Вещий Олег. Глава 42. Я или она?

                .
               

    
        В процедурном она застала не только Игоря, но и Риту, сидящих за письменным столом. Но вовсе не трудоемкой работой те были заняты. На столе лежали обглоданные рыбьи хребты, соленые огурцы, а на полу стояли две опустошенные бутылки из-под пива.
- А мы тут мои именины празднуем с Игорем, - елейным голоском проворковала Скрябцева.
Оба стакана были пусты и, вроде, как придраться было не к чему. Неспроста это угощение, неспроста. – А что же меня забыли оповестить?
Усмешка исчезла с лица Риты, даже не предполагавшей, что эта защитница психов, а таких в хосписе большинство, часть из них лишилась разума из-за «умелого», скорее, расчетливого лечения, эта Марычева не побрезгует ее скромным угощением. – Уж, извини, подруга, не хотела тебя отвлекать от общения с подопечными. А мне вот в компаньоны Игорь сгодился.
Вступать в пререкания со Скрябцевой Ольга не собиралась, как, впрочем, и отличать ее именины. Мимолетный взгляд на Игоря дал понять, что с ним, не все в порядке. Излишняя раскованность в паре с заторможенностью, а главное, бросающейся в глаза несогласованностью в движениях, наводила на мысль, что без спиртного, более крепкого, чем пиво, здесь не обошлось.
Устремив взгляд в окно, за которым сгущались сумерки, Ольга выжидала, когда освободиться письменный стол. Но более всего в настоящее время ее интересовало самочувствие Игоря, которому через три-четыре часа придется участвовать в невольном погребении случайно убиенного. Сможет ли он прийти в себя за столько короткий срок, ведь, если что, его не пощадят.
- Ой, вспомнила! – как бы невзначай воскликнула Рита, - Мне ж еще на склад надо. Отпустишь со мной помощника?
Марычева не спешила с ответом. Пускай помучается, может, врать будет меньше.
- Одной мне корсеты, ходунки для лежачих, ящик лекарств не донести …
Лишь, когда взгляд Риты из просящего стал неприкрыто злобным, Ольга ответила, - Ладно, если он, Игорь не возражает, то забирай.
- Кто его спрашивать будет, - пробубнила в ответ Скрябцева.
Пока подопечные ужинали, Ольга тоже решила перекусить. На ужин сегодня была отварная треска с овощным салатом. Ужин в спешке – никакого удовольствия, а торопиться ей было сегодня, куда. Прежде, чем вести наблюдение за процессом погребения, надо было покормить обездвиженных старичков. Войдя в палату, Ольга тихо порадовалась. Остальные пять, те, кто мог управляться с посудой, на этот раз, словно чувствуя ее занятость, не оставили без внимания зависимых собратьев.
- Вот и хорошо, Андрей Константинович и Николай Степанович, вот и замечательно. Правильно вы делаете, людям надо помогать, - взяв третью, не задействованную тарелку, она села на краешек постели Григория Федоровича.  На вид дремавший старичок оказался безучастным к ее заботам. Ни один мускул не дрогнул на его стареющем, в сетке морщин лице. Ольга, оглядываясь по сторонам, выжидала, - Григорий Федорович, - еще раз позвала она. Приложившись ухом к его впалой груди, медсестра прислушалась. Еле слабый сердечный ритм служил ненадежным утешением, вряд ли, он усыпит ее волнение. Что делать, бежать за чемоданчиком «первой помощи»? Но Ольге было страшно хотя бы на минуту оставить старичка. Может, ему душно? Но распахивать сейчас окно палаты рискованно. Григорий Федорович лежит ближе к двери, стало быть, поток свежего воздуха, пока достигнет его, охладит других обитателей палаты, тех, кто ближе к окну. От отчаяния Ольга вспомнила прием из ассортимента спасателей. Ритмичное нажатие на грудную клетку неожиданно возымело долгожданное действие. Пару раз, глубоко вздохнув, Григорий Федорович открыл глаза. Зрачки его вдруг забегали, из глотки вырвался надрывный кашель.
- Что же вы меня так пугаете? Я уж испугалась, думала, вы помираете.
