Глава 6. Себастьян

Пусть слово твоё –
острее рапиры,
Выхваченной
из железных ножен.
Из уст не жалей,
рассыпай сапфиры,
Дари изумруды
случайным прохожим.

I
Солнце неподвижно висело в осеннем небе. Венору разбудили посторонние звуки: кто то бегал поблизости, задевая листву, шурша и спотыкаясь. Девушка протёрла сонные глаза и оглянулась. Она оторопела, увидев стоящего спиной к ней человека с двумя горбами. Атласная ткань рубашки особого покроя плотно огибала эти выпуклости и плечи, одно из которых было выше другого. Заметив незнакомку, горбы всполошились, заёрзали и принялись крутиться в разные стороны. Венора даже услышала от них нечто похожее на ворчанье. «Почудилось», – решила она.
Когда незнакомец обернулся, девушка чуть не ахнула, бросив беглый взгляд на его несоразмерное лицо: бесформенный рот торчал сбоку, как у камбалы, а кривой птичий нос изогнулся в сторону, почти касаясь щеки. Большие зеленоватые глаза могли бы скрасить этот облик, но они попеременно косили. Вдобавок сверху нависали кустистые брови с проплешинами. Гибкое, подвижное тело создавало резкий контраст с убогой внешностью молодого человека. Ходил он, опираясь на посох, имел аккуратную, заострённую книзу бородку, но усов не носил. В любом другом случае, встретив подобное создание, Венора скорчилась бы от отвращения, но этот юноша настолько добродушно и приветливо улыбался, что она не смогла удержаться и улыбнулась в ответ.
– Хромой, косой, кривой, – представился горбун Веноре, он учтиво снял свой шутовской колпак с бубенчиками, подобострастно преклонил колено и поцеловал ей руку.
– Я Себастьян – шутник и смутьян.
Девушка засмеялась.
– Рифмач из меня никудышный, – заметил он. – Однако мои бессмысленные строки многим доставляют удовольствие. Слушая такие стишки, всякий уверен, что сочинил бы лучше.
Губы девушки снова украсила мягкая улыбка, и она представилась в свою очередь:
– Венора.
– Венора… чиста, как чаша из фарфора, – добавил он.
– Это совсем не обо мне, скорее наоборот, – с грустью произнесла усталая путница.
– Дитя, – значительно выговорил юноша, хотя был немногим старше её, – ты строга к себе. – Венора попробовала возразить, но горбун опередил её. – А теперь расскажи, какими судьбами тебя занесло сюда, в эдакую дыру? – спросил он заботливо.
– Сама я из деревни Дракон-форт, но приняла решение покинуть отчий дом, потому что я… грешница.
Юноша недоверчиво посмотрел на неё.
– Да, трудно себе представить, какие гнусные злодеяния я совершила!
– Ты считаешь, что есть грехи, которые не может простить нам Всемилостивый? – спросил он. – Даже если мы искренне в них раскаялись?
– Именно так! Оттого мне не место среди людей! – воскликнула Венора.
– Среди людей… – задумчиво повторил Себастьян. – А я не человек, я урод, поэтому ты смело можешь оставаться у меня… сколько хочешь, хоть навсегда!
Венора растерялась, но, немного подумав, приняла его предложение. Тем более, деваться ей было некуда.
– Моя телега – не карета, и лошадь не царской породы, да и моя хижина – не дворец… Я не могу принять тебя так, как подобает встречать столь прекрасную даму, – говорил Себастьян, помогая ей взобраться в разбитую повозку. – Но! Уверяю тебя, почтение, которое ты внушаешь мне, соседствует с чувствами, которые должно испытывать только к королеве!
– Я польщена, – сказала Венора, слегка покраснев.
