Дуркин дом. Глава 56

               


   
                Две молоденькие практикантки из медицинского училища спешили вслед уходящим. - А куда все направляются? – на ходу полюбопытствовала одна у другой.
- Говорят: «случай обалденный». Баба чудная, все отделение развлекает.
Протиснутся сквозь скопление  таких же, как и они неугомонных медсестер, оказалось не так-то просто. На них наседали, отталкивали, но это лишь подстегивало разбуженный интерес. Они непременно добьются своего, ведь это не экзамен в училище, а так, бесплатный спектакль. Да и награда победителю вполне достойная – сразиться в карты на фанты. Если не горячиться, то можно заполучить ценные приобретения – импортную зажигалку, либо коллекционные монеты времен второй мировой войны, набор календариков с изображением популярных артистов и еще много всякой всячины, способной создать настроение барахольщику со стажем.
Среди зрителей слышались перешептывания: «Откуда она берет все эти древности?», «Чего у нее там еще в закромах имеется?». Но поскольку зрелище увлекало собравшихся гораздо больше, чем все остальное, включая комментарии к нему, любопытствующим не удалось удовлетворить свой интерес.
Между Корчагиной, а то была именно она и соперницей разгорались нешуточные баталии, с переменным успехом. Ларисой завладел сам процесс, где она проявляла весь свой талант морочить людям голову. Собравшиеся разделились на две партии, азартно болеющие за игроков. «Ходи дамой, да не бубновой, а козырной», «Сбрасывай две десятки», слышалось то тут, то там. На игроков советы не производили никакого впечатления.
- Кто мне сегодня спинку мыть будет? Ладно, спинку, а без хребтины я совсем развалюха.
- Ну, не наговаривай на себя, Ларка, не наговаривай. Всем местным известно, ты у нас самая, самая.
- Ишь смотрит, как загордилась красавица наша. Слышь, Ларка, а у нас завтра будет конкурс красоты, ты в программе заявлена. А в жюри у нас, знаешь, кто?
- Кто? – послышалось с разных сторон.
- Одни мужики и при должностях. Разные там, генеральные директора, хочешь Каспийского, а не желаешь, так Балтийского морей. Да, вот так, красавица наша, смотрят на тебя и насмотреться не могут. Слышь, Ларка, научи, как красавицей стать?
Корчагина купалась во внимании, которого она, со времен бегства своего последнего спутника жизни, родом из Волгограда, была лишена. Она и плечиками костлявыми поведет и подбородок острый вскинет и улыбочку изобразит, так, чтобы натуральнее смотрелось. Пусть полюбуются. Ей бы еще нарядом соответствующим обзавестись, таким, чтобы все ей обзавидовались.
- Эй, ты, красотка, пока собой любуешься, в твою бухгалтерию залезли.
Взгляды собравшихся метнулись на возмутителя порядка, которым оказался внушительного размера мужичок, что-то второпях запихивающий во внутренний карман. Сие нечто, что позарез ему понадобилось, видимо, обладало магической силой, подчинив себе его помыслы. Со вчерашнего дня ему так не везло. Сперва дуриком пятисотенной бумажкой обзавелся, и хотя рядышком прохаживались голодные медицинские сестрички, он откинет сочувствие в сторону. Надо уметь делать выбор, успех должен целиком принадлежать лишь ему.
- Здесь, кажется, лежала монетка.
Костлявый палец коснулся его широченного плеча, - Он взял.
Бегающие глаза превратились в две узкие щелки, застывшие на обидчице. Пигалица не смела на него разевать рот, она и десятой доли того не делает, что ему приходится, - Даже оправдываться не собираюсь перед тем, кто только подсматривать и умеет.
 - Монета – мой выигрыш. Лариса продула партию, - юркая медсестра, хватающая каждого из стоящих вокруг за руки, вновь очутилась в центре внимания. На нее глазели, кто, усмехаясь, кто с недоверием, находились и такие, кто сам был не прочь принять участие в рискованной забаве.
- Стой. Выворачивай карманы.
Требование было обращено к санитару Седельникову, который, пробираясь сквозь неровный строй недружелюбно воспринимающих его людей, вынужден был быть готовым ко всему. Ничего он им демонстрировать не собирается. Вот он, недалеко спасительный выход. Очень скоро Петру пришлось пожалеть о собственной самонадеянности. Прежде, чем он успел повернуть ручку двери подсобного помещения, его схватили несколько цепких пар рук. Положение было почти безвыходным, самое обидное – зрелище происходило при многочисленных свидетелях, которые в ближайшее время постараются посвятить знакомых и не очень во все его подробности. В настоящий момент Петр опасался не огласки, жаль было расставаться с раритетом, и если бы, не глазеющие на него куклы в белых халатах, он легко бы подменил одну монетку на ничего не стоящую ее копию, - Отпустите, - взмолился он.
