Шутники

(Рассказ написан на основе реальных событий).


Скромным труженикам неба, принимавшим участие в великой социалистической битве за урожай, посвящается.
 

***
- Сэрий, я болшэ нэ магу! – мычал Армэн Арутюнян, жуя «макароны по-аэрофлотски» – то есть, без мяса.
- Жри, Ара, а то пайку урежут! – с серьезным лицом приказывал второму пилоту командир, Серега Нечаюк. Эту шутку, что «если не доешь – обязательно урежут всем пайку!», Армэн все еще воспринимал всерьез, чем Серега от души гордился.
- Э, пускай рэжут! На хрэн мине такая пайка?!
- Вот ты не любишь макароны, а мы со Славиком любим. Правда, Славик?
- А то! – поддакнул командиру техник, уже умоловший свою тарелку и утиравший ладонью рот.
- А сам нэ доел, да! – с обидой заметил Армэн.
- Лопай, давай, молча!
Армэн вздохнул и засунул очередную ложку ненавистных макарон в рот. До выходных оставалось еще два дня, и он поймал себя на мысли, что еще никогда так не скучал по общаге. Особенно это касалось еды. Конечно, в общаге они готовили себе сами, и полноценную армянскую кухню он себе обеспечить и там не мог, но как можно было жрать целую неделю макароны и картошку, и почти не есть мяса? С такими темпами скоро не только летать не сможешь, а… На местную красавицу, загрузчицу Валю, он в последние дни и то перестал заглядываться: какие бабы, когда в животе урчит от голода?! А агроном, жлобяра, только лыбился и сваливал все на председателя, дескать, это он не отпускает свинину для колхозной столовой.
- Армэн, - сказал Серега, вставая из-за стола, - хоть бы ты Валюху нашу охмурил! Я для нее старый уже, а тебе она, может, и дала бы! Глядишь, хоть кусок сала бы из дому приволокла, что ли… Что молчишь, хрен нерусский? Я в твои годы «на химии;» вообще в столовой не питался. Сачок! Гдэ твой гарачий кровь?
Армэн, наконец, отодвинул жестяную тарелку (хитрец не доел, но аккуратно размазал остатки макарон по дну тарелки) и встал из-за стола. Он не обижался на Серегу за его подколки, которые всегда имели легкий националистический оттенок, но не были злыми (взамен Серега иногда называл себя бульбашом). А вообще, между ними с некоторых пор установились этакие дурашливые, но миролюбивые отношения: второй пилот включал «дурака», а командир делал вид, что верил ему в этом (а может, и правда верил!), и это, кажется, забавляло их обоих. Например, вчера, когда Серега вышел из самолета покурить и поболтать с двадцатилетней красавицей Валентиной (она стояла на крыше Ан-2, почти над кабиной, и направляла конус погрузчика в загрузочный люк), Армэн уселся в командирское кресло и осторожно стал двигать ногами педали (педали в самолете отвечают одновременно и за руль поворота, и за тормоза, когда самолет находится на земле). Время от времени он зажимал тормозную гашетку на штурвале (она есть только у командира!): тормоза сердито пшикали, выпуская из цилиндров воздух и попеременно обнуляя давление в тормозных колодках.
- Эй, (ч)удило, тебе делать нечего, что ли? – обрывая диалог с Валей, спросил, наконец, Серега у «второго».
И тогда, высунувшись из кабины и выкатив глаза, Армэн закричал ему:
- Сэрий, тармаза нэ работают! Лэвий калонка нол! – И после очередного пшика добавил: - И правий тоже нол!
Серега с усталым видом покрути пальцем у виска, и сказал:
- Поставь ноги нейтрально, раз(хл)ёба!
Армэн тут же выполнил команду и с посветлевшим лицом доложил командиру:
- Ага, все работаэт щасс. Окэй!
- Вот скажи, Валь, - с неподдельной грустью в голосе обратился командир к загрузчице, - ну как с таким идиотом можно работать, а?
- Да он, небось, прикалывается над вами, Сергей Ильич? - весело предположила Валя, подстукивая молотком по металлическому, конусообразному ковшу погрузчика, и тут же крикнула трактористу: «Все, Воронок, отъезжай!».
- Ох, если бы я был в этом уверен, я бы спал гораздо спокойней, и у меня бы, наверное, перестал дергаться левый глаз. За эти два месяца он мне уже весь мозг выел, нерусь поганая! – Серега повернул голову к своему второму пилоту. - Эй, Ара, ты в училище хоть чуток матчасть изучал?