Слезящиеся глаза взирали на Ольгу, поначалу затуманенным, а затем все более осмысленным взглядом. Из полуоткрытого рта по подбородку стекала дорожка мутных слюней. Вытирая их, Ольга не переставала разговаривать с горемыкой. – Вы что-то ели, Григорий Федорович, и подавились, верно, я говорю? – на грудь ему легло серое вафельное полотенце, с ним старичку будет удобнее, чем с тарелкой, - Теперь откашляйтесь, как следует. Я дам вам попить.
Наконец, приступ кашля закончился. Вместе со слюнями на полотенце легла рыбья кость, истинная причина его недуга, - Ничего, мы с вами еще порадуемся, когда лето наступит. Гулять будем ездить, правильно?
Григорий Федорович  согласно закрыл подслеповатые глаза. Сколько благодарности было во взгляде этого сумасшедшего, как называла его Нинка. Разве невменяемые люди в состоянии оценить заботу и поддержку окружающих? Ответ напрашивается сам собой. Сумасшедшими их сделали те, кому это выгодно. Маленькая, теплая ладошка еще раз опустилась на седую, слегка облысевшую макушку. – Мы больше не станем болеть, правда, - мягкая, сердечная улыбка красиво очертила тонкие губы, а глаза Ольги стали еще более выразительными.
К ее удовольствию во второй палате был полный порядок. Разобравшись с грязной посудой, Ольга, как обычно села за заполнение журнала, в котором, согласно заведенному порядку, было положено подробное описание состояния здоровья каждого из вверенных ей пациентов. Боже, как же ей не хотелось заниматься бумажной волокитой! Умом она понимала, лучше сделать это сейчас, чем восстанавливать по памяти в следующую смену. В попытке сосредоточиться, глядя на разграфленную поверхность листа, Ольга гнала от себя унылые картины, нарисованные ей воображением.
Холодный, ветреный вечер, почти ночь, по лицу наотмашь бьет дождь. В такую неприятную погоду сидеть бы дома у телевизора, а не грязь весеннюю месить, именно тем и занимается сейчас неугомонная парочка. Мокрые комья земли липнут к лопате, вот и выходит, вместо того, чтобы вырыть углубление, орудия труда лишь слегка меняют очертания  поверхности земли. Лопата с неподъемным грузом выскальзывает из рук, видимо, она угадала чужие желания, поскорее избавиться от темных полиэтиленовых мешков, которые, подобно гнойнику, уродливо мозолят глаза. Несогласованные в спешке действия, сопровождаемые попыткой разделить пять мешков на двоих, неожиданно были прерваны. В темноте по-прежнему бесчинствовало ненастье, время от времени менял свое направление ветер, огромные лужи с грязной жижей на дне, терпеливо поджидали  свои жертвы. Им казалось без разницы, кто в них угодит: чьи-то неосторожные ноги, либо мешки, всякий раз меняющие собственные очертания, стоило лишь коснуться их лопатой. Почему же их так много, беззвучно вопрошали глаза стороннего наблюдателя, в то время внутренний голос пытался его успокоить: «один и тот же мешок перекладывают». Предоставленная сама себе рука, державшая шариковую ручку, старательно выводила по расчерченной бумажной поверхности, но не буквы ложились по линейке, а все те же бесхозные мешки, от которых быстрее желали избавиться. Однообразие впечатления усыпила бдительность. Потяжелевшая голова Ольги плавно упокоилась на сложенных руках, погруженная в легкую дрему. Завтра она выспится дома, на мягкой подушке, никто не будет ее беспокоить до самого вечера, пока муж не вернется с работы. Рисуя его жизнерадостное лицо, доверительный взгляд темно-синих, всегда смотрящих открыто глаз, Ольга молчаливо вздохнула. Конечно, он устает гораздо больше, чем она, но это вовсе не повод к тому, чтобы подвергать сомнению крепость их чувств. «Ты любишь свою работу больше, чем меня», бросил он ей на ходу, когда они расставались перед последней сменой. Она обиделась, услышав несправедливый упрек. Разве можно смешивать любовь и работу? Личные привязанности у людей семейных всегда на первом плане. Эх, Петя, Петенька, к чему обижаться? Мужу нравилось, когда она гладила его по голове, как в детстве это делала его мама. Вечером, уставший после смены, он опускал голову на ее колени, и Ольга, перебирая его редкие темные пряди, блаженствовала вместе с ним. Как замечательно, что двое   любящих людей находят блаженство в малом!
