Пять Стихий. Песнь Земли II. Глава 8

                Песнь Виноградной лозы.
                Свиток второй. Роса на цветах.
                8 глава.
                Зима.  Миезы.  343. г. до н.э.   От Сурика.
Сурик лежал на самом краю невысокого обрыва и смотрел вниз. Тёплый, белый, овчинный сусур, обозванный старшими обдергайчиком, не давал ему замёрзнуть да и сливался со снегом, так что увидеть его снизу   никак не могли.
Там же, на русле замёрзшего источника, старшие мальчишки тренировались со щитами. Илька и Фифа в хламидах, портках и сапогах неустанно отрабатывали приёмы. Их же одежду держал на коленях Кузька, сидящий на камне, и комментирующий действия друзей.  Видя ошибки, он тут же их высказывал, и ребята исправляли их, многократно повторяя удар, доводя свои действия до автоматизма. Яська с Данкой прыгали по обледенелым камням, стараясь сохранить равновесие. Павка же кидался в них снежками, стараясь сбить. Когда это удавалось, он радостно взвизгивал, барсиха же, оборачиваясь, шипела. Время от времени Павка, ради развлечения, посылал снежки в дерущихся на щитах. Если те отвлекались и пропускали удар, радовался уже Кузька. Спор у них, что ли? Или соревнование какое устроили? Интересно, что победитель получит…
Позади раздался шорох. Мальчишка сначала нервно дёрнулся, но потом, по звуку, признал шаги Котика – значит, можно продолжать наблюдать.
Друг его не выдаст, ещё и сам присоединится. Потом будет с кем обсудить, как дерутся старшие. А это зрелище довольно забавное. Вообще за людьми смешно наблюдать, когда они об этом не знают, много нового о них узнаёшь. Вот, живя в доме Аминтора, он не знал, что у Ильки спина больная, хорошо скрывать умеет. А понаблюдав за ним со стороны, понял, зачем к нему Яська ходит да и почему парни на тренировках так странно нагрузку распределяют.
К Сурику подошёл Котик. Мальчишка сделал ему знак рукой, чтобы пригнулся.
- Что, подглядываешь? – одрис сел рядом, стараясь своим присутствием не выдать друга.
- Кто победит смотрю, - Сурик не отвлекался от разворачивающейся внизу тренировки. – Илька пропустил пять блоков, Фифа – семь. Выдыхается уже.
- Там собирают всех, - Котик тоже разглядывал старших. – Моск хорошо на камнях держится. Но идти всё равно надо.
Одрис с сожалением оторвался от зрелища.
- Ребят тоже звать надо. Учителя оповещение делать будут.
Сурик хитро посмотрел на друга, словно собирался какую-то авантюру устроить – но передумал. Это у него обозначилось щёлканьем языка. Мальчишка легко вскочил на ноги, стоя на самом краю, он был хорошо виден снизу.
- Эй! Учителя зовут! Я вас уже обыскался. Давайте быстрее!
Ребята обернули к нему недовольные физиономии. Рядом с Суриком встал Котик, пожимая плечами. Старшие мальчишки, ругаясь, стали собираться.
Вызванные в Музу учителя - все иностранцы, откуда только не понаехали. Отец отовсюду пригласил, чтобы учили молодых аристократов. Тот, который Никомах, склочный мужик оказался, но в нём что-то есть, в его ехидности. Говорит хорошо, речь как ручеёк выстраивает. Есть чему у него поучиться. Он так смешно спорит с учителем из Хиоса, ребята его Ксенократором  обозвали. С чего они взяли, что он имеет к власти отношение – не говорят. Сколько Сурик не подслушивал – так и не понял. Ну и пусть будет Ксенократом, звучит, по крайней мере, радостно.  Хорошо будет   в разговоре с мальчишками ввернуть: когда меня учил чужеземный владыка, многие его взгляды меня не устраивали… Что годится для чужеземцев не всегда пригодно для нас, цивилизованных эллинов…
Улыбнувшись, Сурик понёсся вперёд к установленному месту сбора, площади перед храмом. Котик последовал за ним. Ждать старших они не стали, эти могут ещё и щиты им вручить  - за радостную весть… Куда уж лучше пробежаться налегке! Стремительный бег по горным склонам, особенно вниз, удавался очень резво, вверх же приходилось напрягаться, но и это было весело. Музы, расположенные в горах, изобиловали спусками и подъёмами. Ровная площадка перед храмом, с гордым названием – площадь, уже была заполнена учащимися. Марсий махнул ребятам рукой, показывая где их ждут. Мальчишки протиснулись к своим.
