Да будет суждено мне одному окончить эту битву

...После долгих скитаний изгнанный царь Эдип останавливается у аттического города Колона близ Афин. Слепого старца сопровождает дочь - Антигона.

Нежно усаживая отца на камень, она осматривается, подробно рассказывая, где они и что за местность:

Антигона: Мне кажется, что в месте мы священном:
          Олив здесь много, виноградных лоз
          И лавров, полных сладкозвучным пеньем
          Порхающих по веткам соловьев.

Эдип хочет знать названье города, и узнает, что он в Афинах.
Вскоре Антигона видит Чужестранца, который идет к ним. Человек просит их немедленно покинуть это место:

Чужестранец: Охранено заклятьем это место:
             Ужасные богини здесь живут -
             Земли и Мрака дочери святые.

Однако Эдип ни за что не соглашается уходить: "Благословен да будет мой приход!... Приговор судьбы совершается!"

Он желает знать все о городе и его правителе.
Чужестранец, как принято  законами радушия, рассказывает пришельцам:

Чужестранец: Ты на земле богов, где обитают
             И Посейдон, и Прометей, огонь
             Похитивший с небес; а эти камни,
             Где ты сидишь, зовут Порогом Медным,
             Воротами и Крепостью Афин;
             Славнейшему из всадников, Колону,
             Посвящены окрестные поля,
             И от него-то имя колонейцнв
             Наследовали жители...

И с гордостью добавляет: "Здесь не одним лишь словом чтут богов, Но и благим обычаем, и делом".

Услышав, что правит городом царь Тесей, сын Эгея, Эдип просит Чужестранца немедленно привести к нему царя, обо "получит он великую награду".

Чужестранец сомневается: "Царю ли ждать награды от слепца?"

Но Эдип настаивает: "Ведь то, что я скажу, не будет слепо".

Царственный вид и повелительный тон странника убеждают Чужестранца, и он соглашается выполнить просьбу: "Сдается мне, что муж ты родом знатный". И уходит.

Оставшись наедине с дочерью, Эдип молится божествам священной рощи:

Эдип: О, дайте мне какой-нибудь исход,
      Освобожденье дайте мне, богини,
      Как Феб предрек, - коль отдых заслужил
      Я, претерпев такие муки в жизни,
      Каких никто из смертных не терпел.
      О, древней Ночи сладостные дети,
      О, величайший в мире город, ты,
      Афиною Палладою хранимый,
      Над признаком царя Эдипа сжальтесь,
      Затем, что призрак он того, чем был!

К роще приходят колонские старцы. В священном страхе они пытаются прогнать подозрительных странников: "Это - бродяга, старый бродяга! Он не из здешних! Он бы иначе войти не посмел в рощу заклятую! В рощу к нам он вошел, оскорбитель святынь".

Эдип пытается успокоить гневных старцев: "Нет, молю: как на злодея, не смотрите на меня!"

Несколько смягчившись, старцы все же предостерегают его: "Не входи, не входи,  преступив заповедный порог, в рощу безмолвную".

Испуганный Эдип хочет спрятаться он них, но Антигона убеждает отца: "Лучше выйти к ним: их воле покориться мы должны".

Обращаясь к бедному страннику, старцы просят рассказать им о себе: "Из какого рода, кто ты, где отечество твое?"

Злосчастный Эдип признается горестно: "Я без племени, без рода".

Трудные вопросы продолжают сыпаться и он, несчастный, спрашивает совета у дочери: "О, родная, как ответить?"

Антигона просит ничего не скрывать: "Говори - все равно, уже не скроешь".

При первых признаниях странника старцы вскрикивают в ужасе: "Это - Эдип!", "Страшно,  страшно!", "Прочь уходи!", "Прочь из нашей земли".

Дурная молва уже достигла пределов Афин! Старцы напуганы и брезгливо прогоняют изгоя, наставляя напоследок: "Покорись, не ропщи и терпи справедливую кару".

Они стараются обезопасить собственное благополучие: "Встань,  не медли, беги же, скорее беги, чтоб и нас не постигло проклятье!"

Тогда в защиту отца выступает Антигона: "Не отступлю, не уйду я и буду молить - не для себя, за отца моего одинокого!.. Сжальтесь! Помилуйте! Будьте, как боги: скорбящего милостью чудной обрадуйте. Всем заклинаю вас, всем, что вы любите: славой, отечеством, небом, детьми!"

Но старцы, охваченные суеверным страхом, просят незваных гостей удалиться: "Ужасен гнев богов, и наших слов мы изменить не можем".

