Дуркин дом. Глава 51

               
               


         Поглядывая на часы, Вячеслав заметно нервничал. Сколько времени он теряет и, возможно, впустую. Такое впечатление, что Аносов намеренно не желает его понимать. В ответ холодные серо-голубые глаза сверкнули злобным огоньком.
Подходящий момент для того, чтобы отплатить наступил быстро, -Понимаешь, Славка, это для меня впервые. Обычно я просчитываю свою позицию на несколько ходов вперед. А тут осечка. Закрутился я совсем и … Извини, если подвел. Не в моих правилах людей подводить, а тут … школьный приятель.
Громов слушал объяснения Аносова, одновременно обдумывая, стоит ли посвящать его во все тонкости своего плана по приобретению недвижимости. Аносов ни до конца со мною честен, он что-то недоговаривает, остается выяснить: по какой причине?
Разговор двоих старинных приятелей происходил в кафе быстрого питания, неподалеку от станции метро. Виталий предлагал встретиться в вестибюле метро, «на нейтральной территории», но Громовым сразу же было отклонено его предложение. «Я на машине. Какое метро?» Виталий уступил, в результате встретились они действительно на нейтральной территории, где возможно было совместить приятное с полезным. Достаточно было Аносову услышать: «Я угощаю», как он тут же парировал: «Благодарю. Я вполне дееспособен». Его так и подмывало добавить: «Обойдусь без твоих подачек», но внутренний голос вовремя остановил его.
Громов, не глядя в меню, быстро сделал заказ. Аносов просто повторил его, добавив шоколадное мороженое. Вероятно, заказ обойдется в кругленькую сумму, но не хотелось выглядеть обделенным в средствах, хотя так оно и было в действительности. Скоро принесли заказанное: по булке внутри которой лежала плоская котлета, обернутая листом салата, вперемежку с тертым сыром и чебуреки. Невиданное ранее кушанье было вполне съедобно и даже вкусно. Виталий, как и Вячеслав начал с аппетитной булки, названной им «Мак Даком». Пожалуй, «конкурент», так про себя называл Виталий бывшего одноклассника, не заметит мою неосведомленность. В еще теплых чебуреках, на вкус Аносова, не хватало самого основного, мяса, хотя приправ повара, явно не пожалели.
Вячеслав едва притронулся к еде. Вся эта выпечка интересовала его в последнюю очередь.
На кону стояли огромные деньги, заполучить которые он мог в виде «копеечных» квадратных метров. Видя, как собеседник налегает на угощение, Громов присоединился, хотя аппетита у него не было, - Виталий, меня конкретно интересует: диагноз ставится при повторном обращении в вашу лечебницу?
Как ему не хотелось, чтобы Громову стало известно о должности, которую он занимает. В свои дела Виталий никого не посвящал, кроме самых близких людей, к которым он относил и бывшую школьную подружку Ларису Латушкину. Неужели она проболталась? Аносов поймал уткнувшийся в него вопросительный взгляд. – Диагноз ставится по результатам проведенного обследования. В спорных вопросах возможно его повторное проведение.
Виталий отдавал себе отчет, что сказанное звучало слишком академично. Однако, не быть предельно честным он не мог себе позволить, ведь с его слов у Громова складывалось определенное впечатление о психиатрической больнице, не хотелось, чтобы еще один человек считал ее «Дуркиным домом». Не выпуская из вида малейшие изменения в облике собеседника, Виталий обратил внимание на то, как побелели у Громова сцепленные от напряжения пальцы. Переживает верно, подумалось Виталию. Было бы из-за кого, а то …
Продолжительный вздох сожаления подстегнул Аносова к решительным действиям. Чего гадать, надо расспросить обо всем Славку. Буду смотреть ему в глаза, и сразу почувствую, если он лжет. Как задумал, так и сделал.