- Расписание, наверно, сейчас читать будут, - шепнул Левка, за плечи втягивая Сурика и Котика в занятое ими пространство в центре.
Вот и Илечкина компания -  прибежали взмыленные, как кони после игрищ, ещё и с щитами за спиной. Стоящие на площади зашевелились, ждали пятёрку командира кеберов. Любит Илька привлекать к себе внимание: исчезнет, а потом все его ищут, только о нём и говорят, перешёптываются, переживают….И вокруг себя собрал таких же. Всё у них тайно, всё втихаря. Не проследишь за ними – ничего не узнаешь. Сурик тихо вздохнул. Ну почему Илечка его с собой не берёт?! Он же хороший, ему тоже интересно. Он же старается, а братец его не ценит, не понимает, с теми же рыжими и то больше общается, чем с ним.
Из группы преподавателей выдвинулся Леоннат, один из Линкестов, сын бабушки Евридики.  Бабушка, говорят, красавицей была и очень своенравной. Когда дед, Аминтор слёг со спиной, а потом и умер, она вышла замуж за Линкеста, чтобы у сыновей было мужское воспитание. Аэроп при них пердиккой был – опекуном, пока Аминтор не вырос, Илькин отец и не был провозглашен войском александросом. Теперь Аэроп казной занимается. Леоннат старше Алеся, ему уже за двадцать, его и назначили старшим в Музах, даже вон сын Пармения ему подчиняется.
- Молодёжь, - зычным голосом начал молодой воин. – Теперь все вы будите учиться здесь, в Музах, храме Муз. Старшие эфебы – оленята -размещаются в нижнем ярусе. В своих пещерах они будут жить по четверо.
Леоннат обернулся к Алесю.
- Не считайте это привилегированным положением. Там вы размещены только потому, что вас от службы в Пелле, при правителях, никто не освобождал. Будите мотаться туда -сюда… С ними можно всегда отправить письма родне. Они же будут привозить питание.  Отвечает за всё Алесь.
- Теперь Илька, и его кеберы, - Линкест повернулся к эфебам. – Ваш средний ярус. В пещерах вы по трое, это уже знаете. За всё отвечаете вы. Палестр вы уже сделали. Посещение его для всех обязательно. Сейчас зима, основное занятия – бег. Там же сделано всё для тренировок по панкратию. Для самых умных повторяю - тренировки проходят на палестре, а ни где-нибудь ещё. В горах сорвётесь – мне отвечать! Кроме того - доделайте столовую. Почему у стола только одна лавка?! Если у кого что сломается – обращаться к кеберам. За всё в Музах отвечают они. Они же присматривают за малышнёй. Мелкие, не стесняйтесь обращаться к ним, если вам что-то нужно. Внизу располагаются кони. Пользоваться ими могут только старшие и младшие эфебы. Остальные - только в их сопровождении.
Сурик вздохнул - хорошо быть эфебом, они вон на каком привилегированном положении! В это лето в кеберов будут добирать, может, тоже попробовать? Конечно, его никто не пропустит, годами не вышел. Но если он сумеет пробраться туда, где волосы огню жертвуют, и свои сунет, а огонь возьмёт и примет, никто препятствовать не будет. Никто с богами спорить не осмелиться.
- Мелкие, - продолжал Леоннат. – ваш верх. Во всём подчиняетесь кеберам. Занятия будут проводить как прибывшие с нами учителя, так и служители Муз.
Леоннат кивнул на четверых грузных мужчин, подобно несгибаемым колоннам стоящим в отдалении. Служители муз были крупные, дородные, с хорошими поставленными голосами. Одеты эти четыре колонны были одинаково - в чёрные хламиды восточного покроя, с широкими рукавами. На поясах бряцали ключи. Само их одеяние спускалось почти до земли, чуть показывая то ли сапоги, то ли боты фракийского образчика. На головах, с достоинством поднятых и осматривающих собравшуюся толпу молодёжи, красовались чёрно-белые (шапки). Эти служители муз никак не прореагировали на слова Леонната, так же отстранённо продолжали осматривать происходящее. На приехавших с ребятами учителей они также взирали с высока.
- Музы.., - хмыкнул Котик, проследив за взглядом друга. – И тяжела же рука таких муз.
Протей, прищурившись, оценил фигуры местных учителей.
- Такие станцуют – горы рухнут.
Мальчишки сдержанно захихикали. У Сурика загорелись глаза.