Себастьян дёрнул поводья, худосочная лошадёнка тронулась, и телега загромыхала по ухабистой дороге. Девушка никак не могла привыкнуть к странному расположению рта своего попутчика. Тем не менее, губы, раскрывавшиеся и смыкавшиеся сбоку лица, отчеканивали на удивление изысканные слова и обороты. Обходительность юноши подсказывала ей, что он вышел из другой среды. Дорогой Себастьян развлекал Венору потешными историями, а она смеялась беззаботно, как ребёнок.
– Ответь, Венора, я не слишком болтлив?
– Вовсе нет! Благодаря твоим историям я на время забыла о тяжком грузе, что лежит у меня на душе.
– Ты ничуть не похожа на грешницу.
Она молча опустила голову.
– Ты живёшь один? – спросила девушка, когда они подъехали к хижине.
– Не бойся, в моей лачуге ты не встретишь мою вторую половину. Красотку под стать мне не сыщешь во всём королевстве! – расхохотался её спутник.
Когда они входили в хижину, Себастьян открыл дверь перед Венорой, пропуская её вперёд.
– Себастьян, откуда у тебя такие великосвет¬ские манеры? – осведомилась девушка. – Если бы ты не жил в такой глуши, я бы решила, что ты служишь в королевском дворце!
– Угадала! Почти… Я служил у короля до самой его смерти. И моя должность при дворе была гораздо выше королевской: я мог себе позволить то, о чём глава государства даже не мечтал, потому что я был…– тут юноша лихо вспорхнул на ходули, стоявшие в углу комнаты, – шутом!
Он исполнил перед гостьей уморительный танец на ходулях, прыгая галопом по комнате. От этого весь дом задрожал, и Себастьян, опасаясь за его сохранность, прекратил пляски. Затем он, расхаживая по комнате, изображал диковинных зверей и птиц. От смеха у Веноры начал болеть живот.
– Теперь я поняла: король умер от смеха, – сказала она, насмеявшись вдоволь.
– А на этот раз ты ошиблась – славный король умер по другой причине.
И Себастьян начал свой длинный рассказ.
– Король Новоскании Теодор Георг III начал стареть, но держался не по годам бодро. Любя я называл его «престарелый юноша», что вполне устраивало нашего правителя. По каким то причинам он долго не женился и, понимая, что нуждается в наследнике, наконец решился на этот нелёгкий шаг. Его супругой стала принцесса из соседнего королевства: ослепительно красивая и молодая, при этом на редкость образованная женщина! С трудом верилось, что в этой белокурой головке могло вместиться столько знаний!

Ворон остановился, пристально вглядываясь в мои глаза.
– Я был лично знаком с королевой, – сказал он, выдержав паузу, – поэтому могу подтвердить слова Себастьяна. Она знала наизусть тексты священных книг и в совершенстве владела пятнадцатью чужеземными языками. Хвалиться не буду, но я знаю двадцать восемь человеческих языков, – произнеся эти слова, Негуддин скромно потупил взгляд.
– О, я догадывался об этом! – изумлённо вскричал я. – Один лишь взмах седых ресниц твоих поведал мне многое о твоей вековой мудрости. Прости, возможно, я выражаюсь неуклюже, но, глядя на тебя, я перестаю бояться неминуемой старости, поскольку на твоём примере понял, что за эти долгие годы ты накапливал и приумножал богатства ума, а не выживал из него, как многие. И теперь твой разум стал ярчайшим бриллиантом, сияющим во тьме невежества!
– Не стоит завышать мою значимость, – продолжая прислушиваться к голосу скромности, сказал Негуддин. – Я, кажется, сейчас говорил о королеве. В свои двадцать лет она могла помериться знаниями в философии и литературе с любым именитым учёным! Просвещение имело великую важность для неё, поэтому она добилась того, чтобы всякий подданный королевства, независимо от возраста и сословия, при желании мог обучиться грамоте, обратившись в любое аббатство. Поэтому в те дни в каждой деревне встречались люди, умеющие читать и писать. Но вернёмся к рассказам Себастьяна.

