Вещий Олег. Глава 45. Наука выживания

               
               

      
      Просидев, не выходя из дома рядом с сыном, весь прошедший день, Тамара многое передумала. Олег лжет, причем не только ей. Самое обидное, он делает это вовсе не по необходимости, а войдя во вкус, легко и непринужденно. Озеркову он мог не обманывать, как раз перед ней он вовсе не обязан отчитываться. Он пообещал встречу любимой бабушке, именно в тот день, когда они приезжали вместе с Дашей. Он в чем-то оправдывался перед Настей, обнадежив ее, что пробудило в бывшей невестке уверенность на скорое восстановление отношений. Наконец, он врал ей, собственной матери. После сделанного открытия она решила, что выгонит Олега из дома, порвет все его дурацкие тетрадки, но не смогла. Что она станет делать без Олега? Пустота и уныние ожидают ее, а жизнь теряет свой смысл.
На смену разрешенным рождались новые вопросы. Что побудило его к нечестности? Чего он добивался, только ли известности на литературном поприще? Сегодня они добирались до детского сада на своем автомобиле. Олег довольно сдержанно отреагировал на ее признание о том, что транспортное средство принадлежит ей. Бросив беглый взгляд на панораму, открывающуюся за лобовым стеклом, он уткнул глаза в пол. Ясно. Не желает разговаривать, но ответ держать ему придется. – Где ты вчера был?
- После работы заехал в районный отдел народного образования.
- Это тебя там напоили? Зачем ты врешь?
Тамаре приходилось смотреть на дорогу, тогда, как сын оставался без внимания. Наступившее утро было холодным, несмотря на разгар весны. Солнце пока не вошло в зенит, но иногда обласканным его животворным теплом приходилось щуриться, пряча глаза от его всепроникающего ока. Вот, если бы она умела читать все его скрытые под маской недоверия мысли. Тамара повторила вопрос. Не отрывая взгляда от нечищеных сапог, Олег бросил. – Беру пример с тебя.
Резко вильнув в сторону, Тамара едва справилась с управлением. Неслыханная дерзость из уст родного сыночка вывела ее из равновесия, - Что ты себе позволяешь? Забыл; с кем говоришь?!
- Если бы я осмелился это сделать, ты всегда мне напомнишь.
Притормозив у обочины, Тамара поймала себя на мысли, что едва сдерживается. – Тебе перечислить все твои «достижения»?
- Обо всех тебе не известно. Знаешь, мама, мне надоело быть примерным мальчиком, жить, с оглядкой на твои распоряжения. С детства я боялся шагу ступить без твоего одобрения. Ради того, чтобы избежать пагубного влияния дворовых мальчишек, ты засадила меня за изучение нотной грамоты, и ругала меня, вспомни, как ты меня ругала, за то, что я не оправдал твоих надежд. Мои поездки по Европам нужны были именно тебе. Думаешь, я не догадывался о твоих любовных похождениях? Ты обманывала отца… Может, поэтому он начал пить. Честный, безответный папа, ты кляла его за нерешительность. Наверное, я в него уродился. Мне надо было еще тогда бросить тебя и уйти жить с отцом. Пусть в бедности, но мы бы обошлись без тебя, попросились бы к бабушке. А ты… ты могла и далее морочить людям голову, выискивая неправых и виноватых. Таким, как ты, надо жить в одиночестве. Моя ошибка в том, что я слишком тебе доверял, потому и поступил в медучилище. Нет ничего хуже равнодушного к страданиям людей врачевателя, именно таковым я вышел из его стен. Где-то, в одной умной книге сказано: «Писателями и поэтами не становятся, ими надо родиться». Я родился для того, чтобы проводить свои будни и праздники с авторучкой и тетрадкой в руках, погрузившись в творческие замыслы, проживая десятки жизней, счастливых и не очень, по-своему привлекательных. Писательский труд редко сразу же находит отклик в сердцах читателей. Чего нет ни в одном истинном писателе, так это равнодушия ни к судьбе своих героев, ни к читательским отзывам о проделанной работе.
