Глава 21 Первые полёты

                 "Я лечу, я лечу...   
                               Сколько страсти и сил
                               Беспокойное сердце вместило!
                               Я медовые дни
                               С высотой проводил.
                               Небо первой возлюбленной было..."

                                    (В. Цикунов. "Только летать".)

       Не передать разочарование Егора, когда после поступления в Оренбургское лётное училище, он узнал, что летать они начнут только через полтора года. И всё это для того, чтобы в дипломе по выпуску к званию "лётчик" получить приставку "инженер". Сразу нашлись "остряки", которые их  лётную специальность окрестили "лётчик минус инженер", и для некоторых это было "аксиомой", если называть вещи своими именами.                                                                              

      Больше всех повезло выпуску 1967 года. Они успели полетать на первом курсе на ЯК-18, на втором - на Л-29, на третьем и четвёртом - на ИЛ-28. "По слухам", говорят, некоторые даже умудрились выпуститься лётчиками 3-его класса. Но курсу Егора тоже "грех на судьбу жаловаться" - пока они учились в училище дважды приезжал Юрий Гагарин. Естественно, он выступал перед нами, курсантами, и потом общался в неформальной обстановке. На первом курсе курсантам  ближе чем метров на 50 пробиться к нему  никому не удалось. На втором - Егор сделал выводы и полез сквозь толпу не спереди, а сзади, в итоге неимоверным усилием на последних метрах ему  удалось коснуться его пиджака одним пальцем, и он тут же был оттеснён такими же претендентами на Гагаринское внимание. Но потом Егор  всем говорил, что с ним  Юрий Алексеевич поздоровался лично за руку.

                ЧУТЬ НЕ СПИСАЛИ

   Полтора года до начала полётов пролетели быстро, но для Егора  очень переживательно. На первом курсе его чуть не списали. Учитывая, что в училище Егор поступал, имея 1 разряд по боксу, в чём признался по совету "мудрых дядей", только после зачисления в курсанты, Егора и его друга Славу Лукашевича сразу отобрали в сборную ОВВАУЛ. Они  съездили на первенство Приволжского Военного округа в город Куйбышев, сейчас Самара, достойно там выступили и по плану должны были убыть домой на законные  каникулы  после зимней сессии.  

    Но Егор  поступал в училище с Владивостока. На двухнедельные каникулы так далеко курсантов не отпускали, и Начальник физ. подготовки майор Шохирев предложил ему никуда не ехать, а остаться в училище, дабы хорошо подготовиться к очередным соревнованиям - Первенство Высших Военных Учебных Заведений  Советского Союза. Выбора у Егора   не было, он согласился и полностью отдался подготовке, по две тренировки в день.
 
    А как только каникулы закончились им сделали ВЛК (Врачебно лётную комиссию) и выяснилось, что у Егора  давление от перетренировок стало 140 на 40. Он сразу полностью бросил тренироваться, давление тут же вошло в норму, но главный терапевт сказал: "Для твоего же спокойствия съезди ка ты лучше в Куйбышев в стационар". У Егора  сердце ушло в пятки, т.к. все  курсанты знали - всех, кого отправляли на первом курсе в госпиталь, как правило, списывали. Что это за курсант, летать ещё не начал, а у него уже "проблемы" со здоровьем. Гнать такого с авиации надо, потому что на первом курсе они идут  по первой группе шкалы здоровья, отклонений никаких быть не может. Это потом начинаются всякие "поблажки" с учётом опыта лётной работы, рода авиации и т.д.

   Неслучайно их доктор не уставал им повторять фразу: "ЛЁТЧИКИ — ЭТО ЗДОРОВЬЕ НАЦИИ, ПОТОМУ ЧТО ПОКА ЗДОРОВ — ОН ЛЕТАЕТ. КАК ТОЛЬКО ЗДОРОВЬЯ НЕ СТАЛО  — ПЕНДАЛЬ ПОД ЗАД, СПИСАЛИ И УЖЕ НЕ ПОЗОРИТ ПРОФЕССИЮ!»

