Доктор Мария - 2

 Продолжение


      Марию демобилизовали, когда раненые и больные выздоровели, где-то в июле 1945г. Она сразу же поехала к мужу на Урал, там же  родилась  Анечка.


             
      С Марией Львовной мы познакомились в 1962-ом году, когда Аня и я перешли в математический класс. До этого мы с Аней учились в разных школах, хотя жили неподалеку. Помню, как я впервые появилась в их доме. Аня готовила ужин, рядом увлечённо делал уроки её младший брат Яша. Переговорив, мы уже почти попрощались, и в этот момент вернулась с работы их мама, врач Мария Львовна, представительная, интересная, строго, с изысканным вкусом одетая женщина. Она излучала добро, от неё веяло каким-то особым теплом, и мне стало очень уютно у них. Должна сказать, что это чувство не покидало меня на протяжении многих лет.

     Мария Львовна была врачом от Бога. Вся ближайшая округа шла к ней за помощью, за советом, и не было случая, чтобы кто-то получил отказ. Много лет она работала участковым врачом на Пушкинском въезде, а позже заведовала терапевтическим отделением поликлиники Киевского района.  Нередко я наблюдала, как она, придя домой усталая  после тяжелого рабочего дня, бросала все свои насущные дела и шла к друзьям, приятелям, соседям со своей врачебной сумочкой. Не раз бывала она и в нашем доме, стоило лишь ей узнать о болезни кого-нибудь из нас.
 
      Никогда не забуду печальный период в жизни нашей семьи. В 1972-ом г. мы с маленькой новорожденной дочуркой приехали к родителям в Харьков, отец мой тяжело болел, и было уже ясно, что дни его сочтены.  Я решила задержаться у них. Вскоре папу положили в больницу. И надо было такому случиться, что именно в эти дни тяжело заболела моя дочь. Меня, как кормящую мать, положили в больницу вместе с ней, а там заболела и я. В середине ноября ушел из жизни мой папа, благословенна память о нём. В день его похорон у моей доченьки и у меня была очень высокая температура, и никто не решился сообщить мне о случившемся. До сих пор не могу успокоиться, что не смогла проводить его в последний путь и поддержать маму в такую тяжелейшую минуту. На похоронах было много родственников, знакомых, сослуживцев, но после похорон моя бедная мама вернулась в опустевший дом. Надо ли говорить о том, какое безмерное отчаяние и какие тяжелые чувства не оставляли её. И в такой момент к ней первой пришла Мария Львовна. В те же дни Мария Львовна и Аня пришли проведать и нас в больницу, размещавшуюся в другом конце города. Незадолго до их прихода температура у меня начала cпадать, мне стало легче, но всё сильнее накатывалась необъяснимая тревога, каким-то пятым чувством я вдруг осознала, что папы уже нет, но мне не могло придти в голову, что похороны состоятся без меня. В этот момент нас пришли проведать родственники, я сразу же спросила: "Когда скончался папа?". Крайне удивившись тому, что мне уже об этом известно, они хотели узнать, кто же мне сообщил  об этом, никак не могли поверить, что я просто это почувствовала. От них я узнала, что это произошло три дня назад и похороны уже состоялись. Побыв со мной и разделив со мной моё горе,  мои родные попрощались и ушли. Казалось, у меня земля ушла из под ног…

     Не прошло и полчаса, как меня убитую печальным известием, пригласили выйти к гостям. Мне очень не хотелось показываться перед кем-нибудь в таком состоянии, но всё же, с трудом найдя в себе остаток каких-то сил, я вышла в зал. Увидев Анечку и её маму, не в силах скрыть своих слёз, я подбежала к ним. Они поняли, что я уже всё знаю. Не знаю, не могу это объяснить, но Марии Львовне удалось приостановить поток моих слёз, она была немногословна, но исходящая от неё жизнеутверждающая сила безусловно произвела своё действие. Друзья познаются в беде - это самая верная лакмусовая бумажка.

        Как-то, с тех пор прошло несколько лет, встретила я в Беэр-Шеве бывшую харьковчанку, подругу моей двоюродной сестры, не виделись мы более сорока лет. Да,  как тесен мир!  Оказалось, её мама живёт в нашем городе, вскоре мы снова встретились. За душевным разговором с ними выяснилось, что в прошлом они жили на Пушкинском въезде. Естественно, меня заинтересовало, помнят ли они Марию Львовну. И на свой вопрос я получила не только положительный ответ, это вызвало всплеск таких эмоций, что мне стало понятно, Марию Львовну очень любили все, кто был с ней знаком.

    Не сомневаюсь, что  на долю этой еврейской женщины, прошедшей дорогами войны, пришлось немало тяжелейших испытаний.  Думаю, что и "дело врачей" не могло не задеть её, но она мало об этом рассказывала, видимо щадила своих детей. Совсем недавно из присланных Аней воспоминаний выяснилось, что большой дом в котором жили родители Марии Львовны и их родственники, также уничтоженные фашистами в Дробицком  Яре, после войны поступил в полное распоряжение городских властей.
Летом 1948-го Мария Львовна приехала в Харьков и обнаружила, что в доме, владельцами которого были представители двух ветвей семьи Лисс, проживают около десятка семей. В судебном порядке ей, нагрaждённой орденами и медалями, в том числе орденом Красной Звезды, всё же удалось вернуть небольшой флигель. После этого вся семья вернулась в Харьков.
     Из письма моей подруги: "Воспоминание, связанное с ранним детством, далеко не такое приятное. Вероятно, дело было летом 1952 г. Двор дома, в котором я прожила с 1948 г. до 1986 г., был довольно большой. Новые жильцы настроили сараи, в больших сараях были погреба (эра холодильников еще не настала) и хранились запасы угля и дров  (газ в Харьков тогда еще не провели). И были маленькие сараюшки, где все, кроме моей семьи, разводили какую-нибудь живность: кур, кроликов и даже одного поросенка. И вот как-то среди кур начался падеж. Вот с этим и связан мой самый первый осознанный и глубоко запавший в память страх. Сосед дядя Митя по дворовой кличке «Партизан» бегает по двору с топором в руках и кричит: “это Муська кур потравила, она врач – отравительница» и сейчас он ее тоже порешит и вообще скоро всех евреев выселят, а он Митя-партизан имеет право на расширение жилой площади. А ведь к маме бежали по первому чиху и она никогда и никому не отказывала в помощи.”

   Все самые  добрые слова можно сказать о докторе Марии, a слово - милосердие (“рахмунэс”, “рахманут”  по-еврейски)- самое подходящее слово об этой женщине, жене, матери, бабушке,  прекрасном докторе, очень близком, можно сказать, родном Человеке, которого так не хватает не только её детям, внукам и правнуку, но и мне, близкой подруге её дочери Ани.


                июнь 2011 г.

На фото Мария Львовна Лисс с детьми, Аней и Яшей
 
 Харьков, 1961 г.