Равнодушие творческого человека не карается законом, но множеству писак, преследующих материальную выгоду, придется держать ответ перед Высшей Силой, лишь ей дано осуждать, отсеивая бесталанных бездарей. К сожалению, я еще не до конца осознал, есть ли во мне эта великая искра Провидения, которая ведет отнюдь  не к вершинам литературного Олимпа, а к душам людей, открытых всему чистому и светлому. Именно в служении людям, желании сделать их добрее, отзывчивее к бедам ближнего своего, где-то, может, умнее, хотя, - горькая усмешка коснулась влажных губ Олега, - Я пока еще сам учусь, видится мне мое предназначение в жизни. Прости, мама, я больше не могу говорить, - выбравшись из машины, Олег быстро зашагал вдаль от нее.
Во взгляде, его провожающем, читалось немое недоумение. Ну чего, ему надо? Одет, обут, работа есть, перспективы хорошие, на здоровье, слава богу, не жалуется. Так нет же, чистого и светлого ему подавай.
- Трудностей ему не хватает, Тамара, живется молодежи слишком легко, беззаботно, - поучала подругу Таисия Желобова.
Посетовав ей на вероломство сына, Подушкиной, вопреки ожиданиям, не стало легче. Впервые в своем кабинете она не сидела на подобающем для нее месте. Ощущение утраты, пусть даже и временной, задевало самолюбие. Предназначение ее в управлении людьми, в полном контроле за их слабостями. До сих пор у нее не плохо это получалось. Признала же Озеркова собственную ошибку и вернулась, завхоз  Галина Петровна более не бегает к ней по всякому поводу и без, учится принимать самостоятельные решения и вот, чудачка, где-то в душе, тешит себя, демонстрируя решительность. Тетя Маша, Кузьмична … ничего они не могут без нее, как стадо послушных баранов смотрит за движением руки пастуха, сжимающего кнут. А вот родной сынок смог без нее и даже пытался мамочку поучать, - Может, ты и права насчет трудностей, взглянув на подругу пристально, как смотрят на новую книжную истину, пока не проверенную на собственном опыте, Тамара спросила, - А как бы ты поступила на моем месте?
Отвернувшись к окну, Таисия Федоровна долго молчала, так, что Подушкина решила спросить повторно. Но при первых словах обращения прозвучал ответ, - Посоветовать тебе что-то дельное сложно. Как нет похожих во всем ситуаций, так и не существует универсальных советов. Думаю, тебе надо остановиться, и не опекать более Олега. Пусть поступает, как хочет.
Тамара усмехнулась, - Он в следующий раз еще более напьется и будет считать, что ничего ужасного в том нет.
- Так оно и есть. С кем из молодых не бывает, выпьет в компании, забудется маленько, что с того? Ужасно было бы, если ты явилась домой, а у тебя в спальне или на кухне сидят пьяные гаврики в грязных сапогах, повсюду бутылки и разбитая посуда, а им весело, песни орут. Вот это, действительно, ужас, и управы на них не найти. Еще хуже, если бы среди этих пьяных рож главенствовала какая-нибудь девка. Так она, вне всякого сомнения, десяток таких, как ты, за пояс заткнет.
Нарисованная приятельницей картина отталкивала своей реальностью, призывая задуматься. Если ее Олег дойдет до подобного, неужели не стоит вмешиваться, ведь позиция вседозволенности до добра не доведет. – Если снять все запреты, что будет? – на лице Подушкиной отразился страх, смешанный с растерянностью. – Да можно ли все разрешать детям?
- До определенной поры. Мое мнение, лучше все разрешать под присмотром, чтобы в случае ошибки, можно было вовремя остановиться.
- Ничего не понимаю, - с досадой проронила Тамара Николаевна, - Стало быть, пока он будет искать в себе талант, ему разрешается поступать, как он желает?
Желобова пожала плечами. По-своему, по-матерински ей было обидно за приятельницу, на голову которой обрушилось столько неприятностей. Глядя на Тамару с поникшей головой, Желобова, вздыхая, покинула кабинет заведующей. Такие, как Тамара быстро справляются с печалью, главное, дать им почувствовать собственную значимость. Вот, чего нельзя позволять себе в отношении с Тамарой, так это жалости.  Те, у кого превосходство над людьми вошло в привычку, навсегда прощаются с чувствительностью, граничащей с сентиментальностью, жалко им бывает только самих себя. Оглянулась бы она вокруг себя, увидела, сколько хорошо знакомых ей людей испытывают трудности. Ан, нет, Тамара упряма, и всегда поступает, как ей вздумается. Она сурова в оценке собственных ошибок, но не готова прощать чужие. Олег ее успел наделать много глупостей, но он Тамаре сын. В отношении с близкими людьми надобно закрывать глаза на многие упущения.
