След на земле Кн. 2, ч. 4, гл. 60. Под флагом мест

Часть 4.  На земле врага
Глава 60 Под флагом мести
(сокращенная версия романа)

1
       - Товарищи солдаты и офицеры! Наконец, сбылась наша мечта и сегодня, 29 января 1945 года мы вступили на Германскую землю. С сегодняшнего дня мы будем воевать на их территории. Запомните этот день. Долгие три года, семь месяцев и семь дней мы вели кровопролитную войну с сильным и коварным врагом, исподтишка, без объявления войны, напавшего на нашу Родину. За эти три года семь месяцев и семь дней было пролито море крови и море слез. Наша страна понесла неисчислимые потери в людях, а сколько было разрушено городов и сел, заводов и фабрик. Это невозможно сосчитать, какие убытки понесла наша страна. Но наш народ и мы с вами выстояли, не отчаялись, не сдались и переломили ход войны в свою пользу. И вот теперь, сбросив фашистскую сволочь со своей земли, пришли на их землю, - генерал с гордостью обвел взглядом застывший строй солдат и офицеров 774 стрелкового полка.
       - Германия с давних времен делала попытки захватить нашу землю, - продолжил он, довольный вниманием к себе. - Но никогда этого у них не получалось. И Ливонские рыцари и кайзеровские войска, а теперь и гитлеровские приспешники были и будут биты русскими воинами. Так вот, чтобы с немцами покончить раз и навсегда, уничтожить у них охоту воевать с Россией на вечные времена, нам выпала почетная миссия уничтожить фашизм на корню, в их логове. Для этого никому никакой пощады. Приказываю пленных не брать. Пройдем всю Германию и уничтожим их всех. Бейте их всех, выковыривайте из утроб немок их потенциальных фашистских ублюдков. Только так мы сможем обеспечить спокойствие нашим последующим поколениям. Это говорю вам я, генерал штаба славной 33 армии. Запомните. Никакой пощады врагу. Ура, товарищи!
       Громкое троекратное «Ура» разнеслось по зимнему полю.
       - Вперед, на Берлин!
       Послышались команды построения батальонов в шеренги для походного марша.
       - Ну, как тебе речь генерала? – спросил Егора Олейников.
       - По-моему, он был пьян. Трезвый человек, тем более генерал, такого говорить не должен. Я понимаю, все мы злы на фашистов. У каждого есть счеты за погибших от их рук родных, близких, друзей. Мы должны их наказать за это, Но причем тут женщины, у которых я должен выкорчевывать из утробы будущих фашистов? Вот ты лично, будешь выполнять этот приказ генерала? Лично я не буду. Не смогу. Я не убийца женщин и детей. Дети вообще рождаются на свет чистыми от всего. Это потом, под влиянием среды, они становятся либо фашистами, либо коммунистами, либо пацифистами. Все зависит от того, какую идеологию им навязывают стоящие у власти политики. Идеология государства и общества в стране. Раньше в России прививалась любовь к Богу, к царю, теперь любовь к человеку-строителю коммунизма. Может, и будущее поколение немцев, начиная с этого года, будет расти с такой идеологией. Вырастут все коммунистами и осудят ошибки своих предков. Может такое случиться? Чего молчишь?
       - Я не молчу, я… думаю. Сам я, конечно, в утробах ковыряться не буду. Но и солдат останавливать не стану. Правильно ты сказал: у каждого свои счеты. Вот пусть каждый эти счеты и выравнивает, как позволяет его совесть и убежденность. Слишком насолили мне эти сволочи из третьего Рейха.
       - Что ж. Мсти. Но мстить нужно тем, кто виновен, тем, кто пришел к тебе и нанес глубокую рану. Не все же немцы в этом виновны. Причем здесь те, кто ещё не появился на свет? Кстати ты знаешь, что немецкие женщины, всегда считались лучшими женами для русской знати. У последних русских царей жены были немки. Даже у знаменитого нашего русского ученого Михаила Ломоносова жена была немка. Да и многие дворяне выбирали себе немок.
       - Это почему же? Что русские бабы хуже?
       - Русские бабы, может быть в чем-то значительно лучше, но по уровню культурного развития стоят значительно ниже. Я читал в одной книге, что немецких девочек со школьной скамьи приучают к домоводству: как вести хозяйство в семье, как себя вести с мужем, с детьми, как встречать гостей и еще многому. В нашей России такому обучению стали подвергать только перед революцией и то девочек русской знати. А для всех женщин России это было недоступно. Вот и сейчас в Советском союзе грамоте хоть и обучают, а  такой науки, как домоводство вовсе нет. Наши поэтому даже целоваться толком не умеют. Так что, у немок нам бы многому поучиться. Поэтому немцев с автоматом в руках я уничтожать буду, а вот баб в передниках трогать не собираюсь. И как смогу, постараюсь убедить в этом бойцов. С бабами нужно воевать в постели, и оружием должен быть боевой, неутомимый «братец член». А чтобы штыком или другим оружием проникать в них… это ненормально. Я против этого.