    20 дней Егор пролежал в Куйбышевском госпитале. Каждый день врачи его крутили, вертели, смотрели, что-то писали, а как у него  дела, не говорили. Ночами Егор буквально плакал - как представит, что "отлетался", не начав летать - хоть в петлю лезь. Он себя тогда не мог представить ни в какой другой профессии, как ни старался... Наконец, настал заключительный день его пыток. Ведущая врач-терапевт сказала: "У тебя всё нормально, пойдём заключение подписывать к главному врачу госпиталя - председателю ВЛК. Тот посмотрел все его бумаги, остался ими доволен, а потом и говорит: "А давайте я ещё сам у него давление смеряю". А у Егора уже страх перед "белым халатом появился" - короче, давление с перепугу опять подскочило. Но спасибо ведущему терапевту. Она опять его показатели показала за все 20 дней, а там все дни норма. И тогда председатель ВЛК со словами: "Ладно, годен", - записал Васе диагноз "Нейроциркуляторная дистония по гипертоническому типу незначительно выраженная". Радости Егора, что допустили к полётам, не было предела. 

     Только потом он понял, как ему повезло, что его  выпустили с этим диагнозом. Дело в том, что пошла реакция "на белый халат" - когда у Егора  меряют давление на допуск к соревнованиям или просто для проверки - давление нормальное, как на полёты - оно прыгает. И начинаются всякие "ухищрения": пьёшь бром для успокоения нервов, или километр пробежишься и сразу к доктору. На Егора  этот приём действовал положительно, давление всегда входило в норму. Очень много зависело и от поведения самого доктора, то ли он поговорит с ним, задаст какой-нибудь вопрос, отвлечёт внимание, "расслабит так сказать, то ли меряет давление сразу, как ты вошёл.

    Но когда Егор выпустился из училища этот же диагноз его  подвёл. Их  полковому врачу майору Фадееву Виталию Васильевичу очень не нравилось, что Егор много занимается спортом, и чтобы его  как-то образумить, с подачи полкового врача, Егору наложили ограничение на сверхзвук. Пока он летал на ИЛ-28, его это сильно не "колыхало", но когда Егора не включили в набор на переучивание на сверхзвуковой бомбардировщик ТУ-22р, а потом на истребитель-бомбардировщик СУ-17, самолюбие его было задето. Более того, к тому времени Егор  понял, что он далеко не слабый лётчик, и стал мечтать о Школе лётчиков-испытателей, а туда с диагнозами не берут, поэтому приложил все силы и нормализовал своё давление так, что диагноз сняли. В книжке опять засияло: "Здоров, годен без ограничений..."  В основном, это благодаря аутогенной тренировке, плаванию, ношению японского магнитного браслета и работе над собой. Сейчас, когда Егор давно не летает официально, но умудряется  летать каждый год, на всём, что может поднять его в небо, вот только до воздушных шаров пока не добрался, дорогие "зараза", давление у него  110 на 70 и, тьфу, тьфу, тьфу, через левое плечо,  он надеется ещё долго подлётывать на самых разных летательных аппаратах.

                ПЕРВЫЙ ПОЛЁТ

    Но вернёмся к полётам. Наконец этот долгожданный день настал. До этого были парашютные прыжки, тренаж по запуску двигателя в кабине (тренажёров тогда никаких и в помине не было). И вот Егор со своим первым инструктором старшим лейтенантом Ивановым Виктором Фёдоровичем порулили на первый взлёт. А накануне один из их курсантиков сложил шасси на пробеге с инструктором.  При сруливании с полосы -  вместо кнопки "Уборка закрылков" ткнул пальчиком в "Уборку шасси" - оно и сложилось, "родное". Все инструктора, и его Виктор Фёдорович в том числе, всю предполётную подготовку курсантов "уговаривали" не путать "божий дар с яишницей", то бишь кнопки "шасси" и "закрылки", т.к. курсанту что? С него как с "гуся вода" - он "салага" - учится, ему допускать ошибки "сам Бог велел", а вот инструкторам за их ошибки влетало "по самые - не хочу", особенно, если мат.часть ломалась.

