Награда. Глава 43. Свои - чужие

               
               

   
            Отключив пылесос, она облегченно вздохнула. Современная бытовая техника, а столько шума. Ни раз она толковала хозяйке, то не дружит с этим dysonом. Вроде несложное обслуживание, вычистил мусоросборник и опять он готов к эксплуатации. Сейчас она чайку попьет, и займется стиркой.
- Наталья, приготовь мне обед на скорую руку, только что-нибудь поаппетитнее.
После недолгих раздумий, девушка ответила, - Омлет с ветчиной и блинчики с мясом вас устроят, Павел Николаевич?
Наблюдая за тем, как девушка-найденыш аккуратно управляется на кухоньке, где кроме плиты, кухонного стола, разместился обеденный стол и холодильник, можно было не сомневаться, что все будет приготовлено с душой, учитывая потребности заказчика. – Вкусно пахнет, Наташенька.
Она лишь вздохнула в ответ. Перекладывая приготовленное блюдо на тарелку, она попыталась угодить «дяде Паше», так она его величала. На столе уже стояла тарелка, нож, вилка, не забыла она и о салфетках. 
- Наташа, горчицу и масло не забудь.
Все было выполнено, и она уже хотела перейти к стирке, но Павел Николаевич задержал ее. – Куда ты все время спешишь? Посиди со мной, - подкрепляя свое приглашение, он отодвинул рядом стоящий стул.
Та, к которой обращались «Наташа», застыла на месте, и сдерживало ее вовсе не отсутствие решимости, скорее проявленная заторможенность являлась следствием полученной более полугода назад травмы. Мимика пострадавшей со временем восстановилась не полностью, хуже было с памятью. Несмотря на реабилитацию под руководством опытного психиатра, ей так и не удалось припомнить почти ничего из своей прежней жизни.
Павел Николаевич  проявил настойчивость, повторяя, - Садись, поговорить с тобой хочу.
Она присела на край стула. Во всей ее скованной позе, словно одеревенелой спине, сложенных на коленях руках чувствовалась напряженность.
- Вот смотрю я на тебя восьмой месяц, и никак не могу понять: ты действительно такая пришибленная или претворяешься?
Наталья медленно повернула голову в сторону вопрошающего, - Я просто работаю у вас, мне некогда претворяться. Можно я пойду, мне надо постирать.
- А чем ты еще будешь занята?
Наташа задумалась, что ей еще велела сделать Марина Николаевна? Темные глаза ее уставились в одну точку, на тарелку с блинчиками. Она всего лишь разогрела их на сковороде до румяной корочки, и выглядели они очень привлекательно.
Павел Николаевич перехватил ее взгляд, - Хочешь?
Не сразу, но она согласилась. Из четырех блинчиков ей достался один. В отличие от дяди Паши она обходилась без ножа. – Вкусно, спасибо.
- Так чем ты сейчас будешь занята?
- Буду стирать, потом гладить, - Наташа задумалась. Иногда, чтобы ничего не упустить, она записывала на листочке задания, которые ей давала утром Марина Николаевна. Вечером та, обычно, проверяла уже выполненное и чаще всего оставалась довольной. Последние два месяца Марина Николаевна много времени проводила у постели смертельно больного Романа, интересуясь домашними делами все меньше.
Щелчок над ухом смолк, а она вздрогнула. Павел Николаевич полюбопытствовал, - О чем ты все время думаешь?
- Пытаюсь вспомнить, что со мной было ранее?
- Чего было? Так и жила, сначала училась понемногу, потом работала, Ромке помогала с его диссертацией. Вот, наш самый больной вопрос. Как ты думаешь, выйдет ли он из больницы? – окончив обед, Павел Николаевич направился в комнату племянника, где теперь проживал.
Наташа убрала посуду и вымыла ее. Если она поспешит, выгадает время для чтения. Пользоваться библиотекой ей не возбранялось, в распоряжении  Наташи были многотомные издания русских и зарубежных классиков. Более всего ей нравилась проза Тургенева и Гончарова. Их персонажи привлекали ее своей искренностью, порой наивностью, одаренностью. Наташе хотелось быть похожей на некоторых из них: Асю, с ее непосредственностью, Лизу, которая готова была жертвовать собой ради любви, и осталась ей верна до конца дней своих.
