Два деда

ДВА ДЕДА

Пьеса-поэма в двух частях





ПРЕДИСЛОВИЕ

Пьеса-поэма «Два деда» посвящается Секачёву Валентину Ефремовичу (……-28.IX.72), Фурцевой (Секачёвой) Марии Андреевне (07.XI.27-15.II.04), Парфёнову Фёдору Пантелеймоновичу (13.II.10-13.VII.93), Валиковой (Парфёновой) Марии Михайловне (2.VIII.12-12.IX.83).
Кем были эти люди? Какое отношение они имеют к автору? Секачёв Валентин и Фурцева Мария – дед и бабушка моей жены со стороны отца; Парфёнов Фёдор и Валикова Мария – дед и бабушка со стороны матери.
Их жизни внешне не приметные, но, как это будет видно из текста, очень содержательные, драматичные, наполненные добром и созиданием. Впрочем, жизнь любого человека – не поэма, роман или пьеса, а бесценный, уникальный дар. Порой человек сам не замечает, как прекрасна и удивительна его судьба; не каждому дано это видеть и не каждому такое видение может принести пользу.
Необходимо быть очень внимательным, чтобы отличать себя от других людей, чтобы не говорить: «Вот у него – да! действительно великая миссия, а я так – былинка, насекомое». Но ведь и былинка, и насекомое занимают строго определенное место – не случай ное, не ими выбранное, а данное Богом, заранее установленное и единственно возможное для их пребывания на земле.
В мире нет ничего похожего! Всё неповторимо! Только следует ориентироваться не на мнение людей о твоей жизни, не на своё положение в обществе, а на осознание себя человеком в самом высоком смысле этого слова.
Говоришь, понимаешь, действуешь – что может быть больше? Должность – пустой звук; деньги – бумага, которую люди наделили смыслом; известность – либо зависть, либо унизительное преклонение перед кем-либо; то есть, всё это не интересно и  не приемлемо для умного и доброго человека.
Мы ещё раз повторяем: нет обыкновенных людей! все люди – чудо! И жизнь следует воспринимать как чудо, а не как нечто, чем можно превозноситься или пренебрегать.
Помните об этом, читатели, и цените каждую секунду бытия.

Автор




















Пролог

Дед Лёня
(Лёня Борщ, фронтовой товарищ Ивана Норкина)

Много с нами воевали,
Не жалели, убивали,
Приучали нас к вражде
И в Европе, и везде.
Им земли, да неба мало,
Солнца тоже не хватало,
А у нас кругом простор,
Вот и лез за в;ром вор.
Там у них песок считают,
Снег и воздух покупают,
Камень, глина – всё товар,
И с навоза есть навар.
Их «мерси» и «данке»  враки,
Смотрят злобно, как собаки,
За улыбкой – кошелёк,
Счастье, горе – всё в кулёк.
Копят, прячут капиталы,
Точат зубы, точат жалы,
А потом давай хватать,
Да глумиться, хохотать,
И печатать пропаганду:
Мол де, Ленин создал банду,
Задурил честной народ,
А вот мы, наоборот,
Обучаем всех культуре,
Языкам, литературе,
Воспитуем честь и вкус
У того, кто гол и рус;
И без наших философий
Не понять вам шнапс  и кофий,
А без нашей чистоты
Вас замучают глисты,
Потому кончайте пьянки
И встречайте наши танки…

Вот такое резюме
Родилось у них в уме.
Нам же хочется покоя,
Чтобы дом и всё такое,
Чтобы дети и жена…
Вон, идёт моя княжна,
Заберёт у нас чекушку,
Глянь, уже наводит мушку.
Пей, Михалыч, заслужили,
Не сейчас – в войну! служили.


Эх, кричать она сильна
Из-за капельки вина.
Мне же хочется, чтоб тихо,
Без скандалов этих, психа.

Иван Михайлович Норкин

От войны и до войны
Нет в России тишины.
Собирайся, Леня, живо,
Хорошо и так, что живы,
А пузырь я твой возьму…

Дед Лёня

Сам не пей… и ни кому!

Иван Михайлович Норкин

Добрый вечер, Зинаида,
Получите Леонида.
Лёня, я потом зайду,
А пока вздремну в саду.


Примерно в то же время в семье Ивана Михайловича Норкина происходил следующий разговор


Галина Ивановна
(младшая дочь Ивана Михайловича, родилась после Великой Отечественной Войны)

У меня сломался зонт…
Не начать ли нам ремонт?
Снилась давеча мне ванна,
В ней купалась бабка Жанна,
А потом раздался треск,
Потемнело всё и всплеск,
И купальщица исчезла,
И вода из труб полезла.
Водяной такой мужик
Говорит, как дребезжит:
«Поменяйте, люди, краны,
А не то нарушат планы;
Трубы  - гниль и ржа одна,
Может, вам и не видна,
Но затопите соседей,
Джентльменов снизу, ледей,
После – знаете – придут
И такого вам дадут,
Что покажется день ночью.
Поменяйте ванну срочно!»
Вещий, точно вещий сон.



Григорий Степанович
(зять Ивана Михайловича)

А мужик? Ну, кто же он?

Галина Ивановна

Водяной… да, суть не в этом;
Начинать пора…

Григорий Степанович

                …Не летом.
Летом – дача, огород,
Денег мало, трудный год,
В мире в целом не стабильно,
Устаю к тому же сильно,
Да и папе твоему
Шум рабочий ни к чему.

Галина Ивановна

А вот папу ты не трогай,
Будет нам ещё подмогой.
Всю войну он перенёс –
Не в тылу – в бою, всерьёз!

Григорий Степанович

Ну, конечно! У баварца
Он сидел у самоварца.
Мой отец – тот воевал,
А не пиво попивал…
Осторожно! Тихо! Галка!
Это ведь для теста скалка!

Галина Ивановна

И тебе она как раз –
По лбу, в лоб, а, может, в глаз.



Григорий Степанович

Я не то сказал о тесте, -
У тебя передник в тесте, -
Воевал, так воевал;
Ничего не рассказал,
Но хромает, значит ранен,
Был контужен, вот и странен,
А в плену работу вел,
Потому в Берлин не шёл.


Галина Ивановна

Бабка Жанна рассказала,
Это радио с вокзала?

Григорий Степанович

Да, стояла у межи,
И плела узоры лжи,
Как положено на даче…

Галина Ивановна

Трёп её не много значит…
«Нет», - сказал он ей давно,
Варю взял с собой в кино.
Жанна это не простила,
Мнёт цветы, что так любила.
Десять лет сама вдова,
Да не умерли слова.
Зубы все порастеряла –
Ненавидеть не устала.

Григорий Степанович

Говорит, вот, вот помрёт.

Галина Ивановна

Ай!

Григорий Степанович

           Согласен. Снова врёт!

Галина Ивановна
(после небольшой паузы)

Твой отец, конечно, воин,
И медалей он достоин.
Где и как он воевал -
Много, Гриша, ты узнал?
Детям чт; сказать про деда?

Григорий Степанович

Что запомнил, что разведал.

Галина Ивановна

Это много?

Григорий Степанович

                Ерунда!

Галина Ивановна

А медалей в два ряда…
Мы друг другом занимались,
Для детей своих старались.
Сами матери, отцы,
А чего мы образцы?
Как родное забывают,
Память в сутолке теряют.
Вот дожили до седин:
В голове ремонт один…
Где сейчас мой добрый папа?

Татьяна
(внучка Ивана Михайловича, она зашла в комнату, где говорили её родители)

Приходил он за лопатой.

Григорий Степанович

А куда пошёл копать?

Татьяна

Клумбу в сквере поправлять.
Говорил, что вы ругались,
Слава Богу, хоть ни дрались.

Галина Ивановна

Нет. У нас один вопрос.

Григорий Степанович

Туалет травой зарос…

Галина Ивановна

Да, уборная ужасна,
Но другое нам не ясно:
Кто из дедушек герой?

Григорий Степанович

Оба, Галя, твой и мой.



Татьяна

Я прошу: не надо прений.
Вот пример вам для сравнений:
У ворон, простых ворон
Шум для шума – моветон.
Нарушителя покоя
Заклюют и всё такое.

Я, конечно, не судья,
Но потише – мы ж семья!

(Пауза)

И еще. Так получилось.

Григорий Степанович

Ты опять куда свалилась?

Галина Ивановна

Муж, Володя, изменил?
Или… боже!.. он запил?!

Татьяна

Нет, дошла без приключений;
Мой Володя – добрый гений,
Без него навряд ли б я…

Григорий Степанович


Что ж вы делали, друзья?

Татьяна
Книгу вместе написали!
Судьбы дедушек связали.

Григорий Степанович

Я - то думал будет внук…


Галина Ивановна

                Или внучка.

Татьяна

Тот же круг…
Книгу, книгу написали!
Сколько мы ночей не спали.


Григорий Степанович
(обречённо)

Ну, читай «собранье глав»…

Галина Ивановна

А насчет детей…

Григорий Степанович
(тихо)

                Я – прав!

Татьяна

Хорошо, потом обсудим.

Галина Ивановна

Гриш, давай сейчас не будем.

Татьяна

Я прошу у вас вниманья,
Тишины и пониманья.

Григорий Степанович

Тишина куда ни глянь,
Ну, читай «Два деда», Тань.





Часть первая
«Иван Михалыч Норкин»

1. Агитатор и крестьянин

Агитатор

Что - Царя?! Царя не скинешь,
Он тебе не пугал;.
Только голову подымешь,
Вмиг обреют наголо.
Были братья – декабристы,
Ни тебе, ни мне чета…
Что - они?! Когда бомбисты
Сдеть  не могут ни черта.

Крестьянин

Ладно ты, не чертыхайся,
Покрести здоровый лоб.