Тамара Николаевна под бдительным оком сердобольной тети Клавы наглоталась валокордина и немного успокоилась. Посещение медицинского кабинета раздосадовало ее, но не повергло в шок. Олег, как она и предполагала, не выполнил ее поручений, хуже того, занимался своей писаниной. Все журналы, электронные карты учета пребывали в первозданном виде. Выходит, материнские увещевания для него ничего не стоят. Бородавка на носу Тамары быстро стала пунцовой, и сильно зачесалась. Ею все более овладевал гнев. «Не суди о людях по себе», вспомнились ей слова уборщицы тети Маши. Почему, спрашивается, отчего, она должна смиренно взирать на чужие ошибки, ведь они, порой, обходятся гораздо дороже?
Пройдя по группам, переговорив с воспитателями, остальным обслуживающим персоналом, Тамара убедилась в том, что с детьми все в порядке, воспитатели ни на что не жалуются,  а у завхоза более не пропадают со склада моющие средства. Приветливо ее встретили на кухне, тетя Паша предложила снять пробу с обеда. Зоркий хозяйский глаз Подушкиной остался доволен. Масла в огонь подлила Юлия Павловна.
- Ну, как, Тамара Николаевна, успехи у Олега Игоревича? Его, верно, похвалили в районном отделе?
Тамара сдержалась бы, ведь Озеркова неумышленно сострила, вдруг вся горечь последних дней прорвалась наружу, обрушившись на голову недогадливой Юлии Павловны, - Как вы смеете вмешиваться в дела, которые вас не касаются? У вас мало работы? Так вот, в детском саду уволилась разнорабочая. Вы, Юлия Павловна, как помощник воспитателя, кроме своих прямых обязанностей, будете выполнять ее функции. Подробности 
Узнаете у Таисии Федоровны.
С видом победительницы покидала она детский сад. Она увидела все, что желала, получила ответы почти на все поставленные вопросы, но основной, самый животрепещущий из них, так и остался неразрешенным. Весна медленно приближалась к своему апогею. До сих пор ночами еще было морозно, но стоило беззаботному, весеннему солнышку засиять на голубом небосклоне, как Природа просыпалась. Все вокруг оживало: с куста на куст порхали птахи, наполняя воздух своим звонким щебетом, все чаще под окнами домов кричали в любовных утехах безнадзорные кошки, прохожие, наконец, скинули теплые одежды, ведя мучительную борьбу с мокрыми носами и нескромными желаниями. Ленились дворники, перестали посыпать дороги солью, на что недовольные, спешащие по своим делам хозяева жизни отзывались крайне отрицательно, порой грубо.
Опять весь тротуар занят, негде припарковать машину, сетовала Тамара. В поисках свободного места она проглядела гостя, который уж более часа дожидался ее. Высокий, нормального телосложения мужчина, под пятьдесят скромно притулился на низенькой ограде, что опоясывала по периметру детскую площадку. Столь неудобное место  было избрано пришельцем неслучайно, потому, как все лавочки были заняты прогуливающими своих внучат бабушками. Незваный гость скоро высмотрел Тамару и поспешил навстречу ей.
- Толик! Вот так сюрприз. Я уж думала, что ты не захочешь бросать свое хозяйство, - Тамара встретила брата радостно, насколько позволяла ее природная сдержанность.
В квартире, однако, она, приглядевшись к нему повнимательнее, пришла к неутешительному выводу, - Тебе, верно, помощь требуется?
На небритом подбородке, впалых щеках, в уголках утративших с возрастом природный блеск глаз, отразилось недоумение. – Я по твоей просьбе приехал... все равно без дела сижу, - обстоятельно, отбросив попытки оправдаться, пояснил Анатолий.
- Ну и славно. Сейчас перекусим, чем-нибудь, и, так сказать, составим план действий.