Оскорбленный их слабостью и трусостью, Эдип не может молчать: "Что пользы людям в ложных похвалах, когда хвалы дела их недостойны? Вот, говорят, в Афинах чтут богов, Находит здесь приют гонимый странник. Но на себе я этого не вижу... Вы гоните меня, боясь лишь звука - не дел моих, а имени, затем, что пострадал я более, чем сделал... А я ведь шел, не зная сам, куда,- Те, от кого я гибну, это знали. Вот почему, о, граждане, молю, теперь, когда я вышел к вам, спасите и, от кощунства удержав меня, вы сами не кощунствуйте: ведь боги и злых, и добрых видят  на земле, и нет от них спасенья нечестивым.  Не омрачайте же святых Афин недобрым делом: раз уже приняв молящего, поверившего клятвам,- помилуйте, спасите до конца".

Эдип сообщает им, что пришел он со святой и благодатной вестью: "Пока ваш царь об этом не узнает, меня, о, старцы, не гоните прочь!"

Неожиданно вдалеке возникает женский силуэт, Антигона напряженно всматривается и по мере приближения женщины радостно вскрикивает: "Она! Она! Никто другой,- чем ближе, тем ласковее взор ее очей: я узнаю лицо моей Исмены!" И это действительно она - любимейшая сестра!"

Все трое, наконец-то воссоединившись, в слезах радости обнимаются...

Исмена: О, милые! Отец, сестра моя,
        Как долго я искала, и как больно
        Вас видеть вновь в таких страданьях!

Исмена принесла тяжелые вести - о братьях: "Им не до тебя. У них в дому ужасное творится".

Эдип хорошо знает своих детей, и как же горько признавать, что они недобрые люди!

Эдип: О, как они похожи на египтян
      Обычаем и нравом, ибо там
      Внутри домов сидят мужи за прялкой,
      А жены их работают в полях.
      Так те, кому бы должно быть со мною,
      Сидят в дому, как девушки, а вы
      Страдаете за них с отцом несчастным...

О собственных страданиях и несчастьях Исмена говорить не может, чтобы не переживать их вновь. А о злой распре между братьями, о том, что они затевают недоброе, она рассказывает в подробностях:

Исмена: Сперва они хотели уступить
        Креонту власть, чтоб не навлечь на Фивы
        Проклятие, что издревле наш дом
        Преследует бедой неотвратимой.
        Но скоро ум их злой, иль Рок в сердца
        Вложил раздор, и брат восстал на брата,
        И борются, несчастные, за власть.
        Уж старшего лишил престола младший,
        Из дома отчего изгнав, а тот -
        Гласит молва - бежал в глубокий Аргос;
        Товарищей воителей собрал,
        Вступил в союз и двинулся на Фивы:
        Равнину Кадма, Аргос победит,
        Иль пав в бою, врагам дарует славу

Закончив печальную повесть, Исмена горестно вопрошает: "Когда же над тобой, отец мой, боги сжалятся, не знаю!"

А Эдип только удивляется: "А разве вы надеялись, что боги когда-нибудь помилуют меня?"

Исмена сообщает о новых благоприятных прорицаниях Оракула: "что некогда фиванцы пожелают в отечество Эдипа возвратить живым иль мертвым".

Эдип не понимает: "А на что, дитя, им нужен такой, как я?"

Исмена поясняет: "Предрек Дельфийский бог, что лишь в тебе их сила и надежда".

Эдип все еще в неясности: "Какая сила в том, кого уж нет?"

Исмена слепо доверяется богам: "Сразили боги, боги и воздвигнут!"

Она не сомневается, что стоит вскорости ждать самого царя Креона: "Он за тобой придет".

По словам Исмены, у Креона есть веские причины: "Тебя хотят близ Кадмовой земли похоронить, чтобы у них во власти ты был всегда, но в землю не вступал".

Эдип:     Какая же им польза, если буду
          Покоиться вне города?

Исмена:   Бедой
          В земле врагов грозит твоя могила.

Эдип:     И без пророчеств можно бы понять,
          Что это так. 

Исмена:   А потому желают
          Они тебя на родину вернуть,
          Чтоб не имел ты власти над собою.

Эдип:     И все это предрек им Аполлон?

Исмена:   Так говорят, кто от него вернулся.

Эдип:     А кто-нибудь из сыновей моих,
          Уж знает ли об этом?

Исмена:   Оба знают.

Эдип:     И все-таки, забыв любовь, отцом,
          Презреннейшие, жертвуют для власти?

Исмена:   Сознаться больно мне,- но это так.

Эдип (взрывается от горечи и обиды): Так пусть еще сильней раздуют боги
                Огонь вражды...
                И да падет сидящий на престоле,
                А изгнанный да не вернется вновь!
                Отца они в беде не защитили,
                С бесчестием позволили прогнать
                Того, кто жизнь им дал, и были рады,
                Когда я, всеми проклятый, бежал...