Агитатор

Ты мужик и не пугайся,
Я тебе не толстый поп.
Всех в России покрестили,
Всем надели хомуты,
А долги нам не простили,
Я плачу и платишь ты.
В город надо, на заводы,
Сила в Питере, браток.
Скинем барские породы!
Погоди ещё чуток.
Мы подымем их на вилы,
В брюхо, в душу и насквозь!
На Царя накопим силы,
И его размелем в кость.

Крестьянин

Ты сказал, царя не скинешь,
Ты сказал, что всем слабо…

Агитатор

Слов, конечно, не отымешь,
Но и слово ничего!
Если нет пока винтовки,
Если нет пока штыков,
Хоть расскажем про уловки,
Про силки для мужиков.

Вон, идет, трясёт щеками:
Дом, скотина, барахло.
Раньше были бедняками,
А теперь кулак сам сто .
Ты спроси, откуда сотни,
Кони, сбруя, да возок?
Чай, его папаша – скотник
Из трактира без порток
Шкандыбал к жене в хибару,
Бил детей и материл,
А потом же с ней на пару
Допивал, что не допил.

Крестьянин
(объясняет)

Мишка с барином поладил,
Тот его и наградил.

Агитатор

Врёшь, торговлю он наладил,
С короба забогатил .

Крестьянин

Эх, полным полка коробка,
В ней и ситец, и парча.

Агитатор

У него твоя обновка,
Сам отдал её с плеча.
Лето целое трудились,
Шиш - и тот не заплатил.

Крестьянин

Так, хлеба не уродились,
И овёс ещё подгнил.

Агитатор

А твоё какое дело?
Ты пахал, не говорил.
От воды добро упрело,
Ведь не ты его сгноил.
Подойди, скажи: «Мишаня,
Ну-ка денюжки давай,
И синюшными курями,
Да вином не попрекай».
Ишь кормилец-добродетель
Одарил разок на Спас;
Я же сам тому свидетель,
Как бумагами он тряс,
Говорил: «Без договору
Не работает мужик».
Вы доверились-то вору,
Хлеб ваш - вам принадлежит!

Крестьянин

Да, иди - ка ты в свой Питер,
Тут деревня и тоска.
Не понять нам ваших литер,
С агитацией листка.
И не вешай на заборе
Про начальство и войну:
Голод, пуля нам не горе,
И с Царя сними вину.
Он – от Бога, ты – не знаю,
Уходи, покуда цел.
Из полиции прознают,
И в тюрьме дадут надел!

Агитатор

Ох, темнота, ох, дурнота,
Ох, Россиюшка во тьме,
Ничего вам не охота…
Ну, сидите здесь в дерьме!


2. Урок закона Божьего

Молитва перед началом учёбы

«Преблагий Христос, Спаситель,
Даруй всем нам благодать:
То, что ведает учитель
Не во грех себе познать,
А познать для укрепленья
Духа, Сердца и Ума,
Для России прославленья
На любые времена».


о. Кирилл

Хорошо. Приятно, чада,
Имя светлое Христа,
Для души оно отрада,
В нём и Бог, и простота.
В нём покой и совершенство,
В нём словесное и хлеб,
И сердечное блаженство,
И спасение от бед.
Нет греха без человека,
Что, скажите мне, есть грех?

Ученики

- Это всякая потеха;
- Это всякий громкий смех.

о. Кирилл

Так. Ещё?

Ученики

                - Игра в монету;
- И ещё на кулачки;
- Не приходим в школу эту,
- И ругаем «дурачки».

о. Кирилл

Много, много прегрешений.
Видит Бог и судит нас.
Мы не знаем тех решений,
Нас заботит, что сейчас:
Палку взял, не взял родитель,
Будет трёпка или нет;
Кляксу видел ли учитель,
Скоро ль пустит на обед.

Боли, боли! все боимся…
Грех опаснее, чем боль.
Делать худо не стыдимся,
Сделав, прячемся, как моль.
Что Господь? Всего не видит?
Мир ему принадлежит!
Любит нас и не обидит:
Вдруг - сердечко задрожит?
Вдруг - горючими слезами
То оплачет, в чём грешно?
Слёзы слёз под образами,
Время каяться пришло.
Жалок с виду бывший грешник,
Но пред Богом он велик.
Лишь один есть пересмешник,
Чей для нас противен лик.
Ходит-бродит он кругами,
Страшен, чёрен и рогат,
Когти мощными плугами
Души слабых бороздят.
Он хватает всех лентяев,
Трусов, ябед, хвастунов.

Ученики

- Он вчерась поддел Митяя;
- И оставил без штанов.

о. Кирилл

Ох, уж мне такие шутки
От Ильюши и Мишутки.
Вам теперь, озорники,
Вечер дёргать сорняки.
Я за вами наблюдаю,
Все проделки ваши знаю,
И Митяй который раз
Не приходит в божий класс.



Ученики

- Там у них в семье мороки,
Вот не ходит не уроки;
- А теперь и без штанов.

о. Кирилл

Беден мальчик, как Иов .

Ученики
(старшие)

- Много их, один родитель,
Мать уж год как померла:
- Дед у них давно не житель,
Да прилип здесь, как смола.
- И на крыше нет соломы;
- Пёс от голода издох;
- Вот как действуют законы,
Вот как действует ваш Бог!
- Мы листовки-то читали,
- Старший класс – не пацаны:
- Власти новые настали!

о. Кирилл

Бога ли? От сатаны?

Ваня Норкин
(самый младший в классе, тоже хочет принять участие в разговоре)

Не понятно, даже странно:
Вот у нас папаша славный,
А вчерась, отец Кирилл,
Он мамашу в морду бил.

о. Кирилл

Ну, а чем хорош папаша?

Ваня Норкин

Очень здорово он пляшет,
Человечка мне привез,
После, как зерно отвез.

о. Кирилл

Ну, иди, побегай, Ваня,
Да запомни, что папаня
Прав для сына завсегда.

Ваня Норкин

И когда дерётся?

о. Кирилл

                Да.
(выдерживает паузу)

А теперь   о новой власти:
Много в ней добра и страсти,
Силы в ней – девятый вал,
Всё поглотит, как Ваал .
Нет смирения – беда.

Входит человек в форме

Комиссар

Собирайся, борода.
На себя одел передник,
И устроил заповедник.
Хватит голову дурить,
Сам не жил, а учит жить.
Кто постарше – на собранье,
Там Ревкома  заседанье.

Ваня Норкин

Раз закончился урок,
Помолиться надо впрок.

Комиссар

Ты совсем малой и глупый,
Ну, молись, да меньше хлюпай.

о. Кирилл и Ваня Норкин

«Наш Создатель, за ученье
Мы поём благодаренье:
Ты сподобил благодати
Слову мудрому внимати;
Впредь ещё благослови,
И любовью озари;
И подаждь нам силу, крепость
Строить Церкви Духа крепость».

о. Кирилл

А теперь прощай, Иван.

Ваня Норкин

Я приду назавтра к вам.

о. Кирилл

Завтра может и не будет. –
Всё от Бога, Бог рассудит.



3. Сирота-невеста

Прошло много лет. Иван Норкин повзрослел и хочет жениться на сироте и бесприданнице  Варе Роговой


Мать Ивана

Что так рано овдовела?

Варя Рогова

Песен свадебных не пела,
Не хотела за него,
Год прожили мы всего.

Отец Ивана

Ну, когда нам со сватами
Приходить за сундуками?
Что в приданое дают:
Вошь, блоху, да к ним хомут?

Мать Ивана

Ты как будто не здорова,
Не красна, не черноброва,
И в груди совсем тонка,
Не потянешь ты сынка.

Отец Ивана

Да она, кажись, брюхата ,
Было что у вас, ребята?
Говори, как на духу!

Мать Ивана

Чует сердце – быть греху.


Иван Норкин

Вы, родители, простите,
И детей благословите.
Ну, а скажете, что «нет»,
Нас распишет сельсовет.
Варя мне жена навеки!

Отец Ивана

Ишь какие человеки!
Может Ванька – коммунист,
Говорит, как антихрист?

Мать Ивана

Ты, Иван, кричи на стадо,
Им, скотине, это надо.
Мать, отца ты не ругай,
Сельсоветом не пугай.
Твой начальник – председатель
На собраньях заседатель,
А навек соединит
Поп Василий из Подлип.

Отец Ивана

Ну, сказала, мать сказала,
Лучше б ты совсем молчала.
Хочешь дурней повенчать,
А тебе на лоб печать
Из казённой трёхлинейки
За церковные идейки,
А бывает за псалмы
На ногах до Колымы.
Мало – всё добро отняли,
Голышом в колхоз загнали,
Так ещё и сироту
Сын приводит в бедноту.

Иван Норкин

Дом у нас, у нас скотина,
И пуховая перина.

Отец Ивана

Ты чужое не считай,
А работай – наживай.
Мы сумели, мы нажили,
Вам же с Петькой послужили.
Голод был и нищета,
Так робил  – ни вам чета.

Иван Норкин

Мы решили, наша воля!
При Царе была неволя,
            С вами можем и без вас:
Власть Советская за нас!

Мать Ивана

Эх, сынок, да кто им нужен…
Соберу сейчас на ужин.
Варя, сбегай за водой.

Варя Рогова

Ладно.

Иван Норкин

              Я пойду.

Отец Ивана

                Постой!
Мне чего-нибудь поможешь,
Вон, дрова хотя бы сложишь,
А Варварушка – краса
Не замочит волоса.
Жить пока в сарай идите,
Людям завтра объявите:
Будем свадьбу пировать,
Песней горло надрывать.

Варя Рогова

Вот спасибо, что приняли.
От Ванюши не отняли.

Мать Ивана

После, после. Ну, иди,
Ног смотри не застуди.