Голодными глазами взирал Голубков на приготовления к обеду. Сестра не пожадничала, угощение было хоть куда: свиной окорок, нарезка из копченой колбасы и сыра, маринованные огурцы, патиссоны, печеночный паштет. Разогревая сковороду с жареным картофелем и куриными бедрышками, Тамара, щедрой рукой бросила поверх мелко порезанный пучок зелени, аромат пошел… Анатолий, соблазнившись, потянул носом. Четверть часа родственники молчали, предаваясь чревоугодию. Насытившись, перешли к деловой части встречи. Пока Анатолий, добившись желаемого, блаженствовал, откинувшись на спинку стула, Тамара мыла посуду. Под неторопливое течение воды из крана, вела она неспешный разговор, - Тебе, Толик, надобно заняться делом, и вот, что я собираюсь тебе поручить, - сделав паузу, говорящая добилась от слушателя пристального внимания, - Будешь целыми днями лежать в постели и поправлять свое здоровье. Да так, чтобы Олег присматривал за тобой, пить, есть готовил, лекарство приносил.
- Да я не болен, вроде. Ты же меня пригласила за ним присматривать.
- Вот именно, а в лежачем состоянии это проще всего осуществить, надо только почаще охать, изображая умирающего…
Анатолий перебил, - Вдруг племянник возьмет и вызовет скорую помощь. Этих не обманешь.
- А ты до этого не доводи. Старайся, но в меру. Цель твоя – удерживать Олега дома.
Теперь уже Голубев по собственной воле пристально буравил глазами сестру, ожидая ответа на вопрос: зачем шпионить за племянником? Тамара прочитала вопрос по губам, и дала самый невинный ответ, - Для того, чтобы уберечь его от ошибок.
- Если хочешь знать мое мнение, ты уже совершила эту самую ошибку. Надо было отдать сына на вечернее отделение, пусть бы он поработал годок, другой, узнал, как тяжело деньги достаются.
- Чего же ты своему не объяснил? Чего же он почти полгода у тебя деньги выманивал?
В голове Анатолия звучала горечь, - А ты и рада лишний раз напомнить. Доверчивым был, да любил через край, вот и …
- Олег мой простодушный до сих пор, его любой обмануть сможет, и деньгам он не придает значения.
- Во-во, потому, что тратить научился, а зарабатывать нет. Я бы мог научить его слесарить, мастерить по дереву…
Тамара остановила брата, - Избавь от этого. От тебя требуется всего лишь удержать его дома, возле себя. А с жизнью я его сама познакомлю, - сидя за столом, напротив Анатолия, Тамара смотрела куда-то поверх головы его, и о чем бы она ни говорила, повсюду ей виделся Олег, но не тот, к которому она привыкла. Этот, новый был совсем не похож на ее послушного сыночка, не внимал ей, открыв рот, а сам, если надобно, мог обрушиться на нее с обличительной тирадой. Куда девалась его наивность, слепая вера в торжество справедливости и победу добра над злом? Перемены, произошедшие с Олегом, рождали новые трудности в их общении. Четко сформулированная им цель жизни, еще более отдаляла Олега от матери. Она, как он обозвал ее, мещанка, но именно на таких, приземленных, лишенных искры вдохновения, зиждется жизнь миллионов людей, на долю мечтателей выпадает совсем немногое.
И тут она услышала от брата уже знакомую фразу, - Нынешней молодежи трудностей не хватает. Легко им все блага достаются. И в том вина, слышь, Тамара, родителей. Избаловала ты Олега, потому он ни за что отвечать не берется.
- Чего же мне надобно было с ним делать? Он хорошо учился, слушал меня. За что его наказывать?   