Внезапно у нее возник вопрос, - Дядя Паша, почему меня не отпускают одну на улицу?
В комнате названного брата осталось все по-прежнему, как было заведено при Романе: большая телевизионная панель, ноутбук, компьютерный стол, диван, шкаф для одежды, которую Роман очень любил. Воображение рисовало Наташе щеголяющего в нарядах Романа, а рядом… нет, не ее, а Анну Павлову, довольной вовсе не победой на театральной сцене, а союзом с любящим и преданным супругом. Был ли у нее самой супруг? Судя по рассказам ее названных родственников, никогда не было. Однако, отрывочные воспоминания нашептывают ей о другом. В ее прошлой жизни присутствовал мужчина, но какая функция отводилась ей при нем, оставалось лишь гадать. Вот он, теперешний мужчина в ее распоряжении, или она в его?
- Спрашивала, отчего тебя не выпускают одну на улицу? Девочка моя, позволишь так тебя называть? - получив утвердительный ответ, Павел Николаевич продолжал, - Наташенька, у тебя случаются провалы в памяти. Мы с Мариной переживаем за тебя. Представь, выйдешь ты на улицу, погулять, забудешь, где живешь, а люди по улицам ходят разные, возьмут и обидят тебя, - каменное выражение лица слушательницы побуждало говорящего не пропускать подробностей. Павел Николаевич продолжал, - Наташа, ты должна нам больше доверять. Когда с тобой случилось несчастье, в мае текущего года, виновата в том была и ты сама, в том числе. Да, именно, ты поссорилась с Мариной, взяла из дома крупную сумму денег и поехала к кому-то в гости. По дороге на тебя напали, и едва не убили. Деньги отняли. Мы с Мариной долго искали тебя, и когда увидели, Марина даже расплакалась, в таком ты была состоянии ужасном. Бедная Мариночка столько усилий потратила и средств, чтобы восстановить тебя, но …, -
Павел Николаевич развел руками.
Выслушав все внимательно, Наташа ничему не удивлялась, оставалась внешне равнодушной к сказанному. Но что у нее твориться в душе, было понятно только ей одной. Услышанное ею – ложь, как лжив человек, который сочинил всю эту небыль. Но рано знакомить притворщиков со сделанным ею выводом. Ей не поверят, и отношение к ней изменится в худшую сторону. – Дядя Паша, почему Марина Николаевна часто путается, когда рассказывает мне о моем прошлом? Ей оно должно быть хорошо известно, если, как она утверждает, я жила у нее с детства.
- Наташа, - добродушный толстячок укоризненно покачал головой, - Не стоит обижаться так на собственную мать. Марина любит тебя…
Его перебили, - И потому, превратила меня в домработницу. Персоналу положено заработная плата, отпуск, а я тружусь без выходных.
Пухлые щеки, казалось, еще больше надулись, в то время, как губы толстяка превратились в колоритную тонкую складку. Более всего выказывали недовольства глаза, готовые поглотить любого, кто придерживается иной точки зрения, - Но тебе нравится твоя работа. Наташа?
- Как же она мне может не нравится, если меня лишили права выбора.
Высказанное на повышенных тонах вполне можно было расценить не только, как вопрос, скорее, как претензию. – Насколько  я понимаю, Наташа, ты сейчас недовольна? 
- Понимайте, как хотите. По-моему, вы себе немало позволяете. Вы держите меня в подчинении, а я … я домой хочу.
Выговорившись, Наташа удалилась, но не заниматься стиркой, а в гостиную, к книгам. Выбирая, какой бы ей томик сегодня почитать, Наташа почувствовала на себе тяжелый взгляд. «Дядя Паша», мелькнуло у нее в голове, но оборачиваться не стала. Пусть видит, что не боюсь его.
