Воспоминания 45 или Что же они там скрывают?

Знали бы только мои недруги, если таковые найдутся, какое удовольствие я получаю сейчас, сидя за послушной, податливой, как влюблённая девочка, клавиатурой и слушая в наушниках свой, всё еще не надоевший мне, «Counting Crows!»

Да, именно так я, с закрытыми глазами, касался своей клавиатуры, когда проходил эту жуткую Шахиджаняновскую программу слепого метода печати – представлял, что легонько, чуть–чуть, но с огромным наслаждением, прикасаюсь кончиками похотливых своих пальчиков к нежной, пугливой девичьей коже… А тут еще, на клавишах «А» и «О», такие приятные пупырышки… Раз – и ошибка! Вот же, старый козёл! Я имею в виду Шахиджаняна, конечно…

На улице – жуть и ужас, туман, сырость! Февраль, который совершенно слетел с катушек и облил меня настоящим ливнем, когда я ранним утром выполз, бос и наг, на лёд своего родного озера, дабы совершить своё ежеутреннее омовение, ледяной же, водичкой!

Минутку – сейчас играет моя любимая композиция: «Мистер Джонс» - нужно послушать… Великолепно!

А на душе – праздник! И даже этот, всегда для меня неожиданный, но надоедливый Валентин, чтоб он пропал совсем, вместе со всеми своими сердечками, уже позади – я подарил своим любимым и единственным женщинам великолепнейшую, пахучую, изумительную селёдку! И они даже не стали меня, как Ваньку Жукова, «ейной мордой мне в харю тыкать!» Привыкли, видать, к моей неадекватности…

Праздник! Праздник! Ведь я опять здесь, в своём, любимом до слёз, Днепропетровске золотых шестидесятых!

И четвёртая, самая тяжелая – на улице-то весна! – четверть подошла к концу! Впереди – лето! Мои первые летние, городские каникулы – бесконечные и прекрасные! Сплошные восклицательные знаки и, никаких тебе, моих любимых, многоточий…

Во дворе всё, как нельзя лучше. Коллектив дружный и отчаянный. Особенно, братаны Котовы – Володя, хороший приятель моего брата, и Юрик – мой самый большой и преданный друг! В школе мы нигде не пересекаемся – Вовка ходит в тридцать третью, славящуюся своей опасной шпаной, школу, а Юрик – на год меня младше. Все главное происходит, конечно же, в нашем неповторимом и единственном дворе.

А двор, действительно, не обычный. Видимо, когда-то, некто подрезал нависающий над балкой холм и выгрыз в нём выемку для нашего поселения. Так что, с одной стороны двор перекрывается нашим разновысоким домом, еще с одной – изрядным кирпичным забором, за которым, со стороны улицы Южной, расположены сараюшки «южан», а еще с двух сторон возвышаются высоченные подпорные стены из шлакоблоков. Двор – колодец. Двор – крепость. Двор – наше государство, наш мир и вселенная.

Ниже, на запад, через дорогу – балка,  с текущей по дну речкой – вонючкой, которая неспешно и упорно сочится из арки под нашей улицей. Оттуда, из этой же арки, появляются огромные, серые, с облезлыми хвостами, грозные и ужасные «пацюки» - гигантские, размером с кошку, местные крысы. Кошки и собаки, предусмотрительно, сюда не ходят. Сюда ходим мы. Как-нибудь, по настроению, я опишу наши героические охоты на этих неистребимых, очень достойных и хитрых соперников, уж можете мне поверить!

Выше нас, с восточной стороны, странноватый Шевченковский переулок, где лучше не появляться и который, похоже, враждует со всем миром сразу. Но у двора есть защита -  Вовка Котов, один из авторитетных и опасных, как бритва, младших лидеров хулиганской тридцать третьей школы, и эти, доморощенные, мизантропы с переулка, побаиваются его, как огня и уважают. Тут у нас полнейший мир. Остальная мелкота – не в счет.

У «южан» есть кое-что, на что мы, без зазрения совести, охотно претендуем – парочка роскошных дичков абрикосов. Потрясающая картина весенней, нежнейшей, победоносно пахнущей роскоши, особенно контрастирующая со ржавой бляхой и латаным рубероидом сарайных крыш, нас мало волнует. Вот, когда начнут только-только наливаться молочной, кислейшей, тянущей влагой плоды этого неистового цветения, мы непременно обратим к ним свой благосклонный и жадный взгляд! И тут уже мы, шуршащие в жаркой ночи и ломающие ветки с зелёной завязью, неумолимые и вездесущие воришки, станем для несчастных владельцев этого зеленого богатства, теми самыми, неуловимыми и неистребимыми крысятами.