- Ага! – радостно отвечал тот из кабины. – Пятьорка за матчасть!
- А полеты там летал?
- Шыйсят тры часа нальо-от! Пятьорка за практику!
- Знаю я ваши армянские «пятьорки»! По русскому, небось, в школе тоже «пятьорка» была?
- И по матэматике тожа. И хымия…
Серега с ухмылкой развел руками.
- Что и требовалось доказать!
- Ваабшэ, атэстат был – канфэтка, да! – продолжал хвастать Армэн.
- Кто б сомневался!
- Нэ вэришь?
- Чего ж не верить – верю! – засмеялся командир. – Только от этих ваших армянских пятерок на версту коньяком разит.
- Э-э, зачэм каняк – чача! Домашняя, вахх! – тоже засмеялся Армэн. – Как на базу прилэтым, захади к нам в абшагу, сам папробуэш, да!
- Вот блин, а чо ж мы тут этим мутным пойлом из куриного говна травимся?! Привез бы с собой хоть раз, а?
- Окэй, в другой раз прывэзу! Мине пирислали нэдавна пасылку – цэлий грэлка!

И вот такие хохмы случались довольно часто. Самое скверное, что Серега уже и не знал, в какой мере все это являлось армянскими шутками, а в какой – некомпетентностью его второго пилота, который недавно выпустился из училища и попал к ним по распределению. Серега как-то пошутил и на эту тему:
- Что, армяшка, домой распределиться коньяку не хватило?
- Зачэм нэ хватило! - обиделся Армэн. - Проста мир хатэл пасматрэть. Как другие луди живут.
- Хренов же ж ты романтик! – смеялся командир. – До хрена ты тут в нашей дыре мир увидишь! Ваш Севан, или Арарат – вот это красота! А ты в «среднюю полосу», дурень, приперся за романтикой…
- Сэван – это да! – согласился армянин. – Зато у вас дэвушки красывыи тут, да!
- А-а-а, вот за какой романтикой ты сюда пожаловал, гаденыш? Ну-ну! - насмешливо заключил Серега, тут же вспомнил недавний разговор Армэна с загрузчицей Валей, и  засмеялся.
Дело было так. Высунув голову из форточки самолета и задрав ее вверх, Армэн говорил с печалью в красивых армянских  глазах:
«Валюша, зачэм ты такая красивая и всегда в шьтанах ходищ, да?».
«А чем тебя не устраивают мои штаны?», – с насмешливой улыбкой отвечала Валя.
«Зачэм нэ устраивают! Проста в платье лучше будет. Наверна»
«Кому это лучше?», – засмеялась она белозубой улыбкой.
«Никаму. Так, ваабше», - невозмутимо ответил Армэн.
Она устало опустила руку с молотком, дала отмашку трактористу и сказала нахалу:
«Вообще? А морда у тебя не треснет, ара?».
«Нэт, нэ трэснэт, – честно ответил ара, и, немного помедлив, добавил с улыбкой, - Может, шьтаны нэмного трэснут, да!».
«Дурак, - уже серьезно сказала ему Валя, продублировав это замечание указательным пальцем у виска. - И шутки у тебя такие же».
И она привычным шагом пошла вдоль фюзеляжа к хвосту, где по левому борту располагались ступеньки: Валентина, студентка 3-его курса пединститута, была девушкой бойкой и даже кокетливой, но хамства не терпела. Поэтому ли, или по какой другой причине, но Армэн раз за разом терпел с ней фиаско.

***
Однако с едой нужно было что-то решать – на хрена ж такая работа нужна! Где уважение к скромным труженикам неба? Где чуткое отношение к их насущным потребностям?
- Ну, я им, блиатям, сегодня устрою! – пообещал себе под нос командир, выходя из небольшого ветхого домика, который в деревне почему-то называли гостиницей.
Когда они на бензовозе приехали на аэродром (за рулем ЗИЛа был авиатехник – как раз кабина на троих, а штатный водила бензовоза приходил из деревни на аэродром пешком, чуть ли не к обеду, а то и вообще не приходил, если запивал с утра), их уже ждали: рядом с агрономом стоял и председатель колхоза «40 лет Октября» (Серега в шутку называл их колхоз: «Осенний марафон» – сам придумал!). «На ловца и зверь! - подумал командир удовлетворенно. – Ну, держись у меня, ч-член правления!».