4. Сказание о жизни

Варя Рогова

«Баю-баюшки-баю,
Любу-Любушку мою
Ветер ласково качает,
И проделки совершает:
Месяц тучкою закрыл –
Слишком ярко он светил;
Звёзды облаком завесил,
И вернулся тих и весел.
Только песни соловья
Он оставил для себя.
Пой, соловушка, старайся,
С первой зорюшкой встречайся,
Никогда не умолкай,
Завтра снова прилетай.
Баю-бай»… уж солнце встало,
Ветер спит и я устала…
Ох, устала… Колю жалко

Лёша
 (сын Вари Роговой)

Мама, пить хочу. Мне жарко.

Варя Рогова

Пей, конечно, и быстрее.
Спи…

Лёша

            Но, мам, уже светлеет;
Лучше сказку расскажи.

Варя Рогова

Только молча ты лежи,
Любу, папу – всех разбудишь.

Лёша

Ну, рассказывать ты будешь?
И не надо про моря,
А про Питер, про царя.
Как ты в детстве потерялась,
Революцию боялась.

Варя Рогова

Ведь уже десятый раз.

Лёша

Мам, пожалуйста, рассказ…

Варя Рогова

Ладно, ладно, но потише,
Пусть и мыши не услышат…

Помню, значит, барский дом;
Много комнат и окон;
Две колонны, нет, четыре,
Раньше делали пошире,
Так сказать, парадный вход
Для гостей и для господ.
Да, ещё была веранда,
И красивая гирлянда –
Это дикий виноград –
Обвивала всё подряд.
Чай там пили на террасе;
Я не видела прекрасней:
Солнце майское, сирень,
Запах и густая тень.
В дом особо не пускали,
Чтоб рояль мы не сломали,
Так сам барин говорил,
Улыбаясь, - он шутил.
Всё дремал в библиотеке
И ругался для потехи.

Но пришёл тяжёлый год,
Всем добавил он невзгод.
С трона выгнали Царя,
Ленин встал у алтаря .

Барин с сёстрами бежал,
Очень он за жизнь дрожал.
Хоть и зла за ним не знали –
Без разбору убивали.
Дом на счастье не сожгли,
Даже книги сберегли,
Всем неграмотным раздали,
Книг хватило – не рояли.

Мы ещё пожили там,
Но пришлось уехать нам.
Всё тогда подорожало,
Даже хлеба стало мало.

В поезд сели … тук-тук-тук…
Не забуду свой испуг:
Ночью взрыв, огонь и крики,
Стёкла острые, как пики,
Руки, щёки посекли…
Маму люди унесли,
Не сказала «до свиданья»,
Да и не было прощанья.
Только кровь с её волос
Тёпло капала на нос…
Я кричала, что есть мочи…
Ты уж спишь давно, сыночек…

Баю-баюшки-баю,
Знаю, мама, ты в раю,
Ничего ты не успела,
Ты ушла из дома смело,
Ты хотела стать врачом
И не думала о том,
Как одной бывает трудно,
Как чиновники занудно
Повторяют: «Вы, мамзель,
Создаёте канитель,
Вам не следует учиться,
А пользительно жениться,
Замуж, проще говоря,
Надо вам, а нам в мужья».
Ты не слушала, училась,
А любовь и не таилась
Папа Лёша – Алексей,
Маму нашу там жалей,
Ведь она тебя любила…
Сколько раз мне говорила:
«Папа смелый, он – герой,
За трудяг-крестьян горой».
«В девятьсот, Варвара, пятом
Он друзей-партийцев прятал,
В девятьсот седьмом стрелял
В тех, кто только управлял.
А потом его поймали,
Били в тюрьмах и пытали.
Пять холодных, страшных лет
Он хранил святой обет.
Письма редко приходили,
Только письмами и жили.

Всё проходит. Вышел срок,
Папа был у нас чуток,
Я с тобой не доходила –
Забрала его могила.
В годы те туберкулёз
Не одну любовь унёс.
Бог, Варюша, не жалеет,
Видно сам он не болеет.
Поднялась ты без отца,
Без страдальца-храбреца,
От меня его запомни,
Подрастёшь и снова вспомнишь».

Помню только барский дом,
Много комнат и окон,
Взрыв… и вот, забрали маму,
А меня в приют, как в яму.


Ох, уж этот мне приют:
«Баю-бай» там не поют,
Даже воздух был казённый -
Не живой, сырой и тёмный.
Нас, не прошенных детей,
Там считали за теней,
Не ругали и не били,
Хуже – просто не любили.
Есть давали по чуть-чуть,
И учили как-нибудь.
Говорили, что разруха,
Бога нет, Святого Духа,
Что ленивые попы
Кровь сосали, как клопы,
Одуряли-охмуряли
Тем, чего совсем не знали.
Что насквозь кровавый Царь
Глуп, как будто пономарь,
Продал немцам государство,
Те ж задумали коварство,
Но рука большевика
Их придушит на века,
И великий коммунизм
Победит капитализм.

Время, время унесло,
Что за годы наросло.

«Мне куда важнее дети,
Чем учения все эти,
И колхозные поля
Есть такая же земля:
Не посеешь – будет пусто,
Ни пшена и ни капусты.
Вряд ли можно запретить
Только доброе любить.
И, конечно, не заменят
Бога Энгельс, Маркс и Ленин.
Душу им не отдавай,
В ад затянут, а не в рай.
Церковь русская вернётся,
И другая жизнь начнётся». -
Так учила тётя Рая,
Из приюта забирая.
Было мне двенадцать лет,
Знала я, что мамы нет,
Что одна на белом свете;
Тут она – вся в чёрном цвете,
В шляпке, шарфике, в очках,
Повторяет «ох», да «ах»,
Мол, Варюша, ты пропала,
Я тебя пять лет искала,
Я – в Воронеже, ты – здесь,
Это чудо из чудес».

С тётей всё пошло иначе:
Жили мы на старой даче,
В гости часто заходил
К нам отец святой Кирилл.
Он когда-то здесь, в Глубоком,
Был учителем – истоком,
Папу вашего учил,
К тихой правде приучил,
А потом арестовали,
Но в тюрьме не обижали:
Он согласен был со всем,
А к обидам глух и нем.

Не поверила я счастью,
И она не  стало частью
Нашей маленькой семьи,
Где сирень и соловьи.
В тридцать третьем их забрали,
А меня сюда прислали,
Чтобы поле и колхоз
Перебили запах роз.

Но – любовь! Мы поженились,
Ты и Люба здесь родились.
А потом пришло письмо,
И сейчас в слезах оно:
Тётя Рая – не родная,
Получается, чужая.
С мамой много лет они
Были душами сродни.
Жизнь и люди разделили
Дружбу их, но сохранили
Сердце в сердце навсегда.
А когда пришла беда,
Тётя Рая всё узнала,
И меня пять лет искала,
А теперь не знаю я:
Где она – моя семья?!

Баю-баюшки–баю,
На заре тебе пою.
На цветах роса поспела,
Ночь ушла и я допела…







5. На фронт

Иван Норкин

Все уходим на войну,
А придём по одному…
Снега много навалило,
Год зима его копила.
Ты не бойся, я вернусь…

Варя Рогова

Очень, Ваня, я боюсь,
Так боюсь, что леденею.

Иван Норкин

Ну, прижмись ко мне, согрею.

Варя Рогова

Петька  без вести пропал.

Иван Норкин

Кто ж его и где искал?
Там, поди, неразбериха:
Жив ли, помер – разбери-ка.
Выпьют лишку писаря,
И давай чиркать зазря,
Наградные, похоронки
Рассылать во все сторонки
Жив, конечно, мой братан,
Не слабак он, не ратан
День, другой и отзовётся,
В орденах ещё вернётся.

Варя Рогова

Жаль тебя… и Колю жалко,
Сохранила покрывалко -
То, в котором помер он,
Оборвался лепестком.
Надо ж было нам под кроху
Сыпать мёрзлую картоху!
Хоть лежал он в колыбели
Лихорадил две недели,
Холод дочиста пронял…
Дал Господь и тут же взял.

Иван Норкин

Что теперь? Алёшку, Любу
Береги, покамест буду
Землю нашу защищать,
Фрицев  дальше не пущать.
За детей, за жён воюем,
Всё наладим, образуем.

Варя Рогова

Если…

Иван Норкин

              …Если не убьют,
Но и мёртвые встают,
Ждали б только и любили,
Не предали б, не забыли.

Варя Рогова

Что ты, что ты! Как забыть,
Как же мужа не любить!
Вот сказал – теперь заплачу.

Иван Норкин

Плачь, у вас нельзя иначе…
Снегу, снегу намело,
А недавно всё цвело…
Петухи уже пропели,
Что ж, простились как сумели
Ты, Варюха, не робей,
Больше думай за детей -
Наша в них любовь и сила!

Варя Рогова

До свиданья, Ваня милый.


6. После боя

Боец 1

Мы, товарищ лейтенант,
Не заметили их танк,
Он, подлюка, за буграми
Притаился, словно в яме.

Боец 2

Фриц движок-то приглушил,
На испуг нас взять решил,
Чтоб собрались покучнее,
И – снарядом помощнее.

Боец 1

Жахнул . Многих наповал,
А других вторым достал.

Боец 2

Мы пока ружьё искали,
Набрались огня и стали.

Боец 1

Метко целил, ровно бил.
Я обойму разрядил,
Но броня не одеяло –
Всё горохом отлетало.

Боец 2

Можно было б подползти,
Да гранатой растрясти,
Только немец пулемётом
Шпарил, как русак  помётом.

Боец 1

Сашку, Ваську в решето,
И спокойного того…

Боец 2

Ваню Норкина…

Боец 1

                Ванюху
В грудь, а может ниже – в брюху,
Но гранату он швырнул,
Люк какой-то сковырнул.


