Дневник и фото - 1969

4 января 1969 г.
Очень хорошая книжка «Маяковский в воспоминаниях родных и друзей». Где нет записок Лили Брик и Вероники Полонской (пока обе живы – не дождёмся), а потому гвоздём – великолепные по качеству литературы незаконченные воспоминания художницы Елизаветы Лавинской. Из которых следует, что скульптор Глеб Лавинский – родной сын Владимира Владимировича. Плюс к той американской дочери, наличие которой у нас не то чтобы скрывают, но и не афишируют. В любом случае, полной идиотией выглядит начало сборника «Эстетика поведения»: «Насколько известно, Маяковский, как и Лермонтов, не оставил потомства...» Кстати, нужно поспрашивать старожилов  в Тарханах.

6 января 1969 г.
Рязанов выпустил фильм «Зигзаг удачи», жанр которого уже не комедия, но фарс. Если в паноптикуме персонажей «Берегись автомобиля» был хотя бы доверчивый донкихот Деточкин, здесь вообще нет ни одного положительного героя – все ущербные типы, лишённые не только счастья, но элементарных понятий о нём. Их возвращает к жизни только выигрыш лотереи, который играет роль той самой шинели Акакия Акакиевича, осветившей его серую будничную жизнь. Абсолютное советское счастье в фильме – гениальный актёрский дуэт Евстигнеева и Талызиной. А вот для Леонова – увы – в этом фильме роль проходная.
Судя по рваному монтажу, картину сильно покромсали, однако же выпустили вторым экраном. Видимо, есть основания – зритель с середины уходит.

7 января  1969 г.
Из книжки академика живописи Павла Чистякова, у которого учились Репин, Врубель, Серов и др., выудил гениальный афоризм, который нужно повесить над рабочим столом:
«Искусство ревниво – отойди от него на шаг, и оно отойдёт от тебя на десять шагов».

14 января 1969 г.
«Большие манёвры» Рене Клера. Спустя десять лет после смерти Жерара Филипа, выпустили на широкий экран одну из самых ярких его киноработ. И зритель выходит из зала с заплаканными глазами.

17 января 1969 г.
Думал, что попрощался и с Левиным, и с «Анной», ан нет – открылся второй фронт. Причём на том фланге, откуда и не ждал: Галя Абрамова решила этой своей главной ролью защитить диплом в ГИТИСе. И если Феликсу Аронычу могу отказать легко, то с Галей это просто неудобно. Единственное условие – не ходить на студийные занятия, а только играть спектакли, благо их три–четыре в месяц, и меня это не очень напрягает.

21 января 1969 г.
Нина Чуб переехала с Красносельской в Сокольники – на Гастелло, аккурат окна в окна с «Матросской тишиной». Телефона у неё там пока нет, а нужно вызвать на спектакль, ну я и поехал, тем более что жутко соскучился.
«Анна» основательно засорила наш язык – говорим репликами из пьесы:
     – Так ты придёшь 25-го на нашу таёжную просеку?
     – Не знаю… Приду – сердце доброе, отказать не могу.

25 января 1969 г.
Три дня назад у врат Кремля стреляли в Брежнева (не в космонавтов же!), и уже на эту тему анекдот гуляет: притаскивают незадачливого стрелка на Лубянку, генерал закрывает дверь и ему: «Что ж ты, мать твою, попасть не мог!» – «Попадёшь тут! Только прицелился – все, кто рядом был, ружьё отнимать стали: дай мне!.. дай я!..».  Наш народ неисправим! 

24 февраля 1969 г.
Мама Димыча делала передачу с Мансуровой. Рассказывает: четыре часа без перерыва говорила – уже камеры укатили, софиты выключили, а она не замечает. Когда спохватилась – уже всё? – спросила: «А можно, я рваные чулки народу покажу? – и задрала подол: – Я от театра не взяла ничего!».
Теперь Димыч ходит к великой первой Турандот домой: он играет ей Моцарта на фо-но, а Мансурова пичкает его жирной ветчиной, от одного вида которой Димыча мутит. Умоляю его: хоть раз возьми меня с собой! – ты играть будешь, а я за тебя всю ветчину слопаю  (зажмурясь, конечно). Если нужна культурная программа – я, так и быть, свои стихи почитаю.