Чему-то или кому-то во сне она, улыбаясь, еще раз попыталась сосредоточиться, но вместо ласково-игривой улыбки в ответ, на нее воззрились два горящих желтым огнем в темноте глаза. От этого немигающего взгляда ее затрясло, как в лихорадке. Игорь! Вдруг он сделает чего-нибудь не так? Гоня от себя сон, Ольга вскочила, с ленью, вперемежку с нежеланием оторвав свое размякшее тело от  стула. Вперед, только вперед! Накинув на себя пальто и обувшись в сапоги, Ольга заперла на ключ дверь процедурного кабинета. Перед тем, как выскользнуть в мокрую темноту больничного двора, Марычева бросила мимолетный взор на часы. Двадцать один, сорок. Не рановато ли для «черного» дела? Но рассуждать было некогда. Шлепая по лужам, одновременно, ругая электриков, не удосужившихся проверить исправность уличных фонарей, Ольга озиралась по сторонам. Придется подождать, пока глаза привыкнут к темноте, и она хоть немного станет ориентироваться вокруг.
Свернув за правое крыло больничного корпуса, оно к ней располагалось ближе, Ольга едва не упала, споткнувшись о нечто бесформенное. Рука ее осторожно нащупала мешок. Вот так удача! Медленно пятясь, Марычева приникла к толстому стволу высоченного тополя. Теперь надо ждать, за мешком обязательно придут. Озираться по сторонам было бесполезно, далее пяти метров все тонуло в непроглядной мгле. Стало быть, могильщики появятся внезапно. Вот еще оказия, зарядил мелкий дождик, а там и ветер не запоздал, немилосердно трепля ветки деревьев. Ольга порадовалась, что стояла у дерева-ветерана, чьи ветки располагались выше человеческого роста. Однако, стоять без дела было скучно. Заснуть ей не позволял дождь, который старался вовсю. В пальто без капюшона она вымокла вся. Может, они  уже где-нибудь орудуют лопатами? Сделанное предположение подгоняло ее на дальнейшие поиски. Как быть? Бросать мешок, вещдок нельзя. Придется взять его с собой. Подняв мешок, Ольга отметила про себя, что сделала это без затруднений. Дождь диктовал ей свои условия. Разумнее всего исходить по периметру всю площадь больничного двора. Но на кого она станет походить после? Проходя очередной отрезок пути, Ольга услышала едва различимый человеческий голос. Закинув мешок за спину, одну руку она вытянула вперед, чтобы случайно на что-нибудь не наткнуться. Испытание на выносливость длилось недолго. Ее неотвратимо потянуло назад, к теплу и свету. Но мешок, зачем ей тащить за собой следы чужого преступления?
Раскрыв мешок, Ольга долго не решалась опустить туда руку. Ужасные картины обрубленных конечностей, обезглавленных тел преследовали ее. Покойники всегда вызывали в ней чувство отвращения. Мраморная синева голых пяток, заострившиеся черты мертвых лиц, главное, осознание того, что «это» более ни на что не способно, подвигло все-таки Ольгу запустить руку в мешок. Окоченевшие пальцы нащупали нечто склизкое, а рядом – более плотное и ровное. Потянув последнее вверх, Ольга извлекла из мешка … картофельную кожуру. Давясь от смеха и, одновременно всхлипывая, Марычева не скоро успокоилась. Ее находка – мусорный пакет с кухни. А где же части трупа?   
