Дуркин дом. Глава 59

               



          Лариса наблюдала за «объектом» четверть часа. Повезло, что ее не заставили доказывать свое родство с пациенткой женского отделения. Нет уж, пусть она кому угодно приходится родственницей, хоть Мао Дзедуну, но не психу. Картина, которая представилась ее взору, вызвала у Ларисы состояние оцепенения. Вероятно, собака, грызущая кость, выглядит более осмысленно, чем кусающая скалку Корчагина. Занятию этому трудно найти подходящее объяснение. Вряд ли, она получает удовольствие от происходящего. Слюни, склизкой паутиной опутавшие руки, халат, грызущей скалку, вызывали естественное отвращение у зрительницы. И этого человека она когда-то считала своей подругой. Ощутив на себе пристальный взгляд, Латушкина обернулась. Так и есть, она ни одна проявляет интерес к Корчагиной.
- Привет. Давно не виделись, - Латушкина улыбнулась и, подхватив под руку Аносова, увела его в сторону. Расположившись в оконном проеме, она продолжала, - Ты знал о Лариске?
Виталий молча кивнул, - Я ничего не мог сделать. Для того, чтобы задержать развитие слабоумия, нужно постоянно находиться при человеке и контролировать прием им лекарственных средств.
- Что теперь будет?
- С Корчагиной – сумасшествие, ее квартира, унаследованная от матери, перейдет очередному спутнику жизни, какой он там у нее по счету: шестой или седьмой?
- А вылечить ее от сумасшествия, разве не получиться? – с надеждой взирая на Аносова, Лариса чуть ли не умоляла. Кого же ей еще просить о помощи?
- Прогнозировать в  данном случае не берусь. Если появится улучшение, его необходимо будет закреплять, что некем не контролируется.
- Виталий, но не станем же мы с тобой молчаливо взирать на эту дикость?!
- Не будем. Успокойся, пожалуйста. Пойми, не могу я обязать Розу Георгиевну,  круглосуточно находиться с пациентами своего отделения. В моих полномочиях всего лишь советовать ей: взять на вооружение этот метод. А сейчас я вот, что сделаю, - Виталий Вячеславович присел рядом с Корчагиной на кровати и осторожно, но решительно забрал у нее вожделенную деревяшку. Ему пришлось преодолеть сопротивление, хотя Корчагина, похоже, растерялась. Латушкина наблюдала за их противоборством, заглядывая в палату. Она бы помогла ему, но Виталик – молодец, самостоятельно со всем справился. У меня бы так не получилось, похвалила Лариса приятеля, и тут же  поморщилась. Одни слюни чего стоят.
- Брезгуешь? А она – твоя подруга.
- Тише, Виталик, и твоя тоже, - оправдывалась Латушкина. – Для меня победа над собой, что пришла сюда работать.
До Корчагиной, наконец, дошло, что у нее отняли любимую игрушку. С искаженной от злобы физиономией она набросилась на обидчика. Ни Аносов, ни его собеседница не ожидали нападения, тем ощутимее оказались его последствия. Виталий, потерявший равновесие от болезненных ударов, упал на колени. Закрываясь руками, он пытался вразумить пациентку, - Лариса, остановись. Я отдам тебе палку.
- Ах, ты, гадина! – выйдя из оцепенения, Латушкина набросилась на Корчагину, заламывая ей руки за спину.
Воинственное происшествие не осталось незамеченным. В палату начали прибывать незваные гости. Не говоря ни слова, они взирали на драку, главным действующим лицом которой являлась утратившая контроль над собой Корчагина. Она хаотично размахивала руками, которые тщетно пыталась удержать ее противница.   
- Лариса, прекрати, - упрашивал воюющую подоспевший Аносов. Теперь они уже вдвоем старались остановить нападающую, которая в ярости плюнула на недругов.
- Фу, гадость, - на лице Латушкиной было написано отвращение и ответная злость. – Сделай что-нибудь! Она же чокнутая.