Удобно устроившись в кресле, Наташа открыла томик из собрания сочинений Ивана Тургенева «Отцы и дети» - сегодняшний ее выбор. Читала роман уже третий раз и, нравилось с прежней жизнью знакомиться. Впервые о нигилистах прочла еще в школе, второй раз перечитывала не по обязательству, душа тянулась к непохожим на серую массу, а Базарова и Кирсанова не с кем не перепутаешь. Самодостаточные, предприимчивые, образованные сверх меры, именно такие индивидуалисты, по замыслу автора окунулись в омут любви. Оказывается, и на них управа нашлась. Интересно, а из нее вышла бы нигилистка, ведь, поди после нападения на нее, она ко всем относится предвзято. Есть один человек, человечек, с кем она не отказалась бы проводить длинные, скучные вечера, рассказывая сказки,  читая книжки. Кто ей этот  маленький человечек, какое место в ее жизни занимает?
Прикрыв глаза, Наташа размечталась. Рядом с ней не будет стиранных-перестиранных тряпок, надоедливых пылесосов, и всего этого разноликого царства кастрюлек, сковородок, половников. Каждый человек живет ради того, чтобы оставить после себя добрую память. Самый привычный способ – завести детей и вырастить их настоящими людьми. Встречаются люди, которые обладают данными свыше талантами, воплощающимися в картинах, книгах, научных открытиях. Вероятно, она принадлежит к приверженцам привычного способа со всеми его трудностями. Уж она своего ребенка любила бы, все для него делала.
Внезапно хлопнула входная дверь. Неужели, дядя Паша ушел? В предвкушении всего того, чем можно заняться в его отсутствие, Наташа воспаряла духом. Сейчас она соберется и …
- Что тут за читальный зал? – на пороге гостиной стояла Марина Николаевна.
Появление ее было столь  неожиданным, что удивилась не только Наташа, но и Павел, - Вот и наша Мариночка домой пожаловала…
Мрачное лицо последней выдавало нежелание участвовать в каких-либо разговорах. Хозяйка дома будто никого не видела. Неподвижный взгляд был устремлен поверх голов присутствующих. Ей никого не хочется сейчас видеть, только милого сыночка на фотографиях, на тетрадных листочках, где он в расчетах руку приложил. Переходя от одной вещицы к другой, Марина Николаевна словно сбрасывала со счетов несколько лет своей насыщенной жизни. Вот здесь она вместе с Ромочкой, возвратившемся из длительной реабилитации, на следующей фотографии – Рома в компании  сотрудников, таких же, как и он менеджеров по туризму.
- Марина, у Романа совсем дела плохи? – на пороге комнаты стоял Павел Николаевич.
- Дверь закрой. Не хочу, чтобы эта Фрося слышала.
Оставшись с сестрой с глазу на глаз, Павел услышал, - У Романа плохо. Уже ничего не изменить. Самое ужасное, что Рома все понимает. Знаешь, Паша, глаза у него такие впалые, глядят на все безучастно.
- А лечащий врач какие прогнозы дает?
Взгляд его уткнулся в меряющую шагами комнату сестру. Буквально, восемь шагов от одной к другой стене, - Он умрет, Павел, ты это понимаешь?!
Глубокий вздох предвосхитил ответ Павла Николаевича, - Понимаю, как ни понимать. Так это давно уже было известно. Что же убиваться, душа моя. Все мы смертны.
- Но ни в двадцать шесть лет. Я взяла эту девчонку в качестве потенциального донора. Пересадка не помогла. Почему?
- На все воля Божья.
- Ты говоришь, как старуха-богомолка. Пойми ты, наконец, Роман больше никогда не вернется домой, не заберется с ногами в кресло, не запустит свой ноутбук. Или тебе это все без разницы?
- Это ты  себе такое вообразила, иначе не жил бы я у тебя, ни караулил Фросю. Марина, просвети, как ты далее распорядишься ее судьбой?
- Не знаю. Мне сейчас все безразлично, кроме благополучия Ромочки.
Оба они выдержали паузу, отдавая дань памяти любимому сыну и племяннику. Как только решил, что время настало, Павел сделал признание, - Наташка много вопросов стала задавать, дознается про всех нас. Непорядок.