28 февраля 1969 г.
C Нового года у нас в продаже буржуазная новинка – туалетная бумага (закупили где-то несколько линий по её производству). Удивительно, однако ажиотажа нет.
В нашем Марьинском мосторге за маленьким прилавочком торчит здоровенная деваха – продаёт «сопутствующие товары». Её тут нечасто беспокоят – сидит и дремлет. Подходит тщедушный дедушка, долго трясёт-будит сплюху, покупает десяток рулонов туалетной бумаги. Пока он сооружает гирлянду, нанизывая рулоны на верёвочку, продавщица снова засыпает, но едва дедушка удаляется – поднимает сонные веки и с ласковым удивлением говорит ему вслед на весь магазин:
     – Засранец!

6 марта 1969 г.
На перемене Игорь Худобородов спрашивает: «Поедешь завтра с нами пузырьки с чернилами в посольство Китая кидать? Если да, встречаемся в 10 на «Университете»!..» Да что же они всё не накидаются-то? Или Худобродов, как Шурик Уваров три года назад, тоже решил испытать мою смелость?

10 марта 1969 г.
Под вешалкой у Цецилии Львовны – огромная коробка, доверху набитая письмами и телеграммами с одним адресом:  Москва, театр им. Вахтангова, Мансуровой. Отчего-то нашему сердобольному народу втемяшилось, что покойный Рубен Симонов был её мужем. Турандот в ярости: «Они что, с ума все посходили? Конечно, я любила Рубена, но не представляю, что его бездарный Женька мог быть моим сыном!».
               
15 марта 1969 г.
Конфликт на Даманском – это уже реально страшно: перспектива войны с Китаем перестаёт быть темой анекдотов. Сегодня нет проблемы актуальнее.

21 марта 1969 г.
Солоухинские «Письма из Русского музея» – вопль души русского мужика, у которого отбирают последнее, – самая скандальная публицистика  позапрошлого года и абсолютный раритет – стотысячный тираж канул, как в бездну, ни за какие деньги достать не смог. А сегодня пошёл на «Риголетто»  и в книжном киоске Дворца съездов – стоит на витрине, никто на неё даже не смотрит (не иначе, от спецобслуживания завалялась). Спрашиваю у киоскера, сколько стОит. Говорит: «Тридцать две копейки. Только она не продаётся – это образец» (?!). Попросил посмотреть, положил на лоток железный рубль и смешался с толпой. До конца спектакля трясся, как цуцик: вдруг поймают? Обошлось.

12 апреля 1969 г.
«Затворники Альтоны» с Софи Лорен и Максимиллианом Шеллом. Сцена, когда герой в полуистлевшей фашистской форме убегает со своего чердака и оказывается в театре на спектакле Брехта «Карьера Артуро Уи», это и катарсис, и перелом фильма: возвращаться в реальную современную жизнь у нациста получается с трудом. А сколько  «сталинских соколов» страдают у нас от такого же раздвоения личности?

2 мая 1969 г.
В праздники от одиночества хоть волком вой! Вчера совсем паскудно было – купил бутылку «Столичной», попилил на Тверскую, ноги сами принесли к театру Станиславского. Зашёл за кулисы к Володе Зиновскому, предложил ребятам выпить. А они отказались – работа. Раз так, говорю, мне больше достанется. Спустился в тёмный буфет (спектакль уже начался), купил эклер, взял у буфетчицы пустой стакан… Зиновский поймал меня в коридоре, схватил за руку, затащил в зал и усадил в первом пустом ряду. На сцене – поворотный круг: пока он со скрипом едет, сменяя декорации, в зале полностью вырубают свет. Когда он зажёгся и началась новая картина – понял, что идёт… «Анна» (ну никуда мне от неё не деться!) Через минуту поймал себя на том, что разговариваю с актёрами на сцене – пьесу-то наизусть помню. А в зале уже смеются. Едва свет погас, на новом повороте круга,  двое пожарных подхватили меня под руки и вынесли в коридор...
Потом шёл посередине улицы Горького до Белорусского вокзала (на тротуар подняться не мог – бордюр очень высокий). Идиотское состояние: весь народ идёт тебе навстречу…

4 мая 1969 г.
«Служили два товарища», ага! Я до просмотра читал сценарий Фрида и Дунского – из фильма много чего пропало (пытались сместить акцент с сочувствия Белой гвардии на героизм Красной  армии). Гениальная картина, где главная роль не у Янковского и Быкова – у Высоцкого.

