А у тебя теплая куртка

Что могут значить два слова «Выхода нет»? Надпись в метро или, может, общеизвестная песня? Чаще всего нам в голову приходят сопливые цитаты из пабликов, придуманные не менее сопливыми и депрессивными подростками, решившими, что их проблемы невыносимы. Не сказать, что они ошибаются. Они просто не знают, что значит- боль.

Сегодня было холодно. По сравнению со вчерашним днем - весьма и весьма. Не люблю такую погоду, хотя, кому нравится ледяной ветер и микроскопические капельки воды от волн на заливе? Правильно, никому. Зрелище завораживающее, но что- то пробирает до костей. Даже не так, до мозга костей и многочисленных нервных окончаний. Если бы меня спросили про мои дела, я бы легко улыбнулась и ответила : «Я не в порядке». Но никто не спросил. Вот и славно. И почему я такая наивная? Надела майку с легкой курткой, понадеявшись на теплое и солнечное вчера. И в итоге попала на полную дрянь, впрочем, как и всегда. «Удивляться не приходится», -как сказал милый медведь Винни из одной книжки. Так хотелось сказать сейчас и мне, да вот только некому- Ная осталась на своем этапе, недалеко от своего вечно матерящегося, но довольно веселого и часто меня бесящего парня с выпирающими ключицами. Всегда любила подмечать детали. У любого пола, и чаще всего такие, которых нет или не было у меня. Бездонные необычные глаза, кадык, острые углы плеч, о которые можно пораниться. Тонкие паучьи пальцы, бледные запястья подтянутые длинные ноги, густая шевелюра, та же женская грудь и, безусловно, талия. Нет, кое-что из этого списка у меня, конечно, было. Но не все, а ведь так хотелось бы иметь, допустим…

От привычных мыслей меня отвлекло прикосновение к правому плечу. Повернув голову, я увидела Вадика, приветственно и немного сочувствующе улыбавшегося, глядя на мои тонкую куртку и обнимающие продрогшее тело руки.
-Ты мерзнешь, наверное. Почему не оделась теплее?- дружелюбный тон и интересующиеся глаза того, кому я буду передавать эстафету.
-Просто не подумала. Как и всегда, это же я.- Пожимаю плечами и улыбаюсь в ответ.

Наш разговор был недолгим, после чего каждый вернулся к своему миру. Ну лично я продолжила думать. Около трети моего дня голову занимает музыка, еще одну треть общение. А последняя треть отходит мыслям. Перед сном, на уроке, на прогулке, даже на тренировке. Не особо важно, какое у меня настроение. И я не стремлюсь к этому, просто мысли сами незаметно прокрадываются в мою голову, наполняя сознание. Хотя нет, даже не так: они оттуда просто не уходят. Они там всегда: о суициде, одиночестве, смысле жизни, строении моего тела, степени испорченности, образе жизни, характере, отношении к другим, к оценкам, тренировкам, прикусу, музыке, причинах для радости и грусти, детях, нежеланию взрослеть, страху перед будущим и вере в чудо. Я все еще верю в чудо. Немного странно и нелогично, но верю. Я верю в то, что если прокрутить в голове нечто вроде: «Если сможешь открыть тугой замок одной рукой, значит получишь хорошую оценку за самостоятельную работу по физике и биологии»,- это так и будет. А верю я в это потому, что оно работает. Ненормальная? Возможно. Странная? Бесспорно.

И что же, спрашивается, мне делать со всем этим дерьмом?

Ветер не утихал. Мы с какой-то девчонкой с восьмого( сейчас, между прочим, мы с ней неплохо знакомы), решили размяться и пробежаться. Я сняла куртку и внезапно поняла, что жизнь мне, по сути, не так уж и дорога, куда дороже тепло, коего я в своем продрогшем теле не ощущала ни капельки. И тут, как по взмаху волшебной палочки(ага, конечно), к нам подошел Вадик в сопровождении какого-то паренька(как оказалось впоследствии, его имя Шавкат, но не суть). Не, ну не в сопровождении, конечно, тут я преувеличила. В общем, они, как и мы, решили пробежаться. Между делом обнаружилось, что Вадиму некуда деть свои вещи: темно-синюю куртку и сумку adidas, серебристо-серую с синей надписью, до сих пор помню. Я великодушно согласилась проследить за вышеупомянутыми предметами, но вместо благодарности услышала очередную шуточку про рост. Сделав вид, что я страшно рассержена, я хотела было убить придурка, но эти двое уже убегали от меня, нагленько ухмыляясь. Гады.

И лишь спустя минут двадцать до меня дошло, что можно согреться этой курткой.

Быстренько натянув ее, я чуть не заурчала от удовольствия. Теплая, большая, мягкая куртка обволакивала меня, словно солнечные лучики. И такой легкий, почти незаметный аромат мужского парфюма. ****ь. Это было просто бесподобно. Тепло, и такая легкая полуулыбка на губах застыла. Представляю сейчас, как я выглядела тогда. Наверное глупо, зато счастливо.

Спустя время я пробежала свою эстафету. И, конечно же, сразу вернулась за курткой и, захватив наши сумки, побрела к месту финиширования Вадика. Впоследствие обнаружилось, что у него в сумке лежали сигареты. Особого соблазна стащить одну не появилось, ибо тогда я еще не курила. Забавно, что когда-то мне было плевать. Мы улыбнулись друг другу. Он предложил попить, а я согласилась. Мы точно о чем-то говорили. Но мне не жаль, что я не помню, о чем именно.

Я, Настя, Конохов и Вадик еще часа четыре провели вместе. Мы побывали в двух Макдаках, много гуляли, болтали. Посоревновались в скорости бега, где я опередила Вадима, а меня -Коля. Было тепло и весело прогуливать репетитора. А еще вкусно. Чикенбургер навсегда.

Солнце было по-весеннему, почти по-летнему теплым, тучи разошлись, а ветер почти прекратился. Не думаю, что все это особо важно. Это было давно, и я сомневаюсь, что верну что-нибудь назад. Бывают такие моменты, ради которых готов терпеть все превратности судьбы. Думаю, это один из них. Ведь можно закрыть глаза на то, что это был первый и последний раз такого контакта между нами. Мы не болтали и даже не переписывались почти после того случая. Тридцатого мая я видела его на последнем звонке. Он был веселым, улыбался, его глаза светились. Это был последний раз наших безмолвных переглядываний. Можно забыть про его безразличие и мои мучения. Можно забыть и про боль. Да и забывать то нечего. Есть, что помнить, а мусор незачем держать в своей голове.

Неважно, что было до этого и что случилось потом. Важен тот самый момент, когда с наших лиц не сходили улыбки. Нам было тепло: он согревался смехом, а я его курткой, которая пахла весной.