Сыновья могли еще спасти его, но не захотели. И только слабые дочери неотступно оберегали и обогревали его своей любовью: "Несчастные,- дают отцу, что могут: и кровь, и хлеб насущный, и любовь! А те, мужи, отца презрев, мечтают царями быть, людьми повелевать".

Старцы, вздыхая сочувственно, предлагают Эдипу обрядом искупительным почтить священный лес богинь.

Антигона просит отца: "Повелевай, что делать нам теперь".

Ее поддержка воспринимается, как божественная благодать: "Одна душа, но полная любовью, в молитве стоит тысячи".

Исмена просит старейшин объяснить, что нужно делать. Закаленная в испытаниях, она не боится новых трудностей: "Когда с любовью трудимся для милых, то кажется нам легким новый труд".

Горестная судьба злосчастных дочерей терзает душу Эдипа: "Эти дочери - обе проклятые! Сыном зачаты - о, мерзость! - от матери! Дети и сестры отца. Страшно воистину; узел из тысячи бед!"

Старцы причитают: "Бедный, ты - и убийца..."
Эдип и не пытается отрицать: "Убил,- отрекаться не буду; но разве я знал, что творю? Я пред богом - невинен".

Входит царь Тесей. Он желает знать, что привело Эдипа в его страну и какую тайну он готов ему открыть. Царь готов выслушать любую правду и не отвергать просящего:
"Ведь я и сам когда-то жил в изгнаньи. Я тоже скорбь с младенчества познал и от тебя подобных, от несчастных, я никогда лица не отвращал. Я - человек, и в том, что будет завтра, не более уверен я, чем ты".

Эдип просит Тесея принять в своей стране, позволить спокойно умереть, и после смерти Эдипа свершится великое пророчество - и город Афины станет неуязвим. Для Тесея кажется удивительно, почему Эдип не желает жить в родной стране. На что Эдип отвечает: "Каких, каких я только мук не вынес! Царь, пойми же: дети, кровь и плоть моя, из собственной земли меня изгнали, и более нельзя отцеубийце на родину вернуться никогда". Более того, за ним вот-вот придут, чтобы силой вернуть в страну.

Горестный жизненный опыт убедил Эдипа в том, как все непостоянно и переменчиво:

Эдип: Одним богам, о, милый сын Эгея,
      Ни старости, ни смерти не видать,-
      Но времени все прочее подвластно:
      Как мощь людей, слабеет мощь земли,
      Растет измена, умирает верность
      И клятвы лгут, и никакой союз
      Меж городов, как меж друзей, не вечен:
      Вернейший друг становится врагом;
      Но дни бегут, и вновь он будет другом.

Эдип предупреждает Тесея, что не стоит почивать на лаврах и гордиться крепкими договорами с другими царями:

Эдип: Пока еще с фиванцами союз твой
      Безоблачен, но времени полет
      Бесчисленные дни родит и ночи,
      И некогда нарушит стук мечей
      Созвучье клятв, из-за обиды малой...

Выслушав историю жизни несчастного Эдипа, Тесей принимает решение дать ему убежище и всячески защищать от преследования врагов: "О, нет, такого мужа не отвергну и гостю дам в земле моей приют... Да будет наш союз тебе на благо..."

Тесей удаляется, оставляя старцев в помощь Эдипу. Антигона замечает группу людей, которые спешат к ним: "Отец, Креонт сюда идет с толпой фракийцев".
Старцы немедленно встают на защиту Эдипа: "Не бойся,- не выдадим; я стар, но не стареет величие народа моего".

Креонт пытается объясниться и успокоить их воинственный дух: "Знаю, что вступил в сильнейшее во всей Элладе царство. Пришел же я за этим стариком, чтоб пригласить его обратно в землю священных Фив".

Креонт представляет дело так, будто он действует по решению народного собрания и по велению родственных чувств - "как родственник ближайший".

Он ласково, точно с ребенком, уговаривает Эдипа: "Итак, пойдем со мной, Эдип мой бедный. Тебя и все кадмеяне зовут, но больше всех  Креон: ведь я не изверг, и у меня, старик, душа болела, как вспомню я, бывало, что один, в чужой земле, бездомный и голодный, ты бродишь с оной дочерью".

И, уже с сочувствием обращаясь к Антигоне: "Не думал я, что бедная так пала, что милостыню нищему отцу вымаливает дочь царя Эдипа, почти дитя, без матери, без мужа, добыча первых встречных на пути".

Креон сокрушается, воздевая руки к небу, стараясь изо всех сил убедить в искренности чувств: "О горе нам! Какое поношенье - тебе и мне, и роду моему!"
И можно подумать, что он действительно страдает и болеет душой: "Богами заклинаю,- о, милый брат, послушайся меня! Пойдем со мной, на родину, в жилище отцов твоих..."