12 мая 1969 г.
Наконец-то увидел «Галилея» с Высоцким. На что уже не надеялся, поскольку Владимир Семёныч с Нового года не выходит из запоев, и в феврале вместо «Галилея» второй раз посмотрели «Тартюфа». Но актёр он милостью Божьей, и таких феноменальных голосовых связок на Таганке ни у кого больше нет.

17 мая 1969 г.
Посмотрел в Щукинском все учебные показы первого курса (оказалось, очень сильного). Вроде и отучились-то всего ничего, а уже с каждым всё ясно. Нина Чуб мечтает работать у Ефремова и своего наверняка добьётся (а вот кино она терпеть не может).  Оля Науменко, несмотря на обманчивую хрупкость, тоже ломит упрямством – и сцену, и экран возьмёт штурмом. Жене Герасимову предстоит переиграть всех ударников и парторгов, если же что-то не задастся – пойдёт в театральные функционеры (сейчас он пока в комсоргах). А настоящей звездой, конечно, станет Ленка – Думчая  (как она числилась в музыкальной школе у Димыча), или Юргенсон (каковой была в 9-м классе, где мы с ней полгода вместе учились), или Мозговая (по фамилии режиссёра с 3-го курса, которого обженила через месяц после поступления). Она уже в прошлом году озвездилась – прошла сразу  и в Щепкинское, и  в Щукинское, и в школу-студию МХАТ. Ректор Захава от неё чуть с ума не сошёл, такую слёзную легенду ему сочинила про несчастную судьбу и тиранов-родителей. Сейчас будет сниматься с Мишулиным в «Малыше и Карлсоне»,  так что театр Сатиры светит ей наверняка. (ЗЫ: в конце концов Елена Александровна стала Михеевой.)

2 июня 1969 г.
У меня теперь есть привод в милицию. Пошли с одноклассниками в кафе «Белый медведь» на проспекте Мира, где уже три десятка ребят гужевались, отмечая окончание школы. Ну и организовали общие посиделки – сдвинули столы, собрали всех вокруг нашей гитары. Тут возник администратор с бумагой, в коей писано, что его заведение только вечером кафе, а днём – рядовая столовая, где ни пить, ни курить, ни петь не разрешается. Впрочем, за 10 рублей...
Когда я сказал, что обирать детей в их светлый праздник непорядочно, он ушёл и вернулся с милиционером по фамилии Гудошник, который живенько препроводил меня в околоток, как зачинщика беспорядка (все ребята пошли следом, встали под окнами).
Дежурный позвонил на работу отцу:
     – Есть у вас такой сын?.. Ничего страшного, мы его арестовали!
Потом завёл на меня карточку и отпустил восвояси.

15 июня 1969 г.
Умер Александр Дейнека. Я люблю его радостное загорелое искусство. По мне, так идеальный социалистический реализм – именно он.

25 июня 1969 г.
Кое-как закончил школу: в придачу к аттестату, мне ещё и комсомольский билет выдали.
Принимать лоботряса и второгодника в ВЛКСМ не собирались – отец без моего ведома заявился в комитет комсомола, принёс рекомендацию. Там все дара речи лишились. Спрашиваю папу:
     – Как ты до такого додумался?
Говорит:
     – Я тебя рекомендовал не как отец – как член партии с 1945-го года. А кто тебя лучше знает, как не отец?