Справа от дома, если смотреть с улицы, угол нашего двора забран высоким, ячеистым, деревянным забором, поддерживаемым кирпичными столбами-опорами. В этом уголке – несколько деревьев и цветочные клумбы, за которыми ухаживает всяк, кто хочет. Поливаются эти сады Семирамиды из шланга, который хищно торчит из южного, торцового окна квартиры коменданта. Этот же метод используется и зимой, когда весь Днепропетровск утопает в восхитительных снегах, и мы, вдруг, решаем, что пора залить каток. И заливаем.

Но то – зимой. Или кто-то не верит, что тогда этот южный, дико знойный летом, город, зимой погружался в настоящий, снежно-ледяной ад? То есть, адом он был для всех остальных, а для нас, ребятни, которую еще из-за – вдумайтесь! – тридцатиградусных морозов освобождали от школы, наступал подлинный рай!

Рай был и сейчас – удивительным, яростным, как дикий, истеричный ревнивец, днепропетровским летом. Асфальт плавится и, чуть ли не течет, в тени – жара. Даже вездесущие, неистребимые и непобедимые никакой болячкой, старушки с улицы Южной, под предводительством знаменитой бабы Коци с классическим альцгеймером, на время, только на время! – исчезали со своих неизменных наблюдательных насестов.

А нам – хоть бы тебе что! Мы даже и не думаем прятаться в тень, которой во дворе предостаточно – все закраины, кроме центральной, раскалённой асфальтовой площадки, щедро засажены высоченными акациями, а понизу – зарослями сирени.
 
В прожаренном насквозь дворе есть еще несколько построек. По центру, подпирая восточную стенку, стоит обширный гараж для трестовского микроавтобуса «Ниса», а с торца гаража пристроилась квартирка, в которой обитает семья шофера – молодая пара с сыном, нашего с Юриком возраста. Правда, этот паренек как-то не монтируется с прочей дворовой коммуной, живёт на особицу, что ли. Но никакой обструкции или, там, непонимания, это у нас не вызывает – мы уважаем чужую свободу выбора. Всем бы так! Да нам и самих-то себя хватает с избытком!

В левом, дальнем углу, кирпичное подсобное помещение нашей дворничихи, которая с дочкой Зоей живёт в том же подъезде, что и Котовы, и семейство Кости, который, как и Зойка, один ребёнок в семье. А у Зои еще и отца нет, что уж совсем непривычно, по тем временам. Ох, уж эта мне Зойка! Красивая, уверенная, немножко, слегка,  хулиганистая девчонка, настоящая днепропетровская пацанка! Всего на пару лет меня старше, а нос дерет – куда там! Королева – принцесса!

Впритык к этому кирпичному оплоту и бастиону мётл и вёдер, лепится металлический гараж Костиного отца. Волга! Не шутки…

Еще ближе к выходу, по той же, отделяющей нас от «южан», стенке, расположена обширная беседка, крытая рубероидом. Мы, иногда, здесь посиживаем – делимся новостями, и кто его знает, чем еще…

Проблема избавления от бытового мусора решена просто и элегантно – раз в день к нашим воротам подъезжает мусоровозка и все обитатели дома номер тридцать, чинно и неспешно, опрокидывают ведёрки с частным, лично своим мусором в эту утробу общего, единого чрева города. Но в машину идут, только и  строго, непищевые отходы. Для пищевых – между большим гаражом и наружным, запасным общественным нужником, расположена здоровенная, деревянная бочка. Как и кто её вывозит, я так никогда и не увидел. Наверное, это было очень рано, а я еще спал, как убитый…

Отец, почему-то, использовал эту самую бочку в качестве неопровержимого аргумента, когда уговаривал очередного нашего гостя отдать должное кулинарным талантам моей матушки и всё-всё доесть. «Вот смотрите!» - говорил этот иезуит от гостеприимства – «Видите, там, за гаражом, бочку? Вот в эту самую бочку придётся выбросить всё, что вы не доели!». Аргумент был убийственно нагляден и результативен.

Пищевые отходы для совковых хрюшек, иногда, относил в знаменитую бочку ваш покорный слуга. Бывало, бывало, что и я удостаивался столь высокой чести...

И надо же такому случится, что наш, принадлежащий к взрослой и авторитетной дворовой элите, Костя, засёк, как я сыплю в помои яичную скорлупу. Почему-то это вызвало у него возмущение, и он заявил, что подобные отходы в столь священное место сыпать не след! Их нужно, де, тщательно измельчать и выбрасывать в собственную раковину.

Пару дней я пребывал в замешательстве – скорлупы уже накопилось изрядное количество, и как тут быть – не знаю! Спрошу-ка у папы… Отец подверг несомненной критике столь странные экологические взгляды соседа, и я спокойно продолжал своё грязное, но общественно полезное дело. Безусловный же авторитет Константина дал ощутимую трещину. А когда мой брат поведал, как этого достойного мужчину, в младенчестве, обвели вокруг пальца наши южные красавицы – Мила с Ирой, то Костин авторитет упал в моих глазах, почти что, до моего, собственного уровня!