- Не обращай внимания. Ее линия поведения меня сейчас интересует менее всего. На работе я взяла отпуск за свой счет, и буду дежурить у постели сына. Павел оставь меня одну в его комнате. Ненадолго, и заодно, пришлешь ее ко мне.
Ждать пришлось недолго. Стоило Марине Николаевне взять в руки фотоальбом и приблизиться к воспоминаниям, как покой ее был нарушен.
- Вы меня звали? – на пороге застыла, скорее, в нежелании, чем в нерешительности, Наташа.
- Звала. Принеси мне список, который ты сочиняешь каждый день.
- У меня его нет.
Отреагировала Марина Николаевна на повышенных тонах. – А у меня нет желания возиться с тобой, но я это делаю через «не могу». Не догадываешься, зачем я о списке спрашивала? – после того, как Наташа отрицательно покачала головой, Марина Николаевна продолжала, - Какие работы тобою выполнены?   
- Все, как положено.
- Сейчас проверю.
Марины не было всего несколько минут, за которые Наташа успела запрятать томик Ивана Тургенева подальше, на самом видном месте в комнате Романа она обнаружила фотоальбом. Здесь тот, кого она когда-то хотела назвать любимым. С фотографии на нее смотрело открытое, честное лицо, такому нельзя не поверить.
- Зачем обманываешь? Белье нестиранное, целый воз не глаженного. Почему работа не выполнена?
Побродив по комнате в выборе места, где можно было бы расслабиться, Наташа остановилась на кресле, где любил, подобрав под себя ноги, отдыхать Роман. Устроившись поудобнее, Наташа ответила, - А вы всегда делаете то, что необходимо?
- Как ты смеешь равнять себя и меня? Я – хозяйка…
- А я «с боку припеку», так получается?
- Без меня у тебя ничего не получится. Ты будешь выполнять порученную тебе работу, на то твое согласие не требуется. Все понятно?
- Понятно, но это не означает, что я буду делать все, как вы того желаете.
- В честь чего бастуем?
- Вы мне чужие люди. Хочу отыскать родственников. Отпустите меня, и я сама найду дорогу домой.
Марина Николаевна в упор буравила глазами возмутительницу спокойствия. Могла ли та неожиданно избавиться от умопомешательства? С учетом полученных ею черепно-мозговых травм и их последствий, такое маловероятно. – Наташа, а как у тебя с памятью?
- С памятью лучше. Обнаружила кладовую, куда вы от меня все деликатесы прячете.
- Я запрещаю тебе лазать в холодильник, а деликатесы у нас для Нового года. Павел, - дождавшись, пока появится брат, Марина продолжала, - При тебе повторяю. Запрещаю Наташке открывать холодильник. Продукты буду оставлять на кухонном столе.
- Марина Николаевна, можно вопрос? Почему вы мне не доверяете?
- Хочу знать, - злая усмешка исказила аппетитные губы хозяйки дома, которая не нашла ничего лучше, как ответить на вопрос вопросом, - Разве можно доверять человеку, который не в состоянии контролировать собственные действия?
- Это кто это не контролирует? – спросила Наташа.
- Правильно поняла. Именно тебя имею в виду. А ты, вместо того, чтобы возникать, иди, займись домашней работой.
Действительно, чем ей еще заниматься, как ни стиркой и глажкой? Наташе и обижаться на хозяйку дома было не за что. Марина нервничает из-за Романа. Когда-то она привыкнет обходиться без сына. Должно пройти время. – Марина Николаевна, а вы привезете Романа домой. Домой и стены родные помогают.
К предложению Наташи присоединился Павел Николаевич, - А и верно, чего Роману лежать среди чужих. Здесь, дома, мы и улыбнемся ему, приободрим.
- Пойдем, милая, - Обратился Павел к Наталье. Пусть Марина тут один на один с ним побудет.