       С каким-то затаенным дыханием входили на германскую землю воины 774 полка. На границе уже ожидали увидеть неприступные бастионы, готовились к жестокому, смертельному бою. Но к удивлению и счастью ничего этого пока не было. Ни железобетонных укреплений, ни крепостей, ни даже дотов и дзотов. Не встречали и многочисленные войска, чтобы обрушить свой удар на наступающих русских. Видимо, они так уповали на укрепления в приграничной Польше, что не позаботились возвести их на своей территории.
       Немецкая земля, по которой двигался полк, ничем не отличалась от земли России, Белоруссии или Польши. Погода тоже не отличалась. Такая же морозная зима с сугробами выпавшего снега. Такие же обнаженные от листьев деревья в тянувшемся справа от дороги лесу. Да и солнце так же светило свысока, как дома в это время года. Слева от дороги виднелись отвесные горы с чахлой растительностью наверху. В общем, ничего необычного, чего нет в России.
       Полк средним темпом двигался вперед, всматриваясь и вслушиваясь в окружающую мирную местность. Все ожидали какой-то каверзы от этой тишины. Вот, сейчас земля разверзнется, из неё выскочат полчища фашистов, и начнется что-то невообразимое.
       Но земля не разверзлась, полчища из неё не выскакивали, и ничто не угрожало. Даже лес, тянувшийся на многие километры, не подавал признаков жизни.
       Вскоре вдали показались крыши какого-то населенного пункта. Ну, уж здесь-то их точно поджидают немецкие солдаты, чтобы не дать войти в этот городок или деревню. Полк останавливается на короткий привал в ожидании возвращения высланных вперед разведчиков. Нужно знать, велики ли силы противника.
       Разведка принесла хорошие сведения. Деревня пуста. Ни вооруженных фашистов, ни местных жителей в ней нет. Хотя в домах ещё теплые печи, а в кастрюлях подогретая пища. Значит, жители покинули деревню совсем недавно.
«Правильно сделали», - подумал Егор.
       Полк входил в деревню успокоенный. И вдруг с чердака крайнего к лесу дома застрочил пулемет. Колонна мгновенно рассыпалась. Солдаты залегли и открыли ответный огонь. Артиллеристы развернули свои «сорокапятки» и сделали несколько выстрелов по зданию. Дом стал сыпаться и задымил. От него к лесу бежали четыре фигуры в гражданской одежде. Нетрудно было догадаться, что стрелявшими были подростки, не умеющие толком владеть оружием. С той позиции, откуда они стреляли, они могли положить не меньше роты. Вслед им, конечно, были выпущены длинные очереди автоматов и несколько выстрелов орудий. До леса четверка не добежала, но никто не пошел проверять, убиты ли они или просто залегли от страха.
       Полковник принялся отчитывать разведчиков, но те стояли на своем: «В деревне никого не было».
       - Противника нужно не по комнатам и кухням искать, а по подвалам и чердакам, - неистовал Пугачев. - Хорошо, что так обошлось, почти без жертв, только несколько раненых, но будь это опытные военные, они бы не меньше роты могли похерить.
       Хотя противника в деревне все-таки не было, если не считать четверку удалых пацанов, стрельба в деревне не утихала. Егор побежал к одному из домов, где слышалась непрекращающаяся стрельба. Хотел узнать, в чем дело. Вбежал во двор, там истекая кровью, корчились в судорогах расстрелянные кошки и собака.
       - Нашли, кому мстить, - сплюнул от злости Егор.
       Вошёл в дом. Там совершенно трезвые солдаты расстреливали висевшие на стенах картины и фотографии.
       - Что вы делаете, ребята? Зачем тратите патроны? А если появятся немцы, чем стрелять будете? Прекратить бестолковую стрельбу, - скомандовал он.
       Солдаты стрелять перестали. Вот только поняли ли они бессмысленность своих действий, Егор был не уверен. Из угловой комнаты стали доноситься нестройные звуки фортепьяно, будто извлекали звуки, ударяя по клавишам большим предметом. Заглянули в комнату. Там седоусый солдат стоял на стуле и задницей падал на клавиши пианино. Похоже, ему травилось подобное творчество. Потом снял с плеча автомат и расстрелял пианино в упор.
       Егор зашелся от злости. Что за вандализм?
       - Зачем ты это делаешь? Уже усы седые, а ума не нажил? Чем перед тобой инструмент провинился?
       - Так он же фашистский.
       Где ты видишь, что он фашистский? На нем что свастика имеется? Инструмент не может быть фашистским или большевистский, если на нем нет таких символических знаков. У вещей не может быть идеологии.
       - Но ведь он не наш. Чего его жалеть? – не унимался солдат.
       - Откуда ты знаешь? Может, он наш. Может, его вывезли из нашей страны. Немцы много наших ценных и дорогих вещей вывезли в Германию. Они их не уничтожали за то, что они русские, не думали, что они коммунистические. Важно, что они полезные. Теперь мы должны вывезти к себе дорогие и полезные вещи, вернуть себе утраченное. Или просто забрать в порядке компенсации за причиненный ущерб. Всё, вещи больше не портить. Они вне политики, - объявил Егор.
       - Ладно. Больше не буду, - согласился боец. – Только, как мне таскать с собой такую махину. Да и не нужна она мне в хозяйстве.