- Проследим за ними, - тихонько зашептал он. – Интересно, что  прячут под замками, музы эти…
- Но муз должно быть три: Мелета , Мнема  и Аойда , а четвёртая что - местная? Аборигенная? –блеснул Протей своими знаниями насчёт местного колорита.
- Да, - отмахнулся Сурик, - Наблюдать будем? Интересно же…
Мальчишке в Музах всё нравилось, основное – свобода. В отличие от Пеллы здесь его никто не шпынял, не припоминал детские огрехи. Вот они уже несколько дней в Музах, только успели обжиться, и он уже влюбился в это место, где никому до него нет дела, и не надо из кожи лезть, чтобы угодить родне. Так же, пожалуй, он чувствовал себя дома, на заднем дворе. Там были хозяйственные постройки - деревянные, поставленные на комели птичьи домики, жила собака, с которой мальчишка любил играть. Только там он мог быть самим собой. Тихо, незаметно постираться, приготовить еду для животных, и вместе с ними поесть. Он делил с собакой её мясо, лепёшки с птицами, и был счастлив. Вобщем-то много ему не надо, а со всеми за столом Сурик есть не хотел, кусок в горло не лез, хотя от вкусненького – никогда не отказывался. Задний двор  был его вотчиной. Только младшая сестрёнка к нему туда забегала, помочь с животиной или какое поручение брата выполнить. Там Сурик мог лепить из глины свои свистульки, подражающие голосам птиц. Если что-то не получалось, он размачивал куски глины в воде, и выливал эту взвесь. Только Илечка иногда слушал эти песни. Может, за это Сурик так привязан был к своему родичу, хотя отношение его тоже было странным. Он по своему любил Ильку, как свою собственность, не понимая, но принимая все его странности, казавшиеся Сурику чуждыми и неестественными. Но Илечка был его, и только его. Кроме него, мальчишка чувствовал свою ненужность среди родни.
- Можете расходится, командиры эфебий подойдите ко мне, - Леоннат жестом отпустил столпившуюся молодёжь. – Обговорим, как и когда будут проходить занятия, вы уже доведёте всё до своих подразделений.
Сурик видел, как Илька передал свой щит друзьям, и, что-то ворча под нос, пошёл к старшему. Алесь о чём-то посмеялся со своими, похлопав их по плечам, и прошествовал к Леоннату. Два командира - и такие разные. Сурик не мог их не сравнивать. Оба парня пользуются авторитетом и любовью у своих сверстников, оба могут повести за собой, оба красивы, хоть и по разному. Алесь – мужественный, резкий. Он стройный, широкий в плечах, довольно гибкий и очень обаятельный, несмотря на свою заносчивость, с точки зрения Сурика. Весёлый, рыжеватый парень, к которому тянутся. Сколько мальчишка себя помнит, глаза Алеся всегда смеются - так насмешливо и дерзко, что это с одной стороны завораживает, с другой – раздражает, так и хочется сказать что-нибудь этому ленивому владетелю. Любит он, сын Пармения, побарствовать. Его же Илечка не такой. То он задумчивый, то стремительный. Движения размашистые, широкие, а то становится увальнем, и не подумаешь насколько он гибок и каким стремительным может быть. А огромные серые глаза могут быть задумчивыми, с поволокой. Сурик любил наблюдать мечтающее Илькино выражение, он всегда в такой момент становился каким-то далёким и божественным. А то глаза вспыхивают и начинают искриться неудержимым смехом. Тогда, с точки зрения Сурика, Илька становился очень злым в шутках. Он не был таким воспитанным и тактичным как Алесь, и матерился не хуже отца, басилевса Филиппа. Ильке больше шло мыслить, и быть погружённым в свои грёзы, он становился тогда мягким и многое не замечал.
- Музы пошли, - Марсий тронул друга за руку. – Давай по краю, чтобы не заметили.
Мальчишки, стараясь оставаться в тени, слиться с ней, последовали за местными учителями.
- Скоро кормить будут, пойду на всех возьму, - остановившийся Левка, наклонившись, шепнул друзьям. – Только что увидите, всё расскажите…
- Я тоже пойду, втроём вам удобнее будет, - под шумок сбежал Протей. Он задницей чувствовал, когда Суриковы идеи могли привести к неприятностям. Протей был не эгейцем, и боялся, что его выгонят домой. Сурик его взял в свою пятёрку, подражая Ильке. Там был моск Яська, вот и они взяли к себе сингала. Отец его грабил корабли в дельте Нила, вот Филипп и уговорил его прислать сына на обучение в строящуюся Македонию, чтобы образование получил, человеком стал. Отец уговорить может кого угодно… Зато наши корабли беспрепятственно в Пелусий ходить стали, торговать. 