Пока Наташа гладила на кухне, дядя Паша пил чай. Помощи от него, конечно, никакой, но поддержка на словах. Вот и сейчас. Пока Наташа возилась с его обновками, Павел Николаевич развлекал ее рассказами, - Наташа, спрашивала, как провела свое детство твоя и Ромкина мама? Наша с ней детская пора пролетела незабываемо, все было и плохое, и хорошее. Разница в возрасте у нас Мариной два года, - говорящий усмехнулся, - Почти, как у вас с Романом, только наоборот. Марина старше меня, а ты младше Романа. Марина никогда и словом меня не попрекнула! В школьные годы всегда со мной возилась, порой уберегая от глупых, мальчишеских побоищ. В отличие от старшей сестры я в учебе не блистал, не было  меня к наукам стремления. А Марина в отличницах ходила, ей и над книжкой особо долго сидеть не требовалось, можно сказать, ей все с ходу давалось. Особенная тяга у нее была к естественным наукам, дополнительные способности у Марины были к математике. Она, по доброте душевной, некому не отказывала. Ребята тем и пользовались, как знакомые, так и незнакомые, придут, поделятся переживаниями за итоговую аттестацию, Марина враз им все слезы и осушит. Математичка школьная, учительница по математике собиралась давать ей направление на мехмат. Марина ей и открылась, «мол, пойду в медицинский, хочу людей спасать». Ольга Владимировна, математичка, ее отговаривала: «Ты, в качестве одаренного математика еще больше народу спасешь. Будешь неучам точные науки втолковывать. Подумай хорошенько». Ан нет, Марина ни в какую. Мама наша, Лидия Петровна ходила в медицинский институт просить, чтобы любимую дочку завалили на экзаменах. Марина, когда узнала о попытках собственной матери, разозлилась. «Вот, говорит, если ранее сомневалась: идти или нет? Теперь уверена, мое место в медицинском институте». Никто более не мог ее отговорить. А я … я ничем особым не увлекался, учился кое-как. Отец мой, сотрудник научной лаборатории решил, что я ни на что более не годный, так только быть призванным на воинскую службу. Со слов батюшки, Николая Алексеевича: «Ума много не надо, чтобы ружье в руках держать». В восемнадцать я был призван на военную службу, так и остался поле ее окончания, служить по контракту. Довелось послужить в горячих точках, нигде худого слова обо мне сказать не вправе. А Мариночка не только в учебе для меня примером являлась. После окончания института вышла замуж, сынок у нее родился. А характер боевой у сестры так и  остался, пожили они с Виталием года четыре и разбежались. Роман его не помнит совсем. С четырехлетнего возраста  Марина растила сына одна.  Много работала, параллельно училась в аспирантуре. Было очень трудно, но она никогда не жаловалась. Вот, Наташа, с кого тебе надо брать пример.
- Дядя Паша, скажите, а кто являлся моим отцом?
Павел Николаевич отрицательно покачала головой, - Это слишком личное. Тебе нужно спросить у своей мамы.
Лицо Наташи с утюгом в руке было задумчивым. Мама – такое близкое и родное понятие. Мама… Я уже давно живу без мамы. Она умерла.
- Да как же ты можешь так категорично утверждать?!
- Могу, и вам, Павел Николаевич, это хорошо известно. Прекратите пользоваться провалами в моей памяти, и вас уже нельзя будет обвинить в мошенничестве.
Павел Николаевич не стал спорить, а просто поспешил для разъяснения к сестре. Пока его не было Наташа уставилась в окно, там, во дворе начинался другой мир, с его заботами и проблемами, и куда ее вовсе не допускали. Не уж то она не нашла бы дороги до ближайшего отделения полиции? И людей сколько идущих по улице, и праздно шатающихся с детьми  и без. Наташа кивнула головой невидимому собеседнику. Да, поговорить  ей хотелось частенько, а не с кем.
- Наташка, что творишь?!
Возвратившись, Павел Николаевич, спасал от горячего утюга кримпленовый костюм. Свой след в виде обгоревших нитей он, однако, оставил, - Забыла, я, дядя Паша, извини, не специально. 
- Надеюсь, не специально, а то бы я тебя не специально родни лишил, - строгий Павел только казался таковым. На самом деле нелегко ему было сделать признание, - Правда твоя, Наташка. Умерла мама твоя.