Просил маму не приходить на последний звонок, но она не удержалась: у неё праздник – не чаяла, что я десятилетку домучаю. Их родительский комитет выглядел весьма солидно: вручала нам аттестаты звезда советского кино Алла Ларионова (повод был – её младшая дочь, первоклассница, трезвонила «последний звонок», носясь по залу с колокольчиком). Жаль, не было главы семейства Николая Рыбникова – напомнил бы ему, как он меня чуть заикой не оставил. Мне едва десять лет стукнуло, когда мы переехали в Марьину Рощу, а Рыбников с Ларионовой тогда же купили в новой восьмиэтажке две квартиры (на последнем этаже – камин сделать удумали). Квартиры уже соединили, а вторую входную дверь ещё не замуровали. Пошёл я в тот кооперативный дом макулатуру собирать, поднялся наверх, звоню в дверь – на пороге стоит ударник из «Весны на Заречной улице»:
     – Нет у нас никакой бумаги!
Звоню в соседнюю – в дверях опять Рыбников. Ух и улепётывал же я!..

18 июня 1969 г.
На дверях ЖЭКа – объявление на полноформатном  листе нотной бумаги:
               ЖЭК закрыт на неопределённое время, поскольку повешен новый замок
               и срочно следует найти ключ!

30 июня 1969 г.
Играли «Анну». В зале совсем пусто – лето, духота. Играли плохо.

2 июля 1969 г.
После окончания школы только и делаем, что пьём – то у меня, то у Генки Васильева. Вчера пили у Генки – в соседнем доме, который углом к моему. Выпили вроде немного, но от жары нас повело. Хуже всех вёл себя Игорь Худобородов – то песни горланил, то кричал в окно всякие глупости малярам, красившим крышу соседнего ремесленного училища. К часу мне всё надоело, ушёл домой. Дома сел на диван и так, сидя, заснул.
Проснулся от того, что кто-то настойчиво тряс меня за плечо. Проморгался – бледная мама, а рядом с ней милиционер. «Ты Гену Васильева знаешь? – спросил. – Вставай, ты нам нужен!»
Выйдя на улицу решил, что снимают кино – от дерева к дереву натянуты верёвки, к ним кучками жмутся зеваки, в телефонной будке на углу нет ни одного стекла, а посреди перекрёстка – милицейский ГАЗик с распахнутыми дверцами и развороченной крышей. Хотел спросить, что происходит, но тут над головой грохнуло, и в откинутом капоте машины появилась новая дыра.
Я всё понял.
В Генкином подъезде вся лестница до последнего пятого этажа была забита милицией и какими-то людьми в штатском. У подоконника на предпоследней верхней площадке отец Генки – бледный, с потной лысиной – перечислял  содержимое охотничьего своего арсенала. «Да, с таким боезапасом он до ура палить сможет!» – сказал кто-то. Другой человек в бронежилете на голое тело, стоящий ко мне затылком, говорил милицейскому полковнику: «Я по нижней квартире прикинул – входная дверь в квартиру за углом, от неё балкона в комнате не видно, так что если его к двери подманить, то можно с  крыши... Привели его приятеля?»…
Дверь в квартиру уже была в щепу, и когда из-за спины оперативника я крикнул: «Геныч, послушай меня!» – изнутри громыхнуло, и дверь едва не слетела с петель. Потом громыхнуло ещё раз, но уже последний – через минуту дверь открылась, и парень в бронике вывел Генку – с неузнаваемым лицом и втянутой в плечи головой...
Теперь сижу и думаю: если бы я не ушёл, удержался бы от искуса пострелять по вёдрам с краской, отрезая малярам путь к слуховому окошку?..

4 июля 1969 г.
Постепенно мы перезнакомились с новыми ребятами и для окончательного сближения всем театром отправились  в поход по Савёловской ж.д.
До Павловской слободы добрались поздно, когда ночь уже была в разгаре. Шли с факелами, лопаясь от зависти при виде дальних костров, где все нормальные люди уже наелись-напились и пели песни. С хохотом и визгом перебрались по узкому подвесному мосту через довольно широкую речку. Только к трём ночи нашли подходящий пятачок на берегу, к пяти поставили палатки, раскочегарили костёр и свалились с ног. Естественно, проспали до полудня, и тут я понял, что оставаться ещё на одну ночь нет ни малейшего желания. Убегая, обнаружил возле подвесного моста предупреждение, чтобы по нему проходили только по одному, чередуясь – один на правый берег, другой на левый, и как по этой зыбкой конструкции вчера одновременно протопали два десятка нас – большая загадка.