    До кого не дошли эти выражения в форме междометий и русского "фолклёра", рекомендую заново пересмотреть фильм "В бой идут одни старики" - там эти ситуации показаны очень образно.

    Ну так вот, стоят они на полосе, Егор запрашивает "взлёт", а сам глаз не может  оторвать от зеркала, что на ЭЛКЕ в кабине, сбоку, справа стоит для того, чтобы инструктор видел выражение лица курсанта и что тот, "солопед" делает. Зеркало сферическое, отражает лётчика почти по пояс, и вот Егор видит  себя там в чёрном шлемафоне, в чёрных перчатках, в тёмно-синем стиранном комбезе, весь такой такой значительный и загадочный... 

    "Блин", руководитель полётов разрешил взлёт, не дал ему  на себя налюбоваться, и "поэзия" враз кончилась. Его  инструктор отпустил тормоза, побежали, и началась "проза лётной жизни". По плану первый полёт показной, т.е инструктор пилотирует, поясняя свои действия, а Егор должен  согласно "мычать головой", хотя сам ничего не понимает и не видит. Он глаз от зеркала оторвать не может, т. к. там его"морда лица" с улыбкой - рот до ушей в шлемафоне — любуется собой, а в голове одна мысль: "Господи, неужели это я - лётчик! Неужели мечта осуществилась..." Но тут, "блин", теперь его  инструктор старший лейтенант Иванов  не дал собой налюбоваться: "Тов. курсант, берите управление".

     Вообще-то,  фраза: "Офицер не должен думать, он должен выполнять"... к Егору   по идее полностью относиться не должна, дух вольнодумства ещё витал с незабытой "гражданки", но он  как-то сразу понял - с инструктором лучше не спорить, опасливо взял ручку управления и про зеркало забыл раз и навсегда. Это он вам как на духу говорит - больше он в него не смотрел ни разу, ни на земле, ни в воздухе. Для него  этот "прибор" в кабине просто перестал существовать до самого окончания  лётной программы обучения на "Элке", но вернёмся к полёту.

    Как только Егор сжал ручку управления, самолёт как будто подменили. Он полетел, как бык "пописал", точнее сам по себе. Егор видел, что ручку он никуда не сдвигает ни на миллиметр, но самолёт, то летел с креном, то шёл в набор высоты... Виктор ему  орал подсказки, иногда матом, пока Егор наконец не уразумел, что ручку надо держать нежнее, а не давить из неё "сок пальцами" - минут через 10 полёта наконец у него самолёт сносно полетел по прямой. И тут Егор начал допускать маневры, не предусмотренные на этом этапе лётного обучения. Он несколько раз отдавал ручку от себя и сразу дёргал, самолёт судорожно отзывался на его конвульсивные движения и никак не мог понять, что ему от Егора нужно. Не понял этого и его  инструктор: "Ты что там вытворяешь?" - задал он риторический вопрос.

    "Да  перегрузку хочу ощутить, я  никогда ведь её не испытывал", - робко промямлил Егор в ответ.

    "Перегрузку! Это пожалуйста", - Виктор Фёдорович тут же перевернул самолёт на спину и потянул ручку на себя со "всей дури". У Егора "лязгнула челюсть", в глазах потемнело, он бросил ручку управления и заорал: "Хватит"...

    Когда произвели посадку, в голове стояла "каша" от переполнявших его эмоций, но главное он не забыл - давить при сруливании с полосы надо не на кнопку "уборки шасси", а на кнопку "уборки закрылков", и  весь пробег  уже держал пальчик возле нужной кнопки, чтобы сразу выполнить команду инструктора.