Ощутив на себе пристальный взгляд, Громов поежился. Так смотрят либо в налоговой инспекции, либо в суде, когда оппонента не ждет ничего хорошего.
- Давай будем говорить начистоту. К чему твои расспросы?
- В то, что я занимаюсь благотворительностью, ты не поверишь, - в ответ на слова Громова Виталий отрицательно покрутил головой, - Скорее, преследуешь выгоду, - помог ему Аносов.
- Разве это запрещено законом? – поскольку Виталий промолчал, Громов тут же добавил, - Ты завидуешь.
- Думай, что хочешь. Помогать тебе не стану, пока не ознакомлюсь окончательно с твоими планами.
- Нет никакой гарантии, что ты это будешь делать после того, как окажешься посвященным в них.
В воздухе повисла безнадежность. Громов запутался в собственных терзаниях. Чем, чем можно подкупить Аносова? Есть у него слабое место?
Пора. Аносов засобирался. Почти час они провели в кафе.
- Подожди, - наконец призвал Вячеслав. – Виталий, не считай, что для меня на первом месте выгода. Общечеловеческие чувства мне не чужды. Помнишь Корчагину? Вы с ней дружили с младших классов.
- Помню, - как можно беспристрастнее ответил Аносов.
- Она оформляет себе инвалидность, одновременно являясь собственницей квартиры …
Громов умолк, все еще не решаясь, посвящать собеседника в свои планы или сделать это лишь частично? Долго гадать не пришлось. Стоило появиться на физиономии Аносова ехидной ухмылки, как Громов тут же отреагировал, - У нас с Ларисой есть общие интересы, ты тоже можешь к нам присоединиться.
- Ее квартира – общий интерес?
- Не совсем. Ее существование в этой квартире. Опекун, на эту роль я претендую, заботится об инвалиде при жизни, а квартира после его смерти переходит по наследству опекуну. Взаимовыгодный для обеих сторон вариант.
Аносов пожал плечами. Действительно, в словах Громова не было ничего предосудительного, но полного доверия к слушателю они не вызывали. Как-то все это просто, без задних мыслей, по принципу: «услуга за услугу». Но Громов не походит на человека, презревшего выгоду. – А если Лариса тебя переживет?
Настала очередь сомневаться Громова, - Такое тоже, не исключается, но маловероятно. Она же инвалид, а не я.
Он уже начал тяготиться пристально-сверлящего взгляда, что устремил на него его бывший одноклассник. Сейчас какой-нибудь подвох устроит. Ради того, чтобы избавить себя от опасности очутиться в неловком положении, Громов готов был к полумерам. Как много в жизни недосказанного, сделанного наполовину, и не зачем искать в том виноватого.
- Скажи, ты это затеваешь ради дармовой жилплощади?
Ответ последовал после непродолжительной паузы, - Дармовой она мне не покажется. Все в жизни имеет определенную цену, и твои услуги – не исключение.
- Как я понимаю, ты и меня хочешь купить?
Тонкие ниточкой губы обнажили ровный ряд зубов. Казалось еще чуть-чуть, и он услышит их скрип. Ого, да Громов его ненавидит.
- Отблагодарить, это – большая разница. Тебя никто не заставляет, это – дело добровольное, - добавил Вячеслав.
- В чем будет заключаться мое участие?
Отказаться никогда не поздно. Для начала он выяснит условия сделки.
- Ты даешь заключение об инвалидности Корчагиной, - наперекор протестующим знакам Аносова Громов продолжил, - Это необходимо для установления опеки. Если сам не можешь, посоветуй специалиста, к которому можно обратиться. Главное, чтобы результат был однозначен: инвалидность, недееспособность.
- А если в том нет необходимости? Лариса сама в состоянии о себе позаботиться.
И опять он испытывает мое терпение, сетовал про себя Громов, одновременно задаваясь вопросом: зачем?
Аносов истолковал молчание собеседника по-своему. Его не желают посвящать в подробности его участия в афере с опекой. Тогда ответ будет однозначным и обсуждению не подлежит.