– Несмотря на это, вторая половина короля, смею заметить, – продолжил Себастьян, – отличалась большими странностями. Это проявлялось в самых разнообразных формах. При первой встрече с королевой большинство восхищалось её красотой и умом. Признаюсь, и я не стал исключением. Но, теснее познакомившись с этой госпожой, всякий старался держаться от неё подальше. Королева не упускала случая, чтобы пощеголять своими глубочайшими познаниями. При этом особым удовольствием для неё было посадить собеседника «в лужу». Не скупилась она и в раздаче своих, как ей казалось, бесценных советов. Причем давала таковые любому, будь то придворный, повивальная бабка или первый встречный. Кроме всего прочего королева производила чрезвычайно много шуму. Беспрестанно во дворце звучала её несмолкающая речь. Но именно это качество стало истинным благословением для глуховатого короля – жена была единственным человеком, которого он слышал с первого раза. За звонкий «ангельский» голосок король называл супругу «Колокольчик души моей». Своим громким и пронзительным голосом наш Колокольчик сумел бы перекричать водопад!
Множество историй известно о королеве Новоскании, но итог всему один.
Завела себе королева, в конечном счёте, молодого фаворита Филиппа. Он всегда вертелся вокруг нашего правителя среди других приближенных учёных мужей. Король в силу своего почтенного возраста не мог быть супругом в полном смысле слова. Что это за муж, который забывает дарить цветы и подарки жене в день годовщины свадьбы? Виной всему стала его слабеющая память. Хотя это, конечно, не оправдывает её измены. Хитроумная королева сумела обвести вокруг пальца муженька, который кое о чём уже догадывался.
«Около полуночи гонец пришёл ко мне с вестью, что Филипп посвятил мне сонет. Мне не терпелось его услышать. Не смотри на меня так! Наши с ним отношения имеют сугубо духовный характер – да он же мне как брат! – говорила королева мужу, приходя под утро. – Он большой затейник в выборе… тем для познавательных бесед! Мы философ¬ствуем целыми днями. Ах, как я потрясена глубоким умом и высочайшими достижениями этого человека во многих областях науки, искусства, медицины, а главное – жизни! А как он силён… в богословии. Когда он говорит о Всевышнем, лицо его озаряется божественным светом».
Этот диалог происходил в трапезной во время завтрака, где моё присутствие было обязательным. Поэтому я не раз становился свидетелем речей сильных мира сего.
Королева не унималась, беспрестанно повторяя мужу:
– Ты бы видел, он весь сияет изнутри! – прижав к груди соединённые вместе ладони, королева направляла взор к небесам.
Чтобы прервать её неутихающие возгласы, я схватил со стола свечу и, спрятав её под верхнюю полупрозрачную тунику, закричал на всю залу:
– Посмотрите, я тоже весь свечусь, а мне никто не уделяет столько внимания и не проводит со мной напролёт дни и ночи!
Королева мгновенно изменилась в лице и рявкнула, искривив губы от злости:
– А тебе, Себастьян, не советую играть с огнём!
Подобные выходки были единственным сред¬ством, способным на время прервать красноречие нашей прекрасной королевы.
Но такое поведение этой леди стало причиной личной трагедии короля, который, несмотря ни на что, страстно любил её. Несомненно, это приблизило его безвременную кончину. Да, потерпев крах в любви, король умер, – произнёс Себастьян с печалью в голосе. – После этого королева с позором выгнала меня из дворца. Эта женщина не хотела прощать уколы моего острого языка, разившие её в самую совесть и ставившие под сомнение честь.
Итак, я остался без надёжного крова и доброго куска хлеба и уже год предаюсь безделью… Ведь я не обучен ни одному из ремёсел и не смыслю в крестьянском труде. А горбами много не заработаешь, хотя некоторые извлекают из своих уродств немало пользы. Но Себастьян не пойдёт на обман! Он лучше умрёт с голоду, но не уронит своего достоинства!