Но его вздохи, заклинания и искусственные слезы не могут обмануть Эдипа, который быстро раскусил хитроумный план родственника: "О, дерзостный, умеющий скрывать презренное под видом благородства. Опять меня ты манишь в западню".

Эдип напоминает Креонту, кто кого первый изгнал: "Ты из дому меня  с позором выгнал, тогда и уз родства не пощадил. И вот теперь, узнав, что я в Афинах, нашел приют, опять меня зовешь; чтоб жестко было спать, так мягко стелешь".

Многострадальный старец обличает коварство фиванского царя: "Приходишь ты не звать меня в жилище отцов моих, а хочешь у границ держать в плену, чтоб не постигла город отсюда вам грозящая беда".

Эдип произносит пророчество: "Но только знай, не быть тому, и вечно я буду жить у вас, как ангел мщенья, и дам земли обоим сыновьям не более, чем нужно для могилы!... Но берегись: на голову свою накличешь ты беду... Не веришь? - знаю".

Креон постепенно закипает: "Стыдись, стыдись,- таких годов преклонных достиг, а вот еще не поумнел".

Но упорство Эдипа и его обличительные слова раздражают царя до невозможности: "Свидетели да будут эти старцы, коль только в руки попадешься мне!"

Еще минута препирательств - и Креон переходит к открытым угрозам: "Ни от того, так, может быть, поплачешь от другого. Дочь твою одну уж я схватил и отослал подальше. Сейчас возьму другую..."

Угрозы и шантаж во все времена использовались негодяями в качестве способа давления на жертву. И Креон наслаждается моментом превосходства: "Не так еще застонешь - погоди".

Эдип обращается к окружающим старцам за помощью: "О, граждане, не выдавайте нас, безбожного отсюда прогоните!"

Креон останавливает  их попытки защитить Эдипа и Антигону: "Ничего не бойтесь: гостя вашего не трону. Я только дочь сестры моей возьму... Свое беру".

Однако граждане продолжают заслонять несчастных жертв от обидчика: "При нас не дадим свершить беззаконное дело".

Спор не утихает. И тогда Креон переходит к другому оружию - он обвиняет Эдипа в измене государству: "На родину восстал, на близких, тех, чью волю исполняю, хотя, как царь, и сам имел бы власть".

Граждане не выдают Эдипа, и Креон в бессильной ярости кричит: "Так радуйся же,- вот твоя победа! Но, может быть, со временем поймешь, что злейший враг - ты сам себе, и ныне, как прежде, всем друзьям наперекор, предавшийся неистовому гневу".

Он отступает от Эдипа и хочет силой увести Антигону. Однако граждане не дают ему, защищая девушку: "Не позволим мы увести ее".

Креон вне себя от ярости, он раздраженно кричит старикам: "Так вот же, знайте: не только их обоих уведу, но и еще заложника другого". И уже готов перейти от угроз к их исполнению. Он повелительно указывает на Эдипа, обращаясь к своим людям: "И его схватить!"

Царственная честь Эдипа задета и он грозно вопрошает обидчика: "Поднять дерзаешь руку на меня?... Вопить я буду, и голос мой достигнет до богинь, царящих здесь: о, будь ты проклят, изверг, за то, что хочешь вырвать у слепца последний свет, единственное око! Под старость жизнь такую, как моя, да ниспошлет бог Гелиос всезрящий тебе, злодей, и роду твоему!"

Слова Эдипа не трогают Креона. Он решительно намерен покончить со строптивым стариком: "Нет, долее терпеть я не могу: хоть одинок и удручен годами, схвачу его и силой уведу!"

Граждане в ужасе от чудовищного святотатства: "И хочешь такое ты дело свершить в земле у чужого народа?" И, получив решительное "хочу!", они взывают к высшей справедливости: "Ну, так, значит, Афин уже нет!"

Креон полностью уверен в собственной правоте и безнаказанности. Он дерзко и высокомерно отвечает афинским гражданам: "Да, в праведном деле сильнейших врагов порой побеждает и слабый".

Граждане переспрашивают: "Смеешься ты над старостью нашей?"

И Креон, не задумываясь, нагло отвечает: "Смеюсь,- и нечего делать,- терпите!"

Наконец-то появляется Тесей. Афинский царь в недоумении от происходящего: "Что случилось? Что случилось? Говорите, старики! И зачем царя в смятенье вы заставили бежать?"

Узнав подробности, он требует от Креона немедленно отпустить пленников: "Пока мне их не приведешь обеих и не отдашь, не выпущу тебя: ведь ты творишь не только нам бесчестье, но и своей земле, и роду".