Наконец, Громов решился, - Для меня удивительно, что ты, общаясь с ней, не замечал очевидного. Она – не такая, как все. Лариса не в состоянии обойтись без посторонней помощи.
- Обходится как-то. Лариса работает медсестрой в Боткинской больнице. Тебе об этом известно?
- Работала. Я навел справки. Ее сократили из-за длительного больничного.
Жаль, что с таким вкусным обедом он так быстро расправился, а на добавку не хватит денег. Эх, а жрать охота …Виталий с завистью посмотрел на жующих за соседними столиками. Как бы ему хотелось отведать сочного, аппетитного хот дога.
Привлекая внимания приятеля, Слава придвинул к нему свою тарелку с почти нетронутой закуской, - Угощайся.
- Спасибо, я не голоден, - соврал Аносов. – Учти, сократить человека можно лишь по причине прогулов, но никак не больничного. Мне кажется, или оно так и есть, ты, Слава, что-то не договариваешь.
- Нет, тебе не кажется, - моментально парировал Громов, - Хотелось выяснить: насколько можно тебе доверять?
- Если твои действия не причинят Корчагиной вреда, я – твой союзник.
- Ладно. Мои планы таковы: оформить опекунство над Ларисой, оказывать ей посильную материальную помощь …
- Это я уже слышал. А с самой Ларисой ты беседовал? Как она к этому относится?
- Не знаю. Если честно, я рассчитывал на твое участие.
Ожидание, это все, что ему осталось. Надеяться на положительный исход, хотя Аносов не предсказуем. Расстались они, так до конца и, не выяснив отношения друг друга, к опеке над Корчагиной.
Не верит он мне, думает, что обману. Выцветшие брови сдвинулись к переносице. Глубоко вздохнув, Громов задержал дыхание. Так уж ему необходима была эта квартира? Живет он вполне комфортно, в собственных апартаментах, просто хотелось подзаработать. Что ж, видимо, не судьба. Припоминая свою недавнюю встречу с «интересующим объектом», Громов задавался вопросом, может он напрасно рассчитывал на то, что бывшая одноклассница довериться ему? Не напрасно же ему пришлось раскошелиться, и это не единственные траты, далее его ждут огромные расходы, но только на саму Корчагину. Ее сожителей он содержать не собирался. А если … Лишь на миг представив, что между ним и Ларисой могли существовать более близкие отношения, Вячеслав брезгливо поморщился. Не потому, что являлся приверженцем истинной красоты, Корчагину даже симпатичной трудно было назвать. В конце концов, на отсутствие внешней привлекательности можно было закрыть глаза, но на отсутствие элементарной, житейской мудрости, способности моментально реагировать на меняющиеся жизненные условия, принимать самостоятельные решения, учитывая интересы второй половины – необходимые условия счастливой семейной жизни, вряд ли.
Хотел бы он быть счастливым? Скорее да, чем нет. Счастье он воспринимал по-своему, и тихие семейные вечера в окружении довольных жизнью домочадцев, не для него. Ему всего в жизни хватает, и перемены не нужны.
Домой он не спешил. Дома что? Четыре стены, уставленные старинной мебелью, да коллекция картин, приобретенных от случая к случаю на различных аукционах. Не произведения искусства его интересовали, а надежное вложение капитала. Владение дополнительной жилплощадью для него – еще один шанс получить законные дивиденды.   Вопрос в следующем: как скоро это произойдет? Естественно, чем раньше, тем лучше. А ведь этот самый животрепещущий вопрос, от него как раз, не зависит. Не исключено, что Аносов прав и, прежде, чем принимать на себя ответственность за чужое существование, неплохо бы выяснить: а как к тому относится его потенциальная подопечная? А вот сейчас он все и узнает.