А нашего Костика, уже семилетнего мужика, эти динамщицы – ровесницы кинули, как последнего лоха! По своему женскому, коварному и подлому обыкновению, они вовлекли его в коллективный стриптиз под сенью сирени и бессовестно обманули этого чистого и наивного ребёнка! Увлеченный преступными посулами этих сирен, наш малолетний Тарзан спустил свои трусишки, а наглые бесстыдницы, даже ничего толком не рассмотрев – парень так старался! – с хихиканьем умчали в спасительную защищенность квартиры грозного коменданта!

Как же мне было тут криво не усмехнуться, хороня, навсегда, Костин авторитет, если такая же, в точности, история произошла и со мной самим!

Где-то в таком же возрасте, может, немного, постарше, я гостил у наших дорогих бабушек-дедушек в пресловутых Пустошках и там судьба-злодейка свела меня на одной, влажной после дождика, дорожке с моими младыми двоюродными сестричками.
 
Чуть постарше, Танька, была несомненным лидером, но в её фарватере уверенно и мощно шла её круглолицая и жизнерадостная конфидентка, Варюшка. Первая – дочь дяди Коли, вторая – тёти Наташи. Но я уверен, что ничему подобному, из затеянного, эти достойные люди сей тандем  не учили. Это само собой заводится и разрастается в женском непостижимом мозгу, на нашу, мужскую, погибель и посрамление!

Я, ничего не подозревая, занимался очень важным и нужным делом – расчленял многочисленных дождевых червей, которые в изобилии копошились во влажной, после дождя, и хорошо унавоженной куриным помётом почве. Тут и осчастливили меня своим посещением эти достойные дамы. И сразу же опрокинули на меня всю мощь женского очарования и кокетства. Начали явно и восхищенно интересоваться моим геройским занятием – ах, какой ты смелый! Мы бы так с червяками – фи!- никогда!

Как тут было не рассиропиться и не потерять остатки бдительности – а я ведь хорошо, по горькому опыту своему, знал, что от девчонок добра не жди! Но эти, смотри ты, вроде бы, вменяемые попались…

Вот тут сии достойные сеньориты  и предложили мне заключить некое джентльменское соглашение, согласно которого мы все втроём уясним раз и навсегда, что же там скрывается за нашими трусишками. Всё – по-честному – я демонстрирую свои богатырские доблести, а сии деревенские Лолиты позволят мне, одним глазком, проникнуть в их сокровенный рай!

Некоторые разногласия возникли по вопросу очерёдности показа. Я желал скромного, второго места, но девочки, в один голос отдавали пальму первенства мне. Немного подумав, и решив, что остаюсь в выигрыше – я – один, а их-то – двое, я рискнул и геройски спустил свои штанцы вместе с труселями! Нате, смотрите, мне не жалко!

Однако, эти интриганки, эти малолетние нимфоманки и визионерки, отнюдь не стали любоваться моими потаёнными мужскими статями! Наоборот, плотно-плотно закрыв свои бесстыжие глазища ладошками, они громко расхохотались и умчались вдаль! Нет, пыль за ними не полетела – после дождя-то! – за ними полетел  я! Причем, как был, со спущенными, чуть не до колен, штанами и болтающимся, опозоренным моим детским хозяйством!

Ясное дело, растянулся во весь свой гигантский рост, перемазался в расчленённых червях, которые обреченно думали свою горькую думушку, да еще и вляпался в мерзкую мазню вездесущего куриного помёта! Ну, думаю и отплёвываюсь, погодите! Месть моя будет ужасна и неумолима!

Бедный, наивный мужчинка! Ты ведь еще и не подозреваешь всей глубины и изощрённости страшного женского коварства! Ведь, что еще измыслили эти малолетние извращенки? А они, просто-напросто, довели до сведения всего взрослого населения, чуть ли не всей деревни, что я, как сорвавшийся с цепи маньяк, повсюду гоняюсь за ними со спущенными штанами, угрожая их пугливой девственности своими мощными, болтающимися глупостями!

Я, буквально, сначала, просто онемел! Но, потом подумал и, даже, сквозь гнев и возмущение, расхохотался! Ну, что же тут скажешь? Ведь даже куры могут подтвердить их правоту!

Но, всё равно -  чтобы я! Еще хоть раз! Да пусть они меня на коленях упрашивают – даже головы не поверну, даже глаз не скошу! Никогда!

Хотя, конечно, строго, и только из научного интереса, что же они всё-таки скрывают, там, под своими чистенькими, девчачьими ретузиками?..