Связь поколений

   Часто вспоминаю детские годы и моего родного дедушку Владимира Александровича, или дедушку Володю, как мы с братьями его называли.
Он родился и вырос в простой крестьянской семье в деревне. С детства и до последних дней своей жизни занимался земледелием, скотоводством и рыбной ловлей.
Наша семья (родители, средний брат /младший брат тогда ещё не родился/ и я) жили в областном городе российской глубинки. Дедушка с бабушкой жили в деревне в сорока километрах от города.
  Помню, как почти каждые выходные он приезжал к нам в город и привозил для всех нас пойманную им рыбу. Рыбу делили поровну на три части, так как в городе жили все дети дедушки: старший сын Юрий – мой отец, с женой и двумя детьми, дочь Галина с мужем и дочерью, младший сын Александр с женой и двумя детьми.
Отец и Мама работали на заводе. Отец фрезеровщиком в ночные смены, Мама – машинисткой в машинописном бюро. На том же заводе в бюро пропусков работала моя бабушка Тамара (по материнской линии). Жили не богато. Мы занимали комнату в восемь квадратных метров на втором этаже в четырёхэтажного общежития, расположенного в ста метрах от завода. Питались мы в основном тем, что сами выращивали на земельных участках родителей отца и мамы, а также рыбой, которую привозил дедушка.
   Дедушка просыпался рано. Он всегда спал на полу, на ковровой дорожке из цветных лоскутов ткани, в маленькой комнате без окон в четыре квадратных метра в своем деревенском доме. Дом был расположен недалеко от реки. Гардероб дедушки был прост. Он носил старые брюки серого цвета, которые были многократно штопаны, и футболку из хлопка. Вместо ремня он использовал кусок бельевой веревки. Старые калоши, стертые до дыр, он надевал на босые ноги. Также в его гардеробе было еще несколько футболок разных цветов. Они были сильно поношены местами штопаны и цвет их отличался весьма условно.
   На завтрак дедушка ел картофель (отварной или жареный), бутерброд из белого хлеба с маслом. Иногда он пил кофе. Это был кофе в жестяной банке производства СССР. Он осторожно открывал крышку банки при помощи чайной ложки и насыпал в кружку с кипятком неполную ложку кофе. В кофе он клал несколько ложек сахара из белой керамической сахарницы. В сахарницу часто опускали мокрую ложку и сахар в ней всегда был твёрдый как камень. Чтобы его достать, нужно было потрудиться.
По стенам сараев, находящихся на заднем дворе дома, у дедушки было развешено множество рыболовных сетей. Это были очень старые сети из веревок. Почти все рыбаки уже пользовались для ловли рыбы современными сетями из лески, с поплавками из пенопласта. На дедушкиных сетях поплавки были из скрученной бересты. Грузы были сделаны из разного металла. Сверху и снизу их пронизывал черный шнур из какого-то материала, напоминающего каучук. Сети были порваны во многих местах. Дедушка чинил их, долго связывая порванные нити на окошках сетей загрубевшими пальцами. Свои рыболовные снасти он всегда носил в большом сером мешке из-под сахара. Второй мешок он брал для рыбы. В него он складывал бутылку с водой, которую всегда набирал в колонке на улице.
   На рыбалку дедушка почти всегда ездил на велосипеде. Это был старый велосипед «Украина», зеленого цвета, с мужской рамой и большим багажником. Мешки со снастями он привязывал к багажнику. На рамке часто сидел я, когда он брал меня с собой на рыбалку. Он всегда очень радовался, когда я приезжал к нему с бабушкой, целовал меня и улыбался почти как ребенок. «Павлик приехал!», говорил он и всегда вел меня к холодильнику показать свой улов, который он бережно хранил для нас к нашему приезду. «Поймал?» - обыкновенно спрашивал его я. «Попалось чуток…Иди-ка, погляди вот…», отвечал дедушка Володя и всегда показывал кучу рыбы, которая, как правило, не умещалась в небольшой морозильной камере «зила» и часть которой хранилась в погребе. Он умело выкладывал в большом алюминиевом тазу рыбу и показывал её нам с отцом. Когда чуть подрос мой брат Александр, мы приезжали уже вместе, и зрителей было больше.
   Дедушка всегда знал где ловится рыба. Река в том месте разделена на несколько рукавов и имеет ответвления. Рядом с ней расположены небольшие болота, которые наполняются водой при разливе реки весной. Дедушка знал куда нужно идти за красным карасем, где можно выловить щук, а где язей, сомов или линей.
У дедушки была старая деревянная лодка. В движении она наполнялась водой, стекающей с большого деревянного весла, которым он греб. Он обыкновенно греб поочередно то одной, то с другой стороны от лодки, и она плавно шла речной глади по нужному курсу, точно повинуясь своему рулевому. На корме лодки всегда лежала пустая жестяная банка из-под консервов, которой вычерпывали воду. Если я был в лодке - вычерпывал я. Весло дедушка никогда не брал с собой домой и всегда прятал его в камышах, недалеко от лодки. Для меня, даже в моём юном возрасте, было совсем непонятно, неужели кому-то может понадобиться эта старая «деревяшка».
Дедушка рассказывал мне, что когда мой отец был ребёнком, он всегда брал его с собой на рыбалку.