12 июля 1969 г.
95 лет Сергею Конёнкову – Зимогору, как с лёгкой руки Есенина называли его друзья. Славный дед встречает свой юбилей в здравой памяти и полный сил. Накануне у Мастера немного поднялась температура, так прибывший доктор его успокоил – просто режутся… новые зубы!  Лучшей метафоры для третьей молодости трудно придумать!

16 июля 1969 г.
В разгаре очередной Московский кинофестиваль. Вполне представительный – тут Моника Витти и Альберто Сорди, Софи Лорен и Радж Капур, Даниэль Ольбрыхский и Люцина Винницка, а Марину Влади Высоцкий просто сделал звездой московской. Наши танки в Праге, конечно, картину подпортили – вряд ли в ближайшее время увидим в Москве Ива Монтана и Симону Синьоре, да и других поспрашивать надо. В этот раз абонементы у меня лишь в «Россию» и «Мир», да и по ним посмотрел едва половину – некогда.

18 июля 1969 г.
История с Генкой Васильевым на всех подействовала удручающе, и мама со мной серьёзно поговорила: чем намерен заниматься. Разговора о том, чтобы сейчас учиться дальше, нет – на шее предков сидеть не буду, пойду работать. Вот сейчас отмечу день рождения, и пойду. Я вообще за то, чтобы уйти в автономное плавание. Поскольку зимой тётя Женя получила от своей конторы отдельную квартиру, она хочет взять бабушку к себе, а так как и папа съехал, мы с мамой остаёмся в двух больших комнатах. Потому она решила подарить мне на окончание школы скромный мебельный гарнитур – обставляйся. Ну а дальше пробуй жить сам, как получится.

22 июля 1969 г.
Влетаю в квартиру с воплем: «Человек по Луне ходит! Своими глазами сейчас телехронику видел!»
Бабушка невозмутима: «С нашей телебашни ещё и не то показать могут».

24 июля 1969 г.
Зашёл на «Союзмультфильм», который в церкви на Новослободской (полчаса пешком от дома), показал свои рисунки и дипломы. Вроде заинтересовались, но сейчас у них сокращение штата – приходи через пару месяцев. В курилке  познакомился с симпатичным молодым художником – Юрой Бабийчуком. Он сказал, что на «Союзмультфильме» работа сдельная, а без твёрдого оклада тяжко. Дал свой телефон – сейчас работает на Военной киностудии, где тоже есть мультипликация, и таким же художникам-оживителям платят нормальные деньги. Договорились, что в конце августа я ему позвоню.

28 июля 1969 г.
Купил «на сдачу» сборничек рассказов Василия Шукшина «Там, вдали». И влюбился по уши – давно не читал ничего подобного: совсем другая языковая среда, иное восприятие жизни. Кинофильм «Живёт такой парень» – просто хорошая картина, а тут по слову сразу ясно, что Шукшин – писатель-классик. С поправкой на кино – все детали и подробные описания он опускает, рассчитывая «дорисовать» их кинокамерой.

6 августа 1969 г.
В жизни раз бывает 18 лет! – Вот этот раз у меня сегодня наконец наступил.
День рождения мой тяжёлый – на Хиросиму шестью годами раньше сбросили атомную бомбу, Станиславский умер. Но запустили в космос космонавта–2 Германа Титова. И совсем в лист – День железнодорожника (опять «Анна», мать её, влезает в биографию).
Кузен Серёжа подарил гениальную чешскую книжку Людвика Ашкенази  «Чёрная шкатулка», где стихи перемежаются замечательными фотографиями. А Танечка с четвёртого этажа – крошечную собачку из чешского стекла, с обрывком золотой цепи на шее (то ли в знак преданности, то ли с намёком, чтобы не срывался с привязи).