К обмену любезностями присматривалось все отделение, вяло комментируя увиденное. «Надо было закрыться от них в палате», «Убежать, нет, надавать им палкой», «А кого поймали?»
- Так. Это что за борцовская баталия? Быстро всем в палаты! – грозный окрик, прозвучавший, как гром среди ясного неба, завладел вниманием всех присутствующих. Обращаясь к Аносову, заведующая отделением добавила, - от вас, Виталий Вячеславович, я подобного не ожидала. К чему же это вы пациентку готовите?
К разгневанной Никитиной торопились медсестры. Повинуясь одному ее взгляду, девушки подхватили переданную им плененную Корчагину и отвели ее в процедурную.
- Роза Георгиевна, у пациентки Корчагиной наблюдался приступ агрессии, спровоцированный отнятием скалки. Вот где она сумела раздобыть ее?
Вопрос Аносова остался без ответа. Демонстративно развернувшись, Никитина удалилась, напоследок не удостоив незваных гостей даже взглядом. Вернувшаяся из туалетной комнаты, где она приводила себя в порядок, Латушкина скорчила ей вдогонку милую рожицу. Оставшись вдвоем, Лариса позволила себе расслабиться. – Гора с плеч свалилась. Как ты себя чувствуешь?
Судорожно вздохнув, Виталий проронил, - Ужасно, как побывавший в мясорубке. 
Бедненький, всего боится, сочувствовала Лариса, глядя на потрепанного приятеля. – Виталий, тебя необходимо привести в порядок. Я тебе помогу, ладно? – желая пригладить волосы Аносову, Лариса натолкнулась на неприятие. Виталий, останавливая ее руки, одновременно оглядывался по сторонам.
- Прекрати. Разве ты не понимаешь, что все это выглядит по-дурацки? – резко отмахнувшись, Аносов едва не оттолкнул свою помощницу.
Пришлось уступить. Латушкина держала дистанцию всю обратную дорогу до четвертого этажа. Войдя следом за доктором Аносовым в его кабинет, гостья не тратила время на вздохи и причитания. Наедине, объект ее заботы более терпимо воспринимал ее ухаживания. Касаясь кончиками пальцев его покрасневшей кожи, Лариса несколько раз дунула на отмеченный ее вниманием участок.
На ее действия сразу же отреагировал Аносов, но вовсе не так, как на то рассчитывала гостья, - Тебе известно, что у тебя гастрит или пародонтит?
- Если бы я не знала тебя, решила, что ты шутишь. Но ты говоришь странные, страшные вещи совершенно серьезным тоном. Как тебя прикажешь понимать?
Тонкие, темные пряди легли, повинуясь размеренным движениям расчески, а на свою благодетельницу он не смотрел, будто ее не существовало вовсе. Лишь после того, как внешность заведующего отделением приняла презентабельный вид, доктор Аносов удостоил гостью ответом, - Поясняю. У тебя неприятный запах изо рта. В данном случае разговор не о брезгливости, а о грядущих и неотвратимых последствиях твоего заболевания. Подобное амбре отмечается при воспалении слизистой желудка либо при воспалительном заболевании десны.
Услышав от любимого человека нелестный отзыв о своей персоне, Лариса вспомнила, что их обоих привело в соседнее отделение, - Какой же ты заботливый. Но здесь ты очутился  не ради того, чтобы наставить меня на путь истинный. Виталий, ты ведь что-то хотел узнать о Ларисе? Надеюсь, не ты ей палку презентовал? Что вздыхаешь? – полюбопытствовала Латушкина после паузы.
Долгий взгляд, которым собеседник удостоил ее перед ответом, породил в ее воображении множество вариантов, самый невероятный из которых, а уж не положил ли он глаз на хромушу?
- Помнишь Славку Громова?
- Из шестидесятой школы? Когда-то ты мне уже задавал этот вопрос, - мысли, одна удивительнее другой проносились в ее голове, что моментально находило отражение в ее глубоко посаженных, серо-зеленых глазах, - Что же со Славочкой случилось?