Вообще-то, хорошо, что Протей с ними не пошёл. Трое мальчишек, слившись с горными склонами, следовали за служителями муз. Сингал же всегда носил яркие хламиды, привлекающие к себе внимание. Ему отец присылал дорогие ткани, цветные, даже ярко кадмиевые. Сурик завидовал. Отец бы ему ни в жизнь такого не купил. Среди эгейцев такое не принято, а ведь красиво… И у Ильки таких не было, а то бы мальчишка выпросил. Только Фифка его бы на смех поднял. Вот и приходится выкручиваться. И тогда Сурик врал, делал это самозабвенно, сам веря в свои сочинения. Он рассказывал, что мать ему покупала, но не присылала, потому - что боится, что сопрут. Люди - то разные. И он расписывал, какие красивые хламиды и хитоны лежат для него у матери, как она его любит и покупает всё самое лучшее. А теперь отец для него в Миезы, чтобы подготовить его в Дельфы, пригласил Самого Лучшего учителя – Аристотеля.
Служители муз вальяжной, плывучей походкой дошествовали до храма. Он представлял из себя три обустроенные пещеры, соединённые общим портиком с колоннадой и ступенями, выходящими наружу. Одна из пещер имела навесной балкон, возносящийся под водопадом.
Служители муз, недолго постояв на входе, повздыхав, глядя на молодёжь, разбежавшуюся по всей храмовой территории, степенно вошли внутрь. Мальчишки скользкими ласками прошмыгнули следом.
Мужчины опустились за стол, тяжело, солидно, достали игральные бирки.
- Опять богатеньких тупиц привезли…
- Да ладно, деньги в храм дали, а нам - то что…
Сурик сделал друзьям выпученные глазки, комментируя услышанное. Те сдавленно захмыкали.
Мгновенно вылетела тучная рука, оказавшаяся необычайно быстрой для столь грузной музы. Слух, однако, у служителей муз оказался отменным. Сурик успел увернуться. Но вставший следом за рукой её хозяин схватил Котика за ухо.
- А кто это у нас подслушивает…
Сурик не раздумывая ударил ногой мужчину под коленку, ну туда, где она должна была быть, под этим чёрным балахоном. Служитель муз охнул, и выпустил свой трофей. Сурик тоже от неожиданной боли в ноге взвизгнул. Храмовые колонны они и есть, храмовые колонны – архитектурное произведение, монолитное и непробиваемое.
Мальчишки поспешно выбежали и разбежались в разные стороны. Так точно не поймает.
Встретились они уже у лестницы, ведущей на второй ярус, на котором размещались младшие эфебы: чуть полноватый Марсий, тонкий, звонкий и прозрачный Сурик, и тихий, уравновешенный Котик. Мальчишки сначала нервно хихикали, но,увидев радостные и счастливые лица друг друга, просто сели на ступенях лестницы от смеха. Хорошо пробежались. Весело, и никто их не догнал.
- Раз Левка еду возьмёт, пошли, прошвырнёмся по нижнему ярусу, может, что интересное встретим, - отсмеявшись, предложил Сурик, который не знал, куда девать неудержимую энергию.
- Главное, чтобы Алесь пароли ещё не ввёл, - хмыкнул Марсий. Все знали, что от командира оленят этого можно ожидать. Он сейчас был увлечён книгой Энея Тактика, вот всё на деле и опробует.
- Значит, пароли подслушать надо, - вынес своё суждение Сурик.
Нижний ярус был такой же внешне, ничем не привлекательный, как и остальные. Выметенная дорога перед входом в жилые пещеры, была промёрзшей. В дождь её размывало, но сейчас идти по ней было удобно. Входы в жилые пещеры своими чёрными зевами взирали на неё. У учительской пещеры, в отличие от других пещер, были небольшие земляные ступеньки, и она была более респектабельной. Входы в пещеры были не обработанные, где-то природные, где-то искусно вырезанные людьми под естественные. Это уже дальше, каждая пещера имела свою деревянную дверь, закрывающуюся на ключ, одновременно служивший и ручкой. Там была спальня для четверых постояльцев, большая комната. Всё отапливалось горячей водой, идущей по трубам из общего котла для всех Муз. К тому же была душевая с невысоким душем, принимать который приходилось на корточках, напора не хватало.