Неожиданно за спиной Себастьяна раздался презрительный смешок – один из его говорящих горбов, которого хозяин прозвал Брогом, сердито буркнул:
– Дурак ты, Себастьян! Ничему тебя жизнь не учит!
– Да ведь этот шут и просить как следует не умеет, а вот мне бы точно подали! – уверенно выкрикнул другой горб по имени Ульрик.
– Отчего ты так плохо думаешь о нашем господине? Вот я не сомневаюсь, что у него бы всё получилось, – заступился за хозяина Брог. – Это ты, тупица, двух слов связать не можешь.
– Кто бы говорил! – гневался Ульрик.
– Эй, вы, потише там! – пресёк их споры Себастьян.
Девушка, слушая речи этих изогнутых частей тела, приоткрыла рот от изумления.
– Венора, не удивляйся! – попытался успокоить её хозяин дома и горбов, которые продолжали яро-стно браниться. – Эти выпуклости на моей спине – говорящие, забыл тебя с ними познакомить.
Он повернулся к ней спиной и указал на верхний, более крупный горб:
– Это Ульрик – бунтарь и распутник, а пониже Брог – упрям, как сапог.
Горбы любезно раскланялись перед девушкой.
– Ульрик обычно за старшего, – добавил Себастьян, на что Брог возмущённо выругался. Его сосед не промолчал в ответ, и между ними завязалась ссора.
– Венора, ты знаешь, – вздохнул Себастьян, – мне сложно совладать с этими двумя сквернословами, поэтому приходится побивать их палкой. Схожу ка я за ней.
Горбы раздражённо заурчали и притихли.
– Ой, и разговорился же я, не заметил, что стемнело, – спохватился Себастьян. – Нам пора ужинать, – с этими словами он достал с полки краюшку хлеба и отдал её Веноре. – Ешь, не смущайся.
– Давай поделим хлеб пополам, – предложила Венора.
– Ни в коем случае! Ты устала с дороги, тебе нужно подкрепиться.
– Себастьян, я боюсь, что это последний кусок хлеба в твоём доме, если я съем его, тебе ничего не останется.
– Обо мне не переживай, я и малым буду сыт, – он подошёл к мышеловке, достал оттуда кусочек сыра и на глазах у девушки проглотил его. – А вот крысам придётся ложиться спать голодными…
– Как им не повезло! – хихикнула Венора. – У тебя есть огород? Я поищу, из чего приготовить ужин, – сказала она, направляясь на грядку.
– Любой садовод меня засмеёт – здесь урожай горох лишь даёт!
– Вот и чудесно! – хлопнула в ладоши она. – Сварю из него суп.
– О, из за этого блюда я однажды чуть не поплатился жизнью.
Королевская кухарка сварила на редкость ядрёный гороховый суп. Этот нектар я по сей день вспоминаю с трепетом! – усмехнулся Себастьян. – Особой сдержанностью я не славился, да и к чему эта глупая вещица любимому королевскому шуту? И я… не выдержал! Залу огласил громкий взрыв эмоций моего чувствительного желудка, возвестившего всех о том, как ему понравился превосходный суп и какого он высокого мнения о кулинарных способностях стряпухи. Чтобы как то сгладить возникшую неловкую паузу, я воскликнул:
– Это моя последняя поэма, и посвящается она вам, дорогие мои друзья!!!
Придворная публика чуть не лопнула со смеху. Но один стражник, отличавшийся свирепым выражением лица, подскочил ко мне и, потрясая шпагой, закричал:
– Сейчас я изрублю этой доблестной шпагой перо, коим ты пишешь подобные поэмы! – его лицо побагровело от гнева, а глаза увеличились до размеров чайных блюдец.
– Оставь его, простолюдин, – заступился за меня король. – Тебе не дано понять поэзии.
После этого случая все стали называть меня «Шутом Гороховым».