- С ним все в порядке, а вот … - пауза, которую выдерживал Аносов, затягивалась, хотя у собеседников имелись разные объяснения сему.
Ясно. Славка воспылал африканской страсть к нашей Квазимодо, и вместо розочек подкидывает возлюбленной деревяшки.
Сказать или … Будет ли верно истолковано услышанное? Дело не в легкомысленности Ларисы. Сплетничая, она может проговориться, и тогда чужая тайна станет достоянием общественности.
- Виталик, думаешь, я не догадываюсь? Ты что-то не договариваешь. Почему ты молчишь, не доверяешь мне?
В те короткие мгновения, что он сам для себя определил, устанавливая равновесие между желаемым и действительным, Виталий вдруг перестал терзаться сомнениями. Он пришел к выводу, что не все свои умозаключения станет озвучивать. Лариса, конечно, хорошая, правильная, но за свои слова не отвечает и поступки свои не контролирует. – Я сообщаю тебе ровно столько, сколько тебе надобно знать.
- Кто устанавливает разрешительную меру? – Лариса решила не уступать. Виталий удумал секретничать с ней. Она, наоборот, ничего перед ним утаивать не собирается, - Я хочу помочь Корчагиной. С ней разговаривать, заниматься надо, и она вернется в прежнее состояние. Не веришь?
В воздухе повисло напряжение, повлекшее за собой паузу в разговоре. Двое близких людей томились в ожидании, и никто из них не знал, а будет толк в отказе от спешки? Лариса избегала смотреть на Виталия, он, напротив, поглядывал на нее искоса, так, словно его снова стали одолевать сомнения.
- Почему ты молчишь?
- Существуют вопросы, на которые трудно дать ответ, и все потому, что от тебя ничего не зависит. В природе все закономерно. За теплом наступает ненастье, великолепие сменяется распутицей и, заметь, все: от мелкой пташки до серого волка просто рады приходу нового дня. Люди все усложняют, во все ищут тайный смысл. А вот наши пациенты … у них тоже все просто. Захотел кушать, взял палку, воображая, что перед тобой баранье ребрышко. Корчагина очень любила рагу из баранины и всегда так вкусно рассказывала о званных обедах, что у меня текли слюнки. Беда в том, что воображение у людей богаче, чем сама жизнь.
- Не понимаю, к чему ты все это рассказываешь?
- Больно видеть тех, кто был тебе знаком, как разумный человек, как равный тебе, но…, - Виталий умолк, предоставляя возможность собеседнице закончить фразу и сделать выводы.
Он все-таки скажет ей, не посмеет уйти от ответа, глядя прямо ей в глаза. – Раньше ты обманывал только Джанетту и «сову». Ну, Виталик, я жду.
То не являлось дуэлью взглядов. Ему казалось, он погружается в зеленые, бездонные миндалины, с каждой последующей секундой менялась четкость очертаний, а она, уставившись в одну точку, растворялась в нем, пытаясь заглянуть в тайники его души.
- Все. Я сейчас усну, - Виталий крепко зажмурил глаза и встряхнул головой. Тут же невидимая ниточка, их связывающая, прервалась. Странно, но благодаря тому он ощутил облегчение. – Слушай. Я некому этого не говорил. Лариса никогда не станет прежней. У нее прогрессирующее слабоумие. Из-за плохой наследственности и пьянства возникла опухоль мозга. Она обречена.
- И сколько … ей отпущено? – с дрожью в голосе промолвила Латушкина.
- Неизвестно. Твои посещения и разговоры с ней о жизни безрезультатны. Она не оценит хорошего отношения. Лучше подумай о себе. По выражению твоего лица вижу, что ты не понимаешь, что я имею в виду. Уходи отсюда, ищи для себя другую работу.
- Совсем недавно ты твердил иное. Я не оправдала твоих ожиданий?