       - Если не тебе, так детям твоим пригодятся. Может они умнее будут.
       Егор обошел ещё десяток домов. Почти все были в два этажа. В каждом из них было от четырех до восьми комнат. Красивая, аккуратная, блестящая лаком, мебель наполняла комнаты. Шкафы, шкафчики, комоды, диваны, кровати, кресла и стулья радовали глаз и были удобными. Ни в одной русской деревне Егор подобного не видел. Не все городские квартиры имели такого качества и выбора мебель. И еще много посуды. Красивой фарфоровой посуды для большого количества людей. Для деревенской свадьбы, вполне,  хватило бы.
       Надворные постройки тоже были добротными и ухоженными. Нигде не видно было грязи. В сараях вся утварь разложена и развешена. Чистота и порядок.
«И какого хрена они у нас искали? Ведь прекрасно жили, зажиточно. Ни одного бедного дома, - спросил сам себя Егор. Но ответ был ему очевиден. - Им нужна была наша земля с её богатствами и дешевая, если не даровая, рабочая сила. Чтобы жить ещё лучше».
       Выдвинув боевое охранение, выслав вперед разведку, полк снова построился в маршевую колонну и двинулся дальше вглубь Германии. Колонну замыкали полковые обозы. Прошли от деревни метров триста, когда Егор оглянулся. Деревня, которую они покинули, горела. Удивился, как наши мстители умудрились её поджечь. Это наши русские, белорусские и украинские дома легко было поджечь. Построенные из дерева с соломенными крышами они быстро вспыхивали от факелов. У немцев же дома все были каменные, даже большинство дворовых построек были сложены из кирпича, крыши были черепичные. Попробуй, подожги такой факелом. Хотя, чтобы спалить такой дом достаточно развести костер внутри его, ведь мебель хорошо горела. Стены, конечно, останутся, но для жизни такой дом будет не пригоден.
       До следующего населенного пункта снова шли спокойно, без приключений. Это тоже была похожая деревня с полусотней дворов. Дома были как братья, добротные и удобные. Все из красного кирпича, с крышами из красной же черепицы. И встреча была похожая. Тоже нашлись храбрецы, открывшие огонь и пытавшиеся сбежать в лес.
       В деревне был объявлен привал. Егор вошел во двор первого же попавшегося на пути дома. В подвале он обнаружил на полках не меньше сотни литровых и больших банок с консервированными овощами и фруктами, даже мясом, вроде самодельной тушенки. Зимой, когда за окнами мороз, открыв банку с консервированной вишней, ты снова попадал в лето. Этих консервов вполне могло хватить до следующего урожая. А у нас банок в деревнях днем с огнем не сыщешь. Единственное, что хорошо получается, солить огурцы и квасить капусту. 
       В подвале другого дома застал суд. Бойцы судили пожилую пару немцев, которые либо не успели, либо не сбежали по другой причине. Как вершился суд Егор не видел, но когда он вошел в подвал, застал немца и немку сильно избитыми и связанными.Один из бойцов зачитывал приговор. Судьей был пожилой боец, немногим моложе подсудимых.
       - Именем Закона Российской Федерации фашистские ублюдки приговариваются к смертной казни, расстрелу, - торжественно декламировал он. – Фрау Инга, приговаривается к половому обслуживанию солдат до самой своей смерти.
       Услышав и увидев судилище, Егор не хотел верить всему этому. «Что это шутка?»
       - А, что же это вы без адвоката приговариваете преступников, если судите по Закону? – громко спросил он, чтобы бойцы услышали его.
Читавший приговор от неожиданности растерялся. Но потом спохватился.
       - А где же здесь взять этого адвоката? И потом… в обстановке военного времени можно и без адвоката. У нас в стране врагов народа судили чрезвычайные тройки. И этого было достаточно. А они и есть враги русского народа, так что и без адвоката все ясно.
       - С нашими они не чикались. Без всякого суда вешали и расстреливали, - вступил в разговор один из народных заседателей, ровесник Егора. – Зачем нам адвокатов искать?
       - Так они были фашистами. Мы же не фашисты, а советские воины-освободители. И мы не имеем права опускаться до уровня фашистов и подражать им.
       - Слушай, старший лейтенант, чего ты сюда пришел? Иди дальше, не порть обедню, - с озабоченностью сказал председатель суда. – Мы сами разберемся.
       - Но вы же говорите от имени Закона. Хотите соблюсти законность, поступайте по закону. Решили судить, делайте это правильно, - настаивал на своем Егор.
       - Ладно, не будем препираться. Закройте эту парочку в чулане, пока будем искать адвоката, - распорядился председатель суда. – Пойдем к ротному  или комбату, спросим про адвоката.
       Вышли на улицу, закурили, пошли к командиру восьмой роты. Но только подошли, последовала команда: «В колонну по четыре становись». Привал был закончен. Снова нужно было двигаться.
       - А черт, - сплюнул пожилой солдат. – Все равно с бабой заняться не успели бы. Но зато хоть расстреляли бы. Хотя в этом чулане без питья и еды сами сдохнут.