Резко развернув автомобиль, он едва не врезался. Слева промелькнуло искаженное злобой лицо водителя иномарки. Путь его лежал  не в соседний район, проехать из Строгино на юго-восток, не так уж и близко, но двоюродный дядя оставит ему в наследство однокомнатную квартиру. Еще один довод за то, чтобы получить опеку. Сплошной поток машин в обоих направлениях держал в постоянном напряжении. За многие годы, проведенные за рулем автомобиля, у Громова выработалась привычка, чтобы не случилось, сохранять спокойствие. Невозмутимость, пусть только внешняя, на окружающих действует эффективнее любых грозных криков. К женщинам, кроме того, применимы другие меры воздействия. На большинство из прекрасной половины человечества обескураживающее действует улыбка. Но вот незадача, улыбается он крайне редко, и очень неохотно. «Ты слишком скован, Славик, нужно быть более контактным с людьми», любила повторять ему мама. Он уже давно вырвался из-под ее опеки, но совет ее был до сих пор актуален. Его природная недоверчивость препятствовала его сближению с женским полом. С завистью и немного с восхищением Вячеслав смотрел за судьбой любимых киногероев. Страсти, кипевшие на экране, так мало походило на то, что испытывал он в действительности. Почему-то те девушки, которые ему нравились, не обращали на него никакого внимания, а остальные ему были не нужны. Жаль, что он лишен внешней привлекательности, но оказывается, даже смазливая внешность не гарантирует успеха у женщин. Основное – обходительность и настойчивость, и тогда женщины у твоих ног.
По дороге он заехал в универсам, где приобрел «презенты» для Корчагиной. Выбирал он их, опираясь на собственный вкус, и надеялся, что хотя бы сладкие подарки Ларисе понравятся. На звонок в дверь ее квартиры Вячеслав нажал не сразу. Полминуты ушло на то, чтобы мысленно отрепетировать приветствие. Когда в ответ на его звуковой призыв щелкнул дверной звонок, Громов сделал первое, что пришло ему в голову.
- Вам кого? – послышалось из-за заслона.
- Тебя, - промолвил тихо Громов и протянул большой букет тюльпанов.
Расставшись с цветочным прикрытием, Вячеслав почувствовал себя неуверенно. Нехорошие предчувствия его не подвели. За спиной Корчагиной стоял какой-то парень, подозрительно разглядывающий незнакомца.
- Заходи, коль явился.
За порогом у гостя появилось странное желание: а не ретироваться ли ему незамедлительно? А тут его еще кто-то ущипнул за одну из штанин. Скосив глаза, Вячеслав увидел небольшую черную собачонку, наскакивающую на него, облаивая.
- Чарлик, прекрати.
Какая противная собака, подумалось Громову. Если бы не большой торт, который он так и не передал по назначению, непременно отшвырнул бы нападающую подальше от себя.
- Тортик? Очень кстати. Я давно не ела торт, - выхватив сладкий подарок, хозяйка направилась с ним на кухню.
В прихожей остались двое мужчин, неодобрительно настроенных по отношению друг к другу. Пока Лариса весело щебетала о чем-то с четвероногим приятелем, между мужчинами нарастало напряжение.
- Тебе чего от Ларисы надобно?
Вячеслав невозмутимо ответил, - Кто ты такой, чтобы я перед тобой отсчитывался?
- Гражданский муж.
- Тогда считай, что я – бывший любовник.
- Проваливай.
- Я не к тебе пришел, потому не тебе меня выгонять.
Без лишних слов Анатолий щелкнул дверным замком, но распахнуть дверь у него не получилось, так, как сперва необходимо было убрать с тесного прохода незваного гостя. – Уходи по-хорошему.
- Почему ты не уходишь?
Более всего Анатолия возмущала в пришельце его невозмутимость. Неизвестно, что им руководствовалось, но сохранять спокойствие в незнакомой обстановке – это умение неплохо бы выработать и самому. Еще больше Анатолию действовало на нервы неторопливость залетного гостя. Было заметно, что тот много раз подумает, прежде, чем открыть рот. Сказанное им внушало доверие.