- Дело не в тебе. В «Дуркином доме» тяжело выжить и сохранить человеческое обличье. Постепенно все, кто здесь работают, становятся похожими на местную публику. Сумасшествие заразительно, оно хуже любого вируса, порождая эпидемию, над которой не властны здравомыслящие люди. Я работаю здесь более четырнадцати лет, и не встречал пока ни одного, победившего недуг. Я бы тоже ушел, но меня многое связывает с психиатрией.
- Не могу поверить, что человек, так увлеченный медициной, вдруг заявляет о том, что готов к предательству. В больнице не хватает персонала, а ты меня гонишь.
- Мне не безразлична твоя судьба, здесь тебя не ждет ничего хорошего.
- А тебя?
- Зачем тебе это знать? – с вызовом спросил Аносов.
Нервничает, отметила про себя Лариса. На слегка посеребренных висках методично пульсировала вена, словно секундомер, отсчитывая время, - Ты не меня, ты себя боишься. Я права?
- Отчасти. Я ненавижу свою работу. Деньги, которые тратят на реабилитацию психов, могли быть направлены на нужды ветеранов войны, труда, помощь инвалидам, больным детям.
- А психиатрические больные разве не относятся к инвалидам?
- Нет.
- Но почему? – в голосе Ларисы проскальзывало удивление, смешанное с недоумением.
- Инвалидам требуется помощь и защита, а от психов, наоборот, надобно защищать окружающих.
- Но не все психи опасны для общества. Дети Дауны чем виноваты?
- Тем, что появились на свет. Не снимаю ответственности со специалистов пренатологов, у которых наблюдалась будущая мать. К сожалению, в настоящее время, инстинкт продления рода превалирует над благоразумием.
- А любовь? Когда двое любят, они обычно не задумываются о последствиях. Что же их за это винить?
- В природе существует естественный отбор, лишь человек поставил себя выше окружающего мира. Отсутствие эволюции ведет к вырождению. Принцип «лучше меньше, да лучше» напрямую относится к росту народонаселения.
Остаток дня Лариса провела в привычных заботах. Пациенты подкинули ей работы. Кто-то спрятал ведро с половой тряпкой, пока Лариса искала пропажу, обитатели третьей палаты забаррикадировались. Пришлось призвать на помощь. Студентки-практикантки долго и упорно уговаривали открыть дверь в палату.
- Пожалуйста, мы принесем вам вкусненькое.
- Рулетики, знаете, есть такие с разной кремовой начинкой: черничной, клубничной, абрикосовой, вишневой, персиковой.
Перечисляя, молоденькая Света Лычикова закрыла глаза. Может, таким образом, реальнее представить, что вожделенное лакомство рядом, предположила Лариса. – А не позвать ли их поиграть, в прятки? – поделилась она своими предположениями со студентками, и тут же, присев около закрытой двери, Латушкина присоединилась к уговорам. – Ребята, как вы там? Уснули или погружаетесь в виртуальное пространство. Я в одном научном издании читала, есть такой академик Болотов, так он держит двери закрытыми одной лишь силой взгляда. А у вас как получилось не пускать нас?
Самым тревожным было то, что люди по ту сторону двери не отвечали им. Прислонившись ухом к двери, Лариса не услышал ни звука.
- Надо спуститься с крыши и заглянуть к ним в окно, - Кира Воробьева произнесла эти несколько слов так тихо, что Ларисе почудилось, а не разговаривает Кира сама с собой?
- Ребята, откройте, - настойчиво потребовала Латушкина. – Если будете продолжать упорствовать, мы вызовем милицию, и стражи правопорядка заберут вас в отделение, посадят в камеру к уголовникам, а они… хуже …
- Гордеевой, - едва ли не выкрикнула Воробьева, - Уголовники будут вас пугать, а Амалия Потаповна всадит в ваши тощие задницы толстую иглу, так, что мало не покажется.
Лариса искоса поглядывала на рассказчицу. Она забавная, говорит так, словно сказку о сером волке рассказывает, вот только, жаль некому оценить ее старания. Очень скоро Лариса поняла, как сильно она ошибалась. Сначала по выражению лица Киры, а затем по испуганному ойканью стало ясно, что за ними присматривают.
