Мускул ревности

Твое лицо светится, отражая мелькание экрана, отражая твою невысказанную любовь, гордость, умиление. Улыбка во все лицо.

- Аня прислала видео. Соня выступает. Вот она.

Девочка в малиновых колготках и платьице с обручем в коротеньком подоле, скачет по сцене, выбрасывая руки и ноги.

- Почему на ней такое платье дурацкое? У всех чуть-чуть, а у нее до самой спины подпрыгивает.

- Нне знаю… Ой, вот она, вот, во втором ряду! Не эта. У Сони нормальное платье.

- Ну да. Смешные.

Улыбается. На улице минус двадцать, он держит айфон в голых руках, снова и снова просматривая видео. У меня замерзли ноги, я хожу кругами и чувствую, вдруг, как мускул тянет и рисует на моем лице маску неприязни. Я вижу это свое лицо. Лицо сериальной злодейки, всеми силами препятствующей общению отца со своими детьми.  Регулирую мимику, привожу в порядок выражение лица. Бедная девочка. Бедный твой папочка. Он уже второй месяц не слышит твоего голоска, не видит твоей милой мордашки. С тех самых пор, как мать начала водить тебя на хореографию в часы прихода няни-дамработницы-Ани. Нет больше ваших тайных свиданий в скайпе. Он страдает. Просматривает старые фотографии и видео, светлеет, темнеет, поспешно бравирует на публику. Публика – это я. А я что? Я ничего. Я вот думаю – а может, девочке проще жить без этих тайн в ее 7 лет? Пусть мама – такая сякая и не совсем добрая, но ведь мама, всегда рядом с определенным порядком требований и поощрений. У девочки есть выстроенный мир, пусть не самый уютный, но понятный. И есть «свет в оконце» - папочка. Приедет, приласкает, задарит, прослезится, уедет. Останется мама. Мама, которая отомстит девочке за каждую улыбку и протянутую ладошку этому «изменщику и подлецу».

У меня был и есть папа. С первого моего вдоха и до сих пор. Где-то на службе Родине, но был. Порол два раза ремнем. Иногда, в загорелом до черноты офицере, марширующем через двор, я узнавала наш рыжий чемодан.

Мама была самой лучшей мамой на свете. Она была истина и закон. Она наказывала меня недельным молчанием за недостаточное рвение.


Я искала любви. Такой, когда только я, только меня, только со мной и никто больше не нужен. На необитаемом острове, наверное, она такая есть. А так нет.  «Нельзя жить в обществе и быть свободным от общества» - цитировал мой бывший муж. И был он прав.

Общество, под видом невинной девочки в прыгающем платьице, поглощало внимание и любовь моего мужчины и тянуло за мускул ревности.

У моего сына были белая крыса Вася, а затем джунгарский хомячок зОря. Периодически они убегали. Я ими брезговала, негодовала и прочие претерпевала неудобства. Но надо было поймать, а то бегали и какали непонятно где. Поймать не могли. Тогда я садилась  посреди комнаты и клала раскрытую ладонь на пол. Пустую раскрытую ладонь. И ждала. Они приходили. Нюхали, скребли коготками, забирались лапками, и я спокойно относила их в клетку.

Ты на моей раскрытой ладони, любимый. Будь там, где ты хочешь быть.