Тесей говорит о необходимости соблюдать законы между государствами, чтить святыни и не бесчинствовать в чужих землях: "Придя в страну, где чтут законы свято и правый суд по ним творят, презрел ты нашу власть, кидаешься, хватаешь, людей уводишь силою".

Афинский царь предполагает, что в той земле, где властвует Креон, вероятно, подобные действия в порядке вещей. Но он не собирается  мириться с самоуправством и потакать беззаконию в собственной городе: "Ведь если б я пришел в твою отчизну,- хотя б на то имел я все права, наперекор владыке, кто б он ни был,- я не дерзнул бы граждан уводить, и знал бы я, как подобает гостю в чужой земле с царями поступать".

Тесей не желает общаться с царем, который отвергает и топчет все принятые законы взаимоотношений между государствами. В глазах афинского правителя и по законам Афин Креон становится позором своего города: "А ты позоришь собственную землю безвинную, и, кажется, года, состаривши тебя, не умудрили".

И Тесей снова озвучивает требование освободить заложников: "Вели тотчас их привести обратно, коль ты остаться не желаешь здесь, в земле моей, невольным поселенцем! Сказал,- и слов моих не изменю".

Граждане хором поддерживают своего правителя: "Вот до чего дошел ты, родом славный, на деле же - бесстыдный человек!"

Однако Креон только недоумевает, почему  такая реакция афинян, за что его все ругают: "Не думал я, конечно, сомневаться ни в разуме, ни в доблести Афин. Пришел же я, не зная, что к Эдипу вы нежностью исполнились такой ревнивою, чтоб мне наперекор насильственно родных моих лелеять".

Креон отстаивает свою правоту, напоминая о мнимых преступлениях Эдипа: "И думал я - у вас не принимают отцеубийц, безбожников с детьми, зачатого в кровосмешенье гнусном. Я полагал: разумнейший совет, великие мужи Ареопага, таких бродяг не терпят здесь".

Упрекая афинян в опрометчивой толерантности, он надевает маску неистового поборника закона: "Но все-таки не поступил бы так, когда б он сам не произнес ужасных проклятий мне и роду моему. Но, видно, гнева не смиряют годы, а только - смерть; лишь мертвые врагам прощают все..."

Изображая оскорбление благородных чувств, он удаляется: "Ну в теперь, как знаешь, так поступай: вас много, я - один. Вы можете невинного обидеть, но помните: насколько хватит сил,- противиться я буду злому делу!"

Но и Эдип не остается безмолвным участником спора. Он знает, как ответить обидчику: "Ты  у чужих людей порочишь старца, и говоря, что правда здесь царит, превознося Афины и Тесея, хоть не жалел похвал, а все ж забыл ты главное: что лучше всех народов афиняне умеют чтить богов. Так как же хочешь ты увлечь, безумец, от Зевса к ним пришедшего слепца, у бедного детей отнять насильно: Я умолю царящих здесь богинь, усердно к ним взывая: да помогут, да защитят меня, чтоб ты узнал, какой народ живет в святых Афинах!"

Тесей тоже возмущен дерзким ответом Креона и его "прозрачными" угрозами: "Итак, иди вперед и помни: сети расставив, сам ты попадешься в них, добытого обманом не удержишь; и от своих ты помощи не жди, затем, что я ведь знаю: безоружным, хотя и нагл, прийти бы ты не смел в чужую землю для такого дела: на что-то есть надежда у тебя, и это мы разведаем".

Креон переходит к угрозам Афинам и царю: "Я здесь тебе не стану возражать. Когда вернусь домой - на все отвечу".

Но Тесей стоит в своей стране, и на своей земле он почитаемый правитель: "Ступай, ступай,- потом грозить успеешь. А ты, Эдип, не бойся ничего: коль буду жив,- поверь, не успокоюсь, пока тебе детей не возвращу".

Афинский царь выполняет обещание, и дочери вскоре воссоединяются со своим отцом. Эдип не находит слов от благодарности и радости: "Теперь, когда они опять со мною, совсем несчастным я уж не умру".

Все же тревога не покидает его, и он обращается к дочерям: "Не правда ли, окончена разлука? Вы больше не покинете меня?"

И после, обращаясь к Тесею с почтением, благодарит: "Я знаю, ты ведь спас их - ты один, никто другой; тебя за эту радость, единственно тебя благодарю! Бессмертные да наградят Тесея и город ваш, затем, что на земле у вас одних нашел я справедливость и верность клятв, и благочестье".

Благородный Тесей, принимая слова Эдипа, все же не раздувается от чувства непомерной гордости и самолюбования: "И я не жду похвал твоих: не словом, а делом я прославиться хочу. Как видишь сам, я не нарушил клятвы, возлюбленных детей твоих вернул и отдаю тебе их невредимых. Как было все, узнаешь ты от них, а нам победой хвастать не пристало".

