Любовь нечаянно нагрянет

Как завели двигатель, и лодка отчалила от берега, Трогов даже не слышал – сон сковал его моментально. Но через десять минут лодка вновь причалила к берегу косы, и… сна как не бывало. Василий вскочил и побежал встречать своих напарников – гидрогеолога Екатерину  Козину и рабочего промывальщика Николая Каюрова.
Николай перетаскивал рюкзаки на берег, а Катя, увязая в песке, бежала на вершину бархана навстречу Трогову. Подбежала и своими кулачками начала колотить Василия в грудь.
- Дурак! Дурак! Зачем ты полез в этот чёртов пролив?
И слёзы ручьём потекли из её красивых глаз. Трогов оторопел.  За месяц работы в одном отряде, руководителем которого был Василий, Катя ни разу не проявила каких-то особенных своих чувств к молодому начальнику.  Впрочем, какой он начальник? Такой же студент на практике, только преддипломник. А Катя окончила третий курс того же института. Правда у Трогова стажа работы по специальности больше и до института техникум за плечами.
В Северо-Тиманскую поисково-съёмочную партию Архангельского геологоразведочного треста на практику приехали пять студентов из далёкого сибирского института. Всех приняли на рабочие должности с одной целью – дать студентам немного заработать. Но студенты выполняли реальные должности геологов, гидрогеологов. А Трогова, учитывая его стаж и опыт (за плечами экспедиции на севере и юге Якутии, Дальнем Востоке, Алтае, три года геологом в шахте проработал), назначили руководить отрядом.
В свои двадцать пять Трогов уже вполне зрелый специалист, семейный мужчина, двое детей. Правда, за последние два года после рождения второго ребёнка отношения с женой резко испортились. Но кого это волновало? Василий даже со своим другом, тоже женатым, который работал сейчас в этой же партии, но в другом отряде, особенно не откровенничал. Жену по-прежнему любил, а уж детей и подавно. И скучал по ним неимоверно.
Ленинградцы, скабрезно улыбаясь, поглядывали в сторону молодых геологов. Им было всё ясно и понятно, как божий день. И только Василий ничего не понимал. Откуда вдруг такой порыв «нежности». 
- Неужели эта девчонка давно уже «неровно дышала» ко мне и умело скрывала свои чувства всё это время? – Думал Василий. – Или это просто излишняя женская эмоциональность? Как вести себя с ней?
С Троговым был уже подобный случай на учебной геологической практике. Тогда его однокурсница, Люба Стасевич, с которой он был в маршруте, вдруг расплакалась, как ему показалось, без особой причины. И тогда по своей наивности  (а может из-за самоуверенности в собственной неотразимости) Василий подумал, что девчонка влюблена в него и расплакалась от невнимания со стороны однокурсника. Но всё оказалось совершенно не так. Люба злилась на себя из-за того, что не понимала многих вещей, которые для Трогова не представляли трудностей. Она не могла так легко ориентироваться на местности, как Трогов. Хуже знала петрографию, минералогию. Абстрактное мышление её не позволяло так же легко «видеть» геологическое строение территории, как это «видел» Василий. Отсюда и слёзы бессилия и обида на себя.
Но всё это Трогов узнал лишь спустя время. А в тот момент он растерялся и не знал что сказать, как утешить коллегу. Вот и сейчас Трогов с минуту стоял как истукан и не знал, как реагировать на эти слёзы. Василий приобнял девушку за плечи и чуть коснулся её подбородка, чтобы Катя подняла глаза.
- Ну, и с чего вдруг эти слёзы? Ничего же страшного не случилось.
- Как ты не понимаешь? Я чуть со страху не умерла, когда тебя в море вынесло. А тут Николай как резанный заорал, когда тебя течение мимо косы проносило. Он тоже за тебя переживал.
- Всё! Всё! Успокойся. Все живы – здоровы, и мы на этом берегу. Через два часа будем в лагере и забудем всё, как неприятный сон. Этот «паромщик» не хамил, когда перевозил вас?
- Да уж, тип не из приятных. От его сальных шуточек у меня до сих пор мурашки по коже.
- Всё, пошли. Мне ещё одеться нужно, а то я как на пляже. И потопаем на мыс. Хотелось этих ленинградцев расспросить о результатах их работ на шельфе – как никак коллеги, и работу делаем одну. Но… что-то расхотелось.
Через десять минут вся троица с рюкзаками на плечах мерно шагала вдоль берега моря, то спускаясь на косу, то вновь поднимаясь на высокий, густо поросший кустарником берег в местах, где скалы или просто глинистые обрывы подмывались волной. Впереди Василий Трогов, стараясь сдерживать свой обычный темп, чтобы его подчинённые не отставали. За ним Катя и замыкающим шагал Николай.
Не будь Николая, возможно Трогов и не вытерпел бы и сделал привал, чтобы посидеть с Катей на берегу и поговорить, что называется «по душам». При «свидетелях» этого делать не хотелось. Поэтому Трогов шагал и шагал, как .заведённый, погрузившись с свои не очень-то весёлые мысли.
В лагере тоже сразу разговора не получилось. Так, общий «трёп» компании у костра, шуточки, анекдоты, всякие байки. А утром - в маршрут. У каждого геолога свой рабочий мастер на все руки – промывальщик, горняк, отборщик проб, «мул». Впрочем, тяжёлые рюкзаки рабочие забирали только у женщин, девушек. Геологи-мужчины свои рюкзаки  редко кому  доверяют. Разве что по болезни. А в поле геологи не болеют никогда.
И только однажды, собираясь в маршрут, у Кати из пикетажки выпала фотография молодого человека. Василий не вытерпел, с улыбкой спросил:
- Это твой жених?
Катя, чуть смутившись, ответила:
- Да! Мы из одного села. Дружим с детства. Он старше меня, хотя и учимся в одной группе. В наш институт  он поступил после армии. Олег давно меня замуж зовёт. И мама в нём души не чает.
- А ты?
- А что я? Я привыкла, что он всегда рядом. Он сильный и ласковый ко мне. Говорит, что любит меня. Только… я не знаю, какая она настоящая любовь. И есть ли она вообще. Опекает он меня очень рьяно – на вечерах ни с кем не разрешает танцевать. И даже разговаривать. Ты не поверишь, если бы не это фото, я за лето наверное о нём и не вспомнила. Какая это любовь.
- И всё-таки она есть, эта любовь. Ты ещё встретишь её, настоящую. Нужно только верить. То, что она есть, я знаю точно. Уж поверь мне.
А про себя подумал:
- Но я и другое знаю – что не всякая любовь вечна. А вот как сделать, чтобы она не охладевала,  этого я пока не знаю.
И всё-таки Василию и Кате удалось пообщаться  наедине. Вечерами, когда все расходились от костра по своим палаткам. Но во время этих бесед так и не прозвучали слова о том, что творится у них в душе. Катя немного рассказала о себе. Василий с нежностью говорил о детях, о прошлых своих маршрутах, о природе Дальнего Востока, Якутии, Алтая. Больше говорил, конечно, Трогов – опыт больше, объездил много, набрался впечатлений. А у Кати за плечами только школа да учебная геологическая практика в Хакасии.
Василий говорил, говорил, а думал совсем о другом:
- Откуда ты взялась моя милая? Перевернула ты мне душу. Я ведь уже стал отвыкать от женского внимания. Как мы любили с женою друг друга! А сейчас не сердца, а комочки стучат.