- Ишь, как заговорил. Отдай украденное, отстанем.
- Что тут происходит?
Грозные нотки в голосе заведующей отделением моментально возымели свое действие. Стихийное сборище рассредоточилось. На лобном месте остались Петр, обвиняющая его медсестра и представительница противоборствующей стороны.
- Роза Георгиевна, а он взял не принадлежавшую ему вещь.
Петр вдруг ощутил себя провинившимся школьником. Что будет, если старуха узнает о его прошлом, о том, что когда-то, он был Петром Клименко и прохлаждался у доктора Аносова в соседнем отделении. Старенький синий халат буквально трещал по швам от напряжения, которому его подверг Седельников, вытянувшийся в струнку. Подобострастное выражение его физиономии ничуть не укротило гневный норов заведующей отделением, требующих от подчиненных беспрекословного повиновения.
- Что он взял?
Разговор плавно перерастал в бурю, последствия которой трудно было предсказать.
- Деньги и тому есть множество свидетелей.
- А вы что скажете? – этот раз вопрос Розы Георгиевны был непосредственно обращен к Петру.
Отмалчиваться было бессмысленно. Седельников, припертый к стенке, вынужден был рискнуть, - Лариса Корчагина, по случаю, сделала небольшой, но ценный для меня подарок. Я имел неосторожность показать его собравшимся. Кому-то из них, видимо, подарок приглянулся.
- Он врет, - беспристрастное личико медсестры, свидетельствовавшей против, в упор не замечало объект собственного негодования. Ничтожества, подобные ему, заслуживают наказания без всяких поблажек.
- Не надо, Света.
В истине, таившей погибель и спасение одновременно, Петр обнаружил рычаг, позволяющий манипулировать чужой волей. – Отчего же, не надо? А про продажный блеск в глазах, а о наполеоновских планах тоже воздержаться?
Роза Георгиевна переводила непонимающий взгляд с одного участника разногласий на другого. Прозрение не наступало, что еще больше злило ее. Предчувствие того, что от нее скрывают нечто, заслуживающее самого пристального ее внимания, подстегивало заведующую к наступлению. Как добиться разоблачения? Недолго ломая над вопросом голову, Никитина, наконец, изрекла, - Напишите объяснительные и принесите мне.
Прозвучавшее распоряжение никого не оставило безучастным. Медсестры, переспрашивая друг у друга, выясняли: кто должен сочинять бумажку для главной? Седельников не нашел ничего более подходящего, как вслед удаляющейся покрутить пальцем у виска. О чем он думал при этом, не трудно догадаться. При первой возможности он постарался тут же исчезнуть из поля зрения посторонних, удовлетворенный тем, что обстоятельства сложились в его пользу. Монетка, на которую он давно глаз положил, у него, доказательств сему факту нет. Даже беглый взгляд на приобретение, убедил его счастливого обладателя, что вырученные за нее средства, окупят переживания, которые ему пришлось вынести, отстаивая трофей. Монетка, как монетка, ничем непримечательный кусок металла. На оборотной стороне гордый профиль царя Петра I. Разглядывая слегка потертые линии контура, выдающийся вперед волевой подбородок, рельефные крылья носа, которые, казалось, вот-вот затрепещут в порыве захлестнувших Божьего помазанника эмоций, Седельников неосознанно искал схожие черты. Он не менее решителен, обладай он столькими же материальными ресурсами и полномочиями, не менее достойно справился бы с государственными проблемами.
- Седельников!
Петр обернулся. Снова его донимает больничная пигалица, нужно что, сама подойдет. Оценив ситуацию, Петр не двинулся с места. Представительница противной стороны, трепетала от возмущения. Как он смеет! С какой стати я должна доказывать очевидное?! Два зорких глаза отсканировали каждый сантиметр его больничного халата. Где в его недрах запрятано искомое?
- Чего тебе? – кроме неприязни в голосе Седельникова различалась откровенная враждебность. Горой возвышаясь над семенившей возле медсестрой, Петр упивался пусть символическим, но собственным превосходством. Мокрица в белом халате пусть покланяется, утихомирит свой норов, а он, он …. Холодный взгляд серо-голубых глаз был устремлен в одну точку, чуть повыше пышной шевелюры, под его давлением подходившая словно становилась меньше. На противостояние у конкурентки уходили все силы.