    Анекдот про Волобуева все помнят? На всякий случай напомню: работали в театре два старых актёра, которых брали уже только на второстепенные роли в силу их преклонного возраста. Но тем не менее между ними шло негласное соревнование, кто лучше и чётче скажет свою реплику. И вот подходит один актёр к другому и говорит: "А спорим, что ты сегодня вместо: " Волобуев, вот Вам меч", - скажешь "Волохуев"...   Поспорили на коньяк, тот, которому надо было выходить на сцену во втором акте, весь первый акт повторял "Волобуев... Волобуев вот Вам меч". Наконец настало время его выхода, он вздохнул, ещё раз про себя повторил сакральную фразу и пошёл. Вышел на сцену, видит краем глаза, что тот актёр, с кем поспорили, из-за кулис за ним наблюдает, собрался и громко произнёс: "Волобуев, - оглянулся победно на того актёра - "Ну, что? Чья взяла?" - потом посмотрел на главного героя пьесы, кому он должен был меч передать, и продолжил, - Волобуев, вот Вам х...!!!" (член).

     Примерно также произошло у его инструктора. Он так Егору ласково в конце пробега говорит: "А теперь спокойно, не торопясь, дави на кнопочку "уборки шасси". А тот  ему мгновенно: "Надавил".

    Виктор Фёдорович как заорёт истошным воплем: "дави обратно шасси на выпуск". А Егор  так елейно: "Зачем? Я же давил на кнопочку уборки закрылков". Я слышал, как мой инструктор в задней кабине перевёл дух: "Во, зае...ли... сам всё на свете перепутал. Молодец, курсант! Так и действуй".

             ПОВЕЗЛО. ПОЛЁТЫ СВЕРХ ПРОГРАММЫ

     Дальше пошли суровые будни вывозной программы. Иногда Егора  брала оторопь - как этому можно научиться, видеть "кучу" приборов, одновременно вести осмотрительность, реагировать на команды инструктора и руководителя полётов, а самое главное, как научиться видеть, точнее чувствовать высоту выравнивания на посадке?

    Он имел уже часов 5-6 налёта, когда произошёл эпизод, который впоследствии чуть не стоил ему жизни, такого Егор там нахватался положительного и отрицательного опыта. Вставали они, если летали в первую смену в 4 часа утра, чтобы уйти от летней жары. В ту лётную смену пришёл "сложняк", т.е пришла 10-ти бальная облачность, так редко появляющаяся в Оренбургском небе. Командир полка объявил: "Курсантов в казарму, постоянный состав переходит на полёты на полёты по СМУ ("сложному варианту"). Все курсанты поехали с аэродрома, а человек 5 оставили вытаскивать из задних кабин "лишние парашюты" и потом их надо было отвезти в парашютный класс. Егор тоже попал в эту группу. Когда парашюты загрузили в машину, он сославшись на то, что ему не хватает места, мол, дойдёт пешком, остался на аэродроме, и ему составил компанию ещё кто-то из  курсантов, фамилию. к сожалению, уже он не помнит.

    Они поняли друг друга без слов. Курсант побежал в одну сторону, вдоль стоянки самолётов, а Вася -  в другую. А полёты вот-вот начнутся, большинство инструкторов уже заняло свои места в кабине. Егор  подскочил  к первому самолёту. Там сидел в кабине командир соседнего звена капитан Кострыгин. "Тов. капитан, возьмите с собой в полёт, я потом Вам самолёт от хвоста до ша сси вымою". 
   
     "Уйди, курсант, не положено", - отмахнулся от него командир звена.