Засыпая после своего возвращения, она не переставала ломать голову над этим голову. Во сне она часто ворочалась на раскладушке, ей виделись исчезнувшие полиэтиленовые мешки, утонувшие в весенней распутице, озадаченная физиономия Скрябцевой, впрочем, преступница интересовала Ольгу лишь с  позиции выполнения ею своих должностных обязанностей. Игорь! Вот, кто не давал уснуть промокшей, изрядно озябшей Марычевой. Что, если Скрябцева задумает расправиться с ним, чтобы избавиться от свидетеля? Прогоняя от себя мрачные мысли, Ольга представляла, как они с Петей летом отправятся в отпуск куда-нибудь заграницу, лучше всего, на отдаленный от шумных, столичных городов остров. Какое это удовольствие,  плыть по пенной глади моря или океана, на небольшом, легеньком плоту, подставляя белое, истосковавшееся по летней жаре тело полуденному солнцу, будучи убежденной, что никто тебя не окликнет в самый неподходящий момент, не потребуется ползать на корточках, вытирая залитый мочой пол, искать новый комплект постельного белья. И, вообще, никто, ничего от нее требовать не будет. В гостиничном номере горничная будет следить за исправностью водопроводной системы. Ей казалось, что она закрыла кран, а вода все продолжала литься, и с каждой секундой напор ее становился все сильнее. Протягивая руку к несговорчивому крану, Марычева угодила в самую гущу струи, и в тот же момент в нос ее ударил удушливо-едкий  аромат человеческих испражнений.
- Лавриков, что вы делаете? – возмутилась медсестра. – До туалета трудно дойти?
Тот, к кому она обращалась, по окончанию отвернулся от Марычевой и благополучно захрапел. У Ольги появился повод прибегнуть к помощи половой тряпки, чтобы ликвидировать последствия неаккуратного мочеиспускания. Выйдя в коридор, разбуженная медсестра успокаивала себя, вот у нее возник повод заглянуть во все палаты, проверить, кто в туалете и чем именно занимается. В своей второй палате, со старичками все дружно посапывали. В первой Риткиной палате Марычева обнаружила пропавшего Игоря, почивавшего мертвецким сном, после попойки, мелькнуло в голове Ольги, и саму Скрябцеву, отдыхавшую после трудов «праведных». Едва не поддавшись импульсу, вытряхнуть ее
из постели, Ольга с трудом утихомирилась. Понятно, что таким, как Скрябцева, не место в хосписе, расправиться с ней надо будет по-умному. Нельзя позволять эмоциям брать над собой вверх. Переведя взгляд на своего помощника, Ольга решила, что Игоря не стоит сейчас беспокоить. Скрябцева легла поспать в палате для того, чтобы  не отвечать на мои вопросы, Игоря, ради того же, потащила за собой. В туалете все было, как обычно, лишь дальняя кабина выглядела «обитаемой». Дверь ее была плотно затворена. Ольга ждала около пяти минут. Без всяких изменений. Резко распахнув дверь, она увидела уснувшего на унитазе пациента. Этот  из Риткиных, из шестой из палаты, где сегодня, вернее, вчера было двое покойников. Один из них должен быть в морге, второй … впрочем, об этом поведает главному врачу сама Скрябцева. Касаясь пальцами спящего, Ольга  до последнего опасалась, а вдруг и этот труп?
Облегченно вздохнув, Ольга успокоилась: жив, только спит крепко. – Эй! – громко позвала она, - Проснитесь, - сопровождая попытку разбудить его голосом, Ольга потрясла спящего за плечо, сначала слабо, потом все сильнее. Тщетно. Вероятно, сон был слишком крепок.
В дверях туалета, Ольга неожиданно для себя, столкнулась с Ритой, - Ой, а моего там не видела?
- Сидит на унитазе, - сквозь зубы проронила Ольга. Наблюдая за тем, как напарница по-хозяйски обходится с еле продравшим очи от ее немилосердных тычков пациентом, Марычева не сдержалась, - Это ж тебе не кукла. Что ты делаешь?!
- Чего ты орешь? Взяла бы и помогла, - с вызовом бросила Скрябцева.
Подхватив сонного пациента под руки, медсестры повели его в палату. Рита торопилась как будто догадывалась, если не сделать того быстро, пациент вновь уснет прямо здесь, в коридоре.
- Почему Игорь очутился у тебя в палате?
- Почему, почему? Его спроси, - огрызнулась Скрябцева.
Наконец, уложив полусонного бедолагу в постель, Ольга не допускающим возражений голосом изрекла, - Мне нужно с тобой поговорить.