- Я напишу всю правду, изложенное дойдет до главного, тебя уволят. Отдай ворованное, - это была не просьба, а требование. Подобный ультиматум вправе предъявлять лишь самое высокое руководство.
- Попробуй, обыщи. Найдешь, твое, а угрозы свои прибереги для настоящего вора.
- Не собираюсь рыться в твоих грязных карманах. Не хочешь отдавать добровольно …. Тебе же хуже, - развернувшись на месте, предприимчивая медсестра, более не глядя в его сторону, прошествовала к комнате дежурного медперсонала, а Седельников поспешил поскорее убраться восвояси. Через час заканчивается смена, и тогда он точно будет в выигрыше. Расположившись над унитазным бачком, Петр осмотрелся. Кажется, никого. На вспотевшей ладони, словно придавленная гнетом обстоятельств, маячила одинокая монетка, доставшаяся ему благодаря невероятным усилиям и ловкости рук. Петр прикидывал, с какой прибылью можно будет реализовать ее. Если услышанное от знакомого правда, он выручит за нее более тысячи долларов. Можно было бы заполучить гораздо больше, но для этого надо постараться. Для очарования колченогой грымзы достаточно немного, и она распахнет ему дверцы во все свои ларцы, шкатулочки и прочие хранилища. Насобираю на безбедную курортную жизнь. Мечтательно прикрыв глаза, Петр не заметил, как заветное сокровище стрелой скользнуло вниз. Черт! В засранных недрах унитаза ее и не видно. Отбросив в сторону брезгливость, верткая, мужская рука нырнула вниз. Осязая керамические стенки, Седельников пытался нащупать вожделенный металл. Где, ну, где же она?
За спиной послышались приглушенные смешки. – Гавно, что ли потерял?
Скосив пристыженный взор, Петр увидел того, к встрече с кем он менее всего был готов. Напарнику Лехе ехидства было не занимать, а вот здравого смысла у него в наличии не более, чем у ребенка детсадовского возраста.
- Рубль юбилейный уронил. Обидно. Слушай, Леха, помоги, а я тебя угощу после. Он, понимаешь, далеко не мог провалится. Где-то здесь, на дне.
Обещание дармовой выпивки возымело действие. Запросто можно посмеяться, только вот, горло смочить запросто так не выйдет. Жадная ручища обшарила все туалетные закоулки, не пропуская ни одного сантиметра свободного пространства, и не напрасно. Уже было отчаявшийся Петр получил обещанный раритет. Разглядывали они его вместе с Лехой, не пропуская ни одной подробности.
- И вот эта мелочь стоит бутылки беленькой?
Знал бы ты, сколько на самом деле она стоит. Хищный, прищуренный глаз довольно подмигнул, - И не одной. Не боись, говорил, значит, угощу.
Перед окончанием смены Петр появился в дверях палаты, где лежала Корчагина. В куче скомканного постельного белья не сразу удалось рассмотреть человеческие очертания. Вернее то, что это именно она, Седельников догадался по выглядывающим из-под серого цвета простыней ступней. Цветная татуировка, изображающая фигу, мало, кого оставит безучастным, особенно, если учесть, что пестрый орнамент соседствует с грязью.
- Ларка, привет.
Сказано было приветствие вполне игриво. Однако на безликие формы оно не произвело никакого впечатления. Тогда массивная мужская рука грубо ущипнула голую пятку.
Тут же из гневных недр раздалось недовольное бурчание, - Чего надо?
- Покажись, милашка. Не могу же я разговаривать с неопознанной массой.
Убеждение не возымело действия, и тогда, претендующий на роль собеседника изрек, как можно равнодушнее, - Дело твое. Я хотел лишь предупредить тебя, а так, тебя и спрашивать не станут.
Заговорщическое молчание, последовавшее за тем, заинтриговало не менее недосказанных обещаний. Почти сразу же из глубины постельного укрытия выглянули два близоруко прищуренных глаза, - А чего случилось?
Поманив пальцем, Петр, озираясь по сторонам, зашептал, - Ваших теток собираются вывезти к начальству на дачу и задействовать в капитальной уборке дома.
Пока смысл сказанного проникал в измененное сознание, Петр пытался придумать, чем еще можно заинтересовать обладательницу «несметных сокровищ». Но, прежде, чем он будет перед ней изголяться, надо выяснить: а стоит ли игра свеч? – Не хочешь расставаться с припасенным барахлом, нужно подыскать тебе опекуна.