- Хочу выяснить у Ларисы, нужна ли ей моя помощь?
Вот они смотрят друг другу в глаза, испепеляя взглядом. Прошла уже почти минута, а Вячеславу показалось, что целая вечность. Этот заросший щетиной субъект легко сойдет за преступника, и не потому, что имеет неухоженную физиономию. В его темных глазах есть нечто мрачное, угнетающее.
- Выяснять будешь в другом месте. Уходи.
Если он уйдет, то, скорее всего, более никогда не отважиться вернуться. – Лариса! - что есть мочи крикнул Громов.
На его призыв первым откликнулся хозяйский пес. Пришлось позвать Корчагину еще раз, пока Давыдов не закрыл ему рот рукой.
- Чего это вы без меня секретничаете?  Чайник закипает, идите к столу.
И все-таки, он оказался сообразительнее. Вячеслав вывернулся и, не задев противника, поспешил на кухню. На столе стояли три чашки от разных сервизов, старая сахарница и главное украшение стола – торт.
- Как у тебя тут … простенько, шика не хватает…
Не успел Громов договорить, как на кухню, где сидели Вячеслав и Лариса, ворвался Анатолий, - Знаешь. Лариса, зачем к тебе этот … с подарками приперся? Он собирается квартиру у тебя отобрать. Мерзавец!
Хоть бы мускул один на его постной роже дрогнул, или икота гада этого пробрала. Держится, как профессиональный шпион. Так бы и вцепился ему в блеклые космы. Не боится, гад меня.
Та, к кому обращались, за обе щеки уписывала торт, украшенный розочками и кусочками фруктов. Анатолий был готов броситься на пришельца, абсолютно не замечающего его. Однако так казалось только самому Давыдову. Его соперник был близок к тому, чтобы отступить. Внешняя невозмутимость давалось ему нелегко. В этом доме его явно не жаловали. Вот та, которая может подсобить ему, конечно, если пожелает. Когда тарелка у Ларисы опустела, Слава положил ей третий кусок торта. Облизывая губы, Лариса принялась за угощение.
- Вкусный, давно такого не ела.. Еще бы икры и рыбы красной отведать, - мечтательно протянула Корчагина.
- Привезу в следующий раз, - пообещал Громов. Заприметив маячившую за спиной фигуру противника, Слава осмелел и присоединился к Ларисе.  Бисквитный торт был приторно-сладким, но, глядя на объедающуюся Ларису, Вячеслав постарался не отставать. Пришлось себя пересилить, но что не сделаешь ради успеха дела.
И вновь почти над самым ухом загремел глас противника, - Лариса! Ты слышишь меня?
С набитым ртом и гневным взором отразила Лариса атаку, - Я не глухая. Если не хочешь с нами пить чай, не мешай.
- Он выселит тебя из квартиры. Разве ты этого не понимаешь?!
В следующий миг бледная ладонь со скрюченными пальцами опустилась на кухонный стол, так, что от неожиданности вздрогнули оба, кому сей сигнал предназначался.
- Толик, не ты ли говорил мне ежедневно, что любишь меня? А когда человек любит, он готов сделать для любимой женщины все, что ей угодно. Знаю, что на улице не останусь.
- Речь идет о квартире, а не о чайном сервизе. Ты понимаешь разницу ….
Лариса резко перебила, - Уходи. Ты мне не нужен.
Анатолий опешил. Чего-чего, но подобного он не ожидал. Они прожили вместе с Ларисой почти две недели, по продолжительности они вполне могли сойти за два года. Ему столько пришлось испытать за это время, и вот результат. Но может еще не все потеряно, - Это благодарность за заботу? А кто клялся мне в любви, забыла?
- Не было этого.
Растерянность уступила место изумлению.
