врешь, судьба... старые стихи

     Давно не писал стихов. Поэзия моей души переродилась в прозу — жизнь подсуетилась. Но так хочется верить, что даже в прозе моей есть возможность полета…
     Итак — строки, написанные в семидесятых годах прошлого века.

         С НОВЫМ ГОДОМ
(поздравление другу, и себе любимому)
 
С Новым годом, мой друг, с Новым годом!
Жизнь твоя, как капризы погоды –
То дождем разразится, то – снегом,
То, подобно разлившимся рекам,
Буйством нрава все топит, все сносит…
То обнимет туманом белесым,
То нежданно, и без предисловья
Разлучит тебя с песней, с любовью…

Что же, друг, эта жизнь неподкупна.
Будь же крупным, как ставка  в ней крупна.
В каждом деле останься собою,
Бей судьбою и бейся с судьбою!
Пусть мечта распрощается с ленью –
Пой в душе свою песнь восхождения!

И наградой за все твои муки,
За туманы, дожди, за разлуки
Будет солнце, взлетевшее в небо!
Мир твой будет надежен и крепок.
Непременно исчезнут все беды!
Только нужно добиться победы -
Песню петь лишь по собственным нотам.
С Новым годом, мой друг! С Новым Годом!


               
              ВРЕШЬ, СУДЬБА…

Ты, судьба, говоришь, будто мне не допрыгнуть,
Будто мне не взлететь, будто не доскакать,
Будто мне не поймать, будто мне не настигнуть
Свое пьяное счастье… Что оно перестало сверкать!

Ты, Судьба, говоришь, что сокрыты дороги,
Что планеты сомкнулись, собой преградив все пути,
Что во мне уж иссякли мои простодушные строки,
Ну, а лучше таких мне уже все равно не найти.

Врешь, Судьба, перестань, не люблю я,
Когда кто-то пытается сбить с меня спесь.
Все равно я добьюсь! Все равно завоюю!
Посмотри на меня: я ведь в родинках весь!




                ГОНЧАРОВОЙ

Был его гений сладко очарован,
В нем  билась трепетно вся тысяча сердец!
И красоту души, и многогранность слова
Он отдал вам, Наталья Гончарова –
Чистейшей прелести чистейший образец!




             ТЕНЬ

Эх, тень моя, невольница моя,
Ты как преданье – далеко и близко.
То высоко взлетаешь ты, то низко…
И кажется, невольник – это я,

Вставай, пойдем,  побродим вдоль домов.
Ты здесь все выпила, все песни спела…
Ну как, скажи, тебе не надоело
Слоняться по углам розовощеких снов?

Усталая, ты,  высунув язык,
Бредешь за мной в тиши, забыв про резвость,
И неспособная уж мыслить трезво,
Клянешь и этот час,  и этот миг.

Надо идти, мой сгорбившийся друг,
Ведь времени дано нам очень мало.
Нельзя, чтоб тень поэта отставала,
Нельзя, чтоб ты остановилась вдруг.

Идем! Идем без отдыха и сна.
Нам надо выбраться из мглы колодца…
Возможно, скоро этот мир замкнется,
Останешься ты, тень, совсем одна.

Одна! Тоскливая… Присядь, скули,
Под ветра завывания и стоны.
И будут каркать черные вороны,
Что Музу нашу мы не сберегли.

Поплачь… Иди… А встретишь мою мать –
Склонись пред ней, возьми ее за руки…
И расскажи, не причинив ей муки,
Что сын ее мечтал поэтом  стать.




           МАМЕ

Твоих седин задумчивые пряди
Мне сердце обволакивают тьмой.
Я умоляю, мама, бога ради,
Живи всегда, будь вечно молодой

Я вижу молодость в весеннем платье,
Красивой, чистой, вечной и живой:
Как будто на картине: Богоматерь
Склонилась тихо над моей судьбой.

Уж с рук усталость вязкая свисает,
Морщины – словно русла по лицу…
И сколько тяжестей еще, кто знает,
Судьба уложит к твоему крыльцу.

А годы носятся неслышным роем,
Отторгнув с мыслей времени слои.
Уверен: будешь счастлива ты вдвое,
Узнав, что дети счастливы твои.