- В четвертом часу ночи? Подходящее время.
- Это безотлагательно. Касается твоего рапорта, - для пущей убедительности добавила Ольга.
Обе, Марычева впереди, Скрябцева чуть поодаль, направились в процедурный. Плотно затворив за напарницей дверь, Ольга повернула ключ в замке. – Чтобы нас не беспокоили, - усевшись за письменным столом, Марычева ждала, что Рита сядет напротив, но та развалилась на диване. Скользя проницательным взглядом по ее широкому, с низким лбом лицу, Ольга выжидала. Разве, может человек быть таким бессовестным? Неужели, она ничуть не переживает за содеянное? Вспомнилась Ольге их первая встреча, чуть более месяца назад. Робкая, нерешительная девушка, опускающая светлые глаза в пол, или, ей казалось, что она ошибается, понравилась Марычевой. Сработаемся, подытожила она. Но откуда ей было знать, что нерешительность со временем обернется ленью, а робость будет граничить с лицемерием. 
Зато теперь эта убийца двоих человек в упор уставилась на нее, - Ну чего, так и будем пялиться друг на друга?
Уступив давлению ненавидящего взгляда, Ольга опустила глаза, но тут же подняла голову. Она не станет пасовать перед убийцей! – Я хочу знать, куда ты дела труп?
- Он в морге, где и положено быть покойникам.
- Нет. Я говорю не о том несчастном, которого прикончили во время побоища. Я имею в виду того, которого ты собиралась хоронить во дворе больницы.
- Откуда тебе известно, что я собиралась?
- Я говорю о мешках, которые ты заставила нести Игоря.
- Во-первых, не заставила, он сам пошел. Если уж ты ему так сильно доверяешь, расспроси его сама, - поднявшись, Рита дала понять, что разговор окончен.    
Из-за неразрешенного вопроса на душе у Марычевой остался неприятный осадок. Может, она взялась не за свое дело, да и нет у нее полного права обвинять Скрябцеву в смерти двоих пациентов, лишь предположения. В одном точно Ольга была уверена, Рита безответственно относится к работе, она равнодушна к здоровью пациентов. Потому Ольга сама завтра пойдет к главному врачу и будет просить его о переводе в другую смену.
Повернувшись на другой бок, Ольга продолжала терзать себя сомнениями. Удовлетворит Юрий Алексеевич ее перевод, что далее? Она избавит себя от необходимости сталкиваться со Скрябцевой в рабочее время, но больным от этого легче не будет. Стало быть, надо продолжать далее следить за Риткой, в ожидании пока та не допустит очередную ошибку. Неожиданно на Ольгу навалилась страшная усталость. Уж не случится ничего ужасного, если она часок-другой соснет. Казалось, лишь прикрыла глаза, отрешившись от дневных забот, ан нет, опять она кому-то нужна. Сквозь сон глубокий и безмятежный, ей слышалось: «Эй, лежебока, проснись». Призыв звучал ласково и неназойливо, Ольга не спешила следовать ему. Может, ей все это снится, ведь снилось же ей частенько, как мама с трудом будила ее в школу, сначала разными уговорами, затем, пугая дождем, упреками классной руководительницы. Маленькая Оля долго не просыпалась, рассчитывая, что мама или подружки ее защитят. Но все хорошее когда-нибудь заканчивается, и на смену удовольствиям приходят обязательства.
- Подъем, соня!
Вот это уже не сон. Ее настойчиво трясет за плечо Нина. Кажется, что она улыбается только ей, видно, хочет подлиться хорошими новостями. – Скоро завтрак, я прослежу, чтобы все было в порядке, а тебе там, в палате ночное недержание мочи ликвидировать.
- Ой, спасибо, что напомнила. Я, вроде, прилегала на часок…
- Сейчас почти восемь, - покойно заметила Росткова, - Уберешь, и иди отсыпайся.
