Как я не стал певцом и музыкантом

       У меня хороший музыкальный слух. По рассказам мамы, петь я начал очень рано. Когда мне было года три, женщины из нашего двора (мы жили на Марксистской улице, недалеко от метро Таганская) часто просили меня: "Яшенька, спой", и я с удовольствием пел песни, которые слышал по радио. У нас дома имелось старое пианино, изготовленное еще в XIX веке, на котором никто не умел играть. Лет в восемь меня, наконец, решили записать в музыкальную школу...
       Обе мои бабушки и дедушка со стороны отца ушли из жизни до моего рождения. Я жил в коммунальной квартире вместе с мамой, папой, старшей сестрой Любой и дедушкой со стороны мамы (к тому времени ему исполнилось 80 лет). Родители были загружены работой, домашними делами и рассчитывать могли только на себя. Когда мама привела меня  в музыкальную школу, выяснилось, что запись по классу фортепьяно уже закончилась (о таком повороте событий родители как-то не подумали). Чтобы "не терять времени", меня решили записать в скрипичный класс. Выдержать вступительные испытания мне не составило особого труда. Папа работал тогда относительно недалеко от дома. В обеденный перерыв он отводил меня в музыкальную школу и после занятий возвращался обратно. Нелегко ему приходилось... Учился музыке я без особого энтузиазма (как и многие мои ровесники). Куда больше в то время я увлекался выпиливанием по дереву. Конечно, с детьми моего возраста, которые обладают хорошим слухом и поступают в музыкальную школу, нужно вести постоянную "разъяснительную" работу, "пасти" их, заинтересовывать, а иногда и просто заставлять трудиться. У моих родителей такой возможности не было. Может быть, у них не было и "заветного желания" видеть своего ребенка музыкантом или просто музыкально образованным человеком, а обычные человеческие желания, не подкрепленные некоторой долей фанатизма, как правило, пасуют перед "прозой жизни". Музыкальную школу я бросил, проучившись в ней меньше года.
       Родителям не удалось устроить меня в детский сад, и до поступления в школу со мной "сидела" Баба Ганя (её полное имя и отчество я никогда не знал), очень хорошая и добрая одинокая пожилая женщина. Она жила недалеко от нас на другой стороне Марксистской улицы в двухэтажном деревянном доме. В нашей округе тогда было много таких деревянных домов в два-три этажа. Мы были очень привязаны друг к другу. Я с удовольствием продолжал ходить к ней в гости и когда учился в школе - не только пока мы жили на Марксистской, но и после того как наша семья переехала в Октябрьский район, где отцу дали квартиру в "хрущёвке" недалеко от будущей станции метро "Новые Черёмушки". Когда я в очередной раз был в гостях у Бабы Гани, она подарила мне два серебряных полтинника, выпущенных в двадцатые годы прошлого века. Впоследствии, из одного я заказал для своей жены Инны кольцо с сердоликом, а другой хранится у нас до сих пор. Я и сейчас хорошо помню наличник её входной двери с небольшим горбом из отслоившейся фанеры посередине… При строительстве Волгоградского проспекта все деревянные дома снесли. Я не знал, куда она переехала, а телефона у неё не было. Уже в зрелом возрасте я стал задумываться, почему же родители не привлекли к моему музыкальному образованию Бабу Ганю, которая тогда была ещё "в силе", чтобы она водила меня на занятия вместо папы. Какую радость доставляли бы эти встречи нам обоим... Возможно, подобный вариант просто не приходил им в голову.
       Интерес к классической музыке появился у меня в старших классах школы. Я с удовольствием слушал пластинки Бетховена, Рахманинова, Шопена, Шаляпина, Ойстраха, Рихтера и других известных композиторов и исполнителей. Вот когда я стал жалеть, что в своё время бросил музыкальную школу. В институтские годы я предпринял последнюю попытку научиться играть на фортепьяно и стал брать частные уроки. Освоил гаммы, постепенно начал играть двумя руками. Мне это очень нравилось… и опять я всё бросил – понял, что без сверхусилий и работы по нескольку часов в день научиться хорошо играть на фортепьяно нереально, а я в свои двадцать лет не был готов совмещать столь напряжённые занятия с учёбой и жертвовать ради них практически всеми своими другими интересами... 
       В сентябре 1963 года я поступил в девятый класс физико-математической школы № 1000. Учительница пения Алла Вячеславовна организовала со старшеклассниками вокальный ансамбль, куда вошел и я. Она любила свое дело и работала с нами не ради очередной "галочки". Алла, как мы называли её между собой, была очень хорошим человеком и относилась к нам, как "старшая сестра". Мы стали выступать на школьных вечерах. Наши выступления начинались с "фирменной" музыкальной заставки, которую мы пели хором на мотив старой песни "Дядя Ваня":