       Полк двинулся дальше к Берлину, оставляя за собой очередную пустую деревню.

2
       Проходя по немецкой земле и размышляя о том, зачем немцам понадобилось нападать на Россию, Егор все больше утверждался в мысли, что не для того, чтобы освободить русский народ от коммунистов и евреев, как заявляла их пропаганда, а для того, чтобы поработить нас. «Немцам нужна была наша земля с её богатыми залежами полезных ископаемых, её плодородие для выращивания зерновых и овощных культур, её реки и озера, её леса и, конечно, бесплатная рабочая сила. Если бы они победили, они уничтожили бы Москву, как сто лицу нашей Родины. У них был разработан план её затопления. Они планировали уничтожить нашу культуру, религию, язык, всех немощных и больных, неспособных работать. Им нужны были только здоровые крепкие рабы, способные трудиться, добывая для немецких хозяев все больше богатства. А я, дурак, их ещё защищаю. Хотя я защищаю тех, кто еще слишком мал, чтобы представлять угрозу для нашей страны, тех, кто еще не родился. Черт, я, кажется, совсем запутался. Может, действительно, как сказал генерал, стереть их с лица земли, чтобы ни у кого не было желания впредь посягать на русскую землю и наш народ. Надо поговорить с майором Горностаевым. Может, он рассеет мои сомнения относительно защиты ещё не родившихся немцев.
       Но с замполитом полка беседовать на эту тему не пришлось. Из штаба дивизии привезли приказ командующего Первым Белорусским фронтом маршала Жукова, в котором говорилось о том, чтобы местное мирное население не притеснять. Советские воины сражаются не с мирным населением, а с вооруженными силами Германии.
       У Егора отлегло от сердца. Значит, он был прав. Теперь было нужно добиться выполнения этого приказа настроенными на месть солдатами и офицерами. Многие из них жили и воевали надеждой, что отомстят за своих родных, близких и друзей. Вспомнил, как сам настраивал бойцов на месть, как один из солдат сказал, что будет мстить даже не за своих родных, а за тех погибших детей, которых нашли в колодцах Белоруссии. Нужно постараться, чтобы месть не перехлестнула границы человечности в людях, чтобы не стала подобием фашистских зверств.
       ...

3
       Второй день полк идет по вражеской земле. Идет беспрепятственно. Пока ни одного приличного боя. Может, так и до Берлина получится дойти? Хорошо бы.
Полк растянулся в длинную темную ленту на белоснежном поле. Поскрипывал под ногами снег, поскрипывали полозья саней, поскрипывали колеса телег обоза. Не найдя в окрестных деревнях саней, ездовые полка вынуждены были везти полковой скарб на телегах. Кони тяжело тянули орудия по неезженой дороге. Артиллеристы шли рядом, готовые в любую минуту придти на выручку и подтолкнуть. Полк опять на марше, а комсорг Никишин снова в замыкающих пешей колонны. Должен следить, чтобы не было отстающих.
       Он считал, что на вражеской земле это уже не имеет смысла. Здесь желающих отстать вряд ли найдется. Отстать на земле врага, значит, почти наверняка, погибнуть. Егор подумал, что вполне может ненадолго покинуть свое место. Ему нужно было пройти в голову колонны второго батальона, отыскать там комсорга батальона и напомнить ему об отчете за последнюю декаду января. Завтра ему предстояло обобщенный отчет за полк представлять в дивизию.
       На обочине проселочной дороги лежит глубокий снег. Местами он выше колена. Но Егор идет по самому утоптанному краю. Он идет быстро. Ему нужно пройти не меньше ста пятидесяти метров, обгоняя артиллеристов и третий батальон, чтобы достичь батальона Улановского, да и там добрых шестьдесят метров, чтобы добраться до головы колонны. Позади он услышал гиканье, топот и храп коня, а ещё витиеватую матерщину десятка солдат. Егор обернулся. На него несся здоровый гнедой конь, впряженный в расписные купеческие санки. Он опрометью кинулся в сторону в снег, присоединяя свой голос к голосу других негодующих. Он готов был выхватить пистолет и пристрелить этого бешеного коня. Животное вздыбилось, словно ужаленное и рвануло вправо. Санки опрокинулись, выбросив ездока в снег рядом с Егором. 
       - Ты что же, хрен моржовый, не видишь куда прешь? – накинулся на возницу Егор.
       - Прости, старик, - отплевывая снег, начал извиняться бородатый капитан.
       Скуластое лицо, раскосые монголоидные глаза и голос показались Егору знакомыми. И вдруг, из памяти выплыла деревня Павлюченки на Витибщине, командир роты старший лейтенант Буянов с распоротым животом и кишками наружу, просьбу пристрелить его и обещание сообщить жене в Хабаровск о его гибели. Егор сам вынес его с поля боя и отправил с бойцами в госпиталь, хотя и сомневался, что ротный выживет. И вот он живой, только бородатый сидит перед ним в снегу и извиняется.
       - Буянов ты, что ли? - на всякий случай спросил Егор.
       - Так точно, старлей. Я капитан Буянов, - вглядываясь, в лицо Егора, отряхивал снег хозяин коня и санок. – А ты, никак мой бывший взводный младший лейтенант Никишин?