16 августа 1969 г.
В Штатах на вилле Шарон Тейт зверски убили беременную жену Романа Поланского  (снималась в его комедийном ужастике «Бал вампиров»), а сам поляк-эмигрант чудом избежал смерти, поскольку 8-го августа просто уехал. Вот и рассуждай после этого: судьба – не судьба.

17 сентября 1969 г.
Вышел на работу на Киностудию Министерства обороны, что на Рязанском проспекте (звучит жутковато, но от дома до проходной ровно 45 минут.  Условия оказались вполне подходящими: пока вхожу в курс дела – 65 рублей, через три месяца – 90, а если оформить допуск на секретность, – ещё 10. Называется моя должность «художник-фазовщик», то бишь оживитель:  художник-постановщик предлагает образ и рисунок, а я должен заставить его картинки двигаться. Для моего заводного вспыльчивого характера самое оно – тут терпение требуется ангельское.

24 сентября 1969 г.
На самом деле, окончательный выбор работы решил мой режиссёр Юрий Михалыч Бабийчук. Ему 38, начинал художником на «Союзмультфильме», но там сдельная, а семья требовала конкретных денег, и перешёл на военную студию. Меня подкупило, что он киноман – мало того, что со своей ксивой может проникать в Дом кино, так ещё знает все клубы и прочие заведения, где полуподпольно крутят фильмы. Жена его занята шестилетним сыном, потому  ей не до синематографа, а я с удовольствием составляю Юре компанию.
Итак, за пять дней посмотрели:
«Иваново детство» Андрея Тарковского, «Листопад» Отара Иоселиани, «Июльский дождь» Марлена Хуциева, «Тени забытых предков» Сергея Параджанова, «Не горюй!» Георгия Данелия.

10 октября 1969 г.
У Бергмана в «Земляничной поляне» профессор нигде не вспоминает себя в детстве или юности – просто переносится в то время, но облик его остаётся нынешним: вот он в гостиной родительского дома, все вокруг живы и молоды, говорят о нём, а он стоит рядом – старый, невидимый ими.
Бергман не делает различия  между сном, воспоминанием и явью: они лежат в одной плоскости, в едином измерении. Ему достаточно войти в подворотню,, чтобы оказаться в другом городе, ином мире. Или свободно открыть перед героем заколоченную дверь и ввести туда, куда направляет его память.
Настоящий кошмар – лицо человека как смятая роза, уличные часы без стрелок и такие же – без стрелок – часы–«луковицы» в коробке у матери профессора.
Все эти приёмы можно выучить, а вот адаптировать под себя невозможно. Как говорил Гёте, первый, кто сравнил женщину с цветком, был гений. Все остальные  – жалкие эпигоны.

21 октября 1969 г.
К чему на киностудии не могу привыкнуть, так это к солдафонскому юмору и мату, на котором здесь не ругаются, но разговаривают. Причём делают это с улыбкой и любовью. Вот идёшь ты, восемнадцатилетний салага, по двору, разминаешь пальцами сигарету в предвкушении первой затяжки, а навстречу шествует замполит, отец родной, – в полковничьем мундире, со значками «ВГИК» и «50 прыжков с парашютом». И ласково так:
     – На киностудии, мальчик, у нас курить не положено!
     – Так я и не курю – только готовлюсь. Вот выйду за проходную, тогда и...
И он тебе, осклабясь:
     – А когда ссать идёшь, ты свой х.ишко тоже за сто метров до сортира вытаскиваешь?
И уходит гордо, сам довольный преподанным мне уроком.

28 октября 1969 г.
Первую свою книгу Корней Чуковский издал в 1908 году, когда моему деду было 10. То есть больше 60-ти лет в литературе. Мне 18, а я его ещё застал. Потому сегодняшняя смерть «Деда Корнея» светла: он на Олимпе давно.

11 ноября 1969 г.
На нашей киностудии всего один телефон, и тот односторонний. Стоит он в холле второго этажа, над ним дюралевая табличка:
               Ведение секретных переговоров по телефону ЗАПРЕЩАЕТСЯ!