 Председатель, Иван Семеныч, маленький пожилой мужичок – лысый, с толстой мордой и смеющимися поросячьими глазками, попытался сходу наехать на экипаж:
- Долго спите, товарищи летчики! Мы уж тут полчаса как вас дожидаемся. Нехорошо!
- Какая кормежка, такая и долбежка! – хмуро ответил командир.
- Это как? – не понял пред (точнее, сделал вид, что не понял).
- Семеныч, с таким питанием мы скоро вообще ноги таскать перестанем. Хоть бы раз мяса нам сготовили! – пояснил командир.
- Где я тебе мяса возьму? – упирался пред. – Думаешь, мы тут лучше вас питаемся?
Командир, взглянув на лоснящееся лицо председателя, не удержался от смеха:
- То-то ты припух с голодухи!
- У меня комплекция такая, - нахмурился Иван Семеныч. – А еще диабет… Ладно, хватит языками чесать, пора работать.
Они пошли к самолету, где техник, уже слив отстой в стеклянную литровую банку, закрывал нижний лючок капота двигателя.
- Поле ты полетишь показывать, или агроном? – спросил командир председателя.
- Я. Только, Серега: ты меня не тряси, как агронома в прошлый раз! А то он уже боится с вами летать.
- А что я?! – оправдывался командир. – Тут, как атмосфера! Иной раз спокойно, а иногда «губатый»; над полями так закрутит! Конвекция приземных слоев – слыхал?
- Ладно, конвенция-хрененция… Полетели, умник!
Иван Семеныч, переваливаясь как маленький медвежонок, подошел к двери самолета и, кряхтя, взобрался в салон с помощью короткой подвесной лесенки. Следом за ним, подмигнув технику, бодро запрыгнул и Серега. Последним в самолет зашел Армэн: закрывая за собой дверь, он зловеще улыбался, и эта улыбка не сулила ничего хорошего их пассажиру. Славик оттащил в сторону колодки и показал командиру большим пальцем: можно запускать движок!
До поля летели спокойно. Председатель кое-как сориентировался на местности, и показал им поле для обработки: оно было вытянутым и загибалось в конце, что предполагало некоторые затруднения в работе (Серегу это не пугало – в ГДР «немчура поганая» часто предлагала такие сложные участки, что в «союзе» любой пилот за такое послал бы работодателя на фиг. Но в Германии это было недопустимо: интернационализм и поставленная задача блюсти высокий профессиональный уровень обязывали! Однажды им попалось небольшое поле, которое пересекала высоковольтная линия – ничего, справились!). Все началось на обратном пути… Самолет вдруг начало сильно болтать. Серега набычился, покраснел, яростно вцепившись в штурвал, и заорал второму пилоту:
- Чо сидишь, как (ч)удак! Помогай, щ-щас в ш-штопор завалит!!!
Армэн схватился за свой штурвал, и тут же почувствовал бешеную работу Серегиных мускулов в его мнимой борьбе с турбулентностью.
Серега выписывал над полями какие-то дикие кренделя: он то резко давал штурвал от себя (отчего все трое зависали в невесомости, как космонавты), то вновь взмывал вверх, то заваливался на крыло с креном под 45 градусов, а то и больше… Председатель, стоявший между креслами пилотов, мотался как дерьмо в проруби, и несколько раз уже прилично долбанулся головой о потолок кабины (а ребята-то молодцы – пристегнулись: обычно они этого не делали!), а один раз его даже отбросило назад, и удержал его только огромный бак для химудобрений, по ширине занимавший почти весь салон и оставлявший по правому борту лишь узкий проход. А Серега с красной физиономией и выпученными глазами все крутил штурвал, выкручивая руки и себе, и своему второму пилоту, который радостно помогал командиру. Один раз Армэн даже взвизгнул: «Сэрий, блин, падаэм! Писец нам, а-а-а!!!». Но Серега зыркнул на него сердито (не переигрывай!), и Армэн умерил свой артистический пыл.
Наконец, машина выровнялась и пошла над землей уже спокойнее, лишь изредка взмывая небольшими горками и плавно опускаясь вниз.
Иван Семеныч стоял весь бледный, с мокрым от пота лбом и в смятой шляпе «аля политбюро», которая каким-то чудом держалась на его лысой голове.
- Что это было, командир? – спросил он дрожащим голосом.
- Что-что – турбулентность! Слыхал такое слово? – сердито ответил Серега.
- А что прогноз погоды?