Боец 2

Мы в дыру с ружья пальнули,
Быстро гады задымнули.

Боец 1

Им на выручку отряд
Мотоциклов – жеребят
Подоспел. Ну, мы до леса,
А потом что – ни бельмеса.

Боец 2

Тех, кто ранен, принесли,
Тех, кто умер, не спасли.

Боец 1

Поле будет им могилой,
Дождь, роса – слезами милой.

Боец 2

Ваню надо наградить –
Танк сумел остановить.

Боец 1

Хоть посмертная награда,
Но душа-то будет рада.

Командир

Мы составим некролог
Всем, кто Родине помог.
Много надо для Победы…
Вам – сто грамм и пообедать.
Вольно. Можете идти,
Впереди три дня пути.
Вам понятно?

Боец 2

                Да, так точно!



Боец 1

Снег пойдёт сегодня ночью.




7. Похоронка (плач)

Варя Рогова
(жена Ивана Норкина)

Смерть ходила по сторонке,
Да пришла на похоронке,
Села рядышком, сидит,
Ваню-мужа сторожит.
Чуть чего косой пугает,
Рогом крутит и бодает,
Хоть она глуха, слепа,
Не упустит и клопа.

Ваня-Ванечка родимый,
Мой единственный, любимый,
Как же, как же без тебя,
Лишь на карточку глядя?!
«Извещенье»… номер войска,
«…он погиб в бою геройски,
Долг исполнил до конца,
Вам медаль за храбреца,
К ней с печатью документы
И на хлеб абонементы.
Лейтенант Олег Петров,
Населённый пункт Покров».

Как тебя похоронили?
В поле чистом не забыли?
Коршун хищный не клюёт,
Тёмну кровушку не пьёт?
Волк с голодною волчицей
Не терзают лик твой чистый?
И не будет ли медведь
Рвать на части и реветь?
Люди, люди, помогите,
Ваню в землю схороните.
Вам за то большой поклон,
Что отметили холмом.
Я приду на холм, поплачу,
В сердце горюшко запрячу,
И останусь рядом жить,
Белой лебедью кружить.

Ваня, Ваня, ты не бойся,
Смело Господу откройся,
Он тебя и всех простит,
А фашисту отомстит,
Ведь сиротами остались
Дети, что твоими звались,
И любимая жена
Навсегда теперь одна.


8. В лагере для военнопленных

1-ый военнопленный

Ты за нас держись, пехота.

Иван Норкин

Помереть сейчас охота.

2-ой военнопленный

На работу не пойдешь –
Пулю схватишь и помрёшь.
Вон, вчера троих убили,
Сапогами – гады – били,
Материли на своём,
«Согревали» их огнём –
Керосином обливали,
Как погаснут – поджигали.
Запах! – до ночи блевал,
Хоть два дня почти не жрал.

Иван Норкин

Грудь и спину прострелили,
Дырки, видишь, загноили,
Харкну – пена, а не кровь…

2-ой военнопленный

Ну, ложись, башку готовь.
Мне сейчас дадут лопату,
А тебе из автомата…
Было сказано: держись!
Не убили, значить, жизь.

1-ый военнопленный

Как зовут тебя ?

Иван Норкин

                Иваном.

2-й военнопленный

Лёня Борщ.


1-й военнопленный

                Меня Степаном.
Ты, Ванюха, не робей,
Мужики господ живей.
Значит так: идём на поле,
Для дыхалки там раздолье
Часовые – по краям,
Жмись покрепче, ближе к нам;
Как дойдёшь до середины –
Ляжешь. Нет у нас перины,
Но шинельку постелю.

Лёня

Я добуду киселю.
Здесь деревня, разрешают,
Вот старухи нас питают.
Может тисну где бинтов,
Накручу тебе винтов.

Степан

Важно встать до переклички,
Имя скажешь громко, лично.

Лёня

И лопату так держи,
Будто рвёшься до межи,
Будто хочешь поработать…

Степан

Громче всех старайся топать:
Немец очень деловой,
Каска служит головой,
Он тебя в строю увидит
Швайном  раза три обидит.
Швайн, понятно, не расстрел…

Иван

От своих не то терпел.

Лёня

Мы народец резковатый,
Ты – мужик чудаковатый,
Тихий, скромный, как лопух.
Не учитель?

Иван

                Нет, пастух.

Лёня

Я боюсь учителей,
Кто попроще мне милей.
Школу в детстве прогулял,
Батя ужас как ругал,
Мать порола хворостиной,
А тетрадка паутиной
Оплелась сама собой.
Повзрослел когда – в забой!
Мы в Донецке все шахтёры,
Уголь видел? – Наши горы!
Я две смены за одну
Оттрублю и не моргну.
Вишь лицо-то закоптилось,
Пыль – зараза – не отмылась.

Степан

Тихо. Фрицы к нам идут.

Немцы

Русиш швайн. Капут. Капут.

Лёня

Я тебе «капут» устрою,
Как дыхалку перекрою.
Ну, боец Иван, вставай,
На арбайтен  их кивай.

Иван

Грудь до жути разболелась.

Степан

Всё у нас не как хотелось,
Будет время помереть,
А пока должны терпеть.



9. Перед отправкой в немецкий тыл

Иван

Что сказал приятель Ганс?

Степан

Говорит, у нас есть шанс:
Он «случайно» нас загонит,
Чтоб втроём в одном вагоне…

Лёня

И далече повезут?
Тут от вшей замучил зуд,
А в жаре, да в теснотище
Их мильоны, а не тыщи.

Степан

Ну, в Баварию…

Лёня

                Куда?

Степан

Юг Германии, балда!
Мы работаем как надо,
Вот и ценят это.

Лёня

                Гады!

Степан

Дура! Здесь мы заболеем,
С голодухи околеем,
Там и пудинги дают,
И прикладами не бьют.
Ваня только оклимался,
Месяц, как не поднимался,
Воздух наш – болота, дрянь,
Там – озёр, куда не глянь.
Горы, слышал может, Альпы,
Марты, Генрихи и Альбы,
Кирки, Лютеры, Шнапсы
Люди…

Лёня

               Нет, не люди – псы!
Сладко Ганс поёт, немчина,
У него, поди, овчина,
Прячет задницу в тулуп,
Я – сегодня, завтра труп.
В их Германии могила –
Яма, что собака рыла.
Здесь хотя бы дом и мать,
Это надо понимать!

Степан

Ты, мужик, силён поспорить;
Чем меня сейчас позорить,
Лучше выучи слова:
Данке…

Лёня

              Треснет голова.
Их поганые глаголы
Ненавижу я со школы.
Ваньку – хочешь – обучай,
У него другой случай,
Он с коровами гутарит,
«Ахтунг»  им разочек вжарит –
Мигом стадо соберёт,
И в атаку поведёт.

Иван

Ты чего меня цепляешь?
У меня раненье, знаешь,
Не могу тебе вредить,
Больно даже говорить.
Погоди, совсем поправлюсь
И с тобой в два счёта справлюсь
Дам разочек кулаком,
Провожу под зад пинком,
И не будешь грубияном,
И в компании смутьяном.

Лёня

Ладно, понял, не сердись,
На вот, хлебцем подкрепись.
Едем скоро?

Степан

                Ночью. Завтра.

Лёня

Посмотрю на мир без карты.


10. Сказание о трёх товарищах

Служили три товарища,
Служили три бойца,
Прошли войны пожарища
С начала до конца.
Судьба свела их в лагере,
Когда попали в плен,
И бросила их на берег
Чужой страны совсем,
Где люди тоже смертные,
Но жадные до слёз;
К своим-то не приветные,
С другими злы всерьёз.

Страна – паук Германия
Схватила русаков ,
И троица – компания
Одна, без земляков.
Кругом наречье странное,
Похожее на лай,
Где слово будто рваное,
Грохочет, как трамвай.
Мужик там называется
Всегда с приставкой «герр»,
Ведёт, как полагается
Тому, кто сыт и х…р.
Портки шнуром затянуты,
На шляпе кисть волос,
Презреньем губы стянуты:
Мол, руссиш – худ и бос,
Поставь троих – получится
Один достойный герр;
Напрасно Готт  так мучится,
Россия – тьмы пример;
Зима там не кончается,
И люди – нищета;
Хороший лес встречается,
Богатая руда;
Пускай страну культурную
Содержат дикари –
Такую мысль умную
Держали бавари.
И пили пиво массами ,
И кушали вайсвуршт ,
Дразня бойцов колбасами,
Надеясь, что помрут.

Хозяин трёх товарищей –
Трактирщик Циммерманн  -
Кричал: «Капут таваришам,
Лёнид, Стэпан, Эван.
Капут! Бух-бух! Ра-бо-тай-те…»
А дальше не поймешь,
И хлеба бросил – лопайте:
Обидно, да возьмёшь.
Сжимая руки сильные
В две гири-кулаки,
Обиды изобильные
Терпели мужики:
«Да, что мы против голода? -
Костями лишь греметь…»
Пока ребята молоды –
Не смогут умереть!
И вот решили хитростью
Паёк себе добыть:
Напьётся пивом-жидкостью
Их бавр,  скинет прыть,
Заляжет на кушеточке,
Начнёт пер… ть, храпеть.
Тут надо крюком с веточки
Колбаски-то поддеть.
Висят они в подвальчике,
Окошко – ерунда,
Толкнёшь сильнее пальчиком,
«Бери!» - зовёт еда.
Степан стоит на шухере,
Ванюха гнёт пруты,
А Лёня тянет буттеры ,
Сарделечьи жгуты.
Потом в сарае-комнате
Горой солдатский пир,
Мол, русских вы попомните,
Подвытопим  ваш жир.
Отъелись наши пленные –
Заметил Циммерманн.
Звонок. Пришли военные,
Узнали про обман,
Но бить охоты не было:
Границу перешли;
Под русскими победами
В Берлин обратно шли.
Навешали трактирщику
За то, что не кормил,
А также как задирщику,
Что вайсвурштом дразнил.
И трёх солдат без паспорта
Отдали фру Нойман…
Любовь возникла запросто
У Хильды  к «герр Иван»
Она считалась вдовушкой,
Погиб на фронте муж,
Своей немецкой кровушкой
Не вынес русских стуж;
Увидел сон торжественный,
Как будто он в раю,
И стал крупицей жертвенной
В чужом и злом краю.
Осталось унтер-звание,
Награда и жетон,
И тихое страдание,
Что был так молод он,
Любил жену, яичницу,
Газету уважал,
Поймал на враках птичницу,
И знал один хорал.