В дни худсоветов здесь не протолкнёшься, а нынче никого не было. Назначаю свидание девице, объясняю, как найти нашу проходную. Вдруг откуда-то материализовался замполит, положил руку на рычажки: нельзя про это! – мы же секретный объект! Говорю: да спросите у метро любого прохожего, где тут военная киностудия, – каждый дорогу покажет. Замполит неубедим:
     – Всех болтунов не переловишь. А если тебя об этом спросят – отвечай: нет здесь никакой киностудии!

12 ноября 1969 г.
В «Вечёрке» заметка о задержании опасного преступника. И кто же в этом деле отличился? – старший инспектор Гудошник, который полгода назад взял живьём банду хулиганов, бесчинствовавших в кафе «Белый медведь»! Теперь наш Гудошник наверняка пойдёт в гору – столько подвигов за один год!

14 ноября 1969 г.
На выставке фотографии в огромном Манеже самая большая толчея – возле трёх совсем небольших работ в жанре НЮ: просто рука на бедре, снятая так и такой потрясающей оптикой, что подолгу хочется разглядывать каждую чёрточку на коже. «Здорово, да», – то ли спрашивает, то ли утверждает милая девчонка с кучей рыжих кудряшек. – «Хочешь такие же?» – говорю. «А почему нет? Сможешь?» – Попробуем.

28 ноября 1969 г.
Закончился 3-й Всесоюзный съезд колхозников, который Армянское радио уже окрестило  «Три дня, которые потрясли Детский мир».
Как у нас повелось, эпохальное событие сегодня отметили праздничным действом в кремлёвском Дворце съездов с прямой трансляцией по Центральному Телевидению.
Вся программа катилась по заранее известному сценарию: конферансье Борис Брунов игриво шутил и объявлял выступающих, Зыкина спела про Волгу, Любезнов прочёл зубастую басню Михалкова, Шуров и Рыкунин сбацали озорные куплеты, и после плясок ансамбля Моисеева оставались только двое, придержанных под занавес, – Райкин и Магомаев.
Наконец объявили выход Райкина. Он стремительно подошёл к микрофону, переждал аплодисменты и без всякого вступления начал:
     – Купила бабка телевизор. Притащила домой, включила, смотрит – по всем программам одно и то же. Понесла покупку в магазин: «Сыночки, так он же не работает!». Продавцы ей: «Телевизор, бабушка, нормальный, а за программы не мы, Останкино отвечает». Бабка оказалась бойкая – отправилась на телевидение. Там говорят: «Мы ни при чём, программу Гостелерадио утверждает!»  Бабка туда, там тоже отнекиваются: «Мы бы рады, бабуся, но мы же не главные – главные О Н И...». 
И камера, как по заказу, наезжает на правительственную ложу: Косыгин с непроницаемым лицом, у Брежнева его знаменитые бровищи на лоб вылезли, идеолог Суслов что-то злое шепчет на ухо генсеку.
Райкин невозмутимо заканчивает:
     – Сыночки, а нельзя ли их как-нибудь того?! – и широкий жест ладонью, означающий шлепок по заду.
     – Бабкаааа!!!...
В зале ни хлопка – в этой гробовой тишине Райкин рассказал ещё один анекдот, и третий, после чего – в той же тишине – ушёл за кулисы.
Объявление следующего выхода «Поёт заслуженный артист Азербайджанской ССР Муслим Магомаев!.. » повисло в воздухе.
Всё в той же гробовой тишине трансляцию оборвали, и телеведущая объявила, что окончание концерта они покажут в следующий раз (?!).