II
Так они коротали дни. Себастьян развлекал Венору своими историями о придворной жизни, а она исправно готовила обеды. Поначалу её успехи на кухне не впечатляли, но с каждым днём умение девушки росло. Она заботливо следила за домом, который вскоре стал уютным и опрятным. Залепила глиной все дырки по углам и уговорила хозяина, не имевшего ни малейшего интереса к вопросам благоустрой¬ства, починить крышу. Сразу после этого девушка забралась на чердак в поисках недостающий посуды и спустилась обратно счастливая, держа в руках небольшие свёртки.
– Себастьян, я нашла на твоём чердаке настоящие сокровища! – сказала она, разворачивая ткань. – Здесь целебные травы мята и мелисса, отвар из них успокаивает сердце и улучшает сон. Посмотри, это лимонник аргалийский! Он растёт на горных пастбищах у истоков реки Аргалы. Эта трава укрепляет здоровье, дарит бодрость и лечит малокровие.
– Когда я покидал дворец, королевский повар подарил мне эти травы. Оказывается, ты разбираешься в них? – удивился Себастьян.
– Да, мы собирали их вместе с отцом, чтобы продавать аптекарям в Розенторе.
Венора показала краешек завёрнутого в плотную ткань красного корня.
– А с этим растением будь осторожен, его нельзя трогать незащищёнными руками: прикосновение вызывает жар и лихорадку. Называется оно драконов корень и растёт только в одном месте нашего королевства, рядом с Дракон-фортом. За один такой корешок можно получить мешочек золотых скандельфов, за ним гоняются даже иноземцы. Жаль, я не знаю ни одного из покупателей, отец всегда ездил в город сам, – с досадой добавила она.
– Не огорчайся, – улыбнулся Себастьян. – Уверен, что ты найдёшь достойное применение этим травам… Венора, у меня для тебя тоже хорошие новости! Когда то король подарил мне золотое кольцо. Я не ношу украшений, тем более здесь, поэтому выменял его на баранью ногу, муку и отменные садовые яблоки!
Через час его дом наполнился доселе незнакомыми пряными сладковатыми ароматами. Венора поставила на стол свежеиспечённый яблочный пирог и разлила травяной отвар из мелиссы и лимонника по чашкам. Они долго сидели друг напротив друга, беседовали, смеялись, шутили и с удовольствием пили душистый напиток маленькими глотками.

Холодным утром девушка нехотя потащилась в лесную чащу за хворостом. Небо резко потемнело, заморосил мелкий дождь, и туман окутал лес густой пеленой. Двигаясь наугад в полумраке, Венора забрела в незнакомые места и наткнулась на ветхую избушку. Оставив вязанку у порога, девушка потянулась к ручке покосившейся двери и заглянула во¬внутрь. Дух приключений проснулся и зашевелился в её душе, рисковая натура снова напомнила о себе. Известно, что в таких домах нередко прятались бродяги и отчаянные разбойники. Но теперь уже ничто не могло остановить Венору, и она сделала шаг навстречу загадке. Жилище с единственной комнатой и крохотным, серым от пыли окошком насквозь пропахло сыростью. По углам ажурными кружевами свисала добротная паутина. Безразличная тишина старого дома даже не дрогнула от внезапного визита. Было достаточно десяти шагов, чтобы обойти комнатушку вдоль и поперёк. Ветвистые рога и шкура дикого вепря на стене навели Венору на мысль, что она попала в заброшенную охотничью сторожку. Не найдя ничего особенного, кроме непримечательной утвари и трухлявой мебели, девушка уже собиралась уходить. Но откуда то снизу послышались едва уловимые скребущие звуки. Из-под старой кровати выполз крупный, но исхудавший дымчатый кот с роскошным пушистым хвостом. Венора встретилась взглядом с его округлившимися испуганными глазами. Одичавший зверёк долго стоял на месте, прижав уши, но потом робко приблизился к нежданной гостье, потёрся о край юбки и тихо мяукнул.