  «Проглядел где я ту
Неприметную грань,
Что подводит черту
Под счастливую рань…»

И ведь люблю я её до сих пор, но стали мы в последний год совсем чужие. Чья вина? Не знаю. А сердцу так не хватает той любви, прежней. Ведь нам всего по двадцать пять лет. Впереди целая жизнь. Как она сложится? Холодность Лиды в последнее время Василий объяснить ни как не мог. Поводов для ревности не было, но на душе, что называется, «кошки скребли». Вечером ляжет, отвернётся и на его ласки ни как не реагирует, ссылаясь то на усталость, то ещё на что-то. В это время Трогов писал в своём дневнике:

«Хочу любить, и быть любимым,
И быть жене необходимым,
А не вымаливать любви…»

Через две недели отряд Трогова  возвращался на вертолёте на базу партии.  И этим же вертолётом Катя и двое её подруг вылетали в Архангельск. Полевой сезон для них закончился. Через месяц вылетать  Трогову и его другу. И останутся в поле только рабочие горняки и несколько геологов, которые будут заниматься заверкой полученных летом результатов.
Девчата быстро собрали свои вещи, попрощались со всеми и запрыгнули в вертолёт. Катя лишь мельком взглянула на Василия, но подойти и попрощаться, как хотелось бы, при людях не посмела. Василий тоже сдержал себя. Командир МИ-8 уже сидел в кабине пилотов и прогревал двигатель, а бортмеханик поторапливал пассажиров.
Вопреки требованиям инструкции, вертолёт свечой взмыл вверх, на пару секунд замер и, «клюнув носом», умчался в сторону Архангельска.
И в этот момент у Василия что-то оборвалось внутри. Лопнула какая-то пружина. Только сейчас он понял, как дорога для него стала Катя за последние пол месяца.

 Все помню милая,
Но не могу понять когда
Родной ты стала для меня.
Быть может в день, когда
Волна ветрам была подруга,
А может в ночь, когда и ты и я
Вдруг сразу поняли друг друга,
А может быть, когда впервые увидал
Сиянье глаз твоих, как два огня,
Ты родненькою стала для меня.
Я не могу сказать когда,
Но знаю точно
Родной ты стала для меня,
Любимая моя!

- Так и было. Только ночи никогда не было. Но всё это останется только в душе моей. Я знаю, мы больше никогда не будем беседовать у костра. У тебя своя жизнь, у меня семья. И я постараюсь сделать всё, чтобы не стать подлецом в глазах своих детей. Мы справимся со своими чувствами.
Но Василий тогда ещё не знал, что сезон 1975 года разделит его жизнь на «до» и «после». И что встреча с Катей будет иметь печальные последствия.
Впрочем, Катя ли причина тому, что через пять лет Василий и Лида не станут больше мужем и женой? Разойдутся «как в море корабли». А любимая дочь никогда не простит отцу его измену, которой не было.
И с этой болью жить Трогову до конца своей жизни.