       Вскочили на ноги, обнялись, расцеловались. Еще бы. Даже не верилось, что судьба сведет их снова.
       - Ты каким ветром тут? – задал банальный вопрос Егор.
       - Садись в санки, дорогой расскажу, - суетился капитан.
       Уже в санках разговор продолжился и Буянов поведал, как ему удалось выжить, хотя все, в том числе и сам, не верили в это.
       - Во-первых, ты сам внушил мне, что я непременно выживу, и медицина творит чудеса. Во-вторых, ребят ты мне ловких дал. Они тогда быстро меня в медсанбат доставили. А там в это время санитарный самолет из Москвы был. Врачи осмотрели, сами штопать меня не решились, перевязали, напичкали лекарствами и отправили в сто личный госпиталь. Там меня на ноги и поставили. А ты, где сейчас? Поди, ротой командуешь или выше?
       - Я ничем не командую. После ранения там же в Павлюченках, определили меня на комсомольскую работу. Теперь я комсорг 774 полка. А ты, Сергей, где сейчас?
       - Я сейчас помощник начальника штаба артиллерийского полка. Заведую разведкой. Был в дивизии на совещании, теперь догоняю своих. А жеребца с санками нашел в одном брошенном имении. Давай-ка выпьем за встречу. За то, что мы ещё живы, - Сергей достал флягу и потряс ею, показывая, что там есть.
       - Извини, Сергей Иванович, я пить не буду. Я дал себе зарок, не пить до конца войны. Выпью только победную. Надеюсь, это будет скоро. А сейчас не уговаривай.
       - Не скажи. Все мы хотим, чтобы война завтра закончилась, но немцы нам Победу просто так на блюдечке не преподнесут. За неё придется покорячиться. Драка предстоит серьезная. Да и впереди нас внушительная водная преграда. Так что, на февраль и даже на март не рассчитывай. Ну, а твое решение не пить, уважаю и настаивать не буду. А я все же выпью на радости, что встретил тебя, моего спасителя.
       Конь давно обогнал колонну полка и теперь рысцой бежал по мягкому снегу к видневшемуся впереди населенному пункту. Егор и его бывший ротный Буянов все говорили и говорили, вспоминая тяжелые бои, вспоминая Хабаровск, откуда Сергей был родом, и где Егор служил. Вспомнили и его жену Раю, которой Егор отправил письмо по просьбе умирающего ротного. Только в письме Егор сообщал не о гибели, как его просил ротный, а о ранении. Потом уже и сам Сергей писал ей письма из Москвы. Вспомнили и его подаренную полевую сумку, которая была сейчас при Егоре, и Буянов был искренне этому рад.
       Нарастающий гул самолетов оборвал их разговор. Не оборачиваясь, оба поняли, что самолеты немецкие и несут смерть, если не укрыться. Но где укроешься в открытом поле? Буянов подстегнул коня, чтобы успеть добраться до ближайших домов поселка и там укрыться от обстрела. Егора же одолевали сомнения, что делать: спрыгнуть с санок сейчас и ждать свой полк в заснеженном поле или ехать в эту немецкую деревню, где может быть враг. Буянов уговорил доехать до ближайших домов.
       «А, что будет с полком, если он попадет под атаку немецких штурмовиков? Бойцы перед ними, как на ладони», - думал Егор.
       А возок тем временем успел вкатиться в деревню. Но и самолет уже открыл огонь.
       - Прыгай под стену, - скомандовал капитан, бросая вожжи.
       Оба выскочили из санок в снег, откатываясь к стене здания. Пулеметная очередь прочертила по земле цепь фонтанчиков буквально в нескольких сантиметрах от удачливых офицеров. Коню и санкам все-таки досталось по несколько крупнокалиберных пуль. Егор протяжно вздохнул, но был доволен, что избежал смерти в очередной раз.
       Самолеты улетели, а офицеры, отряхнувшись, стали оглядываться. Егор смотрел в сторону, где должен был быть его полк. Отсюда его не было видно. Когда он сюда доберется? Настроение все-таки было испорчено. Тем, что убили коня и что оказались в неизвестном месте одни. Что делать?
       - Ладно, дружище, - прервал молчание капитан Буянов, - живы будем, не помрем. Не могу я дольше задерживаться, нужно догонять своих. Если будет время, пиши, адрес мой ты теперь знаешь. Надеюсь, что ещё встретимся и выпьем победные тосты.
       Егор пообещал. Они обнялись и капитан Буянов, вскинув автомат, пошел вглубь деревни в надежде найти другого коня, чтобы догонять свой полк. Егор же пошел навстречу своему полку. Просто стоять и ждать, когда он достигнет деревни, было невмоготу.