- Какой в жопу прогноз! – с ненавистью в голосе крикнул ему в лицо командир. – Это ж локальный процесс, его не предскажешь…
- И кажыдый дэнь вот так, да! – вставил Армэн, печально кивая головой в наушниках.
- Это еще что! - продолжал Серега. - Вчера чуть в посадку деревьев не влетели: на последнем гоне нисходящий поток ка-а-ак подсосет к земле!!! Скажи, Армэн!
- У-у-у! – провыл справа второй пилот. – Я щтаны сэбе чуток запортил савсэм!
- Ты думаешь, что мы тут в свое удовольствие катаемся? Что это все романтика? Да я в свои тридцать пять уже наполовину седой! – всё не успокаивался Серега, тыкая пальцем в свою белобрысую голову. – Ты думаешь, я тебе про еду в шутку сегодня сказал? Блиать, силы в руках уже нету с этой вашей лапшой! «Губатый», сука, все руки повыкручивал над вашими гребаными полями, а вы нам на мясо жлобитесь!
- Сэрий, в натуре, я правый плечо, кажыся, вывэрнул, да!
- Молчи, от меня уже все костоправы в поликлинике бегают! - завершил свой крик души Серега, и тут же подумал, что это было уже лишним. Он опасливо покосился на председателя, но тот стоял молча, судорожно вцепившись в спинки кресел, и смотрел перед собой, на уплывающее под самолет одеяло родных полей.
- Ты что, Иван Семеныч, - участливо спросил командир. – Тебе плохо?
- Плохо, Сережа, - признался председатель. И с дрожью в голосе продолжил:
- Что ж вы раньше-то молчали, ребятушки?! Я что вам, фашист какой?!
«А кто молчал?», - хотел ему крикнуть Серега, но вдруг всем своим шестым местом понял, что со старика уже хватит: дело и так было сделано! Ему даже стало немного жалко Семеныча.
Когда они уже сели и зарулили на загрузочную площадку, председатель, перед тем как покинуть кабину, сказал:
- Ну, вы особо-то не упирайтесь, если такая погода. Подождите, может, к обеду успокоится…
- Какое там, успокоится! Днем самое оно и начнется! А нам кровь из носу сегодня тридцатник полетов надо сделать, а то это поле не сделаем.
- Да и хрен с ним, с этим полем! Я вам его и так подпишу! – источал благодушие пред. 
- Ага, а бензин потом куда девать? В сурковую норку?
- Не ссы, командир, разберемся и с бензином,- успокоил его пред. - А то еще не дай бог гробанетесь – будет тогда нам всем веселье!
Пожав мужественным пилотам руки, Иван Семеныч, шатаясь по раскуроченному болтанкой салону (там вперемешку валялись инструменты, болты с гайками, Славкины спецовки…), вышел на свободу, и пошел прочь от этого, пропахшего химикатами, мерзкого ящика с крыльями. «Господи, - бормотал он себе под нос, - и как они в этом гадюшнике каждый день летают?! Бедные хлопцы…».
Через минуту «уазик» председателя уже отъезжал от аэродрома в сторону деревни.
- Видать, на свиноферму поехал, болезный, – ласково сказал Серега. – Чуешь, Ара: сегодня свининки нажремся! Ты, случаем, не мусульманин?
- Не-е, мы христяне! – серьезно сказал Армэн.
- Жаль, - притворно вздохнул командир, - а то б нам со Славкой больше досталось.
- Думаэшь, зарэжэт свиню? – усомнился, было, Армэн.
Командир снисходительно фыркнул в ответ, а потом протянул ему руку:
- Забьемся на твою грелку с чачей?
- Не-е! - засмеялся второй пилот. Он уже начал жалеть, что рассказал про эту грелку.

***
Вечером, когда славный экипаж отдыхал, расписывая очередную «тысячу»;, к их «гостинице» подъехала машина.
- Серега, «марафонцы» приехали, - привстав со стула и выглянув в окно, сообщил Славик.
Серега, отложив карты рубашкой вверх, с торжеством посмотрел на Армэна.
- Нет, Ара, надо было все-таки поспорить на твою чачу!