– И что мне с тобой делать, бедняга? – обратилась она к осиротевшему, покинутому всеми коту. На неё с мольбой смотрели два огромных золотистых глаза. Девушка почувствовала непреодолимое желание забрать кота с собой.
Так в лачуге Себастьяна появился ещё один обитатель. Недолго думая Венора дала коту имя Лесной. Вероятно, зверёк когда то жил с людьми, поэтому он быстро привык к своей кличке и новому дому. Уже через пару недель он заметно поправился и расцвёл пышной кошачьей красой! В благодарность за тепло и ласку хозяйки усатый друг переловил всех крыс и мышей. Вечерами, сидя у девушки на коленях, кот громко мурлыкал, посвящая ей свои песни. Венора на глазах превращалась в другого человека. В ней нелегко было узнать прежнюю капризную и своенравную девицу. Живя у родителей, будучи умной, но ленивой, хитрая девчонка любила перекладывать свои обязанности на других. Глядя на её изнеженные руки полупрозрачной фарфоровой белизны, с первого взгляда никто не принял бы девушку за простую крестьянку, которая возделывает ниву. Брат часто выполнял работу за неё, поддаваясь на бесконечные жалобы о мнимом недомогании. Младшую сестру Венора принуждала к труду на положении старшей – ныне было противно вспоминать об этом. Она покорилась тяготам и лишениям жизни отшельницы, стала более терпеливой и покладистой. Сердце оттаяло, переполняясь теплом и нежностью к молодому горбуну, бескорыстно приютившему её. Она относилась к нему как к родному брату или лучшему другу. Что уж говорить о Себастьяне! Незадолго до появления в его жизни Веноры он начал замечать, что одиночество всё сильнее угнетает его день ото дня. Парень был безмерно рад прекращению своего вынужденного уединения. Он считал её подарком, посланным небом за свои страдания.
Но совершенно другие чувства испытывали ревнивые горбы юноши…
– Наш господин почти не разговаривает с нами из за этой неотёсанной деревенской девки! – возмущённо пробормотал горб, наречённый Ульриком.
– А ну ка немедленно замолчи, нечестивец! – прикрикнул на него Себастьян.
– Ладно, дружище, – произнёс другой горб, обращаясь к своему соседу, – поговорим о ней позже, когда хозяин уснёт.
– Спокойной ночи, Себастьян, – вежливыми голосами вымолвили горбы.
– Спокойной ночи! – ответил им хозяин.

III
Осень щедро раскрасила лес золотом и багрянцем. В один из солнечных дней Себастьян и Венора пошли собирать кизил. Они долго поднимались в гору. Внимание Себастьяна привлекли две молодые сосны, причудливо изогнувшиеся среди камней.
– Венора, подойди поближе, – позвал он девушку, прижимая ухо к стволу дерева. – Прислушайся! – он приложил палец к губам.
– Какой ритмичный звук… словно бьётся чьё то сердце! – прошептала девушка.
– Так оно и есть, – грустно молвил Себастьян. – Это дерево прежде было оленёнком, и соседнее тоже. Да и я не всегда был таким уродом. В детстве я легко находил общий язык с животными и водил дружбу с двумя юными пятнистыми оленями. Играя в прятки, мы не заметили, как разбудили старого Мэрдока – колдун крепко уснул в вересковых зарослях. Может, слышала это имя?
– Ещё как! – вскричала Венора.
