Сага о последнем читателе

Двадцать первый век уже в полной силе. Уже его середина. Так незаметно подкралась, как хищный тать. И что мы видим, мы невинные и незлобивые? Этот век долгожданный, этот век из нашего будущего, оказался совсем не таким, каким представляли его  Уэллсы и Александры Беляевы,  и уж абсолютно не соответствовал он маниловским представлениям прекраснодушных футурологов и публицистов,  особенно, левого толка. На самом деле он оказался ближе к реальной антиутопии. Не будем показывать  пальцем на вселенскую элиту, погрязшую в мафиозном болоте тотальной коррупции, в неумеренном чревоугодии и сладком разврате. С ней и так всё ясно. Отметим лишь, причём с особой грустью, ещё более опасный фактор – умственную лень человечества, которая угрожает повернуть вспять всемирный прогресс.
     Умственный регресс оказался сам по себе достаточным умным процессом. Главный удар он нанёс по чтению, которое есть ключ к любомудрию. Вначале  ландскнехты регресса наводнили книжный рынок массовой литературой, причём такого низкого вкуса, что начались массовые отравления рядового читателя. А после лаконизма и упрощенности информационного письма, взятого на вооружение интернет-сетями, переварить многословие и возвышенность даже большого таланта оказалось не под силу даже подготовленному читателю. Дело дошло до такого ужаса, когда один талантливый писатель уже не мог читать другого талантливого автора, предпочитая графоманскую жвачку в яркой телеупаковке.
Конечно, все помнят неприятие толстовской «Войны и мира» Иваном Тургеневым. Но сейчас, когда классиков «уравняли в правах» с коммерчески выгодными графоманами, не приемлют уже всех – толстых, тургеневых, островских и даже Марселя Пруста. Действительно,  «всё смешалось в доме Облонских»! Алчные книгоиздатели и не менее алчные книготорговцы стали наживаться на книжных «ядах», а не на книжных «бальзамах», и всё это кончилось тем, что они отравили массового читателя, а затем и уморили его.
  С каждым годом интерес к чтению падал, а число  читателей по всему миру сокращалось с катастрофической  скоростью. Книг читали всё меньше и меньше.  У одних тревогу забили уже не только общественные организации, но и сами правительства. Но уже было поздно. Даже тогда, когда в государстве объявлялся  «год литературы» ответом общества было дикое сокращение числа книжных магазинов. При этом цены на книги постоянно росли, и уже самым бедным  и просто, и  бедным  покупать их было не на что, а богатым и очень богатым также было не до чтения. У них было на что и зачем прожигать жизнь. Вот поэтому джин книгофобии, выпущенный из кувшина электронных СМИ,  теперь господствовал на просторах Европы и Евразии, не говоря уже о других, не столь продвинутых континентах.
 Люди ещё писали, но читать уже не хотели. В литературных салонах собирались  одни авторы, на читательских конференциях роль читателя исполняли сами писатели, а уж настоящий читатель бывал там совсем редким гостем, и встречали его с большим почётом, чем даже автора, подхватывали бедолагу под ручки и сразу усаживали в центр президиума, а иногда и просили автограф. И, несмотря на такое уважение и почёт, люди всё равно не хотели читать.
     Всеобщий крах чтения требовал новых экстренных мер. Была прервана традиция присуждения Нобелевских премий по литературе. «А за что им давать? – резонно провозгласил хмурый шеф Шведской Академии. – Их же почти  никто не читает!» Но, как часто бывает в мире властных функционеров, данная мера привела лишь к обратному эффекту, лишив стимула и ещё остававшихся, правда в крохотных количествах, читателей-снобов. Читать стали ещё меньше, правда, и писательского полку не прибыло. Ведь  не стало такого стимула, как самая престижная премия в мире. Правда, большим чудиком всё же воспринимался читатель, а не писатель.
