15. Статья в Советской России Логика падения

НА СНИМКЕ: Юрий Петрович Шпаков (1929-2009) – русский советский писатель-фантаст и журналист.


Ему, – Шпакову – ещё не было сорока. Он работал собственным корреспондентом «Советской России», а с 1969 после своей статьи «Логика падения» стал собственным корреспондентом газеты «Правда», сделал карьеру.

Им и проработал всю жизнь до пенсии в 1992 году. Родился и жил в Омске. Был в молодости инструктором Омского обкома комсомола. Гришу Яблонского не знал. Об «Интеграле» знал только то, что о нём писали. Кроме журналистской работы, писал научную фантастику.

Я нашёл в интернете две статьи о его жизни. Там приводятся его книги и опубликованные рассказы, перечисляются вехи его журналистской деятельности, но, вот, о статье «Логика падения» – ни слова. Не красит эта статья его никак. Стыдно стало за неё. Вот и замалчивают. Авось забудется.

Не забудется! «Мы поимённо вспомним всех, кто поднял руку».

Вот что написал в своей статье Юрий Петрович Шпаков:

«Он уверенно, чуть небрежно вышел на сцену, объявил название своей песни «Лекция о международном положении». В зале оживились – заявка необычная. Забренчала гитара, зачастил негромкий тенорок. Бодрая скороговорка сообщала о множестве больших и малых событий: cмена власти в ФРГ, в Конго новый президент, завезли «Спидолы» в ГУМ…». И в конце каждого куплета – авторская реакция на происходящее в мире:

– А я чешу, чешу ног;.

Зрители переглядывались, нарастал шум – «лекция» явно не нравилась. Молодой человек продолжал:

А мандарин не завезли,
А греки греков извели,
А я чешу, чешу ног;
И начесаться не могу…

Мой сосед обернулся, спросил у знакомого, как фамилия автора?

– Гриша Яблонский из института катализа, – ответил тот. И, помолчав, добавил:

– Вроде бы, умный парень, а такую чушь порет…

В тот вечер выступление молодого учёного многие расценили как неудачную шутку. Не верилось, что глумливая песенка отражала действительные взгляды автора.

К тому же она была не самой худшей среди других, исполненных на конкурсе бардов в новосибирском Академгородке – со сцены звучали под гитару не только хорошие туристские и лирические песни, но также полублатные, а то и откровенно злопыхательские. Поэтому голос Яблонского остался почти незамеченным. Никто не предполагал, что вскоре его имя получит известность в «международном масштабе».

Не потому, что младший научный сотрудник совершил выдающееся открытие. Славу, которую он приобрёл, с полным основанием можно назвать печальной, геростратовой…
Стало известно, что газета «Нью-Йорк таймс» опубликовала письмо, где выражались сомнения в справедливости решения, вынесенного московским городским судом по делу Гинзбурга, Добровольского, Галанскова и Лашковой. Впрочем, «сомнения» – не то слово. Звучало письмо прямо-таки ультимативно.

«Мы настаиваем на отмене приговора и требуем пересмотра этого дела… Мы требуем также привлечения к ответственности лиц, виновных в нарушении гласности и гарантированных норм судопроизводства».

Вот так, не больше и не меньше: подсудимых реабилитировать, судей наказать!
Через четыре дня радиостанция «Голос Америки» повторила текст на русском языке. Диктор старательно перечислил всех подписавшихся, подчёркивая звания и должности. В конце был назван Григорий Яблонский.

Попробуем разобраться, почему он, Яблонский (член КПСС, правда, теперь уже бывший), давший в своё время слово вести решительную борьбу с любыми проявлениями буржуазной идеологии, смог стать хотя бы и невольным, но прямым пособником наших идеологических противников.

Сам он отвечает на этот вопрос не очень убедительно. Говорит, что о процессе в нашей печати сообщали мало, а ему хотелось знать подробности. Что в письме увидел лишь требование исчерпывающей информации. Что он не совсем согласен с последней ультимативной частью послания, но редактировать его не мог – текст писал неизвестный ему человек и было бы неэтичным вносить поправки...

Беседовали мы с Яблонским долго, обстоятельно. Он соглашался: да, сделал серьёзную ошибку. Но в то же время расценивал свой шаг просто как необдуманный, случайный. Так ли это?

Известно, что человек не рождается с готовыми убеждениями. Складываются они постепенно в результате сложного и длительного процесса. Было бы наивным полагать, что идейную закалку можно приобрести из книг – само это слово напоминает о яростном противоборстве разных стихий, о схватке воды и расплавленного металла, которая порождает несгибаемую твёрдость… и людям необходимо пройти через нелёгкие испытания, чтобы стать подлинными борцами за высокие идеи.