– Он пришёл в ярость, – продолжал юноша. – Кричал, метался, как безумный, вырывал из своей бороды волосы и разбрасывал в разные стороны. Потом старик возвёл руки к небу и проклял всех нас только за то, что мы потревожили его сон. Оленей он обратил в сосны. «С людьми я так не поступаю, поэтому ты будешь посмешищем всему люду!» – прокричал он мне. На глазах я превратился в мерзкого горбуна. «Ты останешься таким до тех пор, пока кто либо не увидит в тебе красоту, причём сделает это искренне. Не знаю, кто сможет узреть хоть крупицу привлекательности в эдакой образине!!!» Сказав это, он дико расхохотался. «В тот самый день ты увидишься со своими рогатыми друзьями», – добавил злобный маг. К счастью, у Мэрдока есть одна слабость – любое его заклинание можно разрушить. Только это меня утешает и вселяет надежду…
Взгляд Себастьяна стал рассеянным, и он ненадолго замолчал, но затем продолжил свой рассказ:
– После этого я поселился в лесу и жил там, пока королевская свита не подобрала меня. Дворец утопал в роскоши и великолепии, видимо, в нём не хватало только меня с двумя горбами и ртом на боку. Я уже не стал возвращаться домой: скажи, как я мог таким показаться родителям?! – вскричал Себастьян с отчаянием в голосе. – Они бы не узнали во мне того хорошенького мальчика, который утром отправился на прогулку. Уже много лет мне ничего не известно о них и старшем брате с младшей сестрёнкой по имени Анна Мария. У меня с ней полтора года разницы.
Неожиданно для Себастьяна на глазах Веноры выступили слёзы.
– Себастьян! Не могу в это поверить: ты… мой брат! Это точно.
У девушки от радости перехватило дыхание, ещё чуть чуть, и она задушила бы вновь обретённого брата в объятиях.
– О, Боже! Моё полное имя – Анна Мария Венора. Поначалу меня называли Анной Марией. Но мне не нравилось, что слишком многие носили такое же имя. Чтобы отличаться от этих девчонок, я попросила величать меня Венорой. Как я сразу не догадалась! – говорила девушка, смахивая вновь нахлынувшие слёзы. Когда мне было пять или шесть лет, наша семья потеряла сына. Он ушёл из дома и не вернулся. Это случилось ещё задолго до переезда в Дракон-форт. В течение года его искали по всей округе, но безуспешно. Брата звали Себастьяном. У меня нет сомнений, что это – ты! Надо же, ты мой родной брат! Теперь у тебя две сестры – я и наша младшая! Она красива и умна, несмотря на то, что ещё совсем ребенок.
– Какая ирония судьбы! У двух красавиц такой безобразный брат, – воскликнул Себастьян.
Она, не ответив, обняла его. Счастье Веноры и Себастьяна не знало границ. Они смеялись и плакали одновременно.
– Но я не заслужила право быть твоей сестрой, я совершила слишком много зла за свою недолгую жизнь, – сказала Венора некоторое время спустя.
– Перестань постоянно вспоминать об этом. Чув¬ство вины отравляет твоё сердце, как яд скорпиона.
– А ты прекрати называть себя уродом. Чтобы я больше не слышала подобных слов! Тем более, это не так.
– Правда?! – Себастьян насторожился и затаил дыхание.
– Ты очень строен! – отметила Венора.
– Допустим, – юноша загнул палец.
Венора взяла его руки в свои ладони:
– Посмотри, какие у тебя тонкие, гладкие пальцы, словно у музыканта!
Себастьян загнул второй палец.
– Это не удивительно – ведь мои руки почти не знали труда!
– Как и мои ещё недавно! – добавила Венора с улыбкой и продолжила рассматривать брата.
Лучи предзакатного солнца бросали на его лицо мягкий отблеск, что придавало коже персиковый оттенок.
– Загибай ещё один палец! У тебя превосходный ровный цвет лица!
Он смотрел на неё пристально, с мольбой в глазах. Но его наружность оставалась неизменной – долгожданное чудо не произошло.
– Судя по всему, этого недостаточно, чтобы развеять злые чары, – Себастьян попробовал выпрямиться, но его фигура по прежнему напоминала большой вопросительный знак. – Или ты сама не веришь в свои слова…
– Нет, сейчас я не кривила душой. Но я хорошо помню времена, когда погрязла во лжи, поэтому у меня есть основания злиться на себя. Пришло время и мне рассказать свою историю.