Из «уазика» вышли водитель и сам Иван Семеныч. Вскоре они уже заходили в дом. В руках у них были большие картонные коробки, а в тех коробках много чего хорошего: три глубокие тарелки с жаренной свининой, кастрюля с картофелем-пюре на сливочном масле и молоке, два каких-то домашних салата, маринованные огурцы в банке, белый хлеб, почищенная и порезанная селедка «иваси», сало, отдельно большой кусок сливочного масла… Помимо жратвы они приперли еще и 3-х литровую банку самогона – не привычного в этой местности, мутного и вонючего, а чистого, как утренняя слеза председателя.
- Очумел ты либо, Семеныч! Куда нам столько? – благодушно ругался на председателя Серега, когда тот стал выставлять все это богатство на их маленький стол.
- Ешьте, ребятки! Колхоз у нас небогатый, но кой-чего соорудить могём – чай, не нищие пока! Холодильничек у вас есть, так что не пропадет еда-то. А как доедите, так мы вам еще подкинем…
- Ну, тогда уж и вы с нами! Милости просим, Иван Семеныч!
Семеныч кокетливо улыбнулся, и сказал:
- А я уж думал, что и не предложишь!
И вся компания дружно, по-хорошему рассмеялась. Потом они пили, ели и веселились, а чуть позже расчувствовавшийся Иван Семеныч стал вспоминать, как он голодал в послевоенном, засушливом 47 году, и как они с пацанами ловил крыс и ели их… А теперь смотри-ка – стол от еды ломится! Развитой социализм, однако! И по его одутловатому лицу катилась скупая слеза честного колхозника, кавалера ордена Трудового Красного Знамени.
А перед сном, когда хорошо захмелевшие «марафонцы» уехали восвояси, довольный Серега поучал Армэна:
- Учись, сынок! Шутить надо с пользой, а не просто так зубоскалить! Якши?
Вместо ответа Армэн показал командиру большой палец: его аргументы сегодня были более чем убедительные!

***
На следующий день всему экипажу было тяжко. И не столько от выпитого (самогону они выпили не много: с утра надо было работать!), а больше от съеденного. Их животы с непривычки протестовали против такого обильного приема. Техник и командир с утра пораньше уже сбегали по разу «до ветра», причем, прорвало их одновременно (Серега первый занял место на «толчке», а Славке пришлось бежать за дом, в кусты), а Армэн как-то держался – видимо, сказывалась многолетняя закалка в училищной столовой. На аэродром они приехали позже обычного. Полеты экипаж переносил тяжело, часто отдыхал, но к обеду с десяток вылетов они все же успели сделать.
После обеда неожиданно прилетел на санитарном самолете проверяющий (борт высадил его и полетел по санзаданию дальше: летчики часто пользовались такой оказией), командир звена Василий Михалыч Полозов – красивый седеющий мужчина слегка за пятьдесят, и к тому же в кожаной летной куртке (за этими куртками гонялись все летчики, хотя их вроде как должны были выдавать всем командирам!). По несчастливому стечению обстоятельств, Серега в это время сидел в аэродромном сортире, и ничего об этом не знал, только слышал, что кто-то прилетел и тут же улетел.
Проверяющий подошел к их самолету, поздоровался за руку с техником, с выпрыгнувшим из салона Армэном, игриво помахал рукой улыбающейся красавице Валюшке, и спросил у Армэна:
- А где Серега?
- Да в сартире он маэтса, таварыщ камандыр. Абасрался малость. Вчэра нам «прэд» жратвы всякай многа панавёз – абажралися мы! Мяса многа была. У мэня у самого жывот балыт, но пока дэржуся.
- Неужто Семеныч поросенка для вас зарезал? – улыбнулся Василий Михалыч. – И как это Серега этого жадюгу раскрутил?
- А мы ему вчэра дэманстрацыонный пальот сдэлалы.
- Демонстраторы хреновы! – недовольно вставил со стороны Славка. – Надо было заставить вас, гадов, салон убирать!
- А-а! - протянул Михалыч, и рассмеялся. - Это ж я Серегу когда-то научил этому фокусу. Молодцы! Правильно: сам о себе не позаботишься – никто не позаботится!
Потом он посмотрел на часы, и сказал второму пилоту:
- Слушай, ты знаешь, что у тебя летная проверка скоро?
Армэн сначала пожал плечами (не хватало ему еще про всякую фигню знать!), но потом на всякий случай кивнул.
- Канэшна.
- Ты готов?
- Канэшна гатов, таварыщ камандыр!
- Сейчас проверим. Не убьешь старика, джигит? – пошутил Михалыч.
- Пастараюса, - пошутил в ответ Армэн.
- Самолет еще не грузили?
- Нэт.
