною Америку, где я в попытке прикоснуться к архетипам индейцев пил вместе с ними чай из галлюциногенных грибов, а наутро проснулся в загоне для лам, весь перемазанный навозом и совершенно не помня, что же происходило накануне, и о своих работах, и о своих радостях и печалях. Саша слушала меня очень внимательно, затем посерьезнела, взяла за руку и повела куда-то в темноту. Наутро мы объявили с Сашей нашей компании, что на этом мое путешествие заканчивается и мы с Сашей уезжаем в город с твердым намерением вступить в брак. Крамер вспылил, последовало объяснение, в ходе которого он хватался даже за двустволку, но Саша сумела найти такие слова, что успокоили и его и ее тетю. Решено было дождаться осени, а пока я уехал один. Завязалась переписка, не на бумаге, конечно, в Скайпе.  Саша писала мне, что как только увидела меня, такого несовременного, такого далекого от вещей, которые интересовали ее окружение, да и всех, с кем ей довелось общаться до этого, то есть от зарабатывания денег, делания жизни комфортной, увидела мои растерянные глаза и мягкую улыбку и то, что даже в ожесточенном споре я боюсь чем-то задеть собеседника, как тщательно выбираю выражения; как я смотрю на нее, с потаенным восторгом и изумлением, она сразу поняла, что это, как она выразилась, мое и она никому не хочет меня отдать. «Милый друг,  - так начинала она свои послания, прошел еще один день без тебя. Теперь, даже наполненное делами время, кажется мне потерянным, ведь тебя нет рядом со мной. До встречи с тобой, я думала, что любовь встречается только в фантазиях авторов женских романов и в кино. И что экзальтированные одинокие неудачницы сами придумали это чувство, чтобы оправдывать свое неумение разумно устраивать свою жизнь. Какой же глупенькой я себе кажусь сейчас. И меня очень пугает мысль, что было бы, если бы вы не выбрали Полевое для своей остановке. Страшно думать, что я бы не встретила тебя, а ты меня. Неужели все в этой жизни случайно? Наверное, я бы так и осталась черствой прагматичной девицей, а вступила бы в брак с человеком, который не был бы мне противен и только. Знаешь, ты очень смешной. Когда ты принялся мне рассказывать о себе разные истории, я понимала, что ты хочешь мне понравиться, но было видно, что ты вовсе не обольститель, а очень скромный и чистый человек. Обычно мужчины думают одно, говорят другое, а делают третье. Мой дядя, я не хотела тебе этого говорить, но сказать надо, делал мне весьма откровенные предложения, о которых я не имела сил и смелости ни рассказать маме, ни его жене. Да, Крамер мерзок. Хотя что я говорю, наверное не более, чем все остальные, опыт общения с противоположным полом у меня есть и он совершенно безрадостный. Поэтому он так болезненно отреагировал на наше желание заключить союз. Это была банальная ревность, под маской защиты нравственности. После твоего отъезда стало совсем невыносимо. Я стараюсь не оставаться с ним наедине, а он ищет любого повода, чтобы прикоснуться ко мне, быть рядом. Я испытываю чувство брезгливости, а он это принимает за неравнодушие к нему. Надеюсь скоро увидеть тебя. Нет, приезжать тебе не стоит, он все равно будет отрицать все, да и мы с мамой зависим от него материально. Объяснение будет означать окончательный разрыв всех родственных связей, а я не хочу, чтобы страдала мама, она и так немало вынесла после смерти отца. Я выбрала институт, в котором буду учится и уже подала бумаги в приемную комиссию. Поскольку я не могу быть в том вузе, где преподаешь ты, я выбрала психологию. Да, да, не смейся. Я считаю ее лженаукой, поскольку мы не можем одним инструментом оценивать его же — своим разумом объективно оценивать свой же разум. Тут противоречие, которое устранить невозможно. Психология, это нагромождение субъективных суждений, о которых ведущие специалисты и говорят, как о чем то предполагаемом. Но профессия психолога сейчас востребована, люди любят копаться в себе любимых и еще больше хотят быть интересными, так что отчего бы и не заработать на этом. Ты назовешь меня циничной, но это скорее практичность. Не упрекаем же мы в цинизме фокусника, который за деньги обманывает нас. Так и профессия психолога сродни цирковому ремеслу и главное, принесет деньги. Кроме того, я окончив институт, могу быть тебе полезной в качестве помощника. Я тебя очень люблю и уверена, что скоро мы будем вместе и тогда все изменится». Я изводил себя бессильной злобой по отношению к ее дяде, но понимал, что Саша права и вмешиваться не стоит. Но события приняли неожиданный поворот. Крамер, не в силах больше сдерживаться, напал на Сашу и попытался овладеть ей силой. Ему это не удалось, но пострадала Саша. Я выехал в Полевое, последовало безобразное объяснение и я забрал Сашу с мамой в город. В октябре мы поженились и большего счастья, чем испытывал я, наверное, да нет, точно, не будет у меня никогда в жизни. Мама ее оказалась тихой и спокойной женщиной, которая искренне меня полюбила. Она вернулась к своей работе, по образованию она фармацевт и нас она нисколько не стесняет. Похоже она из тех людей, что не могут быть самостоятельны. Ей нужен объект поклонения, безусловный авторитет, перед которым она могла бы склонится. До этого им был ее брат, сейчас этим объектом стал я. Не самый подходящий объект, я никогда не был склонен к лидерству. Но ее устраивает такое положение вещей, как и меня. Саша изучает психологию в институте, днем я преподаю, а вечера, вечера целиком наши. Поначалу мы просто наслаждались обществом друг друга, нам этого было довольно. Потом я решил, что Саше нужно выбираться из дома в общество и стал придумывать времяпровождение — театры, выставки, узкий круг моих приятелей, семейные вечеринки и походы в гости. Нас везде принимали с охотой и замечают, что мы прекрасная пара. Так прошел год, затем другой. Я стал задумываться о ребенке, но не хотел торопить Сашу, она была еще так юна. Но она первая заговорила об этом и через год у нас родился замечательный ребенок — девочка, которую мы в честь бабушки Саши назвали Анастасия.  