На плоской физиономии с выступающим, будто пик коммунизма носом, обозначилось озабоченное выражение, - А зачем?
- Раскулачивание будут проводить. Квартиру у тебя будут экспроприировать.
- Как это? – к растерянности прибавился испуг.
Не забывая поглядывать по сторонам, любитель легкой наживы промолвил, - Могу помочь одной тебе, ты же знаешь, как я к тебе отношусь.
Теперь же сама Корчагина хватала спасителя за все, что было к ней ближе. Ей было невдомек, отчего приятель сторониться ее, затыкая нос, - Чего надо делать? Научи.
Вот он, самый подходящий момент. Сейчас его рекомендации будут восприняты, как того требуют интересы предприимчивого санитара, - Ларочка, ты должна дать мне ключи от своей квартиры и выписать доверенность на мое имя, тогда все твое останется при тебе.
Громкий шепот пробудил естественное любопытство у соседей по палате. Не рассчитывая, оба заговорщика очутились в центре внимания.
- Я похожим образом подписала доверенность, а теперь вот в сумасшедшем доме нахожусь. Собственные дети удружили.
Этого еще не хватало. Седельников со злостью взглянул на возмутительницу спокойствия, моложавую старушку с кровати, крайней к окну. Захотелось сказать ей какую-нибудь гадость, да так, чтобы неповадно было. – Так воспитала ты их. Пословица подходящая имеется: «Что посеешь, то пожнешь».
Старушка, словно не ее поучали, а так, между прочим, гнула свою линию, - Сначала заботливыми, хозяйственными были, приходили, помогали по хозяйству, продукты приносили, а после …
- Некому не интересно, что с ними потом стало, а про вас и говорить не приходится, - Петр демонстративно загородил собой все еще настороженно выглядывающую из-под укрытия Корчагину. Превозмогая собственную брезгливость, покровитель обездоленных склонился над лежащей, пытаясь передать, как нежно он к ней относится. В то время, как рот его достал почти до ушей, в глазах мелькнуло сомнение. А не вмешается ли кто в его планы?
- Дочь внукам поручала в магазин ходить, а сама готовила мне, убирала в квартире. У меня от последнего мужа квартира осталась, он детям моим отчимом приходится. Сын телевизор в ремонт возил, электропроводку чинил. Помогали-то мне дети. Думала, что и далее меня не оставят без помощи, - протяжный вздох едва не перешел в рыдания, последствия которых, нелегко было предсказать.
Неожиданно приоткрылась дверь, и в палату заглянула Светлана, - Роза Георгиевна ждет от тебя объяснительную.
Надышавшись едких зловоний, Седельников рассчитывал, что жертва его не будет напрасной. От Корчагиной он вправе ожидать поддержки, вот только чокнутую надо научить, как это сделать. Бросив на ходу: «Сейчас вернусь», Петр покинул палату и вывел за собой назойливую медсестру.
- Через десять минут ее принесу, удерживая за руку Светлану, Седельников искал повод для того, чтобы ознакомиться с бумагой, написанной противницей. Вот, если бы их версии совпадали.
- Пусти. Свою объяснительную я уже отдала.
- Ладно, - пожав плечами, Петр изображал равнодушие. – Только монету я не брал, ее стащил кто-то из зрителей именно тогда, когда она упала.
Проверить сказанное было невозможно, но о недоверии кричали гневные глаза медсестры. – Пусти, - второй раз повторила Света.
Требование ее было немедленно исполнено. Вернувшись в палату, Петр не увидел Корчагиной, - А где Лариса?
Вопрос был обращен в некуда, слышали его все, кто находился поблизости, но ответа так и не прозвучало. Может, под кроватью спряталась, закралось в голову Петра. Во время его знакомства с тайными уголками густонаселенной палаты, его застала заведующая отделением.
- Что здесь происходит?
Вздрогнув от неожиданности, но быстро взяв себя в руки, Седельников произнес, - Кажется, у меня на пол ключи упали от подсобного помещения.
Оправдание звучало вполне убедительно, но Розу Георгиевну оно не удовлетворило, - Пройдите со мной  в кабинет.
Выбора у него не было, хотя он предпочел побыстрее сбежать с работы. Даже теперешнее его незавидное положение на четвереньках обозревающего палатные окрестности, не будучи вправе самостоятельно принимать решения, его устраивало больше, чем разговор с Никитиной. Но куда же запропастилась Корчагина? Похоже, она от него прячется. Стоило Седельникову приподнять одеяло на ближайшей кровати, как из-под него раздались истошные завывания.