Венора схватилась за корзинку, внезапно вспомнив, что пришла в лес за ягодами, и пока они собирали кизил, рассказывала Себастьяну о своих горестях и неразделённой любви к Гору.
– Теперь мне остаётся сдать оружие и поднять белый флаг. Битву за его сердце я проиграла, – заключила девушка.
Внимательно выслушав её, Себастьян сказал:
– Это и к лучшему: подобная борьба – удел мужчин.
Она покорно кивнула.
– И зря ты обращалась к подлым колдунам, это никогда до добра не доводило, поверь мне.
– Я и сама убедилась в этом, но уже поздно. Не знаю, как теперь помочь несчастной Лилиане, которая так пострадала из за моей зависти и злобы!
– Не волнуйся, сестрёнка, мы с тобой что нибудь придумаем, – попытался успокоить её Себастьян.
Слово «сестра», ласкало его слух. Теперь он имел полное право называть Венору так, отчего его сердце радостно трепетало.
– Надеюсь, небеса услышат твои слова.
– Не сомневайся! – уверил её брат. – А как того парня звали, Гором, кажется?
– Верно, – сказала девушка, но голос, не повинуясь ей, дрогнул.
– Да не печалься ты из за него! Бывал я в детстве в Дракон-форте и даже помню его по детским играм. Но есть на свете и другие, ничем не хуже. Ты обязательно встретишь достойного человека.
– О, ты не видел, каким он стал! Вряд ли кто то сравнится с ним по красоте и уму. Но, как я уже говорила, не хочу больше бороться за него, пусть будет счастлив со своей Лилианой. А я… если повезёт, не буду одинокой…
– Конечно! Ведь ты прекрасна!
– С этим легко поспорить. Но даже если и так, моя красота – только внешняя, как в известной песне про сосуд, – сказала Венора, опустив глаза. – Наверняка ты знаешь её.
– Нет.
– Я несколько раз слышала напев от бродячих менестрелей. Меня всегда завораживали их истории о дальних странствиях, цветущих оазисах и миражах в знойных пустынях! Подожди… я попытаюсь вспомнить эту песню, – неуверенно проговорила девушка.
Она часто пела, когда была наедине с собой. Девичий голос струился звонким ручейком, но Венора стыдилась своего дара, поскольку мать не одобряла её пения.
Набравшись смелости, девушка запела, и в лесу наступила чуткая тишина, даже неугомонный ветер затих, прислушиваясь к чудесным звукам её голоса. Она сама удивилась, как легко и мелодично песня льётся из уст:

Сосуд прекрасный, но пустой –
Мудрец разочарован.
Не знал он истины простой,
Красою околдован.

Мудрец тот, жаждою томим,
Искал повсюду влаги,
Моля, чтоб воду серафим
Послал в заветной фляге.
   
Среди барханов на песке
Лежит сосуд изящный.
Внутри – предела нет тоске! –
Нет влаги, столь манящей.
 
Мудрец, наверно, уяснит:
Не всё то злато, что блестит.

– Вот что я тебе скажу, Венора. Это словно песня ангельского хора! Ты божественно поёшь! Твой голос очаровал меня, я даже позабыл о словах! – воскликнул потрясённый Себастьян. – Что с меня, дурака, взять! Прости, если можешь.
– Ни за что! – пытаясь придать голосу обиженный оттенок, сказала Венора.
Он скорчил гримасу, заставившую её рассмеяться, и изрёк:
– Сестрица, а если я обижусь и перестану с тобой разговаривать? Придётся тебе общаться с моими болтливыми горбами, с этими двумя бесстыдниками!
Со стороны горбов послышался ропот:
– А чем мы плохи? Мы, между прочим, великолепные собеседники!