Пришлось не только оттирать пол от полувысохшей мочи, но и проветривать палату, постоянно держа под контролем подоконник, второй этаж, все-таки. Есть тут молодцы, которые могут забраться и, свесив ноги из окна, вдыхать весенние ароматы. Все восемь кроватей оказались заняты. Игорь вернулся, как и четыре часа назад, он спал беспробудным сном. У двух раковин в туалете выстроилась целая очередь из ходячих пациентов, но не все терпеливо ждали. Кое-кто норовил добиться желаемого любыми путями: корчив рожи, изображая смертельную слабость, но на собравшуюся публику нелепое представление не оказывало должного влияния. Приходилось считаться с чужими интересами, хотя всякий из разношерстного сборища в полосатых пижамах обозначил бы рядом стоящего за чужака, только повиновение ставшим уже обыденными командами равняло всех «под одну гребенку». – А, ну, мужики, посторонись. Живо уступить женщине очередь!
Одна из раковин и освободилась, и Ольга получила возможность прополоскать тряпку. Мысленно благодаря Нину, пришедшую ей  на смену, Марычева воспаряла духом. С такой советчицей и поддержкой ее начинаний стыдно раскисать. Из зеркала на Ольгу смотрело симпатичное лицо с румянцем во всю щеку. Что она себе напридумывала?  Не собирается она некому, ничего доказывать, все и так ясно, но Нину, как старейшего и опытного работника надо посвятить в хитросплетения происшедшего. Надо же, удача благоволила ей. В процедурной никого! То есть, никого лишнего. – Нин, чего хочу тебе поведать, - начала Ольга.
- Давай, а то жрать пора.
Глядя на тебя, точно зверский аппетит проснется, усмехнулась Ольга. Необъятные телеса Ростковой ни раз служили ей пропуском в труднодоступные обычным людям «вкусные» места. За кого только не принимали Нину: за повара, завхоза, и даже, за обвальщицу мяса. Неслучайно покушать Росткова любила, заглушая едой любое огорчение, она все прибавляла и прибавляла в весе, и, судя по ее неунывающему нраву, не шибко расстраивалась из-за своих обширных форм. Вот у кого, надо зарядиться запасом жизнерадостности, ну, а настойчивостью я с ней могу поделиться, - Нина, я подозреваю, что Скрябцева вчера убила двоих передозировкой.
- Что ж, дело обычное. Хорошо, что двоих. Здесь часто кто-нибудь помирает, на то он и хоспис.
Ольга во все глаза уставилась на свою сменщицу и недоумевала. Разве можно обыденно относиться к смерти человека?! Ни испуга, ни огорчения Ольга не разглядела на круглом, спокойном лице Ростковой. Ладно, после того, как она узнает все, отношение ее к Скрябцевой изменится, - Ритка сегодня пыталась спрятать несколько мешков с трупами.
Ага, наконец, прошибло! Исчезла с лица Нины невозмутимость, однако, ничего, кроме житейского любопытства Ольга на нем не узрела. – Я за ней следила, но, честно говоря, потом устала и заснула. Скрябцева собиралась написать рапорт…
- Ну и дура! Кто ж о таком пишет, этим не хвалятся. Надо было трупы сразу же доставить в морг, там знают, что с ними делать.
Ольга отказывалась верить собственным ушам, - Разве об этом не надо сообщать главному врачу? Содеянное Скрябцевой попадает под статью уголовного кодекса убийство по неосторожности. За это не только с работы увольняют, но и посадить могут.
Протяжный, с надрывом вздох предвосхитил ответ, - Откуда ты такая умная выискалась. Здесь не юридическая консультация, а госучреждение на благотворительной основе. Благотворительность неподсудна, запомни! Никто не будет выносить сор из избы. Да, Скрябцева неправа, в следующий раз надо будет строго придерживаться назначений лечащего врача…
Ольга перебила, не дослушав, - Следующего раза быть не должно! Скрябцевой здесь не место, она не любит пациентов. Она намеренно убила их.