Покинув палату, Петр очутился на перепутье: идти к Розе или сбежать? Не раздумывая, он выбрал последнее. До вечера еще пару часов, но как прежде бы он поступил: болтаться по улицам в ожидании подходящего времени для того, чтобы напроситься в гости, он не станет. Его никто и не звал. Если было ранее приглашение, то скорее от жалости, чувства, сопутствующего сирым и убогим. По улицам бродить не будет, а по больничным отделениям…. Почему бы и нет?
«Дуркин дом» он знает хорошо, как свои пять пальцев. Прогулка по больничным этажам – занятие не из увлекательных, повсюду дополнительные затворы, придирчивые соглядатаи и масса ограничений, с одним из которых Петр столкнулся в первые минуты своей вылазки.
- У нас в отделение проходят только по магнитным пропускам.
- А я свой дома оставил, - отрапортовал Петр, - Может, пропустите?
Просьба его была обращена к молодой женщине в синеньком халате лаборантки. О принадлежности персонала к столь редкой для их психушке специальности, сообщал ярлычок, нашитый на грудном кармане, - А вы к кому?
- Я от завхоза. Он просил узнать, требуются ли вам какие-либо хозяйственные принадлежности?
В пятиэтажном больничном корпусе, с наглухо затворенными окошками глазеющем на окружающий мир, не всегда лояльно настроенном к обитателям больничных палат, текла своя, особенная жизнь, монотонно размеренная и расписанная до мелочей. Здесь, где привыкли тратить, соизмеряя свои расходы со скудными доходами, были рады даже малому вниманию.
- Ой, вам нужен, вероятно, заведующий отделением.
Петр поспешил поблагодарить словоохотливую лаборантку, и довольный скрылся из ее поля зрения. От Аносова его отделял всего лишь этаж и масса любопытных глаз, его населяющих. Впрочем, в больничной спецодежде нетрудно было затеряться в его коридорах.
Психиатрическая больница – особый мир, где жизнь течет своим чередом, к которому непросто приспособиться человеку случайному, это Петр понял, когда был ее пациентом. Над утверждением: «психиатрическим больным простительны любые проделки, точно малым детям», стоит лишь посмеяться, либо отнестись критически. Сравнение не вполне подходящее, хотя и те и другие, не обладают разумом, однако маленькие человечки со временем эволюционируют, деградацию вторых можно только приостановить, но она необратима. Такой архаизм, как решетки на окнах постепенно уходит, как и само буйство больных. Достаточное количество нейролептических препаратов нового поколения, способно остудить пыл любого помешанного. В былые времена, кому требовалось, изображали буйство, в настоящее время предпочитают выдавать себя за тихо помешанных, демонстрируя потерю памяти, отрыв от действительности, которые впечатляют, видимо, не столь наглядно, но результат получается не хуже. Интерьер больничных палат ничуть не изменился, да и больные остались непредсказуемы. Вот этот, отстраненного вида парень, вероятно, что-то сочиняет, все свои «ученые» мысли заносит в блокнот. На его физиономии одна эмоция сменяет другую, жаль, что богатую палитру чувств некому оценить.
Тонкий, девичий голосок прошептал сзади, - Помогите отсюда выбраться.
Петр обернулся. На него в упор умоляющими глазами смотрела юная пациентка. За свою богатую практику он научился, как с такими обходиться, - А ты не боишься, что я тебя заложу?
- Мне бы только из отделения выбраться.
- А потом?
- Одежду какую-нибудь поприличней. Я ведь нормальная, -  не унималась просительница.
- Этим ты никого не удивишь. Вот, если бы ты сама себе диагнозы ставила…
Их беседа набирала обороты. Петру торопиться было некуда, а словоохотливая девушка нашла в его лице благодарного слушателя.
- Они считают, что у меня обострение, я точно скоро свихнусь, если не уберусь отсюда. 
Чем дальше Петр слушал рассказчицу, тем больше ему казалось, что девушка не лжет, свои мысли она излагала весьма красноречиво, хоть и эмоционально. Со слов ее он узнал, что Катя, так звали девушку, является наследницей благоустроенной трехкомнатной квартиры, из-за прав на которую она и очутилась в психбольнице. Ее сводная старшая сестра, неупомянутая в завещании, посчитала себя обделенной и обиделась.
- Стелла дала взятку врачам, и меня упрятали сюда. Если бы у меня были деньги ….