- Это чья же здесь тощая задница, уж не твоя ли, Воробьева?
Оглушенная внезапным появлением Гордеевой, та, к которой обращались, залепетала нечто невразумительное. Лариса поспешила ей на выручку. – Амалия Потаповна, мы очень нервничаем. Больные закрылись и игнорируют наши обращения. Может, вы поможете нам?
Непроницаемая маска на лице вопрошаемой не обманула подчиненных. Холод в ее глазах подавлял любую инициативу, однако Латушкина не оставила попыток закончить уборку и вовремя вернутся домой. – Если больные не откроют, нужно вызвать охранника.
- Лычикова, пойди, скажи Виталию Вячеславовичу о случившемся.
Пока Света исполняла распоряжение, остальные каждый по-своему дожидались появления руководства. Сунув руки в карманы халата, Гордеева расположилась в оконном проеме, напротив входа в третью палату. Киру Воробьеву, как ветром сдуло, следом за напарницей, а Лариса отправилась на поиски ведра и половой тряпки.
В соседних палатах царило оживление, настолько непохожее на привычное затишье, что Лариса заподозрила, а уж не задумали обитатели  палат какого-нибудь подвоха? Старший по палате Дежкин сегодня был в приподнятом настроении. На его спальном месте  было воздвигнуто сооружение, представляющее собой натянутые от изголовья к противоположному концу кровати одеяла.
- Сегодня мы запускаем андронный коллайдер, это – настоящий прорыв в отечественной науке. Очень скоро подешевеет электроэнергия, так как будут задействованы альтернативные ее источники. А … что, если мы построим больший, чем двадцати семикилометровый коллайдер? Вы мне поможете?
Увлеченный мужчина обращался непосредственно к ней. Лариса, перед тем, как ответить Павлу Владимировичу, заглянула под развешенные одеяла, и едва не поплатилась за свое любопытство. Позади раздался оглушительный вой, затем на Ларису обрушился удар, чуть не сбивший ее с ног.
- Андронный коллайдер в опасности! 
Тупая боль в области лопатки на некоторое время лишило ее интереса ко всему. Прислонившись к стене, она потирала болезненный участок. Обидно, из-за старого ведра, которое ей все-таки удалось обнаружить под одеялом, проверять на прочность собственную спину.
Дежкин еще что-то бормотал о черных дырах и кварках, когда внимание Ларисы привлек глухой шум. В коридоре Лариса увидела знакомую компанию под предводительством Аносова. В штурмующих неприступную дверь Лариса узнала непутевого братца Григория и опытного вора Петрония. Их действия трудно было назвать согласованными: Гриша пытался вскрыть дверь отверткой, Петр Седельников наносил по деревянной преграде удары. Именно их слышала из соседней палаты Лариса.
Заметив ее, Виталий дал знак помощникам остановиться, - Что с тобой, Лариса?
- Меня ударили. Извини, но у меня нет сил мыть полы.
Если честно, надо было добавить и «желания», но Латушкина промолчала.
- Прости, не могу тебя проводить… - из обеспокоенного взгляд Аносова стал испуганным, - Тебе надо обратиться к врачу.
- Ага, психиатру. Далеко ходить не надо.
Боль так и не оставила ее. Лариса чувствовал, как ее глаза набухли от слез, что, вероятно, не осталось незамеченным. Пожалел ее друг. Пока она медленно ковыляла по коридору, ей в спину упирался взгляд и не один.
- Что с вами?
Назойливое внимание начало тяготить ее. Лариса поспешила, но подвернула ногу и, если бы не чужая помощь, очутилась бы на полу. Юркие, маленькие руки во время подхватили ее, обняв за талию и подставив свое плечо. Палочкой-выручалочкой оказалась Татьяна Приходченко. Вместе они кое-как добрались до чулана, где уборщицы хранили инвентарь. Раньше по просьбе Ларисы в каморке сменили лампу на более яркую, чему она тихо радовалась. Сейчас ее удовольствие было омрачено. Все в чулане находилось в беспорядке, в том числе и сумочка, которую она прятала на полочке за моющими средствами.