Действительно, «за что», эхом откликнулось в душе Голубева вопрос Тамары. У него в бывшей семье подобная ситуация. Алексея, его жена с детства ограждала от жизненных тягот, берегла от людского обмана, зато он сам лгать научился рано. При упоминании о вероломстве сына, так и хотелось назвать его «бывшим», заходили желваки, придавая его малосимпатичному лицу кровожадное выражение, -  Любовь его испортила. Когда мальчишка слишком много имеет с детства, перестает ценить хорошее отношение, когда подрастает, воспринимает все, как должное. На самом деле, никто этим малолетним сосункам ничего не должен. Он меня папой называл только за тем, чтобы деньги у меня выманить, догадываясь, как они непросто мне достаются. Если бы я только предполагал, Тамара, я бы… прогнал его взашей, но каждый его приход был для меня, как живое напоминание о разрушенной из-за чужой ошибки жизни. Они вместе с Люськой потом смеялись над моей доверчивостью. Однако, мне удалось сохранить веру в самых близких людей после тяжких испытаний, незаслуженно выпавших на мою долю. – Анатолий обхватил голову руками и сильно зажмурил глаза. Когда он вновь открыл их, в уголках блестели слезы.
Тамаре было жаль брата, но заниматься его проблемами было некогда, своих хватало. – Толя, ты можешь выполнить то, о чем я тебя прошу?
- Могу, - глухо отозвался Голубев.
- Учти, изображать немощного надо так, чтобы Олег не заподозрил обмана. Он в здоровье разбирается, не зря диплом у него без троек, и преподаватели его хвалили.
Не по душе Анатолию было притворство, но сестра обещала заплатить. А сейчас, сказывает, надо продемонстрировать. Ложись, и показывай, мол, что собираешься делать. Анатолий, как был в старых джинсах, поношенном свитере завалился на ее атласное одеяло.
- В постель одетым не ложиться, - поправила Тамара, - Сними с себя все, вплоть до нижнего белья и укладывайся, и не смотри на меня, будто тебя на каторгу отправляют.
Стягивая с себя давно нестиранные вещи, Анатолий искал глазами, где бы их сложить, но на тумбочке из-за подсвечников, бронзовых фигурок, записной книжки места не нашлось.
- Бросай на пол, - прочитав мысли брата, Тамара пообещала, - Я постираю их в машинке.
Глядя на успевшего состариться раньше времени брата, Тамара призадумалась. Поверит ли Олег в сей маскарад, не сбежит ли до ее выхода из больницы? Как начнет при нем дядя с озлобленностью отзываться о молодом поколении, не дай бог, обвинять племянника в бездеятельности, Олег, по своей горячности, забудет о сочувствии, и более некому не поверит. Она уж всякое передумала, пересмотрела множество вариантов, но материнская любовь неизменно брала вверх над рассудком. С Олегом непременно надо по-хорошему, чтобы он не озлобился, как Толя.
- Я замотаю тебе горло шарфом. Ты станешь жаловаться на боль в горле, слабость, сменяющуюся резкими головными болями. Покашливай слегка, временами, лежи, закатив глаза.
Анатолий внимал сестре без возражений, но под конец он произнес, - Если Олег увидит, как у меня глаза закатываются, кинется уколы какие-нибудь делать, так, что после, точно, скорую придется вызывать.
- Все хорошо в меру. Иногда тебе надо будет вставать с постели, немного прохаживаться по комнате.
- У тебя тут не находишься особо. Он сам уходить, куда должен? На работу, в библиотеку?
- Из квартиры он, конечно, выходить будет. В магазин, по своим литературным делам. Твоя задача, Толя, сделать так, чтобы он надолго не отлучался. Да, не забудь, пару раз в неделю Олег должен навещать меня в больнице. Напоминай ему об этом.
- Напомню. Проверить только не смогу, туда он пошел, или еще куда. Тамара, денег у меня нет.
- Тебя никто не просит давать ему в долг. Деньги я ему оставлю на самое необходимое, - заметив обеспокоенный взгляд брата, Подушкина добавила, - Голодными не останетесь. Анатолий, постарайся подружиться с племянником. Рассказывай ему о себе, о неурядицах, с которыми справился. Прошу тебя, не вспоминай о тюрьме. В ней ты очутился случайно. Ладно, - Тамара предупредительно подняла руку, - Не надо мне жаловаться на несправедливость судьбы. Олег доложен относиться к тебе с доверием, пониманием.