Концерт нам начинать пора – сомнений в этом нет,
Но прежде, чем начать, дадим мы вам совет:
Пред вами выступаем мы не в последний раз
Поэтому вниманием вы оделите нас.
Добрый вечер! Мы шлём привет с эстрады.
Добрый вечер от нашей всей бригады.
Добрый вечер! Мы рады видеть вас.
Добрый вечер и в добрый час.

       Это было хорошее время. Мы с удовольствием ходили на репетиции, общались с Аллой Вячеславовной и друг с другом. Наш ансамбль исполнял не только популярные лирические песни. Я, например, пел такие разные по характеру произведения как "Серенада Дон-Кихота" на музыку Д. Кабалевского, "Баллада о солдате" на музыку В. Соловьева-Седова и даже "Старый капрал" на музыку А. Даргомыжского. Мне нравилось выходить на сцену и выступать перед полным залом.
       Мама все-таки решила ещё раз попытаться реализовать мои музыкальные способности и по окончании школы записала меня в вокальную студию при каком-то доме культуры. Там с нами занимались достаточно серьёзно и профессионально. Начинали мы со специальных разминочных упражнений, но я постепенно стал замечать, что после этих упражнений все "распевались", тембры их голосов становились более "сочными", пели они свободнее и легче, а мой голос садился. Мы с мамой пошли к специалисту ларингологу. Врач "обрадовал" нас тем, что у меня хронический фарингит, что никакое лечение не сможет сделать слизистую оболочку моего горла такой же, как у здоровых людей, и поэтому профессионально петь я никогда не смогу. Он добавил, что моя болезнь никак не скажется на моем физическом состоянии, если я буду следить за своим горлом и исключу из употребления  холодную и острую пищу. Я ходил и к другим врачам, но их диагнозы не отличались от первого. Это было тем более обидно, что по своей мышечной фактуре моё горло было хорошо приспособлено для пения. Я умею "раздвигать" его и поднимать верхнее нёбо, чему учат вокалистов.
       Мог ли я стать профессиональным музыкантом, если бы в детстве получил музыкальное образование и научился играть на фортепьяно? Я не исключаю такой возможности, но куда более вероятно, что я просто играл бы в своё удовольствие, украшая жизнь и себе, и своим близким. С годами я стал глубже чувствовать и понимать музыкальные произведения, стал различать особенности их трактовки тем или иным исполнителем. Часто у меня появлялось желание исполнить эти произведения  по-своему, вложить в них более понятные и близкие мне чувства. Я люблю (не располагая другими музыкальными средствами) насвистывать какую-нибудь мелодию, импровизируя её на ходу. Думаю, что при благоприятных обстоятельствах я был бы неплохим джазовым музыкантом. Правда, я не уверен, могла ли жизнь музыканта быть совместимой с моим характером и темпераментом. Я не уверен также, что смог бы "раскрутить" себя сам и добиться возможности исполнять "свою" музыку...
   
       Я родился под созвездием  Близнецов. Когда я еду в метро или гуляю по лесу, меня иногда приглашает в свой виртуальный мир мой "Близнец" музыкант Яков Цемель и позволяет некоторое время пожить его жизнью.