Вот у них на третьем ярусе с горячей водой была напряжёнка, да и душевых почти не было. Это им с Котиком удалось урвать себе комнату с душем, но вода там почти холодная. А живущий выше Протей, вообще душа не имел. Да и всё жильё на третьем ярусе состояло из одной комнаты – спальни. Зато отопление было. По всей горе проложены трубы. Все медные и бронзовые детали начищены до блеска. Всё было приведено в порядок, перед приездом обучающейся молодёжи.
Кроме служек, поддерживали чистоту и порядок педагоги, приехавшие со своими хозяевами. Они жили по двенадцать человек в пещерах, рядом с котельной.
Старшие эфебы, оставленные для охраны, прогуливались по своему ярусу, оценивающе оглядывали трио, но с вопросами, что они тут делают или пароля – не приставали.  Пока не приставали, отметил для себя Сурик.
У учительского стола,   Леоннат о чём-то спорил с Илькой и Алесем. Вокруг ребят уже собрались поддерживающие их друзья.
На столе сидел мужчина, с замашками моряка, тоже учитель. На нём старательно ковырялся Левонтий. Иллирицы ничего не придумали лучше, как эту мелюзгу с собой захватить. Наверно с Кузькой сюда пришлёпал, он же с ним живёт, третий у них Павка. Сурик уже успел наведаться к ним - посмотреть, как устроились. И у Ильки побывал. Илечка же обещал ему вещи дать. Что-то даже Фифка дал, а Яська жадный оказался. Сурик хотел у него сапоги взять, хорошие такие, мягкие и красивые – этот жмот не дал. Пришлось у Ильки забирать, а у него нога широкая и жёстче они.
Рядом с Левонтием к моряку, не вступавшему в общий спор, ластилась Данка.
- Ты мышковать - то умеешь? Или только крольчишь? – деловито выяснял мужчина у барсихи, почёсывая ей за ухом. – Ну, если ты так мурчать будешь – вся дичь разбежиться.
Мальчишки опасливо косясь на Данку, бочком-бочком просочились за спины спорщиков, пытаясь дослышать суть.
Илька требовал себе разрешение на постройку кузни. Ему это для обучения надо, говорил парень, но Сурик был уверен - просто не хотел лишаться привычного дела. В кузне братец ночи напролёт проводить мог. Ну, у каждого свои развлечения. Его друзья поддерживали, доказывая, что им необходимы многие вещи, которых сейчас нет. А будет кузня – Илька выкует.
Алесь возмущался, что на них повесили молодняк. Им же готовиться и заниматься надо.  А их здесь заперли. Что все как хотят, а его эфебия будет ездить на охоту. И вообще, у них в этом году выпуск, и они перейдут служить в нормальную армию. Так им готовиться надо. Ну на кой гхыр им знание цветочков, когда на экзамене им сдавать осаду города. Им этот город ещё и построить надо.
При окончании эфебии, так уж повелось, ребята берут легендарный Илион. Старшие выбирают гору, они там строят город, называя его Илионом. Часть выпускников его защищает, отрабатывая навыки обороны, часть – осаждает, отрабатывая навыки атаки.  Всё должны сделать сами. По итогам уже получают назначения в армию.  А вместо этого им в Музах предстоит за молодняком следить, на коняжках их катать. Разве это справедливо! И объяснить ему, что обучение в Музах относится к военной подготовке, что Музы спутницы Алоидов Ота и Эфиальта не удавалось.  Просто слышать не хотел.
А уж спелись командиры эфебий на том, что их лишили занятий Полиида по инженерии и механике.
Хорошо быть взрослым, сам всё решаешь. Сурик представил, как он вырастет, обучится и станет Верховным иерой, вместо старого маргита Гегелоха. Он гордо идёт в дорогих тканях, которые волочатся за ним по земле. Но его это не беспокоит, у него таких много. Отец выбегает ему навстречу, и останавливается, сражённый его величием. Филипп склоняет голову, перед Верховным иерой, не только его Македонии, но и других эллинских земель. С умилением и восхищением смотрит на него, и с гордостью говорит:
- Это мой сын! Македония для тебя слишком мала…
Все радостно приветствуют его… Вот тогда он припомнит Гегелоху, что тот назвал его бездарем.