Надавала Томка рекомендаций, как дитю малому, а ведь старший-то он. Все детство, как что, Тамарка со всех ног бежит к старшему брату. За подмогой, за защитой – все ему по плечу, только в любви он всегда оставался профаном. Наблюдая за тем, как его деловая сестрица шествовала по малогабаритной двушке, как он сам определил, «из угла в угол», Анатолий боролся со сном. Чего еще ему надобно? Наелся, наслушался Томкиной болтовни, почитай, поумнел сходу, а теперь еще воспитанием племянника займется, так сказать, опыт практический приобретет. – Томочка, а выпить-то ты мне не предложила. 
Не прерывая уборки на полках с одеждой, Подушкина прикрикнула на братца, - Про это даже и не вспоминай. У нас в семье сроду алкашей не было. А, если тебя там, на зоне …
Анатолий перебил сестру, - Забудь о ней. Я тебя просто так спросил.
- Вот и не спрашивай более. Пойми, наконец, Олег должен видеть в тебе пример того, как человек умело противостоит жизненным обстоятельствам. Учти, ты постоянно должен находиться у меня дома.
- Умирать, значит, понарошку?
- Делать все, как я тебе объяснила, - голос Тамары Николаевны был напряжен до предела, и в том была заслуга ее братца, который неумышленно, но не исключается, что и с расчетом, выводил ее из себя.
Закончив уборку в шкафу, Тамара, заранее удостоверившись, что за ней не следят, занялась проверкой финансовых и материальных средств. Более она не хранила в шкатулке остатки своих драгоценностей. Сам деревянный, резной ящичек она оставила в тумбочке, как и ранее, с той лишь разницей, что там теперь хранилась бижутерия. Для драгоценностей она отыскала более подходящее хранилище – зашила их в матрасе. Жаль, что с деньгами так не поступишь. Наличные надо всегда иметь в наличии. Она их упрятала в два разных места: во вскрытую упаковку женских прокладок и в коробку с пряностями, что стоит в кухонном шкафу. Олег или, кто еще, туда, вряд ли, сунутся. Что там у ее любимого сыночка в комнате творится, стоит проверить.
Войдя в «рабочий» кабинет, Подушкина скользнула взглядом по его стенам, письменному столу. На диване так и оставалась лежать 
выстиранная накануне одежда. Олег, все-таки, не убрал ее шкаф. Если бы она не находила времени для уборки в его комнате, жил бы, прямо так, в грязи. Такой он непрактичный, ее сынок, сетовала Тамара. Мечтала, что невестка будет следить за чистотой. Ан нет, ей «образование не позволяет». Если бы она любила …
Наскоро прибрав, Тамара продолжала поучать братца;- Толя, может, так получиться, что Олег все время будет находиться дома. Так, что готовься … к лежачей жизни.
- А ты сколько в своей больнице проведешь?
- Пару недель. Толик, не забывай, что твои услуги платные.
Можно было не смотреть на его восторженно глупейшую физиономию, настолько легко было предугадать реакцию Анатолия на ее слова, но Тамара не стала лишать себя такого удовольствия.
Толик, словно прочитал ее мысли и шел ей навстречу. – Тамарочка, как моя любимая сестричка, ты должна понимать, что ради тебя я на все готов, - окинув внимательным взглядом «рабочий» кабинет, Голубев поинтересовался, - Это, стало быть, комната племянника?
- Именно, и в ней ты сегодня будешь ночевать. Толя, запомни, что, как на столе, так и в нем, ничего трогать нельзя.
- Понял.
- Кстати, можешь ложиться прямо сейчас.
Дважды повторять ему не понадобилось. Через несколько минут Анатолий уже вовсю храпел, Тамаре спать не хотелось. Да и как она могла уснуть, если сын неизвестно, где, и узнать это нет никакой возможности. Выключив закипевший чайник, Тамара приготовила себе все для чая. За окном шел дождь, хорошо, что не снег, а Олег без головного убора. Он такой непредусмотрительный, он еще долго без нее не обойдется. Вдруг он отправился к Настьке…  Невероятность предположения лишила ее бдительности, горячий чай сильно обжег рот. Он мог пойти, переночевать еще куда-нибудь, может, к бабке. К Насте менее всего желательно, и выяснить это сложно, тем более, не выходя из дома.
На долгожданный телефонный звонок она бежала со всех ног. – Алле, алле! Я слушаю, - ни один раз повторила Подушкина.
