Зарисовка из 90-ых

Весёлое осеннее утро. Как там у Маяковского: «Небо во сто солнц…». А, впрочем, может и не так. Да и без разницы. Лёгкая прогулка солнечным осенним утром. Без забот и без проблем. Что может быть лучше. Вдаль ушло палящим зноем лето. Ух, ты, на стихи потянуло. Как хорошо расслабиться и просто идти, подставив лицо пусть уже и не таким уж жарким лучам. В воздухе пахнет по-особенному. Этот запах я помню с детства. Запах осенних листьев, новых книжек и тетрадок, ещё пахнущих типографией. Но главное это спокойствие. Спокойствие в нашем сумасшедшем мире. В мире с его вечной беготнёй, нервотрёпкой. А как бы сейчас было хорошо прокатиться на теплоходике по Неве или Волге. А может просто посидеть на берегу речки у тихонько потрескивающего костра с запекающейся картошкой. И вдыхать, вдыхать аромат уходящих последних тёплых дней. Или как когда-то на опустевшем колхозном поле найти стог сена и отдаться всей душой вселенскому покою.
Но вокруг не прекрасный пейзаж, а Рыбацкое. Один из окраинных районов Ленинграда. Или нет, теперь уже Петербурга. Точнее Санкт-Петербурга. Кому нравится, а кому нет. Лично по мне, так сначала надо было наладить жизнь в стране, а затем менять названия. Но там, на верху, главная цель попасть в историю и с меньшими затратами. Где они, а где мы. Мир политиков и нуворишей, а в большинстве без «и». Свои проблемы, разборки. Кто кого и кто за кого. Безвластие. А как живётся простому обывателю глубоко до фени. Ну вот, и ко мне прицепилось это паразитское слово из далеко не литературного языка. Впрочем, какое время, такие и словечки. На дворе пропащие девяностые. Когда-то нам обещали построить коммунизм к восьмидесятому году. Смешно. А теперь не то, что от коммунизма, даже от социализма и следа не осталось. Дикий, первобытный капитализм. Когда-то в ходу была шутка, что, мол, раз капитализм загнивающий, то дайте нам погнить хоть  немножко. Дали. Не то, что немножко. На полную катушку. Торговля только частная и дикая. Работы нет. Зарплат тоже. Все тащат всё. Самый процветающий способ заработать: спереть, чтобы затем продать. Да спереть не с целью наживы, а чтобы выжить.
Вчера на проспекте Славы в одиннадцать часов дня расстреляли легковушку из автоматов. А сегодня Лилька не вышла на работу. Прячется вместе с дочкой. Её зятя грохнули тоже среди бела дня на Дыбенко, на красном светофоре. По пути случайного мужика уложили. Неудачно остановился на линии огня. Она боится, что и её с дочкой грохнут до кучи. Люди, как мусор. Человеческая жизнь ничего не стоит. Коммунизм. Или капитализм. Анархия.
Что-то солнце не так ярко светит, как казалось. И ветер холодит. Да и я не прогуливаюсь, а тупо иду в магазин за запчастями. И эта так называемая прогулка одна из немногих возможностей расслабиться после семи ночей работы грузчиком-экспедитором на хозяина. Работа тяжёлая, по двенадцать часов. Одно радует, что возим хлеб, так что пропитание обеспечено. А на свободной неделе работа на заводе под обещание зарплаты. Или от желания сохранить рабочее место во время повальной безработицы. А может просто по совдеповской привычке. Кто знает?