Сурику навсегда запомнил, как  в тот момент было стыдно и обидно, ведь сказал Верховный это при всех. Мальчишка помнил, как готов был просто исчезнуть, сквозь землю провалиться, а пришлось стоять и слушать… и Ильке он тогда сказал, что сила есть – ума не надо, но тот не обиделся. Или врёт, что ему всё равно, что о нём думают, не может такое быть безразлично, Сурик это по себе знает… Илечка всем врёт, иначе почему его так любят, но врет талантливо, даже восхищаться можно. Он же парень очень грубый, даже нарочито грубый, а все им восторгаются, хорошо людям умеет глаза отвести. А Фифка… Сурик видел, как он общался с городской шалупонью, он же просто хамло. Яська – сегодня здесь, завтра домой сбёг – ненадёжный человек. О Кузьке и говорить не стоит, как и о всём их семействе – провинциалы. Хотя Алесь… Сурик завидовал и ненавидел его, и в то же время подражал и восхищался. Слишком всё легко удавалось сыну Пармения. Слишком быстро он схватывал разные дисциплины науки. Даже самая красивая девчонка, Барсина, тоже досталась ему. Сурик был уверен, Алесь любовь к себе за деньги и подарки покупает. А вот он, Сурик, несмотря ни на что, станет Великим жрецом, которого будут любить за его талант, за его голос. Отовсюду будут съезжаться послушать, как он поёт гимны богам.
- Всё, достали.., - неожиданно взревел моряк, слезая со стола и выдёргивая грубым, сорванным голосом Сурика из его мечтаний. – Инженерию я вам преподавать буду. Мысль есть, купол под воду сделать, чтобы человек мог опускаться. Помогать будете. Кузня тут пригодится.
Он обернулся к Алесю.
- Вы строить хотели, вот делать и будете. Полиид будет сюда заезжать, нужные занятия. А охота – только по праздникам. Некогда вам будет. То александроса, то басилевса сопровождать, потом здесь учиться. Детей катать – это у всех отдых такой будет. Вы у меня все тут в мыле, как жеребцы, носиться будите, чтобы отдыхать некогда было.
Стоящий рядом с Суриком Фифа, треснул его локтем под рёбра, больно так.
- Онексикрит  нашёлся. Что значит наварх, всех быстро по местам расставил, - хмыкнул Фифа, ему видимо, совсем было всё равно с кем поделиться своим мнением. Ильку бы лучше бил, и ему на ухо так тупо острил, тот здоровенный, ничего бы и не заметил.
- А теперь все разошлись, у вас скоро занятия, - тут взгляд моряка упал на компанию Сурика. – А мелкие что тут делают? Вас кто звал?
Мальчишки встрепенулись, и под гневное хмуренье бровей, помчались на свой третий ярус.
Там их уже ждал Левка с едой для гуляющей троицы. Ребята тут же выхватили у него свои миски с кашей и лепёшки медовые. Сели прям там, на земле. Очень уж проголодались. Левка, довольный, хихикал, глядя на них, тоже дожёвывая лепёшку.
- Эй, македошки! – Протей вылез из своей верхней пещеры, и заскользил по верёвке, спускаясь к ним. – А я что видел!!! Алесь куда-то мотанул на коне, один, только что!
- Наверно, к Баське помчался, - хмыкнул Марсий. – Утром в горы лазил, видел, как она туда ездила. Охотится будто.
Мальчишки захихикали:
- Жених и невеста…
Сурик покраснел. Он вспомнил, как подглядывал за иллирийцем, когда тот с Баськой гулял, у реки, в Эгах, Алесь на девушку ласково смотрел… Яркая луна освещала купающихся в реке возлюбленных. А Баська… Барсина… Её кожа казалась светящейся , фигура стройная, точёная как у эллинской богини. Ей бы стихи посвящать, в музыке воспевать, а Алесь гладил её своими ручищами.
Наверное, Сурик в неё тогда и влюбился. И жутко ревновал к ней Алеся. Мальчишка горько вздохнул. Даже голова разболелась,  как перед землетрясением. Это вот в Музах хорошо, окружающие болота гасят сотрясение земли. Тут они живут без привычных землетрясений. И многие поняли, как хорошо жить без головной боли, сопутствующей земным колебаниям, и ставшей давно привычной.
И вот теперь у Сурика опять голову свело, но теперь от ревности. Слишком ярко он себе представил встречу Алеся с Барсиной. Даже ехать подглядывать не хотелось. Настроение резко ухудшилось. Закусив тонкие губы, Сурик нахохлился и сжался в комок. За Барсину он ещё поборется с иллирийцем, он пошлёт к Артабазу сватов, кто сказал, что ему Баську не отдадут!!!