Тесей сообщает Эдипу, что какой-то чужестранец из Фив добивается встречи с ним. Эдип сразу же догадывается, кто он: "Царь, это - сын мой, злейший из врагов. Тот, чьи слова мне горше смерти".

Тесей удивлен: "Но выслушать его ужели трудно?"

И Эдип отчаянно умоляет благородного царя не ворошить горьких воспоминаний: "Нет, нет, Тесей, не принуждай меня,- звук голоса его мне ненавистен!"

Тогда к Отцу обращается мудрая дочь Антигона: "Послушай нас и брата не гони, ведь что бы он ни говорил, речами насильственно тебя не убедит. Так выслушай".

Она  старается прогнать все страхи, охватившие душу измученного и несчастного Эдипа: "Не бойся, ибо злые словами злое сердце обличат. Он все же - сын твой: если бы тебе он причинил и злейшую обиду,- не должен бы ты мстить ему, отец! Прими его!"

Она напоминает отцу, что не он первый и последний, кто терпит боль от родных детей: "Страдают и другие, не ты один, от собственных детей, но слушаются доброго совета друзей своих и укрощают гнев... Пойми, что гнев всегда рождает беды, и зло приносит злейшие плоды, чему твои невидящие очи - свидетельство и горестный пример..."

Антигона упрекает отца в ожесточении сердца и умоляет смягчить свой гнев: "Нехорошо, чтобы молили долго о справедливом; уступи же нам, и милостью умей платить за милость".

Эдип, наконец, соглашается: "Да будет так, хоть знаешь ты, дитя, что нелегко исполнить эту просьбу. Но только, царь, когда мой сын придет,- ты защити, не дай меня в обиду".

Окружающие его граждане горюют вместе с ним: "Старый, покинутый! Словно в пучине на Севере голый утес, ударяемый снежною бурей и волнами, ты одинокий стоишь; и на тебя отовсюду бегут и разбиваются с яростью страшные волны, страдания вечные..."

Тут появляется Полиник. Увидев отца, он изливает горькое сожаление и сердечное раскаяние: "Вот у чужих людей его я вижу, покинутого всеми, кроме вас, в грязи, в лохмотьях нищенских, истлевших от старости на этом старом теле".

Охваченный неутешными стенаниями, Полиник причитает: "Горе! Горе мне! Я все это увидел слишком поздно и не пришел к тебе, и не помог... Теперь уж, знаю, нет мне оправданья. Но пусть, как рядом с Зевсом восседает на небе Милость, так и здесь с тобой. Прости. Ведь злого дела увеличить уже нельзя, но можно искупить..."

Эдип стоит безмолвный. Полиник встревожен: "Ужели молча меня с таким презреньем оттолкнешь, не удостоив даже гневным словом?"

Он просит поддержки у сестер и присутствующих афинян: "Ну, умолите же его хоть вы, чтоб сжатые в безмолвии угрюмом, уста его открылись наконец, чтобы меня, пришедшего от Зевса, отец с таким бесчестьем не прогнал!"

Антигона протягивает ему руку помощи: "Поведай сам, зачем пришел, несчастный! Из многих слов, бывает, что одно склоняет вдруг к ответу безответных, внушая радость, жалость или гнев".

Полиник не нуждается в долгих уговорах - ему есть, что рассказать, о чем поплакать: "Из Фив меня прогнали потому, что я хотел, как первенец, по праву, твоим престолом царственным владеть. Да,- вот за что я братом младшим изгнан! Не мудростью он победил меня и не мечом в открытом поединке, а хитростью народ мой обольстив".

Желая отомстить брату, узурпировавшему власть, Полиник бежал в Аргос, где женился на дочери царя Адраста, заключив военный союз, набрал храбрейших воинов и, семь дружин объединив, на Фивы пошел в поход: "Повел в поход, чтоб умереть в бою, иль победить, с престола свергнув брата..."

Однако семеро могучих мужей с многочисленными войсками остановились у семивратных Фив - и ни шагу вперед! "Из них в гаданье по полету птиц и в брани первый - колебатель копий Амфиарей. Второй - Инеев сын, Тидей отважный, родом этолиец. Из Аргоса же третий - Этеокл. Иппомедон - четвертый послан к Фивам отцом Талаем.  Пятий - Капаней, опустошить огнем грозит Кадмею. Шестой - аркадский вождь - Парфенопей, от матери, от гордой Аталанты, хранившей долго девственность, дитя любимое, он принял это имя. И я - седьмой, по имени - твой сын, вернее же, что сын из злого Рока,- на Фивы рать бесстрашную веду".

Полиник пришел умолять отца о прощении и не только: "Тебя, родной, мы заклинаем все, прости, забудь свой гнев неумолимый, хотя б теперь, когда я брату мщу, изгнавшему меня с таким бесчестьем! Тот победит, с кем вступишь ты в союз, коль должно верить прорицаньям Феба".