- Как я за тобой ухаживал, на руках носил, любые прихоти твои исполнял. Не уйду, - подытожил Анатолий.
Лариса пожала плечами. Сейчас все зависит от нее … хотя и у него имеется выбор. Последовать ее прихоти или проигнорировать ее. Долго не раздумывая, Давыдов остановился на последнем. Он тоже станет развлекаться, но это лишь внешне, для отвода глаз. Цель его – дождаться момента, когда противник совершит ошибку, и воспользоваться его упущением. Просмотр телепередач его мало интересовал, но … деваться некуда. Анатолий занял неплохую позицию – парочка перед ним, как на ладони, зато он для них неприметен. Что же будет далее? Неужели Лариска увлечется старым знакомым?
Насколько женщины переменчивы в своих чувствах, ему удалось лицезреть воочию. В прищуренных глазах Анатолия вспыхнул злой огонек. Хорошо, что мысли его недоступны для окружающих.
Беспристрастный голос с телеэкрана монотонно вещал о далекой Малайзии, а эти двое, словно каменные изваяния, не отрывали глаз от демонстрации диковинных земель, как будто их более ничего не интересовало. Давний приятель Ларисы контролировал свои действия, не позволяя себе ничего лишнего. Сейчас, пожалуй, я им напомню о себе. Откашлявшись, Анатолий, будто мимоходом проронил, - Куда мебель новую ставить будем, Лариса?
На вопрос Давыдова отреагировал один лишь Громов, да и то взглядом. Бесцветные брови приподнялись дугой, вместе с ними голова слегка повернулась набок – все, что он себе позволил.
Анатолий переспросил, - Телевизор новый нужен?
Очнувшись после легкой дремы, Корчагина встрепенулась, - Конечно, нужен, обязательно цветной …
- Черно-белые давно не выпускают, - перебил Громов.
- Я хочу поехать в путешествие, к океану, - добавила Лариса, тыча пальцами в изображение на экране телевизора. – И чтобы непременно поплыть на корабле. Кто возьмет меня в путешествие?
«Тому и достанется квартира», мысленно добавил Анатолий.
Его оппонент молчал, чего-то выжидая. Узнать бы, что он замышляет, размечтался Давыдов. – Лариса, а ты завещание составила?
Задающий вопрос рассчитывал, что его слова заденут Корчагину за живое, и даже, может быть, спровоцируют ее возмущение. Ожидание имело совсем другой результат. На лице ее появилась и мгновенно исчезла гримаса, превратившая его в отвратительную маску. – Какое отвратительное чудовище! Эти челюсти напоминают электропилу для ампутации конечностей.
Глядя, как рядом с загорающими на матрасе промелькнула широко открытая пасть, вооруженная множеством треугольных зубов, зрители испытали противоречивые чувства
С ней будет нелегко договориться, в ее словах и поступках абсолютно отсутствует последовательность, Если бы только избавиться от ее сожителя.
Это больно и страшно. Край ножа обычно острый… Если металл сначала пройдется по плоти, а после соскользнет на кость, то это подобно прикосновению пальцев к открытой розетке. Током тряханет, и сразу вспомнишь, что денег нет, и дверцы в шкафу скрипят, и хочется, чтобы там висела красивая одежда.
От этого белобрысого хмыря нужно избавляться и, как можно скорее. Дело следует провернуть с умом, так, чтобы никто ничего не заподозрил, - Лариса, а я составил завещание. Знаешь, кто является моим наследником?
Остальные вопросительно посмотрели на Толю.
- Мэр Москвы.
- Почему он? – полюбопытствовала Корчагина.
- Только Юрик может сохранить и передать мою жилплощадь тому человеку, кто мне очень дорог.
- А кто это?
Анатолий неопределенно пожал плечами, одновременно растянув левый край губ до ушей. Эффект не замедлил сказаться. Во взгляде Громова скользнуло недоверие.
