Новый Заратустра

Пыхчу, строчу –
с кем не бывает?
Пишу, между нами говоря, всякую чушь –
кто-то иногда читает.

Я вроде бы одет и обут –
что еще нужно? Души не жалко!
Подойдут, как собака, к столбу –
принюхаются и задерут вверх дрожащую лапку.

Мол, были, читали твои грошовые любвеобильные стишки,
но нас они, бесовские канальи, совершенно не проканали.
Ныне в поэзии главное – достать свои кишки
и предъявить заносчивым, наглоосклабившимся дням,
пребывая в глубокомысленной печали.

Поэт!
Зверь большесердый, ты ли счастьем пропах,
все ищешь ответ на дьявольские проклятые вопросы.
Родина, сука, затаилась где-то в кустах
и зыркает исподволь косо.

Что же ты, охальник, кричишь визгливо и слабо,
на деле всех бездомней и преступней?
Славьте, славьте звончее каменную бабу,
лобзая ее грязные
брошенных, сиротливых полей обветренные ступни!

Хватит сидеть в ресторанных погребах за душистым кальяном
и ныть нараспев в словоблудье самовлюбленном,–
тащите в постель окаянную,
чтобы оприходовать ее всем поэтическим скопом!..

Прожженному, чванливому миру о себе надо заявлять громогласно и веско,
чтобы не заросла хворобной тишью песенная залежь…
Притихла.
Щурит со слепу опухшие зенки.
Ну да, как же, черта с два, чем ее напугаешь!

Ну ладно, ладно! Будет. Я же просто пошутил.
Закат сгорел. И что-то тянет завыть на толстозадую луну по-волчьи.
Выходи, моя непутевая, пока я еще чувствами не остыл,
в бескрайние степи моих рыдающих и сумасшедших строчек!

2010