     Потом Егор обежал ещё двух лётчиков, те тоже ответили отказом. Он, уже теряя надежду, побежал к четвёртому самолёту. Возле него стоял в противо-перегрузочном костюме штурман эскадрильи подполковник Струбалин. "Тов. полковник (Егор его сразу обозвал по званию на ранг выше), возьмите полетать, я что хотите для Вас потом сделаю, самолёт мыть буду до конца программы, на хронометраж ходить (это было как наряд на работу, курсант в этот день не летал, а сидел на "вышке" рядом с руководителем полётов), тов. полковник, ну возьмите..." Наверно, подполковника Струбалина полковником ещё никто не называл, потому что он сначала Егора попытался урезонить: "У тебя ППК нет". Но когда Егор  уловил, что он колеблется и где-то его даже понимает, он тут же завопил: "Тов. полковник, я боксёр-перворазрядник, я выдержу, только возьмите..." Последний мой "довод" насчёт боксёра, видно, его сразил наповал: "Ладно, полезай в заднюю кабину, парашют там есть". И технику: "Помоги ему пристегнуться и объясни, что "красное" трогать нельзя"…

                ВОЗДУШНЫЙ БОЙ

     Не успел Егор  поверить своему "счастью", как Струбалин запустил двигатель, и они парой вырулили на полосу вместе с ещё каким-то самолётом. Оказывается первый полёт, куда Егор  "влип," был на свободный воздушный бой. Они взлетели парой, парой в сомкнутом до предела строю вошли в облака, их пробили и выскочили совсем в другую страну - заоблачное голубое небо, залитое солнцем, и беспредельная видимость от края до края. А потом начался "ад" вперемежку с райским наслаждением. Самолёты разошлись, потом развернулись и началась такая "карусель", что Егору  до сих пор тошно, когда он о ней вспоминает... Петли, перевороты, пикирования, боевые развороты - противники попались равные, и один другому никак не мог зайти в хвост для открытия "огня". Егор помнит, что он  вцепился в поручни катапультного кресла, сжался как мышонок, а в голове билась одна мысль: "Выдержать, не наблевать и не наделать в штаны... выдержать, выдержать..." Периодически глаза от перегрузок застилала серая пелена, Егор ничего не видел, но когда она отступала, и в перегрузках на какие-то секунды был перерыв, Егор понимал: "Вот оно счастье - жизнь военного лётчика, о которой он мечтал с детства".

    Наконец в эфире прозвучал голос РП: "308 Ваше время истекло, парой на привод, эшелон 1500 м, заход с прямой". Самолёты сошлись в плотный строй, только теперь Струбалин был ведущим. Они парой вошли в облака, Егор видел, как близко к ним стоит ведомый, и сразу отдал дань мастерству лётчика. То, что он увидел, как можно летать в облаках строем, запечатлелось в его "лётную, генную" память раз и навсегда, и в зависимости от складывающейся ситуации или помогало ему  успешно выполнить полётное задание, или наоборот, мешало, а однажды чуть не стоило жизни ему и его экипажу.

     Они пробили облака и парой произвели посадку. Когда зарулили, Егор сразу бросился помогать технику и механику заправлять самолёт, чтобы Струбалин видел, что "зайцы трепаться не любят", т.к. по плану предстоял ещё один полёт. Этот был полёт по маршруту и на перехват воздушной цели (это он узнал от техника). Он очень боялся, что Струбалин передумает, и его внеплановая стажировка на этом закончится, поэтому старался набрать "вистов", как можно больше. Егор сидел сверху на фюзеляже "Элки", держа заправочный пистолет, следил, как льётся керосин, а сам одним глазом "косил", видит ли его Струбалин. Тот, переговорив с лётчиком, с которым только что "сражались" в воздушном бою, пошёл перекурить за хвост самолёта. Его взгляд равнодушно скользнул по Егору, но он каким-то "шестым чувством" понял, что Струбалин  оценил его  "служебное рвение" и то, как он выдержал перегрузки, ни разу не пикнув, и то, что заправляю самолёт - всё  было «по взрослому.».. Поэтому, как только закончили заправку, Егор не дожидаясь команды, полез в кабину.

                НА ПЕРЕХВАТ

    Когда Струбалин подошёл к самолёту после перекура, он там уже сидел в парашютных лямках, привязных ремнях и с застёгнутым на последнюю дырку шлемафоном. Егор всем своим видом показывал, что его уже из кабины  не выковырять никакими силами. А Струбалин и не собирался этого делать, показал ему: "Закрывай фонарь" и молча полез в свою кабину.