В чем он сомневается: в том, что любой может потерять над собой контроль или в моей честности?
На трезвонивший телефонный звонок первым откликнулся Давыдов, - Да, он тут и подойти не может. Хорошо, я передам ему, - трубка скользнула на рычаг телефона прежде, чем к ней успела приблизиться Лариса.
- Кто звонил?
- Она представилась Леной, сказала, что ей дал твой номер телефона Громов …
- Он лжет! – перебил Вячеслав. – Я не знаю никакой Лены.
- А то у вас в классе не было их. Напряги память. Ей, между прочим, хорошо известно о твоей Хонде и коллекции картин.
Импровизация Давыдова угодила в точку. О картинах ему не было известно, он поддался игре богатого воображения. Но откуда все это было знать Громову, который тут же позабыл о собственной невозмутимости. – Лариса, не верь ему. Он – аферист, позарившийся на дармовую жилплощадь, и ты ему нужна …
Голос Громова оборвался, когда он увидел Ларису и ее обольстителя в объятиях друг друга. Они целовались, не обращая никакого внимания на присутствие гостя. Почувствовав себя лишним, Громов не обиделся, но увиденное было неприятно, так как затрагивало личные стороны жизни посторонних ему людей. Вряд ли, Лариса когда-нибудь станет для него другом, тем более, нечто большим. Покидая дом Корчагиной, Вячеслав рассчитывал быстро вычеркнуть из памяти неудачную попытку завоевать ее доверие, но в голову, как назло, лезли картины чужих объятий. Так ли искренни они были? Лариска – уродина, ничем особенным не отличается, за что ее можно любить?
Внутренний голос шептал: «Ты сделал бы то же самое за достойное вознаграждение», и, одновременно, оправдывал: «неразумно строить чужое счастье, разрушая собственное».
Водитель со стажем, Громов, задумавшись, едва не пропустил запрещающий сигнал светофора. Оплошность могла стоить ему большой неприятности. Вячеславу едва-едва удалось избежать столкновения, похоже, владелец иномарки был весьма агрессивно настроен, что-то выкрикивая ему вслед из приоткрытого окна автомобиля. По опыту Вячеслав знал, что лучше не отвечать.
Стройный поток автомобилей постепенно рассредоточивался, с шоссе он свернул на прилегающую улицу, а затем в переулок. До дома оставалось каких-нибудь две сотни метров. Привычное окружение, тихие дворики в спальном районе на окраине столицы, где прошла его молодость, только здесь Громов мог позволить себе отрешиться от текущих забот и проблем. Последних у него хватало, а вот заботится ему было не о ком. С годами он стал опасаться изменений в размеренном потоке жизни. Утром он спешил в автосервис, и вовсе не от желания поскорее погрузиться  работу. Он долго не решался признаться, что его гнетет одиночество. Иногда ему казалось, что вот откроется дверь его малогабаритной  квартиры, и на пороге будут стоять родители с давно заученными и надоевшими рекомендациями: «Уходя, проверь, выключил ты свет и плиту, все ли окна закрыл и не забудь включить сигнализацию». Без наставлений родители его не оставляли, вероятно, они думали, что «Славик рассеян и совершенно не приспособлен к  самостоятельной жизни», как приговаривала мама. Отчасти она была права, но вовсе не из-за того, что Вячеслав не любил и не умел готовить, а уборка квартиры в его представлении, скучное и нудное занятие, наводило на него тоску. С годами ему хотелось ощущать собственную значимость в глазах близкого человека, которого у Вячеслава-то и не было. Кому он нужен? Родителям, которые ждут, не дождутся внуков? Работникам автосервиса, которые в его лице обрели прозорливого и предусмотрительного руководителя? Друзей у Громова не было, случайных знакомств он остерегался. Казалось, ничто не изменит монотонного ритма жизни, если только он сам этого не пожелает.