Могла и не продолжать. В изобретательном мозгу предприимчивого деятеля одна за другой проносились идеи, как Кате отсюда выбраться?  Спрятаться в грязном постельном белье, которое раз в неделю вывозят в прачечную по соседству, спереть у персонала одежду и переодеться в цивильное, выдать себя за курьера какой-нибудь коммерческой фирмы. При любом раскладе требуется поддержка постороннего, но симпатизирующего незаслуженно обиженному лицу.
- Предположим, я помогу тебе отсюда выбраться. Что я за это буду иметь?
- А что ты хочешь? – встревожено полюбопытствовала Катя.
Тебе это не понравиться, констатировали хитрые глаза Седельникова. Ради успокоения девушки Петр не пожалел лучезарной приятельской улыбки, - Познакомиться с тобой поближе, для дружбы, - добавил ответчик несколько секунд спустя. – Если получиться, помогу тебе уйти сегодня.
Не исключено, что он пообещал опрометчиво, но очень уж заманчивое предложение. Девчонку следует привязать к себе, а после избавиться от ее наглых родственников. Они, похоже, неплохо продумали свою партию, раз у них все так гладко вышло. Скорее всего, одному ему это дельце не провернуть, нужны союзники, с которыми придется делиться. Вывод остудил пыл предпринимателя. Пока Петр «ходил в разведку», Кате оставалось только ждать сигнала о начале действий. Добровольного помощника она предупредила о том, что затея не терпит. Сам помощник, в отличие от зачинщика предприятия, имел собственное представление о сроках исполнения задуманного. Через некоторое время он уже делился планами с Аносовым.
- К осени планирую жильем поближе к больнице обзавестись, не исключено, что и семьей также. Поддерживаешь подобные начинания?
Аносов ответил не сразу. По его застывшему выражению лица было нелегко догадаться: как он относится к услышанному? Минуту спустя сдвинутые к переносице брови разгладились, тяжелые ресницы затрепетали, сопротивляясь грузу нахлынувших чувств, - Трудно поверить в то, что заядлый холостяк кардинально изменит свой статус. Работу ты менять не собираешься?
Изучая каждую преждевременно появившуюся морщинку на лице старого знакомого, Петр пытался понять: стоит ли ему рассчитывать на его поддержку? А не расшевелить ли его для начала? – У меня скоро событие намечается, приятное, - после короткого молчания промолвил он.
Вероятно, Седельников ожидал, что собеседник будет его расспрашивать, но противоположная сторона любопытства не проявила. Осторожно Петр поинтересовался, - Я тебя чем-то обидел?
- Разговор о тебе, а не обо мне, - наконец изрек Аносов, - Неплохо было бы знать, что ты замышляешь, ведь твои расспросы неслучайны.
Так… Чувствую, разговора у нас не получится. – Я это и хотел тебе рассказать. Подругу к тебе можно привести? Понимаешь, она из Липецка, приехала поступать на юридический. Хотелось показать тебе ее и заодно узнать твое мнение.
- При условии, что знакомство будет коротким, и не к чему меня не обязывающим.
- Конечно, как скажешь. А сегодня можно у тебя переночевать?
Безобидный, казалось, вопрос, насторожил хозяина положения. За одной просьбой обязательно потянутся другие, более обременительные, это Виталий знал по опыту своего общения с «бывшим». Но категоричный отказ, вряд ли, остудит пыл Седельникова. Такие, как он привыкли идти до конца, пусть даже запутанными путями, - Ладно.
Заручившись согласием, Петр облегченно вздохнул. Полдела сделано, теперь предстоит самое сложное: освобождение Кати. Пробираясь коридором своего отделения, Петр крался, словно незваный гость. Не хотелось попадаться на глаза Розе и медсестрам. Но одной неприятной встречи миновать все-таки не удалось. В женском туалете, где Катя пыталась привести себя в порядок, с помощью скудных косметических средств, предложенных ей Петром, на нее внезапно набросилась неизвестная женщина. Ярость ее была столь велика, что Катя, вероятно, была бы растерзана, если вовремя не подоспел ее спаситель.
Зрелище, открывшееся взору Седельникова, немало поразило бывалого. За десять лет плотного знакомства с психиатрической действительностью ему всякого пришлось насмотреться. Агрессивное поведение он наблюдал ни раз, но лицезреть, как разъяренная фурия ногтями раздирает хрупкое поверженное тельце – такого он даже вообразить себе не пожелал. Лежавшая навзничь Катя почти не сопротивлялась, только увертывалась, как могла от болезненных нападок противницы. Подловив момент, когда та завела руку для очередного удара, Петр вывернул ее с силой, так, что неприятельница завыла. Стоило лишь Седельникову приставить к ее физиономии кулак, как сразу стало тихо.