    Егор когда оглядывался  на свою лётную жизнь и вспоминал этот эпизод, каждый раз думал: "Боже, как обюрократилась и обмельчала наша авиация сейчас. Чтобы допустить лётчика в другую кабину, в которой он не летал, его бы сначала заставили изучить, как работают все приборы в этой кабине, для чего они предназначены, потом он должен сдать зачёты, потом оформить всё это письменно с записью в журнал наземной подготовки, лётную книжку и "верх буквоедства"- отдать приказом по части... Потом провели бы  с ним тренаж в новой кабине и лишь потом, возможно, допустили  к полётам.  Когда ему, "не летавшему пацану" при инструктаже хватило всего двух слов: "Красное не трогать". 

    В этот раз Струбалин объяснил Егору,  в чём будет заключаться их задача. Самолёт-цель уже взлетел, по командам РП и наведению с земли они  должны будут его перехватить и уничтожить на дальнем рубеже  с первой или второй атаки. На третью топлива у них  уже не будет.  РП дал запуск, они  взлетели и пошли по маршруту за облаками. "Боже, как же это  красиво!" - думал про себя Егор. Он тогда не очень верил в Бога, но другого слова он просто не мог подобрать, кого ему ещё благодарить за неожиданно свалившееся счастье, тем более, что все его товарищи  сейчас занимались в казарме хоз работами...

    Второй вылет для Егора получился намного более осмысленным. Во-первых, он увидел как может взлетать опытный лётчик-истребитель. После отрыва они на высоте всего метр-полтора прошли всю полосу, разгоняя скорость, а потом с огромным углом набора, так ему показалось, ушли в небо.  Во-вторых, в этот раз они долго летели в облаках, и Егор увидел как на трубке ПВД (приёмнике воздушного давления) стала расти "пипочка" льда, а через несколько секунд у них отказал указатель скорости. Вася тут же сказал всего одно слово "Обогрев". Струбалин среагировал мгновенно, включил "Обогрев ПВД",  лёд улетел, скорость снова стала показывать.
      
    Они полетели  дальше. От штурмана наведения пошла информация о цели. Егор  хорошо запомнил  слова: "Цель перед вами, атакуйте". Действительно, как только выскочили за облака в километре от них летела "Элка". Произвели по ней две атаки и отвалили, т.к. на подходе был очередной атакующий самолёт. Дальше опять весь полёт в облаках. Вышли  на привод, выполнили отворот на расчётный угол, Егор машинально включил секундомер, хотя его об этом никто не просил. Минуты полторы спустя он услышал по СПУ, как Струбалин матерится, что забыл включить секундомер. Егор ему сразу: "Через 10 секунд разворот на посадочный".  Струбалин: "Молодец, не зря я тебя взял".

    В общем, произвели они  посадку. Струбалин ему сказал: "На сегодня всё", - и Егор на седьмом небе от счастья потелёпал в сторону столовой.  Вечером долго не мог уснуть, память снова и снова прокручивала прекрасные моменты этих двух полётов, а потом как-то само собой стало думаться над ошибками Струбалина. Почему штурман эскадрильи, влётаный лётчик, забыл включить обогрев ПВД перед входом в облака, а потом забыл  включить секундомер при заходе на посадку с прямой. Причину Егор тогда не нашёл, но привычка досконально разбираться в своих ошибках, а когда стал командиром, то и в чужих, у него зародилась именно с этих двух полётов. Иногда причины ошибок лётного и технического состава не поддаются никакой логике, но это только на первый взгляд, пока сам не "окажешься в шкуре" совершившего ошибку.