               


        ВЕЧЕР

Когда закат на крышах плещет,
И день в глубинах затая,
Ко сну плывет моя земля,
И красотой особой блещут
Полуреальные мосты…
Там, в сумерках, мои мечты
Повисли на лепных карнизах.
Дома стоят в стеклянных ризах…
Ночи сапфировые тени
Легли на окна и ступени,
Фасады призрачных  дворцов.
И в полумгле совсем не труден
Мой путь – мне кажется, он добрым будет,
И нет уж  в мире подлецов.

               
 
    РАВЕЛЬ НА ПЛАСТИНКЕ

Черный диск, как колесо фортуны,
Вертится, презрев наш круглый мир.
Мысли, как натянутые струны,
Звенят в тиши пустующих квартир.

И звуки, словно детские пеленки,
Повисли и колышут мой покой…
Равель, такой печальный и далекий,
Пришел сегодня погрустить со мной.

Черный диск, корчующий мне память!
Черный диск, ввернувшийся в нутро!
Вспыхнуло вокруг меня, как пламя,
Равелевское чудо – Болеро!

Уж утро бьется в стекла блеклых окон,
На улице все скучно и серо…
Во мне звучит каким-то светлым роком
Равевелевское чудо – Болеро!




           МОЙ ГОРОД

Этот город, похожий на ливень –
Теплый ливень, где нити воды
Раскидав в небе солнце красиво
Создают голубые сады.

Тротуары скользят вдоль трамваев.
Еле слышно гудят провода...
Вдохновению пищу давали
Здесь чугун и гранит и вода.

Здесь, окутан туманом и лирой,
Заблудившийся в желчи людской,
Пушкин встал средь гранита над миром,
Навсегда потеряв в нем покой.

Здесь мосты над Невой сотворили
Крылья птиц, что пытаются плыть.
Если в город вы сильно влюбились,
То и он должен вас полюбить!



             ТУТАНХАМОН   
(Египетская выставка в Эрмитаже)


Я, наверно, не в нашей эре!
Оказался, глазам не веря,
В царстве древних египетских мумий…
Нет, скорее  я в царстве раздумий
Побывал. И что было, не помню.
Только все мои мысли заполнил
Этот взгляд – бесконечный, тревожный,
Сильный, смелый, чуть-чуть осторожный…
Я разглядывал  это творение
И старался создать свое мнение:
Я ходил, спрятав руки за спину,
Все читал, делал нужную мину,
И рассматривал складки одежды
С умным видом тупого невежды.
Но, глаза! Они чудом светились,
В них, играя со мной, затаились
Мысли многих веков, многих весен,
В них звучал шум песков и шум сосен,
В них слились, как в тревожном набате,
Мысль о мудрости с мыслью о злате…
Я заглядывал, щурясь от света
В мир мальчишки с глазами поэта!
И спросил меня взгляд превосходный:
«Что в стране моей? Дождь ли холодный?
Или, может, седые пески
Замели города от тоски?
Ну, скажи, что жрецы унесли
Солнце вдаль от блаженной земли…»
Нет, ровесник мой, солнце не скрылось!
Это ветер – мой друг многокрылый
Вихри времени гонит все дальше.
Солнца нет лишь для тех… для отставших.


           ГЛАЗА  ОСЕНИ

Итак, все кончено! Развеяны туманы,
И листья втоптаны в холодный блеклый мир,
И пусто все вокруг, как у меня в кармане…
Лишь ветер и метель устроили здесь пир.

Они все носятся меж стонущих березок,
Смеясь, срывают с них последние листы…
У Осени глаза тоскливы и серьезны –
Зима подводит к ней понтонные мосты.

У Осени глаза – что русла рек застывших,
Что белые снега, скрывающие прах,
У Осени глаза – как у калек, у нищих:
В них скорчилась тоска, в них коченеет страх.

Итак – все кончено! Туман разодран в клочья!
Цветы, трава, земля – оборванная нить.
Я знаю, друг мой, Осень, знаю: ты не хочешь
Из жизни нашей в нашу память уходить.
               


           ЗАВИДНАЯ

Завидная, как снежные цветы,
Как море, как глаза столетий!
Как к небесам взлетевшие мечты –
Такая упоительная ты –
Одна средь тех, что снятся на рассвете.

Я ветром по губам твоим скользну,
Влечу в твои растрепанные мысли,
По-детски на груди родной засну,
И, вспомнив нашу первую весну,
К счастливым людям сам себя причислю.
               