- У вас кто-то побывал в гостях, - заметила Татьяна, - Вы, кажется, закрывали чулан на ключ?
В крохотной, два на два с половиной метра каморке, явно что-то искали. Емкости с моющими средствами, губки были раскиданы по полу, среди лужиц из воды. Ларису словно током ударило, в сумочке был аванс.
Потрясение оказалось для нее настолько сильным, что она моментально позабыла о болезненном ударе в спину и неудачной прогулке по коридору. В кошельке все деньги, что были у нее в наличности, а маме необходимо купить лекарства.
- Лариса, пожалуйста, успокойтесь. Пропавшее обязательно к вам вернется, - приговаривала Татьяна, поглаживая потерпевшую по спине. Неожиданно Латушкину разозлила жалость аспирантки, - Оставьте меня!
Она сидела на корточках и ревела в отчаянии. Почему ей так не везет? Ей явно кто-то мстил, ведь деньги украли у нее, хотя и она и медсестры не оставляют открытыми помещения, где хранятся личные вещи. Что ей делать?
- Виталий, Виталий! – она бежала по коридору, прихрамывая, не смотря под ноги. Но никакая новая опасность не пугала ее так, как отсутствие Аносова.
Навстречу взволнованной Латушкиной из врачебного кабинета вышла Гордеева. Ее-то Лариса хотела видеть меньше остальных, но, ради того, чтобы вернуть деньги, Лариса пересилила себя, - Амалия Потаповна, скажите, где доктор Аносов?
- Не знаю. Он мне не докладывает о своих перемещениях, - с безразличием прозвучало в ответ.
- Мне очень нужно поговорить с Виталием, прежде, чем …
- Он, прежде всего, заведующий, ваш начальник. Советую не допускать фамильярностей по отношению к руководству. Что вы собирались сказать Виталию Вячеславовичу?
- У меня украли деньги.
- Лучше надо было следить за своими вещами.
Гадина. Нечего на нее время тратить. Молча развернувшись, Лариса хотела направиться, но, куда, не знала. Пока ее раздирали противоречия: бежать ли в милицию или искать Виталия, она дошла до чулана, где было совершено похищение. Заглянув во внутрь, Лариса ахнула. Бутылочки, емкости с моющими средствами, щетки – все лежало на своих местах, вот только денег не было. С пустым кошельком домой ей дороги нет. Попросить у кого-нибудь в долг? Но тем немногим, кто хотел помочь, она нагрубила. Как она не права, Лариса пожалела об этом.
Сидя на корточках, в крохотном чулане, с выражением обреченности на лице, она мало отличалась от местной публики. Сколько она просидела в подобном состоянии, она не ведала. Ей было абсолютно безразлично все окружающее. Вот так она и будет сидеть, некому не нужная, всеми брошенная. Лучше бы она заболела, а с авансом все было в порядке. Как ей нужны эти деньги. Дома пустой холодильник, с каждым днем холодает, а у нее нет сапог, а главное, мама. После смерти отца она так и не смогла оправиться. Врач из районной поликлиники только разводила руками, ссылаясь на то, что резкие перепады давления, боли в суставах, плохой сон объясняются «погодными изменениями и неважным настроением». Большей глупости Ларисе давно не приходилось слышать. Сама она не знала о том, что такое болеть. Иногда напоминали о себе мелкие недомогания, но Лариса всегда, в первую очередь, думала о делах и проблемах, о близких людях и, недуги отступали. Когда-то друг Костик раскрыл ей принцип собственного существования: «Надо меньше любить себя». Кого же тогда любить, задумалась Лариса в ответ.
Костик, милый Костик, что-то он недопонимает. Большинство людей как раз себя-то и обожают более остальных. Ранее себялюбцев называли эгоистами, всячески порицали. В настоящее время ее же бывшие коллеги, иногда и более значимые фигуры призывают к обратному. Выходит, они с Рабичевым отстали от жизни?
