Рассвет в Буковеле. Декабрьский этюд

Иссиня-черный мрак ночи с трудом разбивает первый луч ледяного зимнего солнца. Буковель спит, в холодной мгле сладко почивают засыпанные снегом подъемники, им хорошо. Резные карпатские домики, разбросанные вокруг, надежно укрыты плотным белесым покровом. Над Поляныцей ни звука.            

 
  Ратраки, похожие на инопланетные корабли, закончили свою работу: выровняли снежный покров, разбили небольшие бугры, засыпали ямы и с чувством выполненного долга примостились на целине в ожидании следующей ночи.


    Погасли огни в дорогих ночных клубах, их жизнь прекратилась перед самим рассветом, и только льдисто-голубые баннеры печально мерцают, заливая пустые дорожки лунным светом.


   Белые барашки печного дыма с трудом поднимаются в безветренной тиши снежной долины. Газа здесь нет и все здания Буковеля, начиная от страшно дорого «Radisson», и заканчивая будкой сторожа, отапливаются дровами. Дым сухих смерек и буков наполняет чудесный горный воздух ароматами осеннего леса, сухих трав, кваса, меда и… счастья. Он щекочет ноздри и заставляет сердце биться сильней.


   В теплой конюшне сыто спят крепкие карпатские лошадки. Скоро их разбудят и весь долгий зимний день им придется катать на себе и в тележке ребятню и взрослых. Рядом в псарне дремлют лайки, они коллеги лошадок, но более ответственные и мудрые. Собаки позволяют счастливой малышне трепать себя по загривку и тягать за хвост. Все это они переносят с философским смирением, ведь перед ними дети и этим все сказано.


   Изредка, привлеченные ароматным дымком, выглянут пугливый олень или осторожный волк, но почувствовав запах двуногих хищников, своих извечных врагов, незваные гости быстро ретируются.


   Временами из-за толщи облаков выныривает месяц. Как старый скупец созерцает свои богатства, так и половинка луны важно оглядывает заснеженную землю. Удостоверившись, что все в порядке, она вновь прячется за тучи. Звезд не видать, они надежно скрыты хозяевами неба.


 Пройдет совсем немного времени и курорт оживет, зажжется свет в уютных домиках, дороги заполнят машины и автобусы, а узкие обочины - шумные толпы сноубордистов, лыжников и строгих гуцулов-охранников в мертвенно-черной форме. Как от удара дернуться подъемники, отправляя кресла в свою нескончаемую круговерть.


   Украинская и русская речь будет перемежаться с польским, словацким, немецким и иными языками. На весь этот Вавилон звуков, из динамиков щедро выплеснется музыка и заглушит разноголосицу, сливаясь с ней.


   Запах дыма будет низвержен, а его место займет букет, в котором довлеть будет аромат свежей выпечки и кофе, глинтвейна и травяного чая.


   Все это случиться позже, а сейчас рубиновое солнце с тяжким трудом выкатывается из-за склона и заливает своим полярным сиянием восточные отроги. Но это длиться не долго, свинцовые тучи снова скрывают его и лишь тусклый свет, падающий сквозь облака, говорит о том, что солнце все-таки вышло.


  Холодный огонь падает на заснеженные ели. Мглистые тучи меняют цвет лучей, превращая хрустальный покров леса в серый. Кажется, будто безжалостный курильщик рассыпал на вечнозеленую хвою тонны сигаретного пепла. На склонах ярко прорисовываются ровные проплешины будущих горнолыжных трасс.


  Северный ветер, подобно диким зверям, опасается спускаться в долину. Зато он рыщет по отрогам, раскачивает кресла на верхних подъемниках, сбивает снег с верхушек сосен и силиться вырвать стальную опору. Начинают работать пушки и ветер оставляет мачту, гораздо веселее разгонять маленькие крупицы искусственного снега, вьюжить и подбрасывать их, чем бороться с крепким великаном.


  Если восток уже проснулся и начинает постепенно оживать, то на западе царит чернильная тьма. Ночь не спешит сдаваться и собирается дать бой и сражаться за каждый метр мглистого неба. Но сумраку не под силу остановить свет, солнце разгорается ярче и своим пламенем отгоняет предвестницу смерти. Тьма яростно сопротивляется, но поняв, что проиграла, безропотно отступает в закатные края.

 
  Наступает утро.