               

          БОГ

В тишине, во мраке непроглядном,
Средь планет и спутников Земли
Бог, печальным кающимся взглядом
Провожает в космос корабли.

Он сердит давно уж – рвет и мечет,
Валидол глотает что ни час.
Бог, конечно, все болезни лечит,
Но до сердца ли ему сейчас?

Как я мог! – твердит он в век из века –
Ну, черт с ним, зверье уж так - любя,
Но слепить из глины человека!
Я же сам похоронил себя!

Хорошо б один он на планете,
Но создал я, черт меня возьми,
Самое коварное на свете –
Женщин, награждающих детьми!

Говорит он так, кряхтит и стонет,
Кашляет, чихает с давних пор…
Никого карать мой бог не склонен –
Пусть идет естественный отбор.

               
           ПОЖЕЛАНИЕ

Когда скажу «уйди» - не уходи!
Скажу «люби» - засмейся презирая,
И медленно меня с ума своди,
То ревностью, то гордостью играя.

Когда заставлю плакать – улыбнись,
Скажу «останься» - уходи, не думай…
Лишь только ночью, я прошу, приснись
Влюбленной, беспокойною и юной.

Скажу «согрей» - ты медленно остынь,
Стань холодна, как гордый лик иконы.
Душа твоя – скиталица пустынь,
Пусть будет радостной, но непокорной.

Дни пролетят, и может быть, как знать,
Взойдут в висках серебряные нивы…
Но и тогда – не смей меня ласкать!
Люби меня любовью молчаливой.
 
Когда скажу «садись» - упрямо стой,
Не думай, что от губ твоих растаю…
Так хочется найти в душе покой –
Пожар любви порой надоедает.

Но если жизнь свою потороплю.
И смерть над вечностью моей склонится,
Шепни тихонько: Я тебя люблю!
И я умру, с улыбкой на ресницах.


СОВЕСТЬ

Распахните Совесть словно двери,
Выкиньте всю грязь, что намело,
Помогите людям в вас поверить,
Пусть вам станет «грустно и светло».

Ваша Совесть, как и ваши мысли,
Вам и только вам принадлежит:
Все умчится, жизнь пройдет без смысла –
Совесть лишь от вас не убежит.

Совесть не любовница, не баба,
Не дурман, не божья благодать,
Совесть не заносчивая слабость,
А моя седеющая мать…

И когда мир плесенью покроет
Все, что в  вас отжило, отцвело,
Тихо Совесть встанет и прикроет
Ваше благородное чело.

Жизнь как битва -  все в ней величаво,
Все взлетает, кружится, звенит…
Умереть вы можете, но право,
Путь ваш никого не удивит.

Ну, а если все же после боя,
Вы устав, навек уйдете спать –
В тишине у вашего покоя
Будет Совесть на часах стоять!.


     НЕРЕШИТЕЛЬНОЙ  «Н»

Цветы рассыпались в глазах,
Секунду образ твой светился…
Затем померк, и только страх,
Как пленник в каменных стенах,
Немым отчаяньем забился.

Как изменилась! Боже мой!
А глаз сиянье так же ясно.
Не уходи! постой со мной…
Скажи, довольна ль ты судьбой?
Или в судьбе своей несчастна?

О, ты молчишь – таинство уст!
Все ясно: жизнь не пламенеет.
И я, словно иссохший куст,
Стою – нелепен, тих и пуст,
Лишь только сердце коченеет.

Послушай, брось… Пойдем ко мне…
Пусть вспыхнут старые желанья,
Пусть скука скроется в огне
И сердце, как в забытом сне,
Нашепчет мне твои признания.

Ты не согласна. Все молчишь.
Я знаю. Что бы ты сказала.
Сказала бы, что дорожишь
Моей любовью, что горишь…
Но сыну всю себя отдала.

И вновь цветы в твоих глазах,
Вновь свет из-под ресниц разлился…
И вновь померк! И только страх,
Как пленник в каменных стенах,
Немым отчаяньем забился.


          РЕВНОСТЬ

Двадцатый век – притихший зал суда:
Здесь ложь с эпох срывается незримо.
Сегодня Ревность, сгорбившись, сюда
Пришла занять скамейку подсудимых.

Сегодня Ревность, как бездомный пес,
Истрепана, измучена, избита…
На днях мне ветер весточку принес,
Что и в горах она уж позабыта!