Ей вторила тишина. Напряженно вслушиваясь, Тамара пыталась уловить хоть что-нибудь, вызывающее тайного воздыхателя на откровенность. Испытывая свое терпение, она молчала вместе с ним, пока в трубке не раздались короткие гудки. Допивая остывший чай, Тамара жаловалась на жизнь, - Ну вот, все, как всегда. Везет дуракам и счастливчикам. Мужика у нее нет, сыну она не нужна, и на работе никаких перспектив. Хуже уже быть не может. Спрашивается, почему?
Очнувшись после произнесенного монолога, Тамара прикусила губу. Дошла! Начала разговаривать сама с собой.
Внезапно в голове командирши родилась навязчивая мысль. А, если кто-нибудь залезет в коробочку с пряностями? Она будет отсутствовать дней десять. За это время Анатолий будет готовить, если ни Олегу, то себе, и уж, конечно, не манную кашу. Прижав к груди маленькую жестяную коробочку, Тамара гадала, где деньгам будет безопаснее? Может, положить их в коробку с манкой? Так она прозрачная. Нет. Тамара решительно отбросила сделанное предложение. В холодильнике? В морозильном отделении  много лежит всякой всячины: куры, полуфабрикаты, сосиски, ведь она запасливая хозяйка. Чужие руки здесь побывают, устроят ревизию, стало быть, деньги могут быть обнаружены. Куда же, куда? Строить дальнейшие варианты не пришлось. Прозвучал звонок в дверь, продолжительный и звучный. Олег! Так и есть. Глянув в глазок, Тамара кинулась в комнату сына. – Вставай, Толя. Да очнись ты, лежебока. Олег пришел.
- Ну и что? – в полусне промычал Голубев.
- Ты должен лежать, не переходя из комнаты в комнату, в моей спальне, скорее, Олег ждет за дверью. 
Дотащив едва открывшего глаза брата до своей постели, Тамара кинулась к двери, - Олег, милый. Как хорошо, что ты не совсем поздно.
Отстранив руки матери, обхватившие его полную шею, Олег, молча, вошел.
- Проходи на кухню. Сейчас соберу на стол.
Перво-наперво обрадованная мать привела в порядок спальное место в комнате Олега. Окинув придирчивым взглядом комнату, Тамара удовлетворенно кивнула. Тамара Николаевна направилась на кухню, а Олег – в свою комнату.
- Олег, куда же ты? А есть?
Его взгляд, стремленный куда-то мимо нее, был взглядом совершенно чужого человека. Нечто пугающе отстраненное читалось в его любимых, в серых в крапинку глазах. Тамара еще раз окликнула сына.
- Я не голоден.
- Олег, что с тобой?
Стоя на пороге своей комнаты, Олег равнодушно заметил, - Со мной все в порядке.
И тут же дверь за ним захлопнулась. Словно пощечину получила. Несколько секунд простояв на пороге непреодолимой преграды, Тамара отворила дверь и решительно вошла в комнату сына, - Олег, я хочу поговорить с тобой. Я делаю все, чтобы помочь тебе. Стараюсь освободить тебя от забот. Занимайся, чем тебе больше нравится. Я закрою глаза на твои увлечения…
- Это не увлечения. Как жаль, что ты так и не поняла этого. Всю жизнь просыпаться по утрам, жить по графику, что-то делать, вливаясь в общий поток обезличенных граждан. Я не таков. Я не могу не писать… Даже, если я ослепну, перо не выпадет из рук моих. Но я понял, только теперь понял, в чем моя ошибка. Все трудности на творческом пути, я должен преодолеть сам, без твоего участия, только так я лучше узнаю жизнь, и слова, которые запишет моя рука, будут правдивы, для писателя это – самое главное.
- Сынок, поживи пока дома. Я в больницу ложусь, а дядя Толя, брат мой, совсем больной. Присмотри за ним, пожалуйста.
И снова дверь за ней захлопнулась. Что будет с Олегом, как он поступит, материнское сердце напряженно искало ответ на поставленные вопросы. Не обойтись Олегу без нее, но как ему это внушить? Беспристрастная луна заглядывала в окно спальни, ни в чьих силах было потушить назойливый желтый фонарь. Рядом храпел Толик, а она думала, думала, думала…