Второй рукой приподняв Катю, спаситель едва не ахнул от ужаса. У девушки в кровь было расцарапано лицо, шея, руки, которыми она пыталась защититься, - Я договорился. Нас ждут, вот только выглядишь ты … неподходяще.
На него смотрели глаза загнанной жертвы, не верящей в свое спасение. Сжавшись, словно мышка, прижатая кошкой в угол, Катя лишь беззвучно шевелила губами. Неожиданно начала отчаянно вырываться ее  противница, а затем изловчилась и укусила Петра за бедро, самое близкое, к чему она могла дотянуться.
Находясь в состоянии аффекта, он ощущал не боль, а лютую ненависть. Ослабив хватку, но, окончательно не выпустив злобную фурию, Седельников начал ее избивать. Удар сыпался за ударом. Вся физиономия поверженной была разбита в кровь. Захлебываясь слюнями, смешанными с кровью, она только слабо хрипела, не в силах оказать сопротивление.
Вдруг нечто неведомое потянуло Петра назад. Обернувшись, он пересекся взглядом с Катей. Едва слышно она прошептала, - Не надо.
То, что находилось у них под ногами, напоминало кровавое месиво, едва шевелящее конечностями, в попытке доползти до выхода. Катя успела смыть кровь и пригладить взлохмаченные волосы, но на ее пострадавшем лице остались следы от нападения.
Бедняга. Пожалуй, ей снова придется воспользоваться косметикой, но даже с помощью современных средств, царапины и синяки не замаскировать. – Надо раздобыть тебе цивильную одежду, - решил ее союзник.
Не рассчитывая на везение, Петр услышал: «У меня в палате, между простыней и матрасом лежат джинсы и кофта». Пока Катя ходила в палату за вещами, ее подельник караулил в туалете поверженную противницу, у которой не скоро появиться желание показаться на глаза Никитиной, стало быть, у них с Катей имеется время для отступления. Единственное, на что сетовал Седельников, Кате придется покинуть отделение в тапочках, неподходящей по сезону обуви, если принять во внимание, что на улице зарядил дождь.
- Подожди меня в вестибюле первого этажа, я сейчас.
Как не противилась Катя, ей не удалось остановить Седельникова. Отправиться за ним вдогонку она не посмела из-за боязни попасться на глаза больничному персоналу, перед которым она испытывала благоговейный страх. За то недолгое время, что ей пришлось провести в больничных стенах, Кате пришлось пережить различные унижения: как-то насильственное применение лекарственных средств, пренебрежительное к себе отношение со стороны врачей, самое ужасное – непосредственное нахождение среди ненормальных людей. Сегодня она получила лишнее тому подтверждение.   
Осматривая свежие царапины и синяки, Катя одновременно с фотографической точностью прокручивала в голове страшные моменты, которые очень хотелось забыть. Она стояла перед небольшим, прямоугольным зеркалом в туалетной комнате, пытаясь придать своему бледному лицу хотя бы оттенок здорового цвета. На фоне белесых ресниц розовые румяна смотрелись неестественно. Ладно. Если подвести глаза, накрасить ресницы, акцент будет сделан именно на них.  За ее спиной кто-то дышал, причем делал это, направляя струю выдыхаемого воздуха в ее строну. Забавляется кто-то.
В зеркале Катя увидела знакомую из своей палаты. Та сосредоточенно разглядывала ее. Может Катя не придала значения слишком, на ее взгляд, повышенному вниманию, но Рита, так звали женщину, явно чего-то хотела. Касаясь лба Кати, ведя указательным пальцем по крыльям ее аккуратного носика, соизмеряя ее узкий подбородок с широкими скулами, Рита будто бы чего-то желала подправить. Катя отстранила чужую, настырную  руку, однако на этом ее в покое не оставили. Стоило Кате взять в руку тушь, как ее тут же выхватили. Ах, вот, оказывается, что. Из нее хотят сделать красавицу. Постороннее вмешательство было для Кати крайне неприятно, но что она может сделать?
Сначала на ее лице появились жирные очертания глаз, придавшее ее юному лицу весьма строгое выражение. Когда по щеке поползла черная слеза, со стороны создалось впечатление словно это пролетевший на огромной скорости грузовик оставил на память о непредвиденной встрече толстые ошметки грязи. Понятно, Ритка перепутала ее лицо с листом бумаги.