Полиник, не стесняясь, бьет в самое сердце несчастного отца: "Такому же несчастному, как ты, не откажи: ведь оба мы - скитальцы, обоих нас единый гонит Рок, и хлеб чужих людей - обоим горек, меж тем, как тот, увы, властитель Фив, над нашими мученьями смеется!"

Отверженный сын не сомневается в поддержке отца: "Злодея скоро и легко мы победим, коль будешь ты со мною, отец! Домой я возвращу тебя и сам вернусь, с позором выгнав брата. Я без тебя - на гибель обречен, с тобой - отныне праздную победу!"

И тут Эдип уже не в силах сохранять спокойное и гордое безмолвие. Сначала он обращается к царю Тесею и гражданам: "Теперь же вот отвечу я, но так, что будет жизнь ему не в радость".

А потом лишь - к сыну: "О, гнусный лжец, имея трон и скипетр, которыми твой брат владеет ныне, не постыдился ты отца прогнать, обречь его на горький хлеб чужбины и на лохмотья нищенские, те, что ныне сам оплакивать приходишь, постигнутый моею же судьбой. Но кончено - слезами не поможешь! Молчать, терпеть до смерти, и тебя, убийцу моего, я помнить буду! Ты, ты один - виновник этих мук: меня с позором выгнал, сделал нищим, бродягою, и у чужих людей вымаливать заставил хлеб насущный! Ведь, если бы не дочери мои, ты предал бы отца голодной смерти. Они меня питают и хранят, они - мужи в страданьях, а не жены; а вы - другим, не мною рождены!"

Эдип грозит Полинику карами богов: "Вот за тобой следит уж демон мести и поразит, как только двинешь рать на стены Фив,- и ты их не разрушишь, а сам падешь в крови, и брат - с тобой".

Гнев царя Эдипа неукротим, он осыпает сына страшными проклятиями: "Я проклял вас и снова проклинаю: идут, идут проклятия мои, и скоро вы увидите, что значит родителя слепого презирать... Уже теперь они вошли в твой дом, вошли мои проклятья, овладели твоим престолом, - если правда есть на небесах в законах вечных Зевса! Поди ты прочь, отверженный отцом, меж злыми злейший, изверг ненавистный, возьми с собой проклятия мои: ни родины копьем не завоюешь, ни Аргоса ты не увидишь вновь; но от руки родимой погибая, погубишь ты и брата своего. Вот мой завет!"

Полиник в отчаянье, он никак не ожидал такого "отеческого приема": "Все кончено... Что сделал я несчастный? Куда моих союзников привел?... Туда, откуда больше нет возврата, к тому, чего нельзя им и открыть! И, зная волю Рока, должен молча идти навстречу гибели моей".

Антигона умоляет брата отступиться от братоубийственной войны и не грозить бедами отчизне: "Брат, не губи отчизну и себя! Скорей веди назад дружину в Аргос".

Но позор для Полиника хуже поражения и неминуемой гибели: "Теперь, сестра, уж поздно, отступив, не соберу я вновь такого войска... Позор - бежать и старшему терпеть от младшего такое поруганье".

Что касается союзников, Полиник твердо решил от них скрывать роковое решение отца: "От них я скрою: вождь на поле брани дурную весть не должен приносить... Да, я пойду, отверженный отцом, Эриниями грозными гонимый, по страшному, последнему пути... Сестра, не плачь... Да будет воля Зевса: в его руке и жизнь моя, и смерть. Но вы - ничем не заслужили горя; о, милые, да сохранит вас Зевс!"

Полиник уходит...
Потеряв сыновей, Эдип чувствует приближение последнего часа: "Я знаю: смерть моя близка. Прошу, молю - позвать ко мне властителя!" Прежде, чем уйти во владения Аида, он должен передать Тесею великий дар: "Я отплатить ему хочу за милости, исполнить все пред смертью, что обещано".

Тесей возвращается и спрашивает с недоумением: "Зачем опять меня зовете, старцы? Какое здесь смятенье, что за крик?... Коль Зевс послал такую бурю, то надо быть готовым ко всему".

Эдип преисполнен радости, дождавшись, наконец царя.  "Я умираю и хочу исполнить, что обещал народу и тебе",- говорит он.

Что смерть твоя близка - откуда знаешь?" - удивляется Тесей.
"Блистаньем молний, грохотом громов, кидаемых рукой неодолимой",- поясняет Эдип.