- Лариса!
Ее звали. Неужели она кому-то понадобилась? Со стороны на нее повеяло нашатырным спиртом. Виталий, это был он, оказался с ней рядом, на корточках. Уж не походила ли она на памятник? Приятель с нее чуть ли пылинки не сдувал.
- Лариса, - снова позвал Виталий, - подождав полминуты, он добавил, - Твой аванс отыскался.
До Ларисы не сразу дошел смысл сказанного. Доктору Аносову пришлось повторить, но ради того, чтобы обрадовать подругу, он был готов еще и не такую малость.
- Правда, Виталик, ты не шутишь?
Не удержавшись, Лариса обняла своего спасителя, а ведь именно таковым Лариса считала Аносова. И вот они уже стоят, обнявшись, чего Лариса робко желала.
- Извини, но мне нужно идти, - Виталий осторожно, но твердо высвободился из ее объятий, несмотря на сопротивление подруги.
- Я пойду с тобой, за деньгами.
Она шла, не отставая от приятеля. Ни нога, ни ушибленная спина ее более не беспокоили. Ларису вовсе не интересовало: кто именно и где обнаружил пропавшее. Деньги – они, все-таки многое значат в нашей жизни. Можно сколь угодно рассуждать о высоких материях, о долге, чести, и, если нельзя позволить себе необходимого, все остальное теряет смысл. Когда три с небольшим тысячи легли на ее ладонь, Лариса была готова расцеловать Виталия, но тот быстро простился с ней и ушел. Наскоро собравшись, она последовала за ним.
Вечерняя беготня по магазинам доставила ей много приятных минут. Она позволила себе приобрести заманчивые мелочи, вроде, ароматной туалетной воды, новой сумочки, удачно имитированной под натуральную кожу, а также, демисезонные сапоги, без которых недалеко до простуды. Не удержалась неугомонная покупательница от того, чтобы побаловать себя и любимую мамочку деликатесами. Ужасно изголодавшись за три прошедших месяца из-за отсутствия работы, чему на лицо имелись полезные последствия, как-то расставание с лишними килограммами, Лариса уже представляла, как наденет симпатичный джинсовый костюм, запрятанный в шкаф, и будет выглядеть не хуже, чем другие.
 - Мамочка, я сегодня получила аванс, - искренне радуясь, Лариса поделилась радостью с близким человеком. О похищении денег Лариса благоразумно умолчала.
Истощенная, с синюшным оттенком рука Галины Леонидовны слабо шевельнулась, все, на что была способна ослабленная женщина, - Как хорошо, доченька, - осипший голос Галины Леонидовны напоминал предсмертный лепет, при всем, притом, ослабленная, измученная продолжительной болезнью женщина, старалась скрыть свои страдания.
Ласково, но осторожно, чтобы не причинить еще большую боль, Лариса поправляла постель. Перестилая простыни, встряхивая одеяло, она заметила бледно-красное пятно, размером с монетку и крохотные желтоватые лужицы по всей простыне. Страшные подозрения закрались ей в душу. Мама серьезно больна, а медицинской помощи не дождешься.
- Как там Гришенька?
Подавив вздох, Лариса принялась выдумывать с ходу, - Как на курорте. Надлежащий уход, трехразовое питание, не на что жаловаться. Мам, я купила тебе дорогое лекарство, стало быть, действенное. Может, тебе приготовить чего-нибудь?
На что у меня хватит уменья, так и подмывало добавить Ларису, но, глядя на изможденное материнское лицо, она проронила, - Если хочешь, я закажу шашлык в «Атамане».
Слабая улыбка едва тронула высохшие, бесцветные губы. Какая она ладная, ее доченька, все при ней, а счастья нет, - Ларочка, надо в храм сходить, свечку поставить.
