Дела давно минувших дней 07

Военное лихолетье

Жизнь шла своим чередом со своими заботами и маленькими радостями. В 1940 году родилась моя мама – Раиса. Она была в семье десятым родившимся ребенком, и пятым, из оставшихся в живых.
Вскоре семья переехала на родину Ульянки, в Новоселовку, купив там дом. Оттуда Свириду было ближе ездить на работу пригородным поездом, да и рядом жило много родни. Места там красивейшие - напротив дома – луг, речушка, рядом лес.
Жизнь постепенно налаживалась, да только все это резко перечеркнула война и Свирида забрали на фронт.
Вначале он был в обозе – занимался хозяйственными делами, ремонтировал солдатам обувь. Но потом, когда посылали на передовую, он отказался брать в руки оружие. Просил оставить его в обозе, ведь и там было много всякой работы, а стрелять в людей запрещали религиозные убеждения. Но ему не разрешили. Поначалу хотели расстрелять, а потом судили, и отправили в Архангельск, в лагеря.
Дали ему десять лет. Восемь из них он отработал на лесоповале, а потом отпустили по амнистии.
А Ульянка осталась с детьми одна.  В двух словах не описать, что пришлось ей пережить за это время.
Вскоре в их село пришли немцы. В доме поселились офицеры, а семья ютилась в летней кухне.
Кто-то донес, что Ульянка хорошо готовит, и ее заставили печь хлеб и готовить для немцев еду. Если бы она отказалась, всех бы попросту расстреляли.
За работу давали каждый день по буханке хлеба и немного продуктов. Благодаря этому семья выжила. Немцы тоже были разные. Были среди них и добрые: один пожилой солдат в свободное время старался ей помочь – носил воду и дрова, иногда тайком совал детям кусочки сахара.
Осенью 1943года началось освобождение Сумщины от фашистов. Шли сильные бои, как раз там, где жила семья Ульянки. Жителей эвакуировали в соседнее село. Отправив семью, она осталась дома: не хотелось оставлять без присмотра скотину, да и дом побоялась бросить, так как бывали случаи мародерства.
Когда начался артобстрел, две бомбы упали возле дома, а одна попала в дом, разворотив один угол. Также взрывной волной выбило все стекла.
Ульянка в это время находилась в доме, не успев спрятаться в погреб, и ее контузило.
Сколько она пролежала без памяти, неизвестно, только очнулась от холода. В ушах звенело, сильно болела голова. С трудом поднявшись, вышла во двор. Было уже темно и тихо, очевидно фронт откатился дальше.
Вскоре вернулись из эвакуации дети. Как сумели, залатали стены, заделали прорехи в крыше. Выживали, как могли, в условиях войны, разрухи и голода.
Да только Ульянка опять слегла в жесточайшей лихорадке. Контузия да длительное время, что она пролежала в беспамятстве практически на улице, серьезно подорвали ее здоровье.
По всему телу пошли чирьи, кожа покрылась высыпаниями, вроде экземы. Был сильный жар, порой она впадала в бессознательное состояние.
Когда пригласили доктора, он долго не мог поставить диагноз, и предложил положить больную в больницу. Там созвали консилиум – и обсуждали прямо у постели все подробности болезни. А потом вынесли вердикт: «Не жилица! Хорошо, если протянет неделю».
А Ульянка лежала и все это слушала.
Вечером того же дня (может это было в бреду, может, и в самом деле) приходили к Ульянке трое умерших детей – две девочки и мальчик. Двое молча стояли в ногах кровати в белых длинных рубашечках, а одна девочка стояла близко, на расстоянии вытянутой руки.
- Мама, у тебя головка болит? – спросила она.
- Болит и головка, и все у меня болит, - отвечала Ульянка, а из глаз непроизвольно катились слезы.
- Мама, не плачь, ты выздоровеешь, - сказала девочка.
И все исчезли. А утром сказали родственникам забрать больную, пусть умирает дома.

Продолжение  http://www.proza.ru/2016/12/16/930