Что делать?! Теперь каждый человек и каждое производство сами по себе. Выживешь или нет, кроме тебя никого не волнует. Ларьки, ларьки. Бабки грустно и бессмысленно бредущие между ними. Молодежь. Молодёжь? Молодые пацаны крепкого телосложения в начале пёстрого бесконечного ряда ларьков. Несколько человек посередине. И в конце. Потерянное поколение. Вот такого представителя из соседнего дома хоронили на прошлой неделе. Бандитом оказался. А куда деваться пацану, когда нет работы? Вот и  идут в поисках лёгких денег. И получают… свои два метра в двадцать. В восьмидесятые, помню, хоронили пацанов, погибших в Афгане. Весь посёлок собирался. Хоронили, как героев. Хотя моё мнение, что они вовсе не герои, а жертвы. Но не об этом сейчас. А бандита хоронили втихаря. Чем гордиться-то. Понятно, что у родителей горе. Но особенно и не поплачешь и не пожалуешься. Сам выбрал. Да и выбор не велик: сомнительная романтика или нищета.
Странно. На улице в основном пенсионеры и пацаны. Торгуют краденным, скорее всего. Торгуют или ларьки охраняют. Охраняют? Опа! А эти чего охраняют? Бабку от бабкиной пенсии? Или наоборот? Вдвоём зажали старушку за ларьком. Ай, да хлопцы. Старушка жмёт сумку к груди. В глазах даже не страх и не отчаянье. Неизбежность и обречённость. Пацаны коршунами нависли над ней и особо не стесняются, не церемонятся. Народ пробегает мимо, стараясь не смотреть в их сторону.
–Эй, пацаны, вам помочь?- Проходя мимо, крикнул я.- Вдвоем, пожалуй, не сподручно против бабки-то?
–Иди куда шёл!- Огрызнулся один.
–А ты так и будешь женщину трясти?- Проговорил я и вдруг до меня начало доходить, в какую кашу я ввязался. Противные мурашки устроили забег на моей спине. Пацаны отвлеклись, а старушка, тем временем быстро перехватив покрепче сумку, шустро засеменила в сторону метро. Собственно параллельным со мной курсом. Один пацан исчез, а второй, с досадой посмотрев во вслед ускользающему заработку, не решился догонять. Напротив, направился ко мне и, встав на пути, спросил:
–Ты зачем влез? Тебе что, по жизни много кто помогал?
Странно, но в глазах грабителя я разглядел растерянность, и мне стало его жалко. Доброе лицо и не лишённые интеллекта глаза. Одно слово потерянное поколение. Он же тем временем играл желваками и сжимал кулаки. Кулаки были то, что надо, не в пример моим. Да и ростом на голову выше. Так, смотря снизу вверх, я понял, что пауза затянулась и мне пора скорее делать ноги.
–Помогали, а как же иначе.- И я, обойдя препятствие, пошёл дальше.
Неожиданно к нему подскочил напарник. Они перекинулись парой слов, посматривая на меня. Стоило больших усилий не пуститься бегом. Шальное время. Ничего не стоило получить либо перо в бок, либо пулю. А могли просто избить. И никто бы не вмешался и не заступился. Люди спокойно шли бы по своим делам, старательно делая вид, что всё в порядке. Да, в этом мы изрядно поднаторели. Моя хата с краю. Может, поэтому нас и поимели? Растерзали страну прямо на глазах, а мы только головы отворачивали думая: авось обойдётся. Вечный русский авось. Не обошлось. Старушка, о существовании которой я уже успел забыть, шла рядом, стараясь прикрыться мной. Очень хотелось оттолкнуть её. Сказать: что тебе ещё надо, отвали! Ужасно хотелось оглянуться, но нельзя. Так и шли.  Я, ожидая неприятностей от обиженных пацанов. Ругая себя последними словами за несдержанность. Старушка, жмущаяся ко мне. И ничего не замечающее народонаселение.
Солнце всё также светило. Пахли осенние листья. Ветер холодил больную голову. Но не было уже того волшебного осеннего настроения. Да и к запаху листьев всё больше примешивался запах пива и шаурмы. Солнечный свет стал неприятно холодяще жёлтым. Ветер нагло забирался под куртку, бегая по спине наперегонки с мурашками. Уже отойдя на довольно приличное расстояние, я заметил, что старушка исчезла в подземном переходе. Подумалось: пронесло. Сейчас на работу зарабатывать обещание зарплаты, а в воскресенье опять на семь ночей…