А Григорию Яблонскому всё в жизни давалось слишком легко. Окончил киевский вуз, поступил в аспирантуру, потом стал научным сотрудником института. Его окружили крупные специалисты, к его услугам было самое современное и дорогостоящее оборудование – только работай! Ему помогали в исследованиях, заботливо растили как учёного. И, казалось бы, со всеми своими мыслями и сомнениями Григорий должен был прежде всего обращаться к старшим наставникам, к товарищам по партии.

Когда западные радиоголоса подняли неистовый шум вокруг заурядного в общем-то дела четырёх антисоветчиков и Яблонский не мог понять причины такого ажиотажа, ему нетрудно было найти умных и авторитетных людей, которые дали бы самые исчерпывающие разъяснения. К примеру, его могли познакомить с высказыванием одного из видных американских идеологов «психологической войны» Аларда фон Шака, который утверждал:

«Если государство предпринимает какие-либо шаги против отщепенцев типа Синявского и Даниэля, необходимо широко афишировать эти меры как несправедливые, чтобы вызвать, с одной стороны, сочувствие к этим лицам, с другой – недовольство коммунистической системой».

Могли на убедительных примерах доказать, что наши враги используют любой повод для разжигания антикоммунистической истерии... И тогда, конечно, ему совсем нетрудно было бы разглядеть за строчками провокационного письма подлинных авторов и вдохновителей.

Впрочем, у Яблонского были и собственные политические знания: как любой аспирант, он сдавал экзамены по марксистско-ленинской подготовке. Такие понятия, как «классовая борьба», «капиталистическое окружение», никак не могли пройти мимо его сознания. Но, видимо, мало усвоить тот или иной комплекс знаний, изучить первоисточники.

Бывает, к сожалению, что порой идеи берутся лишь напрокат, словно сервиз или пылесос. А когда получена желанная оценка, когда нет нужды листать книги и конспектировать, всё зазубренное быстро выветривается из головы… Это и понятно, чтобы знания стали убеждениями, они должны пройти через сердце.

Мировоззрение складывается не только под влиянием прочитанного. Многое зависит и от того, с кем рядом живёт и трудится человек, к чьему голосу он прислушивается. В своём институте Яблонский мог бы найти немало подлинных друзей, но он предпочёл искать их на стороне.

Конечно, смешно советовать взрослому мужчине, с кем ему следует дружить. Можно лишь выразить сожаление по поводу того, что Григорий предпочитал проводить свободное время в узком кругу людей с путаными и ущербными взглядами. При встречах они вели разговоры не о том, чем живёт страна, что действительно волнует сибирских учёных. Предметом обсуждения чаще всего становились слухи, пересуды сомнительного свойства.

Вот, где мог Яблонский проявить качества бойца-коммуниста! Но случилось иначе. Он не только не стремился отстаивать партийные позиции – сам всё больше попадал под чуждое влияние.

Сначала с удовольствием слушал самодельные песенки двусмысленного содержания, а потом брался за сочинение куплетов про «чешу ног;».

Сначала восторгался «Критическим» творчеством заезжего барда, а затем организовал его концерт в Новосибирске. И незаметно для себя он созревал для серьёзной политической ошибки…

Гегель называл скептицизм параличом души. Скепсис, привычка иронизировать над всем неизбежно приводят к растрате лучших человеческих качеств. Так случилось и с Яблонским. Некогда старательный и энергичный, он и к своим прямым обязанностям стал относиться легкомысленно.

– Создалось впечатление, что Яблонский перестал уважать дисциплину, упорный труд, – говорит его научный руководитель член-корреспондент АН СССР М.Г. Слинько. – Безответственность стала проявляться у него во всём. Вышел, к примеру, с совершенно неподготовленным докладом перед широкой аудиторией, и это выступление мы вынуждены были прервать [1].

Экзамены держат не только перед преподавателями. Когда классовая борьба обернулась для Яблонского не книжной фразой, а реальной действительностью, он полностью провалился. Получил «двойку», потому что не понял простой истины: любой отход от партийных позиций неминуемо означает шаг в сторону вражеских. И третьего тут не дано!»

Всё есть в этой статье: и «глумливая песенка» и классовая борьба, и чуждое влияние, и пособничество идеологическим противникам.

Подо всё подвёл «марксистскую базу», всё описал и все ярлыки навесил, – ничего не забыл. Стаоался.


-------------------------------------------------------
   1. О М.Г. Слинько разговор особый. Он стал просто врагом Гриши Яблонского, активно противодействуя его защитам кандидатской и докторской диссертаций.