Жалела Хильда, плакала
Среди тюков, корзин;
Одной, поди, не сахарно
Держать свой магазин.
Просила: «Мне б солдатиков,
Хоть русских, хоть каких,
Кормила б их салатиком
Двоих или троих».
И дали ей товарищей,
Той армии бойцов,
Что стала наступающей
На горе – храбрецов,
Что в разных направлениях
Немецкие полки
Давила в отступлениях
Сжигала, как волки.
С «Катюшами»  знакомила,
И танковой бронёй,
Чтоб помнили про воина
С железной пятернёй!

Кулак навис над Гитлером,
Он дёргался, как вошь,
Шептал под старым свитером:
«Не трожь меня, не трожь.
У нас ещё Бавария,
Незыблемый Рейхстаг».
Но тут опять авария:
Взметнулся красный флаг!
Ура! Война закончилась
Девятого числа…
Зато любовь не кончилась,
И Хильда очень зла.
Она к Ивану «клеилась»,
Шептала: «О, майн херц ,
Мне даже не поверилось,
Что ты открыл ту дверц,
Ту дверц, где сердце пряталось,
Где нежность и цветы,
Я…» - «Лучше б к нам не шастала –
Затащим под кусты!» -
«Лёнид, вы дерев каменный,
Моя любовь к Иван». –
«Женат давно наш парень-то,
Понятно, фрау, вам?» -
«О, нет! Такой не правильно!
Я так хотеть его!» -
«Щенка возьми, он маленький,
И больше ничего!»

У Хильды нервы, обморок.
Очнулась – «Сэньк ю, мэм,
Ит;с вэри крэйзи окорок,
Чак Блуберри ай эм ».
«Ну, что? Припадок кончился?
Америка у нас.
На Чаке, если хочется,
Женись, он – первый класс:
Кудряв, глаза навыкате,
И роста метра три.
Что чёрный – так привыкнете,
На зубы посмотри!»
«О, йес! . Побь-е-да. Кушайте» -
«Спасибо, дома ждут.
Прощайте и послушайте
Как русские поют…»

Служили три товарища,
Служили три бойца,
Прошли войны пожарища
С начала до конца.
Терпели раны жгучие,
И долгий, долгий плен,
Но души их могучие
Не взяли сырость, тлен.
Победу громко встретили:
«Ура! Ура! Ура!»
И слёз тех не заметили,
Что были до утра.


11. Три дороги

Три дороги, три пути:
Можно в армию пойти;
В трудовые батальоны;
И к жене родной до дому.
Всё решает замполит:
Кто боец, кто инвалид,
Кто шпион, а кто предатель
И агрессору приятель.

Так Иван, Степан и Лёня,
Тихо стоя на перроне,
Ожидая эшелон,
Теребя трофей – жетон,
Вдруг услышали: «Ни с места!» -
«Мы – свои! Хотим до Бреста». –
«Вы свои, а формы нет,
Где, к примеру, пистолет?
Если вы не офицеры –
Избежите высшей меры;
Вот приказ: в плену бывал,
С немцем пива выпивал,
Кушал белые колбасы,
Значит ты уже не «красный»;
Может, Родину предал,
Может, Сталина ругал,
Может, чист перед законом,
Не был «власовцем» , шпионом,
Но бороться перестал,
Неизвестно что мечтал,
Не вступил в «сопротивленье»,
Не почувствовал веленье,
Значит сердце в стороне
Не страдало по Стране!
Значит слаб нутром и телом,
Раз душа не захотела
Сбросить тяжести оков,
И бежать в родной окоп.
А теперь к таким – презренье;
Жди, пока составят мненье:
Плен – серьёзнейший прокол,
Потому и протокол!»

Ну, ребята потужили,
Имя, званье доложили,
Матернулись на войну;
Лёня выкурил одну,
Стёпа польскую газету
Дочитал в тени клозета,
Ваня только вытер пот,
Что солил посохший рот.

И опять пошли допросы…
Измотали, как поносы:
Кто? Откуда? Сколько лет?
Знал секреты или нет?
Где жена? А дети? Тёща?
Говори как можно проще,
Чем питался? пил? не пил?
По-немецки говорил?
Кто зашил дыру в рубахе?
Заграничные девахи?
Может, с ними ты блудил,
А фашист Смоленск бомбил!
Явки, хитрости, пароли?
Лагерь был? А что за поле?
С кем в охране был контакт?
Обсуждал с друзьями пакт?
Ну, колись, колись, солдатик,
Ждёт мамаша, верит братик;
Ты же без вести пропал
Не нашли тебя, понял?..

В общем дали резюме:
Были парни на войне.
Стёпа – звания достоин,
Он уверен и спокоен,
Рано в партию вступил.
Полк их, правда, отступил –
Нарвались на самолёты.
На себе тащил комроты,
Оставалась горстка пуль.
У деревни взял патруль,
Немцам – гады – передали,
Но до этого пытали.
Речь фашистов – басурман
Он на слух освоил сам,
Годен дальше к обученью,
И, конечно, к повышенью.

Лёня: в партии пять лет,
Из детдома, родных нет.
Был захвачен в окруженье,
Есть медали и раненья.
Крепок, искренен, хитёр,
На Донбассе был шахтёр.
Вот такой страну подымет,
Даст угля, прославит имя.

Ваня: ухо с ним востро,
Говорит совсем не то,
Мол, не верю автомату,
Совесть в смерти виновата.
Ждёт известий от жены,
Долго жил с ней до войны,
И нажил двоих детишек.
В доме был у них излишек,
Раскулачили отца,
Очень хитрого дельца,
Да, опять нагрёб богатства
Из родного государства.
Путь - в рабочий батальон,
Исправляться должен он:
Ишь, отъелся у баварцев.
Ничего, схуднёт на кварцах,
Сбросит морду и жирок,
Заучив свой номерок,
А жена найдет другого –
Поумней и трудового…

Три дороги, три пути,
Долго ль, близко ли идти,
Но живые будут живы,
И взойдут их счастья нивы.


12. Исправительные работы. Напутствие. Эпилог

«Где ж Ванюша милый, где?» -
Он теперь в Караганде.
Не закончились мытарства
С обретеньем государства.
Пусть не бросили в расход,
Но в Баварию поход
Не забыли, не простили –
Дисциплиной приструнили,
Дали номер и кайло,
И как только рассвело
Начинали день рабочий
С перерывом и до ночи.
То породу вырубать,
То грузить и убирать,
То строительство, подряды,
То вне графика наряды.
Плюс читать закон – устав,
Чтоб понять как Сталин прав,
Не иметь к нему обиды,
И претензии за виды
На «колючку», на забор,
На тюремные бараки,
И не частые,  но драки.

Ваня Норкин всё терпел,
Уголь лучше, чем расстрел.
Лишь одно его томило:
Варя верность сохранила?
Где она? Жива ль? С детьми?
Пишут, может быть, они,
Вот бы им послать письмо,
Да, в начальниках – г…но:
«Вас – изменников проклятых,
Без прощенья виноватых,
Расжиревших на беде, -
Вас никто не ждёт, нигде!
Нет вам памяти народной,
Нет дороги вам свободной,
Только уголь и тюрьма
Для здоровья и ума.
Нету вас и нету писем,
Нет семьи – ты независим,
Долг работой искупай,
Хлеб, одежду окупай.
Нам угля нужны запасы!
Отщепенцы вы, не классы,
Не согласен – берегись,
Вот такая правда – жись!»

Ваня слушал эту речь,
И хотел быстрей залечь,
Помер – легче на душе,
И простору меньше вше.

Кто смирился, тем удача,
Бог казнит не тех, кто плачет –
Тех, кто горд, нетерпелив,
Мелок сердцем и сварлив.

Раз Ванюха зазевался,
И на рельсах оказался,
Вагонеткой по ноге…
«Повезло, мужик, тебе:
С травмой в лагере не нужен,
Едь домой, скачи по лужам…
Там у вас идут дожди,
Хоть маленько обожди,
Дай костям восстановиться,
Коже, мышцам заживиться.
Месяц тихо полежи –
Здесь больница, не межи.
Скоро выпишу костыль;
Ты женат или бобыль?
Ну, жене таким сойдёшь,
И не думай: всех найдёшь!»

В воду, что ли, врач глядел,
Или в «Правду» подглядел,
Но Варвара Алексевна
Обнаружилась в деревне,
А деревня та была
Недалече от села.
Там войну и пережили;
Раз их с воздуха бомбили,
Танки видели с холма,
Вот и вся у них война.

Потерянное письмо о. Кирилла (напутствие)

«Счастье, вдуматься, простое,
И для всех оно такое:
Живы, что ещё желать? –
Если только не хворать.
Всё великое уменье –
Это долгое терпенье.
Кто себя преодолел,
Тот и вечность одолел.
Кто любовь от года к году
Сохранил – тому свободу;
Бог не в книгах, не в уме,
А в обычном, тихом дне.
Проще самого простого,
Верить, ждать, любить другого.
Легче солнечных лучей,
Если нет обид – теней.
Бог, где тернии, лишенья,
Это тайна и спасенье:
Долог, труден в небо путь,
Страшно сбиться, повернуть.
Но нельзя искать другого,
Посвободней, золотого,
Не таким Христом ходил…
Ваш навек отец Кирилл».