Противостояние началось, когда Катя попыталась смыть грязевые подтеки. «Художница» с остервенением бросилась останавливать ее. Сопротивление Кати лишь подзадорило ее противницу. От страха, перемешанного с ужасом, у жертвы сел голос, так, что ее горло не выдавило из себя ни звука. В тот момент Кате стало жаль потраченных, пусть и чужих на нее усилий. С тем же усердием Петр мог поколотить придирчивого охранника, что дежурит на лестнице. Время, им надо было выиграть время, и тогда у них все получиться.
Однако Петра очень долго не было. Поскольку холл первого этажа, где она его дожидалась, был снабжен видеокамерами, Катя боялась шагу лишнего ступить. Ну где же, где ее спаситель?!
Со стен на непрошенную гостью строго взирали профессора и академики, словно хотели попенять ей опрометчивый поступок. Распорядок дня больных, написанный во всех подробностях, служил лишь прикрытием, на тот случай, если в психиатрическую больницу нежданно-негаданно нагрянет комиссия. О проверке деятельности медперсонала Катя слышала от «чудной» тетки, бывшей медсестры Корчагиной. «Вот, Ларка, когда у тебя просветление, ты излагаешь умные мысли», как-то при всех похвалила бывшую коллегу их «баба Нюра». Старушку Евлампьевну Катя сперва приняла за вырядившую во все парадное санитарку. И только ей, напоминающей нянечку Арину Родионовну, Катя могла бы поведать, что спровоцировала побоище в туалетной комнате, заталкивая в рот пришелице губную помаду. Потом началось нечто невообразимое.
- А что мы здесь делаем?
Доброжелательный тон, с которым к ней обратились, расположил Катерину к вопрошаемому. Может, он ей поможет? - Я жду. Мне сказали подождать.
- Согласен, но, пожалуй, мы будем ждать вместе.
Катю смутило то обстоятельство, что впервые, за почти неделю, проведенную в больнице, с ней советовались. Незнакомец взял ее за руку и повел наверх. Шли они долго, но за те бесконечные лестничные пролеты, что им пришлось миновать, поднимаясь на верхний этаж, у Кати ни разу не возникло желания воспротивиться ведомому. Когда перед ней распахнулась и вновь затворилась тяжелая дверь больничного отделения, Катя остановилась. Зачем ее ведут туда, где она не желает находиться ни минуты?!
Подтолкнув Катю, незнакомец в белом халате усадил ее за стол, напротив себя. – Так чего же или кого мы ждем?
Прошло меньше минуты, а повисшая пауза затягивалась. Чем дольше она всматривалась в лицо человека по другую сторону стола, тем сильнее было желание сбежать отсюда.
- Кого вы ждете? – повторил свой вопрос доктор, - Уж не Петра ли?
- Я хочу домой. У меня большая квартира. Я живу одна, а меня хотят выселить.
Мягкий, вкрадчивый голос обезоруживал, он действовал на нее как те многочисленные снадобья, которыми ее пичкали, - Вы вернетесь домой, обязательно вернетесь, только немного подлечитесь.
- Я не больная. Отпустите меня домой.
- Непременно отпустим. Только подождем, пока у вас в квартире окончиться ремонт.
С ней не спорили, пытались объяснить: почему ни сию минуту она получит свободу. Когда доктор в третий раз терпеливо повторил ей о ремонте и трудностях его осуществления, Катя растерялась. Что ей теперь делать? Когда доктор поднял телефонную трубку после надрывающегося в больничной тишине звонка, его гостье пришлось вслушиваться в разговор между врачом и его невидимым собеседником. «Да, Роза Георгиевна, небольшого росточка, с темными по плечи волосами. Себя по имени не называла. Да, в основном совпадает. Договорились, жду».
Его тонкие руки равномерно двигались по листу бумаги. Ни разу не возникло заминки, он знал, чего хочет. Юрист, благодаря которому она очутилась в психушке, тоже. Но она больше не станет обманываться. Отчет начался.
Неожиданный бросок, и она выиграла время. Ее натренированные пальцы нащупали самые болезненные места, осталось лишь применить силу. Она выколет ему глаза, а затем оторвет половой член, так, чтобы было море крови, а израненная плоть умоляла о пощаде. Но ее не дождутся, потому, что она сама станет диктовать им условия.
- Что же вы ждете? Хватайте ее немедленно!
Ненавистный, скрипучий голос, срывающийся на крик, раздался именно тогда, когда Катя считала себя почти свободной. Самое обидное было то, что выкручивал ей руки и выбивал пол из-под ее ног, ее бывший спаситель. Вот и верь после этого людям.