Отзыв о работах Бориса Парамонова

Биография:
Борис Михайлович Парамонов - русский и американский философ, культуролог, эссеист, поэт. Родился 20 мая 1937г в г.Ленинград. Окончил вечернее отделение истфака ЛГУ и в 1967г аспирантуру философского факультета, на кафедру истории философии которого был зачислен в 1968г, оказавшись единственным на факультете беспартийным преподавателем. В 1971г защитил кандидатскую диссертацию «Славянофильство и кризис русской религиозной философии», но вынужден был в 1974г уволиться по причине излишней самостоятельности и «вольнодумства». В 1977 эмигрировал, жил в Италии. В 1978 поселился в Нью-Йорке. Основные работы: «Парадоксы и комплексы Александра Янова» 1979г, «Частная жизнь Бориса Пастернака» 1983г, «Славянофильство» 1985г, «Канал Грибоедова» 1985г, «Низкие истины демократии: Опыт вынужденного понимания» 1986г, «Чевенгур и окрестности» 1987г, «Портрет еврея» 1993г, «Маркиз де Кюстин: Интродукция к сексуальной истории коммунизма» 1995г, «Формализм: метод или мировоззрение?» 1996г, «Конец стиля» 1997г, «Солдатка» 1997г, «Снисхождение Орфея. Таллинн» 1997г, «След: Философия. История. Современность» 2001г, «МЖ: Мужчины и женщины» 2010г, «Только детские книги читать» 2012г, «Поездка на родину» 2012г, «Мои русские» 2013г.