                «ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ ФАКТОР»

     Егор на всю жизнь запомнил, как в его в эскадрилье, когда служил в 57 мрад в городе Быхове, старый седой прапорщик, механик по самолётам и двигателям, при заправке самолёта-бомбардировщика ТУ-16 вместо крыльевых баков на одной плоскости заправил керосин в фюзеляжные. По закону "бутерброда" экипаж командира отряда майора Пономарёва  опаздывал на вылет, прибежал с ужина, прыгнул в самолёт, как в "телегу" и полетел.  Правый лётчик Амелин даже  топливомеры не перещёлкнул, чтобы заправку топлива по группам баков проверить, не говоря уж о том, что обязанность правого лётчика проверять заправку по горловинам баков. В итоге, в полёте возник сильнейший кренящий момент. Хорошо, командир отряда был опытный, поэтому смогли не "наломать дров» и посадить самолёт, а был бы молодой экипаж? Один господь Бог знает, чем бы кончилось дело...

    Как может опытнейший механик, 20 лет обслуживающий эти самолёты, перепутать? Одну крыльевую группу баков заправить керосином, а другую нет. Оказывается может -  у него дочь в этот день находилась на грани жизни и смерти, ей должны были делать операцию, и все мысли у механика в тот момент были заняты только дочерью. Или как можно забыть, что на самолёте катапульта позволяет катапультироваться с земли? Лишь бы скорость была не менее 140 (300) км/час. Но ведь Егор, точнее, тогда уже полковник Егор Васильевич, забыл —( был у него такой случай). А всё потому что до этого летал на дозвуковых самолётах, а к данному полёту подготовился плохо. Вывод - разбирая с лётчиком его ошибку, надо доискиваться до первопричины и сразу давать рекомендации по её недопущению. К сожалению, сплошь и рядом видишь, как инструктора, перечисляя ошибки лётчика, допущенные в полёте, этим и ограничиваются...

    Теперь поделюсь соображением, как такие полёты "высшей категории сложности" когда курсанту показывают то, что он не готов даже осмыслить, не то, что повторить, приносят "вред", а иногда могут стоить жизни из-за допущенной грубой ошибки в технике пилотирования. Как доказательство этого постулата приведу два таких эпизода:

      КУРИЦА НЕ ПТИЦА  -  КУРСАНТ ЕЩЁ НЕ ЛЁТЧИК

    Они летали уже на третьем курсе на фронтовом бомбардировщике ИЛ-28. Идём строем в составе звена. Ведущий - зам командира по политчасти майор Писарев А.М. Сильный лётчик, отличный мужик,  курсанты его уважали... Егор в том полёте шёл  правым ведомым. Звено шло по верхней кромке облаков. Вдруг что-то ведущий "проморгал", и они всеми тремя самолётами вдруг вошли в облако. По науке ведомые должны мгновенно, даже если от ведущего никакой команды не последовало, отвернуть на 15 градусов влево и вправо соответственно, и далее менять эшелоны и скорость согласно схемы "При неожиданном попадании в облака строем".

     Но на Егора нашёл "бзик", подкорковая память вдруг вспомнила полёт со Струбалиным строем в облаках. Он знал, что это возможно и, "со всей дури" дал левую ногу, чтобы сделать минимальные интервал и дистанцию, и не потерять ведущего из виду. Его ИЛ-28 со всего маху "помчался на самолёт майора Писарева. В последнюю секунду тот успел от Егора "отпрыгнуть", (другого слова я просто  тут не подберёшь), благо левый ведомый сделал всё как надо, отвернул на 15 градусов, чем освободил место майору Писареву "для отскока". Но Егор смог зацепиться взглядом за самолёт ведущего и выдержать строй. Из облака они выскочили парой, а левый ведомый болтался где-то выше и сзади.

    После полёта Егор  со вторым ведомым подошли к майору Писареву А.М. получить замечания за полёт. Он шёл гордый, думая, что майор его похвалит, что смог удержаться в строю. Но вместо этого замполит буквально "рвал и метал". Первые его слова были: "Морду бы тебе набить за такое выдерживание строя". Дальше шла непереводимая "игра слов и выражений" и вспоминание родни  Егора до седьмого колена включительно... Потом стрелок-радист отозвал Егора в сторону и используя руки, показал, как близки они были к столкновению. Только тогда до Егора дошла вся глупость его"лихости".