29 ноября 1969 г.
Один из лучших по афише кинозалов – в Доме журналиста на Никитском  бульваре. Сегодня посмотрели там драму «Комедианты» по Грэму Грину (актёрский букет: Елизабет Тэйлор, Ричард Бартон, Алек Гиннес, Лилиан Гиш, Питер Устинов).
Кроме кинозала, в Домжуре выдающийся пивной бар. Когда через дыру в полу спускаешься в этот цементный бункер, тебя раздражают духота, тропическая жара, красные пьяные рожи, но через час твоя морда становится такого же цвета, и тебе здесь уже хорошо и уютно.
На стенах – рисунки Эффеля, Бидструпа, Бор. Ефимова. Бидструп и БЕ оба нарисовали себя тонущими  в пивных кружках: у первого  – быстрый точный автошарж, у второго – явно привыкшего работать с ластиком и калькой, – голова и ноги торчат сами по себе, не имея под пеной ни туловища, ни зада. Как же ясно всё понимаешь в сравнении!

15 декабря 1969 г.
Наконец-то посмотрел «Страсти по Андрею» (авторскую копию Тарковского). Баскаков сказал, что пока Андрей Арсеньевич не вырежет голую жопу Быкова и ещё десять минут – с горящей коровой и блудом на языческом празднике, фильм в прокат не выпустят (спасибо С.В. Образцову и другим доброхотам). Хуже – крамолу углядели в том, что татарин на коне смотрится красиво, тогда как русский народ сидит в грязи и дерьме и только грызётся друг с другом. Доводы, что именно сквозь эту коричневую пелену в конце пробивается цвет, заполняя собой финал картины, в расчёт не берутся. По Тарковскому, в каждом русском человеке сокрыт Рублёв, из века в век возрождающийся из пепла, и как на генетическом уровне передаются опыт матери и отца, талант написать икону и отлить колокол (замечательная роль у Коли Бурляева), сама заложенная в неугомонном русском характере потребность сделать из бычьих шкур пузырь, наполнить его горячим воздухом и спрыгнуть с колокольни, чтобы закричать: «Я лечу!».
Все такие полузакрытые просмотры унизительны для мастера и зрителя ещё и тем, что подразумевают:  мы должны заклеймить капризного режиссёра, не хотящего идти к зрителю, и воспеть чиновников Госкино, чутко блюдущих нравственность нашего народа.

22 декабря 1969 г.
Про этот фильм слышал и прочитал столько, что смотреть его уже не было  смысла. Потому просто ставлю галочку: посмотрел «Восемь с половиной».

27 декабря 1969 г.
«Необыкновенный концерт» в Театре Образцова. Один из последних, потому как он собирается переезжать. Очень жалко это старое здание на площади Маяковского.  Понятно, что не представляет архитектурной ценности, улицу Горького тоже не украшает, но ведь это ПЕРВЫЙ театр кукол, который наверняка как-то можно было реконструировать и использовать дальше.

31 декабря 1969 г.
Новогодье провожали и встречали у сокурсницы Димыча, в «генеральской» квартире на Кутузовском. Правда, папа Тани не генерал, а директор завода, но суть не в этом. А в том, что после проведённой по квартире экскурсии  (впечатлил Танин рабочий кабинет – белая комната, где только белый рояль, табурет и портрет Рихтера на стене) многие одноклассники будто впервые оценили все достоинства милой хозяйки.  Тихий мальчик Саша так просто тронулся рассудком – всю ночь бродил по квартире, заглядывая во все углы. Увы, он Тане не пара – из Орла, сын уборщицы, живущий в общежитии Гнесинки, в статусе «неимущий».
Я боялся, что под утро начнут музицировать, однако не стали, очень хорошо поговорили. Зашёл разговор о самых памятных событиях минувшего года. И все сошлись на одном – что это выступление Аркадия Райкина на концерте, посвящённом закрытию Третьего съезда колхозников. На котором великий артист, лояльный к власти и большой смелостью не отличающийся, вдруг не стал исполнять знакомые номера, а свёл свой выход к недобрым анекдотам. После того, как камера показала недоумение в правительственной ложе, стало ясно, что такой выходки Райкину не простят.
P.S.
Славно закончился этот год, очень для меня важный.


ФОТО: С мамой – в день окончания школы  /  Москва, май 1969 г.
© Georgi Yelin

ФОТОАЛЬБОМ  к дневнику этого года – все 22 снимка привязаны к датам:
https://yadi.sk/a/tIJY1nin9O4hhg

–––––


Рецензии