Отзыв о работах Бориса Парамонова
Книга Бориса Парамонова «Конец стиля» является собранием его основных сочинений, так называемых парадоксальных эссе. Мое внимание привлекла статья «Провозвестник Чехов», так как я не столь давно самостоятельно пробовала анализировать авторский стиль Антона Павловича. И еще тогда, читая работы различных критиков, отметила, что многие совершенно не заслужено склонны недооценивать этого талантливого писателя. Это отмечает и в своей статье Борис Парамонов и даже объясняет, почему так происходит. Но обо всем по порядку.
Начало статьи посвящено анализу работы американского слависта Джеймса Кертиса «Эфебы и провозвестники в чеховской «Чайке». Эфебами в Афинах назывались молодые люди, не обладавшие еще полнотой гражданских прав, но подготавливаемые обществом к этому. А провозвестник – это предсказатель, пророк событий, так называемый мудрец. Кертис стремится рассмотреть противопоставленность эфебов и провозвестников  не с точки зрения психологического анализа, как, например, в работе американского ученого Гарольда Блума «Бремя влияний» о движущих силах литературной эволюции, а введя в этот конфликт социологический контекст. И в то же время Кертис утверждает: «Нельзя сводить литературу к социальному происхождению писателя..». Но, что интересно и удивительно для меня, далее выполнен анализ творчества Чехова именно с точки зрения сознания им своей социальной неполноценности. В пример приводится произведение «Чайка», где автор выступает и как эфеб (герой пьесы Треплев), и как провозвестник (Тригорин). И далее весь анализ выполнен именно на основании комплекса неаристократского происхождения писателя, что совсем не соответствует выводу самой работы Джеймса Кертиса. В этом я увидела некое противоречие, да и сама форма рассуждения с точки зрения социальной неполноценности, как мне кажется, была бы оскорбительна и неприятна писателю Чехову.
Далее Борис Парамонов излагает собственную точку зрения на творчество Антона Павловича. Особенно понравились и солидарна со следующими моментами: «Одним словом, Чехова нужно понять. Я решаюсь сказать, что до сих пор он не был понят», « И может быть, поэтому Чехов «негениален» - в идее, в генотипе своем: он, в отличие от буйных русских гениев (ибо гений и буйство две вещи нераздельные), - человек трезвый, владеющий собой, знающий свои границы. Дело не в размерах литературного таланта – это был иной духовный тип, носитель иных ценностей, человек иной эпохи», «Чехов был в России провозвестником буржуазной культуры…никакого марксистского смысла, отнюдь не о «капитализме» мы говорим – а о городской, бюргерской культуре», «Тема Чехова – это тема незадающейся русской судьбы… Ибо гений… - это не дар, а путь, избираемый в отчаянных обстоятельствах. В этот контекст должно ввести жизнь и творчество Чехова». Действительно, многие не понимали творчество Чехова, упрекали «за отсутствие четкой идейной позиции», «за отсутствие определенного миросозерцания, определенных требований и взглядов» (Энциклопедический словарь Ф.Ф. Павленкова). Борис Парамонов объясняет такой феномен с точки зрения эпохи, времени, на которое как раз и выпадает период творчества Антона Павловича: «В русской истории мы настолько привыкли к «событиям», что промежуток 1881 – 1905, … когда «ничего не происходило» (лучшее, что можно пожелать художнику в смысле эпохи), кажется нам и в самом деле пустым местом или, в лучшем случае, чем-то тусклым, бесцветным... Эта абберация определяет собой наше восприятие Чехова. Между тем эпоха Чехова была из тех, которые называются «органическими»… - когда происходит действительный рост культуры, идет ее движение вглубь». Действительно, это все похоже на правду, и хочется отметить, что рост культуры – процесс нисколько не менее важный, чем явления политические. И соглашусь, с Борисом Парамоновым «Чехов… - и символ,  реальное достижение этого процесса».
Что касается других работ Бориса Парамонова - мною были прослушаны передачи Радио «Свобода» о Вере Павловой, Николае Рубцове, прочитана статья «Солдатка» о поэтессе Марине Цветаевой. Впечатление опять же сложилось противоречивое. Согласна с определением Парамонова стиля и жанра книги Веры Павловой «Однофамилица». Стихи динамичны, темпераментны, как и сама писательница - «непрерывный поток, если не огненный, то водный, но при этом быстрый, бурный, как бы горный, Арагви и Кура на Российской равнине…». По жанру, действительно, книга похожа на дневник. Вера Павлова пишет обо всем, что происходит с ней в жизни. Разделы книги посвящены рыбалке, папе и маме, размолвке с любимым… Но самое прекрасное для моего слуха заключает Парамонов про стихи о Богородице: «Высшее назначение поэта - украшение самой Земли, сотворчество Богу».
Передача о творчестве Николая Рубцова, прямо скажу, вызвала во мне волну возмущения. Борис Парамонов, говоря о Рубцове, оперирует следующими выражениями и фразами: «…достал…», «… маленький, но поэт, крошечный, но дар…», «… не был лишен таланта, но как поэт не удался…». Мне кажется, объективно в этой передаче лишь утверждение о признании всенародной любви к поэзии Рубцова. А разве это не показатель величины таланта автора? Найти отклик в сердце народа – это ли не есть высшая оценка творчества?   «Истинные дарования не остаются без награды: есть публика, есть потомство. Главное дело не получать, а заслуживать», - Н. Карамзин. И это утверждение, но мой взгляд относится к творчеству Рубцова. Автор заслужил народное признание, а это ли не есть высшая награда для истинного дарования?
Статья «Солдатка» о Марине Цветаевой потрясла меня до глубины души. Здесь Борис Парамонов пытается определить причину самоубийства поэтессы, анализируя ее жизнь и творчество. Автор упоминает и о бисексуальности Цветаевой, и даже предполагает инцест в отношении ее единственного сына Георгия Эфрона. «Миф Цветаевой — Федра: кровосмесительство, инцест… Ближе всех к истине подошла сестра Анастасия: видит причину самоубийства единственно в конфликте с сыном… Эта интерпретация способна произвести впечатление, но один вопрос остается нерешенным: а почему, собственно, Мур не желал жить с матерью, не мог, буквально, ходить по одной с ней земле? Почему их отношения должна была разрешить только смерть? Анастасия пишет, как ее поразило, что в письмах Мур ни разу не назвал мать — матерью, писал только «М. И.» Можно и другие цитаты привести из его писем — к тетке Лилии Эфрон (та же «Марина Ивановна»): «Она многократно мне говорила о своем намерении покончить с собой, как о лучшем решении, которое она смогла бы принять. Я ее вполне понимаю и оправдываю»… Он не видел Цветаеву матерью. Она и не была ему матерью. Вместо матери была — «мачеха»: Федра. Реакция Георгия на мать была типичной реакцией ребенка, подвергаемого сексуальной эксплуатации, инцесту», - пишет Борис Парамонов. Мнение, мягко говоря, довольно смелое и требующее доказательств. Что потом и делает Парамонов, анализируя творчество Марины Цветаевой. Как мне кажется, здесь, действительно, имел место какой-то конфликт сына и матери, это подтверждают сухие, даже порой грубые слова Георгия о маме в его письмах. Но вот зашло ли все это так далеко? Судить не берусь.

В целом, считаю некоторые работы Бориса Парамонова интересными и ценю его способность анализировать творчество с новой, необычной точки зрения. Может быть, порой она резка, что обусловлено стилем автора (ироничным и даже где-то саркастическим), но тем самым Парамонов лишь провоцирует обычных читателей, критиков к дальнейшему исследованию и развитию литературы, что само по себе, безусловно, явление важное и социально-значимое для культуры любого народа.