- Откуда тебе известно, кто, кого любит? Что ты, вообще, знаешь о жизни, домашняя девочка? Если ты такая любвеобильная, работай за всех, поселись здесь навечно. Пациенты тебе «спасибо» скажут, ведь тебе того достаточно будет. А вот мне, нет, потому, что я живу в настоящем, а не в выдуманном мире, с принцами на белом коне и добрыми волшебниками. Здесь, запомни, за все надо платить, и за хорошее отношение тоже…
Что еще Росткова говорила ей вслед, Ольга не слышала. Растирая по щекам слезы, она направилась к главврачу. Навстречу ей попадались знакомые, большинство из которых взирали на нее с любопытством, но никто из медсестер, врачей, санитарок не предложил ей поддержки или, даже хотя бы ни выразил сочувствие. На пороге кабинета главного врача секретарь Светочка неприязненно зашипела на нее: «Куда вы? У Юрия Алексеевича скоро начнется совещание. Он занят подготовкой». Ольга отстранила рукой назойливое препятствие и вошла к главному. Юрий Алексеевич, человек лет пятидесяти, откинувшись на спинку стула, восседал во главе стола. Перед глазами он держал пачку документов. Вошла она без стука, но громко хлопнула дверью, тем не менее, Марычевой пришлось ждать около минуты, прежде, чем ее заметили. Не отрывая взора от листа, главврач проронил, - Чем обязан стол ранним посещением?
Взгляд Ольги упал на  часы. Без десяти девять, а главврач работает с девяти. Она явилась не вовремя, но причина для его беспокойства весьма уважительная. К тому времени все ее слезы высохли, Ольга поправила волосы, слегка откашлялась и открыто взглянула  на Юрия Алексеевича. – Я из приемного отделения. Во время моего дежурства, вчера вечером у напарницы скончались двое пациентов. Не от болезни скончались, а из-за ошибки медсестры, которая допустила передозировку лекарственных средств. Ночью медсестра Скрябцева пыталась спрятать один труп. До морга ни один из них не был доставлен, Юрий Алексеевич, эта медсестра занимает не свое место. Она невнимательно относится к пациентам, иногда даже грубо. Ей лучше не работать у нас, - голос Ольги оборвался на самой высокой нотке, противопоставленный ледяному молчанию. Марычева, вопреки собственной неуверенности, набралась смелости и высказала все в глаза руководству. Теперь ее будущее зависит от его решения. Ольга напряженно наблюдала за   Юрием Алексеевичем. Лицо его оставалось беспристрастным, взгляд неотрывно скользил по отпечатанным листам у него в руке. Он переворачивал страницу за страницей, не замечая ничего вокруг.
- Юрий Алексеевич, - в кабинет просунулась настырная головка Светочки, - Приглашенные начинают собираться.    
- Хорошо, еще пять минут, - щеголяя невозмутимостью, ответил Юрий Алексеевич.
Ольга уже собиралась напомнить ему о своем присутствии, когда, наконец, он обратил на нее орлиный взор, - Мы разберем этот случай с лечащим врачом погибших и примем соответствующие меры. Вам, не мешало бы представиться…
Ольга тут же исправила допущенную оплошность, - Ольга Марычева.
- Хорошо. Вы, Марычева, напишите о вечернем происшествии подробно, обстоятельно в служебной записке, которую передадите мне лично в руки. И еще к вам пожелание, - Юрий Алексеевич второпях сделал паузу, - Не кричите на каждом углу о случившемся, это – мой основной вам совет.
Наверное, она выплакала все слезы, но даже без них, Ольга покидала кабинет главного врача с подавленным видом. Если уж даже наверху нет справедливости, стоит ли ждать понимания от рядовых сотрудников. Вспомнилась ей прежняя больница, неподалеку от дома. Когда Ольга стала свидетелем кражи ее коллегой дефицитных лекарственных средств, она предупредила воровку о том, что доложит «куда следует». При повторном случае похищения Марычева сдержала свое обещание. К ее сигналу руководство больницы отнеслось с пониманием, воровку уволили. Неужели порядки в столице и в провинции разные?
- Ну чего, правдоискательница, добилась справедливости?
Насмешливый тон, с которым обращалась к ней Росткова, отозвался болью в душе Ольги. Ей не хотелось не с кем разговаривать, да и зачем? Все объяснения – напрасная трата времени и сил. Заготовленный для главного врача ультиматум: «Я или она!», оказался не к месту. Она действительно живет в выдуманном мире, где нет лжи, где люди заботятся и помогают друг другу, а любят не за деньги, а просто так.