Эпилог

Так случайно получилось -
Вся семья соединилась.
И пришло письмо – оно
Где-то пряталось давно.
Варя мужу прочитала,
Что возможным посчитала,
Чем напутствовал Отец
Мир супружеских сердец.
Слёзы горькие там были,
Вспоминали, говорили:
Что, и где – так до войны,
То есть всё, о чём и мы.



Часть вторая
«Степан Ефимыч Бородин»

Вступление

Григорий Степанович

Папа, вы идите кушать.

Иван Михалыч (Норкин)

Ты чего такой послушный?

Григорий Степанович

Вы страдали, воевали,
Много в жизни испытали.

Иван Михалыч

Кто тебе, чего сказал?

Григорий Степанович

Был в музее, там узнал.

Иван Михалыч

Ты не выпил ли зятёк?

Григорий Степанович

Всё, папаша, нормалёк.

Иван Михалыч

Ну, нормально, так нормально,
Если вежлив не специально,
Если вежлив от души,
И не крутишь кукиши…

А вот это, что за книжка?
Начитался, может, лишку?
«Два»… не вижу… «Два деда»
Интересно? Ерунда?

Григорий Степанович

Это, папа, интересно,
Вы присядьте здесь, на кресло.


Иван Михалыч

Что-то, Гриша, не пойму:
Больно вежлив ты, к чему?

Григорий Степанович

Дочь моя и ваша внучка…

Иван Михалыч

У тебя когда получка?

Григорий Степанович

Да ни грамма, ни глотка,
Кроме чая – кипятка.
Таня книгу написала,
Ваше время рассказала,
Всё подробно, что и как,
Про судьбу…

Иван Михалыч

                Судьба – пустяк.
Жил обычно, просто, бледно,
Не богато и не бедно,
Ну, полста годов супруг,
Детям, внукам – старший друг.
Что, о чём писали книгу?
Я простой внутри и с виду,
И Варюша – не кроссворд…
Воевал, но тем не горд.
Там, Григорий, убивали,
Поголовно не считали:
Роту, десять, батальон,
Вот и сгинул миллион…
Нет войны, а всё не сладко,
Жизнь она не шоколадка,
Молод, стар – давай трудись,
И болезней берегись…
Ну, читай, раз сочинили,
Про твоих там не забыли?

Григорий Степанович

Вот, как раз тут про отца
От начала до конца.

Иван Михалыч

Помер он тому лет двадцать?

Григорий Степанович

Меньше, если разобраться.
Горе помню как вчера…
Солнце с самого утра;
Ел он, славный аппетит,
Почка вроде не болит.
Я решил: ему больница
Не нужна, не пригодится.
Я решил, а Бог сказал…
«Гриша, лягу я, устал,
Ты не очень-то шуми,
Ты болезнь мою пойми.
Я на Машу погляжу,
Как она там на пляжу…»
Мама в Сочи отдыхала,
Что болел отец – не знала.

Час, другой, иду к нему,
И сначала не пойму:
Почему так странно дышит?
Он шагов моих не слышит…
Долго батю тормошил,
И с врачами не спешил.
Вызвал маму телеграммой,
И хотел утопнуть в ванной.

Эх, как вспомню… Лучше я
Почитаю «жития»,
В них родители другие:
Не больные, молодые.

Иван Михалыч

Я послушаю чуток,
Ты не против ли, зятёк?

Григорий Степанович

Да, конечно, не секретно.
А теперь сам текст конкретно.


1. Отцы и дети

Ефим Захарыч Бородин
(дед Григория Степановича; обращается к Степану, своему сыну)

Ты закончил восемь классов,
И г… но от ананасов
Должен сходу отличать:
Было с девкой – ставь печать!

Наталья Дмитриевна Бородина
(бабушка Григория Степановича)

Ну, отец, ты завкультурой,
А сказал такой фигурой,
Стыдно даже повторить.
Не хотят друг с другом жить,
Им всего-то восемнадцать,
Можно раз поцеловаться.
А насчет вступленья в брак
Рано делать этот шаг.

Ефим Захарыч

Рано? Рано!? А Петрович –
Председатель, не попович,
Он их видел у реки,
Миловались голубки;
Как цветочки прижимались,
И в букетики свивались…
Стёпка Нюшу опылил!

Наталья Дмитриевна

Ой… сыночек натворил.
Грех какой без покаянья;
Бесов выполнил желанье.

Ефим Захарыч

Да причём тут рогачи?
Им-то что за калачи?
Ты, Наталья, брось иконы,
С Богом думать вы не склонны,
Всё б свалить вам на чертей,
И бояться их когтей.
Тут решенье волевое:
Жил один, теперь их двое,
А немного погодя –
Третий, так сказать, дитя.

Степан

Дайте мне сказать два слова:
Гражданин я, не корова,
И сейчас двадцатый век,
Где свободен человек,
Где другие идеалы,
Где мы все как генералы.

Ефим Захарыч

Я тебе сейчас задам -
Генералу - по задам.

Степан

Ты, отец, герой гражданской,
Бился ты не с мухой шпанской ,
Дважды ранен на фронтах.

Ефим Захарыч

О себе – не о бинтах.

Степан

Я имею уваженье
К вам за ваше достиженье:
Вы построили здесь клуб,
Чтоб культурным был досуг.

Вы, мамаша, позже с богом,
И без бога споров много.
Ну, так вот, хочу сказать:
Мы не можем жизнь связать.
Есть различья в идеалах,
И в кумирах – пьедесталах:
Я – за Ленина, марксизм,
Браки – это атавизм,
Счастье – слабых бред и враки,
Коммунизм идёт в атаке,
Наша цель – свободный мир,
А не печка и сортир.
Хищник Западной Европы
Роет норы и окопы;
Их имперский аппетит
Хлеб рабочих поглотит.
Но стальные когти, жала
Мы обрубим для начала;
Их свирепость укротим,
За ценой не постоим.

Вот, родители, программа,
И жениться я не стану.
Лучше голым, как сокол,
Но со всеми в комсомол.
Нюшу, к сведенью, не тронул,
Мама, спрячьте вы икону,
Я религию отверг,
Если помните, в четверг.
И забудем эти споры,
Завтра в восемь будут сборы,
Надо лечь пораньше спать…
Что, отец? Согласна, мать?

Ефим Захарыч

Ты не очень-то командуй,
И полегче с пропагандой,
Я с двадцатых коммунист,
И в политике не глист.
Ишь: Европа, когти, жала…
В голод мать тебя рожала,
Экий вымахал боец,
Кормовой прям огурец.
Что девицы не испортил –
Я хвалю, докушай тортик, -
Но запомни наперёд:
Лишь судьба жену даёт.
Не партийному собранью,
Не ячейке, заседанью,
И не классовой борьбе
Нужно это, а тебе!
Но… ты прав, решайте сами,
Да не лезьте с Марксом к маме,
Верит в бога – значит так,
Он с семнадцатого враг,
А когда детьми играли,
Бога очень уважали.
Бог и Царь – не ставь равно:
Ананасы - и г…но!

Наталья Дмитриевна

Ой…

Ефим Захарыч

           Не «ойкай», спать ложимся.

Наталья Дмитриевна

Воскресенье – отлежимся.

Ефим Захарыч

Вряд ли будем мы лежать -
Солнце надо уважать.
Вот зимой – другое дело,
Спит земля и дремлет тело.
Ну, довольно болтовни…
Эх, женились бы они…

2. Утро сорок первого
(Глава построена в виде реплик отдельных людей)

«Говорит сейчас Москва…»
- Вот - те на: война с  утра!
- Немцы с Гитлером – обуза
Для Советского Союза
Их, как прыщ, не сковырнешь…
- Саблей тоже не возьмешь.
- И хитры, хитры подлюги,
Тихим сапом, как зверюги,
Налетели и бомбить.
- Спящих запросто губить.
- Киев, Брест и Севастополь –
Где же Сталина бинокль?
Нет, не мог он проглядеть.
- Он велел границу бдеть;
- Но изменники народа
Не заметили похода,
Не успели доложить,
Вот и начали кружить,
Вот и начали бомбёжку
Нас, пока лежали в лёжку.
- Дай же, Сталин, нам приказ!
- Мы ответим в тот же час!
- Смерть врагу! и Смерть фашизму!
В нас довольно героизму,
Пасти волчьи мы порвём…
- Нас убили – мы убьём!
Штык победный пролетарский
Уничтожит их коварство.
- Дай же, Сталин, нам приказ,
Воевать не первый раз!
- Сбросим Гитлера-кумира!
- И вернём Свободу Мира!

3. «Живая помощь»

Наталья Дмитриевна

Ты возьми «живую помощь»,
Так, на память не запомнишь,
Надо будет – прочитай,
Просто, зря не доставай.



Степан

Да, не примут в комсомол,
Если парень – богомол.

Наталья Дмитриевна

Не придумали запреты
На родителей заветы.
Твой отец носил Николу ,
И прошёл гражданской школу,
Всех ранений-то: синяк,
Да на жопице  чирьяк.

Степан

Здесь ни слова непонятно,
Написали бы всё внятно:
Так и так, защита в чём,
«Живой помощи…» - О ком?

Наталья Дмитриевна

Я тебе переведу:
Если ты попал в беду,
Если пули и снаряды,
Или танки будут рядом…

Степан

Танк опасен лишь вдали.

