О странном у Радия Погодина

С Радием Погодиным* в августе сорок первого года, когда немцы подступали к Ленинграду, произошло одно необъяснимое с рациональлной точки зрения событие. Ему тогда как раз исполнилось шестнадцать лет. Он описывает этот случай в книге "Я догоню вас на небесах".

Повествование о себе ведётся в третьем лице. Есть такой приём.

* * *

..."Из деревни в Бологое он отправился лесом. В лесном озере решил искупаться: когда ему еще так придется - поплавать в лесном озере, зеленом и прозрачном, как леденец. Где-то посередине озера у него свело ноги. Сразу обе. Он бы не выплыл и утонул бы - исчез в безгласном лесу, видя все вокруг черным, захлебываясь и хрипя, позабыв о кролях и брассах. Но вдруг почувствовал, что стоит на чем-то непрочном.

Пообвыкнув, он осторожно окунулся, пытаясь под водой размять окаменевшие икры и пальцы ног, наползшие один на другой. Выпрямился вздохнуть - услышал шум автомобильного двигателя. Малоезженной лесной дорогой шла полуторка. Он закричал. Замахал руками. Полуторка остановилась. "Быстрее!" - велели ему. Но быстрее он не мог: "Судорога у меня!" Но все же поплыл, не шевеля ногами, приныривая, чтобы удержать тело в горизонтальности.

К нему саженками подмахал мужик, тот самый - полувоенный, который шел сейчас впереди всех со своим лобастым крепышом сыном. Мужик подтолкнул его разок-другой. И помог встать, когда он выполз на берег. И помог в машину залезть. В кузове, уже на ходу, они оба оделись.

Вот тогда старуха в белом платочке, завязанном под маленьким сморщенным подбородком, сказала: "Сейчас купаться нельзя. Судорога вся от тяжелых мыслей. Она в голове..."

Парнишку подташнивало. Ломило икры. А парнишка думал, что было бы даже смешно вот так утонуть в начале войны в пустом лесу, когда немец прет к Ленинграду. Парнишка негодовал. И от негодования у него дрожал подбородок и отсыревал нос. Сердце внезапно падало, он всхрапывал - это было рыдание, освобождение от смертельной тоски.

Впоследствии лесное озеро настойчиво возвращало его память к своему неподвижному мягкому блеску, к своей тишине, тоже мягкой и мягко-прохладной. Парнишка уверился, что он один жил тогда в озере - плавал и дышал, остальное все оцепенело в ожидании решения, жить ему или нет, и когда решение вышло положительным, кто-то, может быть души уже ушедших, подставили ему под ноги свои плечи."



Можно, конечно, что-то придумать на счёт затонувшей коряги, очень уместно попавшейся тонущему парню под ногу в тот самый момент, когда силы его оставили. Мне такое совпадение представляется в высшей степени маловероятным.



                ///\\\\///\\\///\\\///\\\


*Радий Погодин - "папа" той самой Дубравки, что "сидела на камне, обхватив мокрые колени руками. Смотрела в море". Писатель с большой буквы "Пэ", один из моих самых любимых детских советских авторов. Не могу удержаться от удовольствия продолжить цитирование.

Это из "Дубравки":

..."Море напоминало громадную синюю чашу. Горизонт далеко-далеко; видны самые дальние корабли. Они словно поднимаются над водой и медленно тают в прозрачном воздухе.

А иногда море становится выпуклым, похожим на гряду черных холмов. Оно закрывает половину неба. Чайки тогда вроде брызг. Чайки подлетают к самому солнцу и пропадают, словно испаряются, коснувшись его."



Как он строит предложения! Ёшкин кот! На любой странице открываешь,
и невозможно оторваться. Как от зефира. Нектара - амброзии в одном флаконе.

Погодин писал не только детские книги. У него есть тексты для вполне взрослых читателей. Завершу свои излияния ещё одной не очень пространной цитатой. Начало погодинского рассказа "Салат с кальмарами":



"Жена Скачкова уехала в санаторий на Черное море. Скачков тут же подтвердил ее тезис: мужик - дурак, а если постарается - идиот. Он купил книгу за двести десять.

Спрашивается: нужна ему книга за двести десять, если зарплата у него двести пять?

Скачков взглядом очистил кухню, как очищают луковку: эмаль, никель, стекло. Снял с полки старинную супницу. При царизме в ней подавали фруктовые супы - сейчас в ее сиренево-фаянсовой утробе лежала сушка. Одна. В холодильнике, зарывшись в снег, ржавела банка кальмаров. И банка майонеза. И все.

Скачков съел сушку с майонезом.

Мысли в его голове возникали, как образы, как формы, - цельно: окорока, батоны, осетры, бутылки. И уходили за желтый горизонт на синих парусах.
- О-о-о... - застонал Скачков."



                12 июля 2015

                ///\\\///\\\///\\\///\\\///\\\

Иллюстрация: Ольга Антонова "Натюрморт с чайником на белой скатерти с голубыми узорами".

Художница родом из Волгограда, родилась она в 1956 году, ныне проживает в Нью Йорке.



 ©Моя сестра Жаба