Тест на безопасность. ч. 4 гл 7

Глава 7.
Стена.

Ровно через триста метров Стерхов, верный своему слову, остановил группу.
- Не самое лучшее место, - проворчал Роланский, оглядывая поляну, поросшую высоким кустарником с  крупными, заостренными листьями.  На них лежал  толстый слой густой слизи.
Словно в подтверждение этих слов, большая капля мутной, тягучей жидкости шлепнулась на плечо юриста.
- Господи, за что, за что… Проклятая планета…
Брезгливо морщась, он поспешил очистить защитный костюм.
Деревьев со свернутыми листьями здесь было уже меньше. Метрах в пятидесяти поблескивала зеленоватая гладь водоема.
- Почему именно это место, босс? – осторожно спросил Саливанов начальника экспедиции, - здесь так …мокро, кругом эти сопли…
Зорина брезгливо поморщилась. Матвеева рассматривала заросли с явной опаской.
- Мое чутье подсказывает, что в этих кустах водится много съедобной живности, - объяснил Стерхов с плотоядной усмешкой, достал свой мачете и сопровождаемый недоверчивым взглядом группы направился к ближайшим деревьям.
Уже на ходу он прокричал:
- Лучшее средство от психозов и депрессий  - труд! Все, кто желает поправить свое здоровье - на заготовку дров!
Фестстеперы знали – это не предложение, а приказ.  Сняв тяжелые рюкзаки, Роланский и обе девушки последовали за начальником.
Саливанов некоторое время переминался с ноги на ногу возле негра, лежавшего в полусне на подстилке из «дельфиньей кожи». Наконец, приняв для себя решение, он крикнул товарищам вдогонку:
- Я останусь с Абсентом, его нельзя бросать одного!
Если бы кто-то из членов экспедиции обернулся, то увидел, что обычно приветливое, улыбчивое лицо Саливанова стало мрачным и жестким, словно принадлежало другому человеку.
***
Смотрите и повторяйте за мной! - точно малым детям давал указания Стерхов.
Быстрым движением он срезал пласт  сухой морщинистой коры с одного из деревьев на краю поляны.
- Вот так. Ничего сложного! - Стерхову не надо было оборачиваться – он и так знал, какие недовольные, озадаченные лица сейчас у его подопечных.
Он снова рубанул по дереву. Вдруг раздался писк, и из-под отслоившейся коры «посыпались» животные размером с крысу.  Лишенная волосяного покрова розовая кожа, узкая мордочка и большие треугольные уши делали их забавными и до умиления беззащитными.
Стерхов резко отпрыгнул в сторону, около полусотни попискивающих особей скрылись в моховой подстилке.
- Ой, лапочки какие! – воскликнула Зорина, по-детски хлопнув в ладоши.
- Поосторожней с эпитетами!  - не преминул напомнить начальник, -Кажется, недавно, те, кого ты назвала «пушистиками» или как там еще, чуть не лишили тебя жизни.
Лицо девушки сразу посерьезнело, она стала опасливо вглядываться в мох.
***
Голодным, утомленным физически и морально, людям даже пустой чай с подсластителем доставил несказанную радость.
Только терпя лишения, понимаешь истинную цену того, чего лишился и учишься радоваться тому, что имеешь.
Они сидели у костра. Сухая заскорузлая кора весело потрескивала в объятьях пламени. Морщины на недавно хмурых лицах разгладились, в глазах появился блеск и жажда жизни.
Только афроамериканец продолжал лежать безвольным мешком из костей и мяса. Глаза были открыты.  Остекленевшие, они пугали своей безучастностью.
Начальник экспедиции поднялся и прокашлялся.
- Значит так, - громогласно начал Стерхов, сейчас он походил на сенатора, выступающего перед своим штабом в разгар предвыборной компании или на великого полководца перед значимым сражением, -  мы здесь уже четвертый день.  До гор -  тридцать километров. Надеюсь, за завтрашний день пройдем. Еще день на то, чтобы добраться до ртутных руд. Даже если связи по- прежнему не будет, «Мегагалактиктранс» найдет нас и заберет отсюда. Это прописано в договоре. Надо как-то собраться с силами, взять себя в руки. Осталось не так уж много.
Стерхов оглядел притихшую группу. Затем подкинул  высоко вверх небольшой кусок коры, проследил траекторию его неизбежно стремящего к земле полета, поймал и с усмешкой добавил.
-   Да не подумает Матвеева, что я внял ее увещеваниям.  Просто очень хочу получить свой процент с найденной руды.
«Возможно,  именно его сарказм и помогает нам переживать трудности», - подумала Вероника, ей уже было совестно за недавний выпад.  Вдруг глаза девушки ослепила вспышка.
***
- Мам, Галя опять напилась,  - встречает ее дочь в прихожей. Галей дети называют бабушку. Потому что слово «бабушка» никак не вяжется с вечно опухшим, шатающимся, дурнопахнущим существом.
Вероника скидывает туфли и врывается в кухню, откуда раздается звон посуды.  Мать сидит за столом, с трудом удерживая тяжелую хмельную голову.
- Мам, ты опять!? Ты же обещала! Бабушка болеет, а ты вместо того, чтобы помочь… Да это… да это просто скотство!
- Не ос-суждай, е-е-если не хочешь быть ос-с-сужденной, - заплетающимся языком произносит женщина, она задевает локтем тарелку и та со звоном разбивается о кафельный пол…
Снова вспышка.
Перед Вероникой - огромная стена, каждый кирпич которой несет в себе безысходность и безнадежность.
Девушка  выводит мелом на  стене: «Не осуждай, чтобы не быть осужденным».
Что-то холодное плотное опускается на голову, делая ее невозможно тяжелой.