Наталья Дмитриевна

Сразу ангела моли,
Он могучими крылами
Остановит смерти камень,
Пересилит страх ночной.
Все напасти до одной
Взглядом чистым не допустит,
И предателя не пустит.
В холод будет согревать,
В голод будет укреплять.
Рану – ранишься - залечит,
И воротит издалече.
К нам вернёшься невредим,
Божьей Помощью храним…



Степан

В девять, мама, выступаем,
Полк какой – пока не знаю,
Время будет – напишу,
Ну, до Нюши я спешу.
С ней, как с другом, попрощаюсь;
«Помощь» взять не обещаюсь…
Ну, не плачь… возьму… давай…
Жди… Вернусь… Не унывай.
Если… Ладно, что мне будет,
А салют из всех орудий
Мы услышим через год,
Как закончится поход,
Нам нужна одна Победа!

Наталья Дмитриевна

Пообедаем?

Степан

                Обедал.

4. Военные будни

Дороги, дороги,
Испытаны ноги;
Дожди и туманы,
Степные бурьяны.
Нелегкое бремя -
Солдатское время;
Великое дело –
Измучено тело.
Ему не победа,
А запах обеда,
Покой на привале,
И  выспаться б дали,
Не слышать приказов:
«А ну-ка все разом…
Орудия к бою…
В разведку по двое…».
На то командиры.
Бывают задиры,
Ума не особо,
А требуют много,
Бойцов не жалеют,
От смерти глупеют.
Погибла вся рота –
На то и пехота;
Для них батальоны –
Другие погоны,
Отличья, награды…
Угробить всех рады.
Напишут отчёты,
За то им почёты,
Заслуженный отпуск,
И к маршалу пропуск.
А есть командиры –
Отцы-бригадиры!
Шинельку поправят,
Ошибку исправят,
Научат как надо
Спасаться от гада
Во время налёта,
Стрельбы миномёта.
Такие накормят
Не листиком, корнем,
А в полном объеме,
Как будто ты в доме.
В атаку поднимут,
Не встанут за спину,
Противника выбьют
И целыми выйдут.
Да скажут: «Ребята,
Не вы виноваты,
Не ваша охота,
Чтоб лезла пехота
На страшные танки,
Как будто на банки;
На крепкие дзоты,
Где пули, как ноты.
Не ваши решенья,
Чтоб были лишенья,
И хрипы, и стоны,
Смертей миллионы,
Конвертики-кромки,
А в них похоронки,
И только на фото
Увидеть кого-то.
И мы не решаем,
Людей защищаем.
Войну навязали,
Не смелостью взяли.
Напали внезапно,
Их было стократно.
Хотели наскоком,
Да вышло им боком,
Ведь мы не босота,
И Русь – не болото.
Кто меч свой поднимет,
Под ним же и сгинет.
Нам в помощь дороги,
Чащобы и логи,
Дожди и морозы,
Метели и грозы.
За нами просторы,
Уральские горы,
И Север наш жёсткий,
И Кремль московский.
Нам Сталин прикажет,
И совесть подскажет:
Ни шагу обратно!
Кому непонятно?»

Дороги, дороги,
Истоптаны ноги;
Идут до Победы,
И побоку беды!

5. Три письма Степана Бородина

Письмо первое: «Интересное ранение»
[Письмо сохранилось, но не было отправлено адресату по цензурным соображениям]

«Вот сейчас у нас затишье,
На позиции мы вышли,
Все готовимся к атаке,
Здесь куда сложней, чем в драке.
Мы воюем с пылом-жаром,
В морды им пердячим паром,
А потом ещё накатом
Пулеметом, автоматом.
Кормят вовремя обедом,
Кашей, щами, чаем, хлебом;
Дали тёплые шинели,
Их пока свернуть велели.
Ночью зябко, но терпимо,
Вшей у нас неистребимо;
Приезжали из санбата,
Но не дохнут вши от мата.
Чем-то нас прополаскали,
Медициной чтоб воняли,
Говорят, мол, у фашистов
Тоже гниды, хоть и чисто.
Немцы пьют на завтрак кофе,
Каждый третий там дистрофик,
Жрут консервы и галеты,
Ходят только в туалеты;
Носят шмайссер  еле-еле,
И гранаты, как гантели.
Гансы, Людвиги, Альфреды,
Не помогут вам обеды.
Что нам Гитлер? Гитлер – сука,
Хоть и чёрт ему порука.
В понедельник или среду
Мы отпразднуем победу,
Может, на день опоздаем,
Выпьем сотку – наверстаем,
Если две и без закуски –
Берегитесь фрицы русских.

Да, на днях меня задело,
(Там же чтоб у них болело).
Оказался вне окопа,
Пострадала… в общем… ж…па.
Мне повязку наложили,
Чем конечно удружили,
Очень стало неудобно:
Я стою, лежу свободно,
А сидеть пока проблема…
Надоела эта тема.
Что у вас? Колхоз? Погода?
Отпуск мой не раньше года.
Вы побольше мне пишите,
Впрочем, сами там решите.
И не бойтесь: не погибну,
Мне другая смерть, как видно».

Второе письмо «Водоём с лебедями»
(Письмо одобрено военной цензурой)

Всё свершится в свой черёд:
Кто – потом, а кто – вперёд,
Кто – с закрытыми глазами,
Кто – на прудке с лебедями…
Мы в местечке Балатон -
Это вроде водоём.
Обитают здесь мадьяры,
В прошлом пьяницы – гусары.
Нам сказали их не трогать,
Без того фашистский коготь
Очень крепко ободрал –
Гитлер им не доверял.
Всех Цыганов и евреев
Он пожёг и не жалеет,
Мол, евреи и цыгане
Тоже люди, да не с нами …

Тут у них начальник Хорти ,
Видел фото: носит кортик,
Он как будто адмирал,
Или просто генерал.
В сорок первом не смутился,
Быстро с нами закусился,
Дескать, авианалёты
На советских самолётах,
И с советской стороны -
Это повод для войны.
А теперь видать страдает,
Фронт Восточный  вспоминает,
Где от армии венгерской
Не осталось даже перцев,
Крепко венгры получили…
Не таких ещё учили!

Что едят? Тушёнку нашу,
И гуляш – похож на кашу.
Вместе овощи, картошка,
Мяса и воды немножко.

Пьют какую-то палинку ,
(После спирта нам в новинку),
И токайское вино –
Пахнет пробками оно.

Ну, а в целом: тихо, скучно,
Птицы есть, поют беззвучно,
Леса нет, лишь виноград,
Да, улитку видел... рад!»

Третье письмо «Случай под Веной»
[Письмо рекомендовано военной цензурой к изучению молодыми бойцами]

«…Любая ненависть глупа:
Кто ненавидит все народы,
Похож на злобного хорька,
На безобразие природы.
Кусает родичей своих,
Своё потомство пожирает,
Не понимает он, что в них
Себя быстрей уничтожает.
Таким бывает человек:
Опасным, злым, недальновидным,
Как будто он сильнее всех,
Но просто всех ему не видно…»

Вот такая вам цитата,
Здесь про Гитлера без мата,
Тёркин  вроде сочинил,
В общем, автора забыл.
Напечатали в газете,
Надо будет им ответить:
Политически растём,
И других стихов не ждём.

Наша проще будет тема:
Мы теперь стоим под Веной,
Ковыряемся в носу:
Ведь победа на носу!
Гитлер заперся в Берлине,
То есть спрятался на мине,
И не хочет выходить,
Он боится: будут бить.
Будем! Сил у нас в достатке,
Задохнётся в нашей хватке,
Это им не Брест и Таллин –
Жуков! Армия! и Сталин!

Тут сидели на лужайке,
Про союзников жгли байки,
Где-то ухнуло вдали,
И в меня – комок земли.
Смотрим: задница снаряда,
Он прошёл буквально рядом,
Не взорвался. Наш сапёр
Разобрал его – хитёр.
А в снаряде том записка:
«Мы за вас! Победа близко!»
Ну, товарищ политрук
Объяснил чьих дело рук.

Немцы гнали на заводы
Всех, чьи отняли свободы,
А рабочий не дурак,
Он за правду шёл на брак.
Делал видимость, пустышки,
Не опасней кочерыжки,
И записками снабжал,
День Великий приближал.

Да, меня тут награди,
Но медаль прислать забыли,
Документики пока
Полежат у комполка.
Скоро к званию представят,
И начальником поставят…
Не хочу я возвышаться
Унижать и унижаться,
Но готов приказа лист:
Степа – сын ваш - коммунист!
И сознательно дорос
Задирать крестьянский нос.

Ждите. Долго воевали,
Но теперь мы крепче стали,
И запомнит каждый герр,
Что такое СССР!»

6. Послевоенный романс

Ефим Захарыч
(отец Степана Бородина)

Ну, Степан, ты что ли жлоб
Кто ж целует бабу в лоб?!
Вон, хохочет всё село
Как свидание прошло.
Вся огромная Добриннка,
Даже вдовая Аринка,
Всем пример ты показал.

Наталья Дмитриевна
(мать Степана Бородина)

Ну, чего к нему пристал?
Парень с фронта, растерялся,
Воевал – не целовался.
Машка тоже хороша,
Прилепилася, как вша:
В клуб, на танцы, да в киношку.
Только слышит где гармошку,
Руки в боки и плясать,
Взгляды томные бросать.

Ефим Захарыч

Повезло ей больше меры,
В дефиците кавалеры:
Кто убит, кто инвалид,
Наш имеет стать и вид:
Форма, звание, погоны,
Но до женской обороны
Не понятлив, боязлив,
И краснеет, как налив.

Ну, Степан, скажи хоть слово,
К свадьбе всё у нас готово,
Правда, трудности с жильём –
Мы не вечные, помрём.

Наталья Дмитриевна

Тихо!

Ефим Захарыч

             Мать на ладан дышит.

Наталья Дмитриевна

Ох, Господь тебя услышит,
Вздумал дни мои считать.