 Встань, Ревность. Ты всегда в моей крови
Встань, докажи, что мы не лыком шиты,
Что ты Единственная дочь любви,
Что не нужна ничья тебе защита.

Встань, Ревность! Пусть зажгутся вновь
Твои глаза огнем страстей безумных.
Живи в том доме, где живет любовь –
Ей скучно без тебя в ночах безлунных.

Мир чувству твоему, мой добрый друг!
Ты издавна будила в людях совесть.
В глуши сердец ты вслушивалась в звук –
В тревожный звук рождающейся нови.

Двадцатый  век – притихший зал суда:
Здесь милуют коварство и измену…
Но судят ревность! Будто б никогда
Не знали страсти истинную цену.

Встань, Ревность! Не позорь себя.
Воздвигнем в твою честь мы храмы и мечети,
Но ты создай из своего огня –
Любовь – единственное божество на свете!


     ХОККЕЙ: СССР – КАНАДА

Вы же видите, как сбит Васильев,
Как круша, разбрызгивая лед,
Тонко, гравировано, красиво
Наши парни кружат у ворот.

Зал в сто тысяч труб гремит и свищет,
Мир в экран уткнулся и рычит…
Скорости все выше! Выше! Выше!
Скрещены прожекторов лучи.

Весь напрягся Чиверс… Сбит Капустин!
Шайба,  как затравленный щенок
Их вратарь уверен: Не пропустит!
Но она прошла вдруг между ног.

Между ног прошла, хоть сбит Васильев,
Хоть дрались, закручиваясь в лед,
Парни из Канады, словно Сиу,
Защищая честь своих ворот…

Вновь секунды миг атаки лижут,
Вновь летит к воротам  мышц клубок –
Темп никак не может быть понижен
В этой свистопляске душ и ног!

Уж борта потерлись от ударов,
Надо льдом клубится жар и пот.
Словно блестки молний и пожаров –
Наши парни у чужих ворот!


        ГИМН ВИНУ

Ох, Вино, подожди, не лейся.
Дай стряхнуть с сердца грусти раны,
А затем, заколдованный весь я
Растворюсь в твоем красном дурмане

Дай увидеть мне дно бокала
И хрустальных лучей разливы
И твоя бесконечная алость
Пусть взойдет во мне алою нивой!

Пусть исчезнут утраты и горесть!
Грусть, уйди! Растворись и развейся…
Будь же вечно Вино, как море –
Я прошу, подожди – не лейся.

Будь вино, как мужчина – терпким,
Пусть глубины твои бездонны –
Я в тебе, как в таинственной фреске,
Вижу нежность и боль Мадонны.

Я гляжу на тебя, и мыслью
Разум свой охватить желаю.
Не ищу в тебе жизни смысла –
Что ищу в тебе – сам не знаю!

Эх, да что там, давай, разливайся!
Я сегодня хлебну немного,
Раз уж некуда мне деваться
От разливов хрустального рога.

И я, выпив, всесильным стану,
Прошвырнусь по космическим далям…
Хочешь – звезды с небес достану,
Хочешь – мир разберу  на детали!
         
      
…Ты прости мне… Вот так получилось…
Я так весел! И я повторяю:
Не вино во мне растворилось –
Это я в вине растворяюсь!


             ПОДАРОК

Что подарить тебе? Туманным днем
Брожу один вдоль суетливых улиц.
Дотошные снега давно минули,
Весна кружится с легким ветерком.

Что подарить? Трепещущий букет?
Но он завянет! Пропадет! Исчезнет!
Как музыка давно забытой песни,
Он только раз всего встревожит бездну лет!

Нет! Подарю тебе обрызганный дождем,
Сияющий, в сопровожденьи молний
Ретивый, необузданный и вольный,
Как гулкий колокол, весенний гром!

Я подарю тебе счастливый сон
И облаков застенчивые пряди…
Каскадам куполов ты будешь рада
И рада будешь музыке колонн!

А хочешь, подарю тебе буран,
Иль пики гор все круче, круче!
И синий снег, холодный и дремучий
Я подарю тебе, закутанный в туман.

Свои дерзания тебе отдам.
И в этот желтоглазый полдень марта
Межзвездные отчаянные старты
Я посвящу тебе, твоим глазам!