С детства у него сохранилась ничем не примечательная внешность. Основная его беда – маленький рост, за кукольным личиком Вячеслава, которое окружающим казалось весьма привлекательным, скрывалась уязвимая личность. С комплексами Громов не расстался и повзрослев. Ему мерещись тайные насмешки из-за спины, которым ему нечего было противопоставить. Однако для своей мамы он оставался все таким же беззащитным Славиком, который с детства много болел и нуждался в ее помощи и поддержке.
А не допустил ли он сегодня ошибку, уступив чужим воззрениям? Воспоминания снова и снова возвращали его к картинам чужой страсти. Физическая близость, по причинам, которые он сам не мог понять, вызывала в нем неприязнь. Люди рождаются, растут, взрослеют, иногда становятся мудрее с годами, но рассудительность отнюдь не мешает им обзавестись потомством. Вячеслав никогда не мечтал о продолжении рода. «Сынок, подумай, кому ты оставишь коллекцию картин, вещи, квартиру? Славик, а что будет, когда ты состаришься? Кто станет заботиться о тебе?» поговаривала ему мама. До старости еще надо дожить, правильнее всего рассчитывать только на собственные силы и не мечтать о несбыточном. У него не будет семьи, с этим Вячеслав уже смирился.
Замкнутый образ жизни, который он вел, казалось, держит его в узких рамках, оберегая его от необдуманных поступков. Он несколько раз пробовал знакомиться с девушками. Попытки были неудачными, но в чем причина тому, Вячеслав не догадывался. Девушки, которые ему нравились, не воспринимали всерьез его намерения, насмехаясь над его предложениями сходить в музей или в театр. Лишь одна его знакомая с романтическим именем Татьяна откликнулась на его призыв. До театра они добирались молча, Вячеслав надеялся, что инициативу на себя возьмет его спутница. Прогадал. Мало того, в антракте Татьяна ушла в дамскую комнату и не вернулась. Все его дальнейшие попытки найти себе спутницу жизни ни к чему не приводили. Тогда Громов махнул рукой на личную жизнь и целиком погрузился в работу. Копаться в автомобилях ему нравилось. Здесь все было привычно, и никто не замечал его неприметного роста. Ребята из автосервиса были также увлечены делом, которому служили. Судьбы их походили друг на друга, как две капли воды: дом, работа, дом, изредка клуб, где молодежь веселилась до упаду, заводя новые знакомства и не всегда романтичные. Громов иногда составлял им компанию, но быстро усвоил, что клуб с его непринужденной обстановкой, где может случиться все, что угодно – не для него. И даже здесь, где запросто можно было обнять незнакомую девушку, его игнорировали. Красивых девчонок сопровождали поклонники, а ему оставалось лишь смотреть и завидовать чужому счастью. Обнимет ли его кто-нибудь так крепко, даст ли ощутить на своих не обласканных губах сладостный поцелуй? Свою возлюбленную Вячеслав в минуты одиночества рисовал в воображении. Она всегда была разной: то походила на юную прелестницу в пышном платье, чаще красавица сидела за рулем иномарки, ловко управляя автомобилем. А вот уже красотка танцует на сцене, а он, как остальные сотни зрителей, заворожено следит за возлюбленной из зала. Ей аплодируют, дарят цветы и улыбки, но Вячеслав знает, что она ответит взаимностью лишь ему одному. Она первой скажет ему: «Я люблю тебя», а он будет смотреть на нее, не отрывая глаз. Больше всего в такие мгновения Вячеслав боялся потерять любимую из вида, ведь тогда они могут более никогда не встретиться, и наступит привычное одиночество, холодные объятия которого ему пришлось пережить уже ни раз. Нет. Пусть возлюбленная будет любой: некрасивой, глупой, но непременно станет любить его. Засыпая, Вячеслав выронил из рук фотографию выпускного класса, где среди трех десятков счастливых лиц, было и ее доверчивое лицо.