- Уже легче. Ну, тогда погнали!
- А Серьога? – спросил Армэн. – Его ждать нэ будэм?
- А долго еще этот засранец будет там торчать? – Василий Михалыч, снова посмотрел на часы. – Через полчаса санборт уже возвращаться будет, а я тут с вами… Ладно, пусть сидит себе, а мы с тобой слетаем по быстрому! Пару кругов над аэродромом сделаешь, один заход с уходом, затем посадка, и хватит пока! А на базе в понедельник тебя комэска проверять будет, уже официально. Ну что, вперед?!
И Василий Михалыч  полез в самолет.
- Щас, таварыщ камандыр, я толко сбэгаю, Сэрому скажу, щтоб нэ валнавалса!
- Давай, только быстрее! Цигель-цигель! – выглядывая из салона, стучал по наручным часам проверяющий.
- Ага, щасс!
 Армэн улыбнулся загадочной, подлой улыбкой, и побежал по направлению к сортиру, где маялся Серега. Уже у самых дверей он прокричал:
- Сэрий, ты там долга? А то аграном приехал, ругаэтса. Гаварыт: работать нада!
- Отвали! Дай человеку пос…ть спокойно! - с натугой в голосе ответил командир. Потом спросил:
- А кто там прилетал?
- Э, санборт чэрэз нас лэтэл, дакумэнты какие-та завёз.
- Какие еще… в жопу… документы? – кряхтел Серега.
- А хузнт;! Сэрий, я тагда сам палэтел, с аграномам. Можьна? – стараясь не засмеяться, спросил Армэн.
- Лети, дурачок, только смотри, выше шести тысяч; не подымайся, а то задохнешься: там уже космос начинается! - ответил Серега на шутку «второго».
- Ну, мы тагда пагналы! – сказал Армэн, и вприпрыжку побежал обратно к самолету, в кабине которого проверяющий уже подлаживал под себя Серегину гарнитуру.
- Гони, гони, армянский хлопчик! Кишка у тебя тонка на такие шуточки! - ухмылялся внутри сортира Серега.
Но когда взревел двигатель, несчастный командир чуть не провалился в дырку от испуга. Еще толком не одевшись, он выскочил из сортира и побежал наперерез самолету, одной рукой поддерживая штаны на бегу. Но было уже поздно: Ан-2, повизгивая тормозами и выпуская закрылки, выруливал на взлетную. С того ракурса, под которым мчался Серега, ему не было видно кабины экипажа, и, следовательно, проверяющего на левом сидении, поэтому он все так и понял: Ара собрался взлетать самостоятельно! У командира еще оставалась какая-то надежда на то, что Армэн малость подурачится, и зарулит обратно. Но что-то предчувственное кольнуло под сердцем, будто подсказывая, что у его второго пилота уже не в шутку, а всерьез поехала крыша. Да, такое изредка случалось: совсем недавно им доводили приказ по ведомству, где было сказано о самовольном взлете, который закончился аварией, и, как следствие, судебным разбирательством! Вот поэтому сейчас и обделался Серега не на шутку.
- Сто-о-ой, придурок, посадя-а-ат! – стараясь перекричать шум двигателя, истошно вопил он на бегу. – И меня вместе с тобой, с идиото-о-ом…
Самолет, на секунду задержавшись на старте, взревел мотором на взлетном режиме, и резво поскакал по бетонке, набирая скорость. Командир охнул, схватился обеими руками за голову, и опустился полуголой задницей в пыльную траву, слегка розовую от аммиачной селитры.
- Все, это пи(п)ец! - прошептал Серега похолодевшими губами. Он закрыл глаза в предчувствии нехорошего, и так остался сидеть. И только по звуку он определил, что самолет оторвался от земли и через некоторое время стал уходить в сторону правым разворотом. Он опасливо приоткрыл левый глаз…, и вздохнул с облегчением: чортов армян все еще держался в воздухе!
- Летит, сука!!!… - выдохнул Серега, еще не до конца веря в это чудо. - Ну, Ара, вот сядешь – я тебе устрою, блиать нерусский! И штаны мои заставлю вечером выстирать! – Он погрозил кулаком в небеса, и с надеждой добавил:
- Господи, помоги ему сесть, дураку несчастному! Только бы все обошлось…
А на загрузочной площадке, схватившись за животы, гоготали Валька, тракторист и техник, наблюдавшие за срамным забегом командира. Злые, бездушные люди!


5.12.2016г.