Он предлагает царю идти за ним, без провожающих, потому что Эдип сам приведет к назначенному месту: "В то месте, где умереть я должен. Но, смотри, не открывай ты никому живому таинственного гроба моего: да будет он тебе охраной вечной, надежнее всех копий и щитов. Святыню тайн неизреченных, дивных тебе открою там наедине. Не должно знать о  них ни этим старцам, ни дочерям возлюбленным моим. Молчи и ты, о, царь: лишь перед смертью преемнику открой, чтоб в свой черед грядущему он передал; и будет вовеки город твой неодолим для воинства, посеянного Кадмом,- исчадия драконовых зубов".

Эдип благословляет царство Тесея: "Уж сколько царств погублено неправдой и при царях великих; медлит Зевс, но видит все,- и тех не минет Кара, кто, попирая божеский закон, безумствует, чего в твоей земле,о, мудрый царь, вовеки да не будет".

Слепой Эдип уверен, что сам найдет священную могилу, где он должен упокоиться: "Ведет меня подземная богиня  и бог Гермес, Путеводитель душ."

Он прощается со всеми: "О, свет, и мне в былые дни сиявший, вот озаряешь ты в последний раз Эдиповы невидящие очи", "О, друг,- ты сам, народ твой и земля счастливыми да будете вовеки,- но в счастии безоблачном порой умершего Эдипа поминайте".

Эдип уходит, уводя за собой Тесея... Через некоторое время возвращается Вестник. Он сообщает: "Старейшины, могу поведать кратко: все кончено, Эдипа нет в живых".

Граждане просят рассказать подробно. И вестник рассказывает: "Достойна удивленья эта смерть. Вы видели, как он ушел отсюда: никто из нас его не вел, - он сам указывал нам путь, слепой вожатый! Когда же мы пришли к Порогу Бездны, сходящий рядом медных ступеней в подземный мрак,- Эдип остановился, избрав одну из множества дорог..."

Отправляясь в мир иной, Эдип попрощался с дочерьми. Вестник продолжает печельное повествование: "И он сказал, прижав детей к груди: "О, милые! Простите, умираю,- все кончено; чтоб накормить отца, вам более вам более страдать уже не надо. Я знаю, жить со мною было трудно, но я любил вас, дети, как никто и никогда уж больше не полюбит: моя любовь все муки утоляла! Но вот теперь уйду, и без меня вы будете совсем одни на свете". Тогда они все трое обнялись. И долго плакали. Когда же замер последний вопль, настала тишина".

Вдруг чей-то голос прозвучал в безволвье: "Эдип, Эдип, пойдем со мной, не медли!"
Тотчас Эдип, взяв за руку Тесея, обратился к дочерям и другим провожающим: "О, дочери, мужайтесь,- мне пора: ни видеть вам не следует, ни слышать запретного". Он велел все уходить поскорее, желая остаться наедине с царем Тесеем.

Собравшиеся повиновались последнему велению Эдипа и пошли прочь. Но, оглянувшись, увидели, что его уже там нет,- он исчез! "Один Тесей стоит, окаменев, от ужаса закрыв лицо руками, как будто бы он вдруг увидел то, что вынести не могут очи смертных! Потом, спустя немного, царь упал, простерся ниц, мольбой благоговейной почтив Олимп и Землю. Знает он,- и более никто из всех живущих,- как умирал Эдип... И так легко, такою дивной смертью не умирал еще никто",- завершает свое повествование Вестник. И предлагает гражданам самим решать - верить или нет: "Пуская слова мои сочтут безумьем,- правду я говорю: кто хочет верить - верь!"

Старцы ничуть не сомневаются и хором провозглашают: "Эта смерть - благодеянье милосерднейшего Зевса". Они призывают граждан: "Покоритесь, не ропщите: Зевс помилует и вас".

Для Антигоны смерть отца - как милость богов, избавление от неисчислимых бед: "Умер он далеко от Фив, на чужой стороне, как и сам он хотел. Ложе имеет спокойное, осененное тенью подземною,- и в могилу сошел он, оплаканный".

Старцы соглашаются с ней и призывают граждан: "Нет, родные, свыше меры не скорбите, ибо смертью благодатной развязал он узел жизни. А из живших от страданья не избавлен был никто".

Антигона готовится возвратиться в Фивы, чтобы спасти враждующих братьев. Она обращается к царю Тесею: "Если так он велел,- покорюсь. А теперь отошли  же нас в древние Фивы: там погибель, грозящую братьям моим, я хочу отвратить, коль не поздно".

И царь обещает выполнить ее просьбу: "Отошлю вас на родину, сделаю все, что могу я для вашего блага, чтоб память умершего друга почтить: бесконечна моя благодарность".

Автор и герои прощаются со зрителями: "Ныне кончено все,- тише, тише,дитя, больше стонов не надо: свершилось".

Занавес.



SOS! Срочно нужна помощь. Карта Сбер: 4817-7602-0876-3924