4
       Егор шел назад уже полчаса по дороге, по которой приехал в деревню, с которой ни разу не сворачивали, но полка так и не было видно. Неужели так сильно оторвался, хотя на санках скорость была, конечно, выше. Егор еще несколько раз поглядывал на часы с разными интервалами времени и продолжал удивляться тому, куда исчезла колонна полка. Прошел еще час, когда на обочине он заметил вешку, указывающую направление вправо. На указателе фамилия заместителя командира полка по хозяйственной части подполковника Макеева. И многочисленный след по нетронутому снегу. Обрадовался. Значит, полк не пострадал. На этом месте привала кровавых следов не было. Он свернул в направлении указателя, ускоряя шаг и прикидывая, сколько времени ему понадобится, чтобы нагнать колонну. Не меньше двух часов, это точно. Солнце клонилось к закату, поэтому Егор хотел нагнать полк до темноты.
       Прошел еще час. Солнце скрылось за верхушками деревьев впередистоящего леса. Егору показалось, что с той стороны доносятся звуки выстрелов. Неужели полк попал в засаду? Егор снова ускорил шаг.
Темная стена леса вырастала на глазах. Звуки выстрелов тоже усилились. Значит, либо в лесу, либо за его пределами идет бой. Но следы многочисленных ног почти перед самым лесом сворачивали в сторону. Получалось, что полк пошёл в обход леса. Скорее бы уже догнать своих. Вспомнился случай, когда их, троих офицеров, направлявшихся в свой полк, в прошлом году, задержал раненый офицер и направил в расположение другого полка, где им пришлось воевать, а капитан Чмырев даже погиб. Теперь допустить подобное Егор не имел права. Убьют в другом полку, а в своем будут считать дезертиром. Снова прибавил темпа в движении. Звуки боя стали стихать. Вероятно, за лесом сражался другой полк.
       Он тщательно всматривался в предметы в сгущающихся сумерках. Возможно, были ещё указатели, которые он мог пропустить из-за усталости. Такие указатели должны выставляться для прибывающего пополнения или обозникам для подвоза боеприпасов и других материалов. Посмотрел снова на часы. Оказывается он в пути уже почти пять часов с момента расставания с Буяновым. Интересно он добрался до своих? Должен.
       Силы Егора были на исходе. Ему казалось, что еще час такого пути с ускорениями он не выдержит. Нужно передохнуть и съесть сухарь. Чертовски хотелось есть. Но он опасался, что еще больше отстанет от своей колонны. В наступившем вечере он все ещё был один и мог стать мишенью для немцев. И все же он сделал привал.
       Но на месте не сиделось и не лежалось. Снова поднялся и последовал по тысяченогому следу. Съеденный сухарь не утолил, а ещё сильнее разжег голод. Усталость давила все сильнее, но стремление быстрее соединиться со своими было сильнее, и заставляло собрать силы в кулак.
       Увидел, как из темноты леса метрах в пятидесяти от него на дорогу вышли две фигуры. Замедлил шаг. Кто это может быть: немцы или свои? Сейчас и тех, и других можно встретить в равной степени. Если свои, значит, повезло, будем жить, а если немцы…. А как это узнать издали, кто перед тобой? Кричать? Окликнешь по-русски, а они окажутся немцами, считай смерть. Окликнешь по-немецки, от своих смерть получишь. Так, как же быть? Как поступить?
       Он с автоматом наизготовку вплотную приближался к поджидавшим его фигурам. Они избрали ту же тактику, что и Егор, но их было двое, а это давало преимущество. Теперь зависело от того, кто будет ловчее и быстрее нажмет на курок автомата.
       Через десяток шагов заметил офицерские желтоватые полушубки, каких у немцев не бывало. Плюс у одного была белая повязка, говорящая о ранении. Напряжение спало. Значит, свои. Подошел вплотную, представился. Поинтересовался, кто они и куда следуют.
       - Старший лейтенант Смородинов, командир третьей роты 612 полка, - представился раненый офицер. – А это мой ординарец, сержант Григорьев. Сопровождает меня в медсанбат. Не скажете, где он сейчас находится? Мы, похоже, заблудились.
       Егор облегченно вздохнул. Свои же. Втроем будет проще, хотя один и ранен.
       - Точно не скажу, но там, откуда я иду около пяти часов, медсанбата не было.
       - Тогда пойдем налево. Мне сказали, что он должен быть слева, в деревне, то ли Холкендорф, то ли Херкендорф. У них все названия на этот манер. Почти все «Дорфы». Увидели тебя, подумали, что ты оттуда идешь.
       - Тогда пойдем вместе. По моим предположениям мой полк пошел туда, куда нужно и вам, - сказал Егор, направляясь дальше.
       Пройдя примерно с километр, снова увидели на дороге двоих. Снова пришлось гадать свои или чужие.
       - Ладно, вы постойте здесь, а я пойду, узнаю, - предложил ординарец. – Если станут стрелять, значит, немцы. Но я постараюсь выстрелить первым. Вы, только если будете стрелять, в меня не попадите.
       Егор был уверен, что определит по звуку выстрелов наш автомат от немецкого. Кроме того немцы позволяли себе роскошь стрелять трассирующими пулями, которые в сгустившихся сумерках будут заметны.
       Двое на дороге у леса тоже оказались советскими бойцами. Только из другой части и даже из другой, 69 армии. Они искали две отставшие от обоза подводы. Так усердно искали, что потеряли основной обоз. О потерянных подводах они уже не думали, желая остаться живыми на вражеской территории. Вполне могли напороться на фрицев.