- Нет, мам. В больницу, в аптеку, на рынок схожу, но к попам ни ногой. Если тебе деньги некуда деть, давай отдадим их инвалидам. Сегодня многие простые люди нуждаются и не знают, куда им обратиться за помощью. Попы лишь вытянуть с них деньги, без всякого зазрения совести. Некоторые из попов заблуждаются, но большая их часть вводят в заблуждение других, используя все дозволенные и не очень методы воздействия. Они, как цыгане, вводят в гипноз людей зависимых, поддающихся внушению. Лучше я вызову тебе врача, теперь у нас есть, чем их отблагодарить.
- Ладно, доченька, не волнуйся. Поступай, как ты считаешь нужным. Мне бы Гришеньку повидать.
Что-то умоляюще-просящее было в ее обращении так, что вся закипающая злость на несознательного братца отступила. Лариса, стараясь, как можно бодрее, успокоила маму, - Повидаешь. Тебе, мамочка, сперва поправиться надо, а то ты своим немощным видом Гришку испугаешь.
Они проговорили до глубокого вечера. Лариса подметила, что мама немного приободрилась, слушая ее рассказы о времяпровождении Гриши в больнице. Ничего страшного не будет, если я чуть-чуть нафантазирую, ведь это безобидная ложь, думала Лариса, сама себя не узнавала. Обычно она некому не прощала лжи. Все когда-то бывает впервые, шептал чей-то голос. Прикрыв глаза, Лариса видела себя в окружении тех, кого она презирала, сама не ведая за что. Однако, они не всегда были изгоями, в большинстве своем, будучи людьми семейными, они были окружены заботой, несли ответственность за свои действия и не боялись принимать решения за других, которые сейчас тычут в них пальцами. Она не чувствовала к ним жалости. Где грань, разделяющая жалость и сочувствие, почему одни способны любить всех без исключения, а она делит людей на плохих и хороших?
Плохие: преступники и те, кто просто замышляет гадости, люди, которым на все наплевать, от их молчаливого безразличия страдают те, кто не может за себя постоять, но хочет жить, наперекор всем неприятностям и бедам.
Перед ней выбор: безразличие или ненависть, или нет, неверно она ставит вопрос: чей вред менее ощутим, учитывая ураган страстей одних и полную апатию вторых? Рассуждать над этой дилеммой можно сколь угодно долго, результат будет каждый раз разным.
Она проворочалась почти до полуночи, пытаясь уснуть. Смутное чувство тревоги не отпускало ее, вынуждая перебирать в памяти недавние события вновь и вновь. Серые, бесконечные будни, скрашенные короткими встречами с тем, кто для нее дороже всего. Чередой сменяли друг друга родные и близкие, среди которых она узнавала ушедших в мир иной. «Прости Гришу, помоги. Он один у тебя остался», шептал далекий голос.
Лариса замерла от восхищения и испуга одновременно. Хоровод лиц, кружась, звал ее к себе, звезды, блеклые и яркие, освещали ей путь. Бабушка Маруся, дед Олег, тетя Стелла, отец, а кто это в синем, махровом халате, расписанном нелепыми желтыми цветами? В молчании они сторонятся ее, но Лариса решила для себя, она не покинет место их необычной встречи, пока не выяснит: кто же был в старом халате? Почему ее избегают, разве она кого-нибудь обидела? Это ее часто проверяют на прочность.
А вот и Саманта, бессменный ее идеал, укоряет ее. За что?! Трудно поверить, Саманта и за недостаток терпения. Ну, нет, она готова бороться, преодолевать невзгоды, но не идти на поводу у других, пусть даже близких и дорогих ей людей. Жизнерадостная девочка с бархатными глазами еще что-то говорила ей, но Лариса вдруг перестала понимать ее. Над головой больше не было бескрайнего неба и знакомых лиц, которых объединяло одно: все они уже покинули мир живых.
Сон, наконец, пришел к ней. Засыпая, она видела, как по белой, больничной стене, из последних сил, пытаясь ухватиться за любой, маломальский выступ, карабкался Виталий. Хотелось верить, что он делает почти невозможное, ради нее, и только ей посвятит остаток своей хлопотной и почти безрадостной жизни.