Главный вопрос!

          Отчего мы пишем? Или почему? В чем причина? Возможно ответ на эти второстепенные вопросы далеко не единственный.
          Кто-то привык. Да-да, просто привык с детства, как учили, старательно выписывать буковки на бумаге или печатать на экране компьютера. А ведь в школе за это ставили оценки. Время прошло, – привычка осталась.
          Другой эстет. Ему нравится складывать слова в предложения, предложения в параграфы, части, главы… и прочие формы. Еще Гете славил красоту и выразительность морфологии, называя ее «ублажением взора».
          Третий мечтает управлять настроением людей, их мыслями и поступками. Он трудится, чтобы видеть, как замысел прорастает в чужой душе, пугает ее, тревожит, или меняет до неузнаваемости.
          Иной же выплескивает на бумагу избыток мыслей и чувств. Кажется, Маяковский говорил: «Я об этом пишу потому, что больше не могу об этом думать».
          Надоели тяготы и скука жизни? Кто-то выбирает единственный выход – побег. В иные миры и пространства. Туда, где воплощаются необузданные фантазии. Тоже причина!
          Самый отъявленный просто хочет стать писателем. Статус, слава и почет. Во как.
          Я долго перебирал в уме эти и еще множество других объяснений, почему люди берутся «за перо». Между ними, казалось, нет никакой связи, нет ничего общего. Выходит, у каждого причина своя? Возможно. Но общее все же есть.
          Все до одной причины писательского зуда выпадут в осадок, если задать главный вопрос. А именно: какую, черт побери, роль, реализуя желание заниматься литературным творчеством, мы отводим читателю?
          Да никакой!
          На все второстепенные вопросы всегда готов ответ. Куча ответов. На главный – ни одного достойного.
          Бедный читатель. Ему отведена роль то дойной коровы, то узника глупости, то заложника чужого самомнения. Максимум на что надеется несчастный – это эффект стокгольмского синдрома. Да и то слабый.
          А злые языки еще позволяют утверждать, что рулит большинство. Какое там! Демократией в литературе и не пахнет. Кто-то из великих даже позволял себе фразу: «Что напишу, то и станут читать».
          И вспомните, ведь ни один издатель не возьмется предсказать успех новой книги. Мнение читателей непредсказуемо, утверждают они. Еще бы. Об этом мнении никто не думает, никто его не учитывает и, по большому счету выходит, что на это мнение всем плевать.
          Я уж не вспоминаю о литературе для детей. Сам Джон Толкиен говорил, что современный литературный мир сослал сказки в детскую точно так же как поцарапанную или старомодную мебель ставят в комнату для игр, потому что взрослым эта мебель не нужна и ее дальнейшая судьба их совершенно не заботит.
          Как же быть? Может кто-то из людей пишущих дать ответ на главный вопрос? Поверьте мне, пора! Вы сами видите, как на глазах меняются отношения писателя и читателя. Эти двое сближаются. Создатель становится доступен потребителю. Далеко ходить не надо – наш сайт тому доказательство. Рано или поздно (скорее рано) придется сочинителям крепко задуматься над тем, кто же такой для каждого из них – читатель. Перчатка брошена – извольте отвечать! Встреча неизбежна.
          Вам решать, чем она обернется, – гневным ударом или дружескими объятиями.

          Всем хорошего настроения за письменным столом.

          P.S. И помните, ведь Жорж де Геккерн (он же – Дантес) любил в свое время почитывать Александра Сергеевича (он же – Пушкин).