Мама Саши, Полина Сергеевна оставила работу и теперь у нее новый объект поклонения — внучка. Счастливую жизнь описывать неимоверно трудно, нет событий или они не будоражат кровь. Не поэтому ли Эрих Мария Ремарк, к примеру просто убивал своих героинь на пороге так достижимого счастья любви, они все у него умирают от туберкулеза, не поэтому ли погибает подростком Джульетта и бросается под колеса поезда Анна Каренина. Не оттого ли Одиссей оставляет Пенелопу на долгие годы, что он получил свою любовь раньше, чем прошел все испытания? Мировая культура за редкими исключениями навязывает нам героический путь к любви. Это берет свое начало в коллективном бессознательном, мировой душе, то есть всем том опыте человечества, что от рождения в нас заложен как и любой другой миф. Герой должен сначала бросить вызов очередному дракону, быть почти сожран им, и только победив его, он получает право на награду — будь то власть, несметные богатства или любовь прекрасной девушки или все это вместе. Мы сами навязываем себе стереотипы и часто выдумываем себе трагические развязки там, где все предполагало спокойную и счастливую жизнь. Не от этого ли женщина часто отваживается на катастрофический риск адюльтера, что желает быть завоеванной, а мужчина пятидесяти лет бросается с головой в безумные приключения с юной девицей, часто оставляя счастливую доселе семью? Так мудра ли природа? Само сознание, разум, по мнение Юнга появляется только там, где мы противостоим инстинкту. Так он считает. Но разве нельзя следовать древнейшему инстинкту продолжения рода и отдавать себе отчет в этом? Не спорить с природой, а следовать ее тысячекратно проверенному пути осознанно? Да, тогда не будет драмы, страстей и жертв собственного безумия. Насмешник Пушкин в рассказе «Метель» пишет об этом прямо, когда его героиня решает влюбится оттого, что была воспитана на французских романах. Рождается полный страстей  сюжет. А что, если Ромео и Джульетта поженятся и станут обычной счастливой семьей? Стареющая Джульетта станет сварливой, ее муж будет досадовать на нее и стараться проводить свое время больше с приятелями, чем с ней. Героине Ремарка наскучит любовь героя и она заведет любовника, чувства к мужу потеряют свою свежесть и останется привычное партнерство. Анна Каренина  остановится и даст роковому поезду проехать мимо и всю оставшуюся жизнь, посвященную детям и мужу будет с содроганием вспоминать ту минуту и корить себя за временное безумие. Благополучно состарится и будет баловать своих обожаемых внуков. Но это невозможно, конечно. Ибо тогда вся литература лишится своего стержня — страсти. Кто будет читать книгу, где мысли не нанизаны на драматический сюжет? Два-три таких же чудака, как и автор этой книги. Я не знаю, что нас с Сашей ждет в будущем. Любовь-страсть, которая нас соединила незаметно превратилась в чувство глубокой привязанности, которое только окрепло после рождения дочки. Я получил свой приз — Сашу без сражений и побед, не считать же огнедышащим драконом ее дядю — Крамера. Иногда я задумываюсь о том, чем же я заслужил такое счастье? Отчего одни счастливы в браке, а для других семейная жизнь — источник разочарований и горестей? Не оттого ли, что мы сами ищем страстей и событий? Вычитанное в романах великих художников — вымысел, принимаем как реальность и руководство к действию. Тогда всем нам нужно немного трезвости и практичности. Ибо культура — род самообмана, нечто глубоко противоположное самой природе, которая ищет и находит простые решения, подобно тому, как вода находит русло, для того чтобы течь. Так жестока ли, равнодушна или пристрастна природа и стоит ли ей придавать человеческие черты? А почему нет? Мы вольны сами ее сделать мудрой, проживая жизнь так, как нам заблагорассудиться. Все зависит только от наших выборов. Лучше всего жить с ней в согласии, ибо счастье достижимо, вот оно — рядом, стоит только немного потрудиться и оно станет вашим.
Сейчас Саша рассказывает Насте сказку на ночь. О прекрасном принце, который путем неимоверных испытаний, пройдя огонь, воду и медные трубы, добился любви заточенной злой феей в черную башню принцессы. Девочка с широко раскрытыми глазами слушает и в них отражается мама, уютная лампа на столе и наше тихое семейное счастье.  Настя - еще один идеальный образ, воплощенный природой в живом человеке. Создатель, сотворив людей,  всем отмерил равную долю радости, восторгов и несчастий, оставив каждодневное попечение о нас природе. Пройдут годы, мы с Сашей состаримся и умрем, но счастье наше останется. В Насте, в ее серых серьезных глазах, в рваных облаках, которые пытаются стереть с неба бледный месяц, что светил нам в первый вечер нашего знакомства и в сказках, что рассказывали нам в детстве любящие родители. Иногда, когда дочка Настя слишком увлечена игрой или сидит задумавшись о чем-то своем, о детском, я замечаю эту складочку на лбу, образуемую упрямо сдвинутыми бровями, что делает ее так похожей на Крамера-старшего, дядю Саши? Конечно, они же родственники, но мне делается от этого не по себе.