       Теперь они шли по дороге впятером. Вполне могли теперь дать бой небольшой вражеской группе. Впереди на пригорке показались строения какой-то деревни. Но она совсем не светилась огнями, хотя темнота стала еще гуще. Ни лая собак, ни других проявлений жизни.
       «Наверное, местные жители так и прячутся по лесам. Боятся мстительных русских. И правильно делают, - думал Егор. – Пусть трясутся от страха и думают наперед, чем может кончиться для них захват чужих земель».
       Деревня стояла на развилке двух дорог. Одна из них вела вправо, в саму деревню, а другая уходила влево, в сторону. По следам определить, куда пошел полк, было сложно. И в том и в другом направлении были многочисленные следы. Егор решил, что полк взял направление влево, а значит, на Берлин. Дорога вправо имела северо-восточное направление. Он высказал свои предположения попутчикам. Но только один из четверых согласился идти с ним. Это был один из искателей обоза 69 армии сержант Малахов. Старший лейтенант Смородинов и его ординарец были склонны к тому, что медсанбат находится именно в этой деревушке. Также думал и товарищ Малахова, что подводы могли забрести именно сюда, чтобы хотя бы дождаться утра.
       На том и порешили, здесь и разошлись. Но не прошло и пяти минут, как Егор и сержант Малахов услышали выстрелы со стороны деревни, куда направился старший лейтенант Смородинов с двумя бойцами. Стреляли немецкие автоматы, но им отвечали и наши ППШ. Но перестрелка была недолгой. Потом все стихло.
       - Похоже, наши парни попали в засаду, - заметил Егор. - Что будем делать?
       - А что здесь сделаешь? Бежать на помощь, так выстрелы закончились. Возможно, ребятам она уже не нужна, а мы можем оказаться на их месте, - ответил сержант. – Думаю, что нам нужно быстрее уходить отсюда, пока фрицы за нами не устроили погоню.
       Пришлось ускорить шаг, надеясь на то, что выбрали правильное направление. Но дорога вскоре привела к лесу. По лесной дороге идти ночью через вражеский лес опасно и жутковато. А куда деваться? Оставалось идти вперед, держа автоматы на изготовке и прислушиваясь к каждому шороху. Шли не меньше получаса, пока в темноте не показался серый просвет. Значит, лес заканчивался. Ускорили шаг, чтобы быстрее выбраться из него. Под ногами скрипел морозный снег, но было ощущение, что кроме них по снегу идет ещё кто-то. Вскоре  они с трудом различили у самого выхода из леса две темные фигуры. Остановились, ожидая, что последует дальше. Фигуры шли навстречу, поскрипывая снегом, но вскоре тоже остановились.
       - Вер зи зие? – послышался голос одного из них.
       Егор и сержант, не сговариваясь, открыли огонь по немцам. Они выпустили по фигурам несколько длинных очередей. Но вперед не пошли, а побежали назад. Мало ли, сколько там немцев, вряд ли только двое. Но их никто не преследовал и в спины не стрелял. Постояли, отдышались.
       - Что теперь делать будем? - спросил сержант.
       - Пойдем по лесу вдоль дороги. До выхода из леса метров триста. Ну, а выйдем из леса, будем снова догонять своих, - решил Егор.
       Так и сделали. Через полчаса выбрались из леса, обойдя место перестрелки далеко стороной. Никого больше не встретили. Еще через полчаса выбрались на протоптанную трассу. Из-за густых темных облаков пробилась краюха луны. Сразу посветлело. Идти стало легче, хотя ноги уже сильно устали. Через час впереди  показались черные контуры обоза. Несказанно обрадовались. Пусть даже не своего полка обоз, лишь бы он был нашим, советским.
       - Шире шаг, - скомандовал Егор. – Шире шаг и ровнее дыхание. Раз, два, три. Раз, два, три. Левой, левой. Подводы догоним, тогда и отдохнем.
Попутчик сержант, наверное, подумал, что старший лейтенант сбрендил, но молча и упорно, старался идти с ним в ногу.
       «Шире шаг, Никишин. Шире и реже. Раз, два, три, - уже про себя продолжал диктовать темп Егор, вспоминая Хабаровский стадион в день начала войны. - Раз, два, три. Левой, левой. Раз, два, три. – Тогда эти команды помогли ему превозмочь усталость и придти к финишу вторым на армейских соревнованиях. Он снова представил, что соревнуется. Финишная черта, это последние сани обоза. Только эта черта не стоит на месте и оттого дистанция сегодня безразмерная. – Сколько я уже преодолел сегодня? Наверное, километров тридцать. Сколько ещё придется пробежать, пока я достигну финиша?»
       Но финиш все-таки приближался. Егор отчетливо видел край задней повозки. Оставалось не больше пятидесяти метров. Ещё рывок. Еще.
Когда до повозки оставалось примерно двадцать метров, ездовой видимо проснулся от дрёмы и хлестнул лошадь. Она пустилась в галоп, тая в темноте. Черт бы его побрал этого возницу. Егор хотел кричать. Но пересохшее горло издало невыразительный хрип, от которого Егор только закашлялся, сбив дыхание. Нет, кричать бесполезно. Нужно продолжать двигаться вперед.