Ефим Захарыч

Ну, чего ты взъелась мать?
Сын, отец ведут беседу,
Солнце клонится к обеду,
Можно, думаю, сто грамм,
Не помеха это нам.

Наталья Дмитриевна

Нет, в субботу после бани.

Ефим Захарыч

Трудно, очень трудно с вами…
Ну, и чай в жару пойдет.
Маня к нам когда придет?

Степан

Как смеяться прекратите;
Я люблю её, поймите.
До войны не замечал,
А теперь серьёзней стал.
Что вертлява – молодая,
Мне и надо, чтоб такая,
Сам тяжёлый на подъём -
Равновесие вдвоём.
А квартиру выделяют,
В Чернихвост переселяют.

Ефим Захарыч

В наш военный городок?!

Степан

Да.

Наталья Дмитриевна

        Забудешь нас, сынок,
Дети, служба… Ну, так надо,
Я такому счастью рада,
Хуже, если бобылём,
Да с родительским жильём.

Ефим Захарыч

Ты, Наталья, утомилась,
Думать как-то разучилась:
Этот самый Чернихвост
Чуть подальше, чем колхоз!
Ишь, волчицею завыла –
Географию забыла.
Нет бы взять, до посчитать,
Бабам только бы кричать.

Хватит шумного базара!
В лоб, не в лоб – теперь вы пара!
Может, я не прав, Степан,
Но давай - ка Маню к нам.

Наталья Дмитриевна

Мы ж должны сначала в гости.

Ефим Захарыч

Церемонии вы бросьте,
Так женились при царях
На дворянских дочерях.
Пусть приходит! Баста! Точка!
День – не больше - вам отсрочка.
Стёпа!

Степан

              Ясно. Позову.

Наталья Дмитриевна

Как я всё переживу?..


7. Мнимый больной

Степан

Маня, зуб чего-то ломит.

Маня
 (жена Степана Бородина)

Ну, давай, иди к врачу.

Степан

А таблеток нету в доме?
Чтоб сверлили не хочу.

Маня

Боже мой! Опять таблетки,
От зубов, от головы,
Полоскания, пипетки,
Сборы листьев и травы.

То пузырь со льдом, то грелка
Мазей вёдра и тазы,
Не мужик ты, а болелка!

Степан

Я ещё боюсь грозы.
Зря шумишь, в газетах пишут:
Будь внимательней к себе,
Не врачи болезни ищут,
Сам гляди, что есть в тебе.
Профилактика! Наука!
Фармацевтика! Гипноз!
Измененье, скажем, звука
Говорит: заложен нос.
Отчего вдруг нос заложен?
Может, это гайморит?
И любой исход возможен.
Не лечился – инвалид!
Гришка бегает пятнистый…

Маня

Ну, ветрянка, как у всех.

Степан

Вот, а завтра будет вшистый,
Ведь зелёнка – курам смех,
Никакое не леченье,
Профанация одна…

Маня

Да, Степан, с тобой мученье.

Степан

Отразилась так война.

Маня

Там исподнее не грели,
Обходились без лекарств.

Степан

Молодые – не болели,
Женских не было коварств.
А теперь, вот, ревматизмы,
Изменения в крови.

Маня

Я б тебе хорошей клизмой
Всё б поправила…

Степан

                Не ври!
Клизма – это процедура
Бабок всяких, лекарей.
Есть в деревне нашей дура,
Тащут мамки к ней детей.
Ты сама мне говорила,
Вся её заслуга в том –
Грыжу раз заговорила,
И согрела кипятком.

Маня

Витька ноги обморозил,
Ампутировать должны,
Порастёрла жиром козьим –
Всё прошло! (Смотрели мы).

Степан

Значит плохо отморозил,
Кто служил – меня поймёт,
Отрезали руки, ноги;
Палку в зубы и вперёд.

Маня

Ну, иди тогда к зубному!
Нет, он сало приложил,
Ходит «гоголем» по дому,
Всех науке обучил.
И «зелёнка» ему плохо,
Козий жир враньё одно.
Лишь на свадьбе ты не охал:
Ел, кричал и пил вино.
Восемь лет уже болеешь,
Каждый день чего-то жмёт,
Здесь вон колит, там немеет,
Тут свербит, звенит, дерёт.
Слава богу, есть больницы,
Санатории – лечись!
Нет, он будет ныть и злиться,
Сам трясётся – все боись!
Хватит, Стёпа, ты здоровый,
До Берлина, вон, дошёл…

Степан

Нет, до Вены. Я – фартовый!

Маня

Ладный, гладкий, словно шёлк.
Не ищи себе болезни,
Сами в старости придут,
Чай куда лекарств полезней,
Не микстуру ешь, а суп.
И…

Степан

         Я понял. Ладно, ладно.
Разберёмся. Не шуми.
Топят вроде, а прохладно…

Маня

Ты опять?

Степан

                Ну, извини.


20-21. Рецензия Григория Степановича Бородина (сына Степана Бородина) на книгу «Два деда». Эпилог.

Ох, Танюшка, угодила:
Написала, сочинила,
Будто брызнула водой
И живой, и молодой.
Нет родителей на свете,
А читаешь строки эти,
И почти на сотню лет
Светит книги яркий свет.

Мне понравилось. Спасибо…
Про войну не очень, ибо
Мало фактов, мало сцен,
Нет контраста взятых тем.
Дед Иван какой-то хилый,
Ни масштабности, ни силы,
Он войну прошёл, герой.
Грудь вперёд, на танк горой!

Очень много пасторали;
Понимаю, вы старались,
Но добавьте героизм,
Где сюжет, патриотизм?
Разговоры и портреты,
Песни многие напеты,
Не смогли вы без попов,
В общем,  мути будь здоров.
Но живые все, живые,
И знакомые такие,
Что мне хочется обнять…
Вижу их – отца и мать.

Да, твой дед Степан боялся
Простудиться и спасался
Всякой разной ерундой,
Он, конечно, был чудной.
Ну, а мы? И мы чудные!
Суетимся, шебутные,
Разве смотрим на себя?
Нет, проходим не глядя.

Что другим легко заметно,
Нам бывает не приметно;
Взгляд чужой со стороны
Видит нас, какие мы.

Вот и ты про бабку с дедом
Написала, все разведав,
Но таких не будет книг,
Чтоб сказать про каждый миг.

Так… рисунки, эпизоды,
А за ними жизни годы…
Годы, Таня, где они?
Я не думаю про дни.
Потому «сейчас» бесценно,
Что свершилось - неизменно,
И другого не дано,
Здесь… и вот прошло оно.

Бабка Маша тоже чудо:
У людей в шкафах посуда,
Нет, иконы у неё.
В храм отдали, как старье.
Внукам бога завещала,
Уж лежала, умирала,
Но просила: «Сохрани,
Не себе, так им возьми…»

Мать никто не хочет слушать,
Что она? – Сготовит кушать,
Постирает, уберет,
Позвонит… простит… помрёт.

Вот лежит в гробу старуха:
Мама?! Нет, не хватит духа
Громко, вслух произнести…
Закрывать пора, нести.

Сыном быть не так уж сложно,
А потом вдруг невозможно,
Сколько память не листай,
Всё могилы видишь край.

Стоп… Теперь сказу о тещё,
Это мне сложней и проще:
Ну, похож, похож портрет
(Про царя там винегрет,
Революция, бомбисты,
Лагеря и коммунисты).
Зря полезли, ералаш
Получился – не кураж.
Ты сначала начитайся,
А потом уже старайся;
И в историю влезай
Аккуратней – не сарай.

В целом, здорово, не плохо:
Человек, судьба, эпоха.
Я не знал свою родню,
Тем, кто живы, позвоню.

Дел, конечно, очень много,
Не найти минуту, чтобы
Слово доброе сказать…
Тёща тоже в чём-то мать;
Дед Иван мне стал роднее,
Жизнь его теперь виднее:
Подвиг, сила, вечный труд,
Соли тонна, а не пуд.
Он молчит о том, что знает,
О войне не вспоминает.
Кто хоть мельком видел ад,
Говорить о нём не рад.
И о чём тут говорить:
Мог убить, могли убить.
Это в книгах – фразы, фразы,
Посмотрел – замолкнешь разом.
Ладно. Мне пора на грядки,
На земле свои порядки:
Скажем, день не поливал –
Зря чего-нибудь сажал.

А закончу текстом песни;
Есть журнал «Российский вестник»,
Там недавно прочитал,
Для тебя переписал,
Но не всю, а три отрывка,
Вся она довольно жидка;
Автор – новый, не встречал,
Ну, не важно, - побежал.

Финальная песня

1

«Россия, Россия,
Народ твой – стихия:
Ох хочет покоя,
И славы героя.

Он хочет свободы,
Но лучшие годы
Теряет, сражаясь,
В борьбе утомляясь.

Потом на руинах
Слагает былины,
И заново строит,
Что мир не устроит.

Забудет о горе,
Но в мелком раздоре
Теряет победы,
И – новые беды».

2

«Дороги, дороги,
Пороги, пороги.
У власти кликуши
И камни – чинуши.

Они убивают,
Когда управляют.
Людей не жалеют,
От денег звереют.

Для них ветераны –
Душевные раны.
Для них пожилые –
Уже не живые.

И хуже фашистов
Эпоха артистов,
Когда всё забыто,
Неправдой залито».

3

«Быстрее, быстрее,
Сильнее, сильнее,
Истории Ветер,
Задуй поскорее.

И всё не родное,
Пустое, гнилое,
Гони, как былинки,
На поле любое…

Пусть тучи с дождями
Ночами и днями,
Но только не деньги,
Не трусость над нами.

Народ не потерян,
Русь – Кремль,  - не терем,
И в лучшее наше
Мы верим! Мы верим!»

                Сентябрь-декабрь 2009 года,
                Май-июнь 2010 года


Конец