И, наконец, резкая, как удар бича, новая экстренная мера. И вновь отличились разные там шведы. Нобелевская академия приняла поразительное решение. Теперь Нобелевская премия  будет присуждаться за «достижения в чтении». Но бюрократы, как нерадивые ямщики, всегда опаздывают. Опоздали и нобелевские шведы. Оказалось, что читателей уже почти не осталось.  Некого выдвигать на Нобелевскую премию по чтению. Оказалось, что по всем цивилизованным странах не наберётся и двух десятков чистых читателей, не «балующихся» литературой.  Процесс пошёл дальше, и через пару лет случился, как говорили тогда отвыкшие от чтения субъекты, «полный абзац». На всём белом свете остался один единственный читатель, последний чистый любитель чтения, не входящий ни в один литературный союз или салон.  Таким образом, Нобелевская премия по чтению оказалась не востребованной. Не присуждать же Нобелевку совсем без конкуренции. Зато последний читатель на Земле  всё равно стал мировой знаменитостью. Его национальность и профессиональный  статус, во избежание всякого рода кривотолков, засекретили, и теперь его гордо именовали как «Homo Romanticus”? Он стал своего рода достоянием цивилизации.  Но, как  человек разумный и скромный, он при встрече представлялся без всякой помпы как «читатель Александрус».
  И вот все главные средства массовой информации, словно сорвавшись с цепи, запестрели кричащими заголовками об «эпохальном» событии:   о пресс-конференции последнего читателя на Земле, загадочного Гомо Романтикуса или ридера Александруса. Ажиотаж вокруг этой пресс-конференции возник необыкновенный. О решении посетить её сообщили  среди прочих сам Генеральный Секретарь 00Н, которого должен был сопровождать его заместитель по правам человека, ну и, конечно, директор ЮНЕСКО, наследный принц Британской Короны, несколько президентов Региональных  Союзов и пять кардиналов из Ватикана. 
     Анонсировался даже приезд-появление самой знаменитой личности в мире литературе – Роулинг. Тем более,  уже готовясь к очередному юбилею своего Гарри Портера, ей всё же хотелось увидеть  своими глазами это заморское чудо, чьё гражданство и национальность скрывали дабы не возбуждать шовинистических настроений. Известно было только, что «явление» свободно читает на трёх языках – русском, английском и французском, что было логичным соответствием мировому рейтингу Литератур. Роулинг особенно остро переживала все эти перипетии. Ещё год тому назад из  остающихся шести читателей мира пятеро было её  симпатизантами и один из них даже из Китая.
Правда, трёх из них она делила с Агатой Кристи и Достоевским.
Пресс-конференция, действительно, получилась эпохальной. Сотни камер крупнейших телеканалов,  множество микрофонов, нестерпимое сияние юпитеров  и море репортёров! А чего только стоила сама автограф-сессия ,блеску и пафосу   которой позавидовала даже бедная Джоан  Роулинг. Даже у неё такого триумфа никогда не было. Даже придуманной ею волшебной школе осуществить подобное было бы не под силу. На героя смотрели как на инопланетянина, в восторге и недоумении. Не будем описывать подробности этого грандиозного шоу, достойного пера Рабле или Свифта. Скажу только, что большинству  из этой отборной мировой элиты интеллектуальная атмосфера встречи оказалась непосильной нагрузкой. Группа финансовых олигархов,  медийных магнатов  и голливудских звёзд, оцепеневших от умственного перенапряжения, только и мечтала о возвращении к любимым напиткам и массажисткам.  Да, и многие другие понимали далеко не всё из умствующих ответов Последнего Читателя на Земле. Ведь все они перестали читать ещё в юности, а кто и в детстве. Но самым поразительным аккордом этой вселенской идиллии стали последние слова Гомо Романтикуса: «Я тоже перестаю читать!  Я стану писателем! Я буду только писать!»
 Наступала новая эпоха… Что ждало человечество дальше, никто не знал …
•