       И опять расстояние с повозкой стало сокращаться. Вот снова показался в темноте её черный силуэт, опять возникло ощущение, что если прибавить, то успеешь. Но силы были на исходе. Егор продолжал вести про себя счет, выравнивая дыхание и распределяя силы на каждый шаг. Сержанту, который был на десяток лет старше, приходилось тяжелее. Он дышал, как лошадь, и ощутимо отставал. Сначала на метр, на два, а потом и больше. Егор снова стал вести счет вслух.
       - Раз, два, три. Раз, два, три. Левой, левой.
       Сержант стал догонять. А может это Егор стал отставать. Ноги были, словно двухпудовые гири, и каждый шаг давался с трудом. И все же расстояние с повозкой снова сокращалось.
       «Хоть бы этот «перец-возница» не проснулся и не хлестнул лошадь снова», - молил Бога Никишин. До повозки метров тридцать. Еще усилие. Ещё. Ноги заплетаются. В ушах колокольный звон, а перед глазами красные круги, меняющие цвет на желтый и зелёный. Из-под шапки текут реки пота. В затылке стучит молоток. У Егора уже было такое. Тогда за метр до финиша он упал, но успел перекатиться через черту. Но эта черта не стоит на месте, и если он упадет, то уже точно не выиграет.  «Господи, дай еще сил на рывок». 
       До повозки метров десять. Ещё усилие. Еще. Вот уже пять метров. Три, два, один. «Только бы он не хлестнул лошадь. Если хлестнет, застрелю его на хрен, - подумал в отчаянии Егор. И возница, будто назло, поднял кнут, чтобы хлестнуть лошадь. Егор прыгнул и ухватился за край возка. Нога уверено встала на санный полоз.
       Сержант был совсем рядом, но рука до края не доставала. Егор схватил его руку  и помог Малахову взобраться на другой полоз. Теперь можно было перевести дух и расслабиться. Лошадь, получив хлыста, снова перешла в галоп. Но теперь пусть бежит. Теперь не страшно.
       «Теперь-то мы у своих, - подумал Егор. – Хотелось бы узнать у каких своих, но это дело второе. Сначала отдых».
       Егор посмотрел на часы. Он прошел без отдыха семь часов тридцать четыре минуты. «Теперь детям своим накажу, чтобы не отрывались от своих без особой необходимости».   
       А ездовой, так и дремал, не замечая, что на его повозке присоседились посторонние. Время от времени, он прихлестывал свою лошадь и посматривал вперед. Вскоре впереди показалась колонна пехоты. Теперь возник вопрос чья это колонна.
       - Ну, что сержант, будем продвигаться в голову колонны и узнавать, куда мы попали или побудем ещё в обозе? – спросил Егор.
       - Да, я и так уже знаю, что это не моего полка обоз. Поэтому мне все равно. Только утром смогу выяснить, в какой стороне искать свой полк.
        К радости Никишина это был его родной 774 стрелковый полк. Колонна снова втянулась в лесной массив. Но теперь было совсем не страшно. Вряд ли немцы сунутся в бой против такой силы. Через минут двадцать полк вышел на просторную поляну, ярко освещенную, выбравшейся из-за туч, почти полной луной. Наконец, последовала любимая на марше команда: «Привал!».
       Егор направился в голову колонны узнать о дальнейших планах полка. А ещё, чтобы показаться начальнику, который за это время его отсутствия мог его разыскивать. Мало ли, какая надобность могла возникнуть? В это время, из темноты леса по подразделениям, рассыпавшимся по поляне, ударили пулеметы. Тут же последовали ответные дружные выстрелы бойцов полка и краткие команды командиров. Несмотря на усталость, бойцы бросились в атаку.
       Бой был жестоким и коротким. Но потери в бою были значительными. Погибли 17 солдат и один офицер, не считая раненых. Были разбиты шесть обозных повозок и убиты четыре лошади. Ездовые сокрушенно ахали и охали, не зная, что теперь делать. На чем теперь ездить? Им предстояло теперь топать в составе пеших подразделений.
       Командир полка полковник Пугачев, ругал себя последними словами, что не предусмотрел возможного нападения фашистов на привале. На марше было боевое охранение, а на поляне оказались беспечными. И вообще, нужно было сделать привал, не входя в лес. Решил впредь, ночные переходы по территории врага исключить. Главное сохранить людей до Берлина.
       Вместе со своими замами, накрывшись плащ-палатками, еще раз изучили карту. В четырех километрах от местонахождения полка находился населенный пункт, который и следовало выбрать для привала. Но до него час ходьбы и в основном через лесные участки, где вполне могли поджидать еще не одна засада. Полковник решил узнать мнение своих заместителей. Они единогласно предпочли оставаться на поляне, чем рисковать ещё одним переходом до населенного пункта, где могли располагаться еще серьезные фашистские силы.
       - Береженого и Бог бережет, - напомнил замполит майор Горностаев старую русскую пословицу.
       Полковник согласился и распорядился усилить охрану по всему периметру полка.

(полную версию романа можно прочитать в книге)