    Ещё полёт. Получили допуск для полётов в СМУ (сложных метеоусловиях), отрабатываем полёты в облаках, заход на посадку с"прямой". При выходе на привод в облаках Егор вместо положенного крена 15 градусов при отвороте на расчётный угол завалил крен 80 градусов, да ещё хорошо потянул штурвал на себя, всё с той же дурацкой "лихости", т.к. всё ещё мечтал стать истребителем. Штурман, старший лейтенант Русских, который к тому же являлся командиром экипажа, когда полёт выполняется с курсантом, его крена 80 градусов видеть не мог. В штурманской кабине нет авиагоризонта. А Егор почему завалил такой крен? Да всё потому, что он  же видел с какими кренами и фигурами пилотажа в облаках, в которые они  периодически попадали, выполнял полёт подполковник Струбалин во время воздушного боя на Л-29. Естественно Егору захотелось это в какой-то мере повторить, чтобы почувствовать себя лётчиком-асом.

    В итоге, разворот на расчётный курс Егор сделал почти "на месте". и как оказалось, стал идти в "лоб" посадочному курсу. В облачности случился разрыв, и в ту же секунду из облаков прямо на него вывалился ИЛ-28. Картина была страшная, т.к. самолёт заполнил всё  лобовое стекло за буквально за какие-то мгновения. Егор рванул свой самолёт вверх и влево, и через долю секунды по их месту в считанных метрах промчался борт, заходящий на посадку. Когда он доложил о проходе дальнего привода, Егор по позывному определил, что это курсант Володя Панин.

     Егору в этом полёте повезло дважды. Первое, что в облаках случился разрыв, он  увидел борт, несущийся навстречу и, главное, успел среагировать. Медицина утверждает, что при встречных суммарных скоростях сближения более 1500 км/час, то, что лётчик видит впереди, на самом деле находится уже сзади, пока нервная система среагирует, и сигнал дойдёт до мозга. А во-вторых, Володя Панин и его штурман заходили на посадку в облаках, и всё внимание у них было поглощено приборами, т.е. Егора они не успели заметить, и всё сошло "тихой сапой"..

   . Но его штурман, старший лейтенант Русских после полёта пожал Егору  руку со словами: "Считай, второй раз родились"... И ещё лётная смена только подходила к концу, как Вася  увидел своего штурмана, "прилично пьяного", выделывавшего "кренделя" на своём мотоцикле прямо на стоянке от избытка чувств, что живой. Потом Егор узнал, Русских считал, что это из-за его ошибки в самолётовождении они оказались на посадочном курсе. Егор  несколько раз пытался подойти к нему, признаться, что это он завалил крен 80 градусов вместо положенных 15, но так и не набрался мужества. Если когда-нибудь штурман, тогда старший лейтенант, Русских прочитает эти строки, пусть знает, что Егор у него просит прощения, что не признался тогда в своей "дурости", которая лишь по счастливой случайности не стоила жизни двум экипажам.

    О чём говорят эти два случая? Прошло больше года после  полётов Егора с подполковником Струбалиным, и вдруг они дали свой "след" на совсем другом типе самолёта . Это значит, что к курсанту нельзя относится как к нормальному лётчику. Эти "солопеды" ещё не знают страха, и их поступки нельзя предсказать с точки зрения нормальной лётной логики. Т.е. если вы показываете курсанту пилотаж, который он еще не готов не то, что повторить, но даже осмыслить, будьте добры, уважаемые инструкторы, поднести кулак к его носу с угрозой, что если он только подумает сделать что-то подобное, тут же будет отчислен из училища, или же, будьте добры, найдите время, чтобы "разжевать" курсанту ваш полёт так, что у него не оставалось никаких сомнений, что ему можно делать, а до чего он ещё не дорос.