   Иногда мы ходили на рыбалку с бреднем. Дедушка надевал свою обычную одежду. Отец и его брат Александр (мой дядя) надевали старые вещи и легкую обувь. Под руководством дедушки, который знал где сегодня будет рыба и как её поймать, отец и его брат тащили бредень по направлению к берегу, к камышу. Мне и брату Александру давали команду пугать рыбу. Мы, не очень понимая, как нам это сделать с берега, кричали и топали ногами. Рыбу выбирали из бредня и выбрасывали к нам на берег. Мы мчались за ней на перегонки и хватали прыгающих монстров руками, складывая их в мешок. Больших щук мы побаивались и наступали на них ногами, или брали их руками, намотав на руку старую тряпку.
   Вечерами после рыбалки все собирались за большим столом. Рыбу жарили в несколько этапов, на больших сковородах. Особенно вкусной была жареная икра. Бывало, икра едва умещалась на огромной сковороде.
Дедушка всегда выпивал рюмку какой-нибудь настойки и только потом начинал трапезу. Бабушка всегда крестилась перед иконами к «красном углу» (и сейчас крестится) перед приемом пищи.
   Особенно в мою память врезалось как дедушка приезжал к нам в город с рыбой.
Он надевал старый серый пиджак от костюма поверх одной из своих футболок. Иногда к своим брюкам он доставал из шкафа ремень и использовал его вместо веревки. Все-таки поездка в город… Рыбу он складывал в полиэтиленовые пакеты и затем в серый мешок из-под сахара. Вместо калош, которые едва годились для рыбалки и совсем не годились для поездки в город, он надевал кроссовки. Эти кроссовки привез в деревню брат отца Александр и носил их, когда приезжал туда на выходные.
Дедушка славился в деревне своим умением ловить рыбу. Порыбачить с ним приезжали его знакомые из других районов области. Один из его знакомых, несколько раз угостившись пойманной дедушкой свежей рыбой, привык к рыбной диете. Он был каким-то начальником мясоперерабатывающего завода, расположенного через три деревни. Он приезжал к дедушке в деревню за рыбой (хотя возле их деревни протекала та же река и наверняка у них были свои рыбаки), привозил ему копченую колбасу со своего завода и менял её на рыбу.
  Дедушка стал привозить в город детям и внукам и рыбу, и колбасу.
Когда в нашей семье родился третий сын, его назвали Владимиром, в честь дедушки. Дедушка очень любил меня и моего брата Сашу. Маленького Володю он любил особенно трепетно. Относился к нему с особой нежностью.
Шли годы. Мы стали приезжать в деревню реже. Отец перешёл работать на стройку и очень уставал. Мама уставала не меньше, ведя хозяйство с тремя детьми.
В один из приездов в деревню, я заметил, что дедушка развесил сушить сети на заднем дворе. Уже несколько лет он рыбачил один. Рассматривая, словно в музее, его видавшие виды сети, я обратил внимание, что их прорванные окошки он уже не чинит.
Дедушка стал чаще болеть. Он по-прежнему спал на полу. Бабушка настаивала на том, чтобы он спал на кровати, иначе он не сможет вылечиться и перестать кашлять. Он иногда ложился на кровать, но ночью всё равно перемещался на пол. Он так привык.
Иногда дедушка возвращался с рыбалки без рыбы. Он по-прежнему использовал велосипед, но уже не ездил на нём, а медленно шел с ним рядом, везя на раме свою поклажу. Он тяжело дышал, выгружая мокрые мешки с сетями на заднем дворе дома. Возвращаясь без рыбы, он, не переодеваясь в сухую одежду, начинал варить корм для скотины. Если корм уже был сварен бабушкой, он брал ведра и шёл на задний двор кормить скотину.
   В конце девяностых дедушка и бабушка перестали держать скотину. Это стало экономически очень затратно. На две деревни осталось несколько коров. В конце восьмидесятых годов это были целые стада и каждый двор заступал на суточное дежурство по выпасу стада. Я ходил в поля с дедушкой. Запах трав, вкус белого хлеба и настоящего молока навсегда остался в моей памяти с шести лет. Когда я вспоминаю это время, глаза чуть смачиваются пленкой слез счастья. Детского счастья.
   Когда, после окончания школы, я поступил учится в академию и уехал из родного города в Санкт-Петербург, видеться с дедушкой мы стали раз в год. Он всегда был рад моему приезду и обнимая, целовал меня, радуясь, как ребенок. Когда я уезжал, он шёл провожать нас до остановки пригородного автобуса больше трёх километров. Он провожал нас до остановки даже когда болел. Бабушка говорила, что вся деревня знает о том, что я учусь в академии, что дедушка этим очень гордится. Сам дедушка говорил: «Вот какие у меня внуки! Академики!». Для него учёба к академии и звание «академик» были тождественными понятиями и оба лежали где-то высоко, в ином измерении, в иной плоскости или неизведанном мире.
     До последних дней своей жизни дедушка продолжал ловить рыбу. Моим родственникам, которые жили в городе, она уже была не так необходима. Проезд на пригородном автобусе стоил дорого, возить в город рыбу было накладно. Но дедушка всё равно возил её. Он был ветеран труда и имел льготный проезд.
После его смерти осталась где-то на берегу реки его старая лодка. Никто не узнает, где спрятано весло. Я бережно храню последнюю фотографию с дедушкой. Я пишу эти строки и мои глаза полны слёз. Текст почти не видно. Но я знаю, что все тепло и красота человеческой души, души настоящего труженика, любящего своих родных и близких - душа моего любимого дедушки, живёт в моём младшем брате. И будет жить в его детях.
 
(С) Павел Карабанов,
11.11.2015 г., г. Санкт-Петербург