Ледяное море

  Ледяное море моих воспоминаний обрушилось стремительной волной и окутало меня от кончиков пальцев до макушки своей тягучей дымкой в ночь перед Рождеством.
  Я вспомнила, что в тот вечер страстно пожелала, чтобы над городом разразился гром, и чтобы синие тучи повисли над нами, тонко намекая на то, что пора расходиться  по домам. 
Тебе так не хотелось дождя.
  А мне так хотелось сделать тебе что-то неприятное, поэтому я всем сердцем пожелала, чтобы хлынул дождь, который размыл бы остатки нашего веселого пикника.
  Тем вечером я ушла ото всех, чтобы собраться мыслями. Мне снова сделалось  не вовремя невероятно и всепоглощающе   грустно.  Как становится грустно от осознания того, что это, например, последний день каникул или последняя ложечка кофе из банки. 
Я понимала, что вижу тебя в последний раз.
   Все уехали кататься и звали тебя с собой, а ты на какой-то черт пошел следом за мной и псевдо извиняющимся тоном сказал своим приятелям: «Как же я могу ее бросить?»
И бросил.
Не тогда.
Сейчас.
Я слишком хорошо знала тебя, чтобы поверить этому слащавому голосу, но видимо алкоголь притупил мой разум. И тогда я сплоховала.
Ты расспрашивал меня о самых невероятных вещах, а я отвечала, ничего не скрывая.
Еще немного и я б выдала тебе свою страшную тайну.
 А может и две.
Первая ледяная  волна закончилась, и я расплакалась в ванной.
Подумать только, человек должен делать большую часть времени то, что ненавидит. Непостижимо и невозможно для уяснения. По крайней мере, для меня. По крайней мере, сейчас.
Я распечатала огромные картины известнейших авторов и повесила их у себя в комнате, чтобы хоть как-то заполнить огромное  пространство твоего отсутствия. Ты тем временем  фотографировался с новой пассией.
С той самой, которая была рядом с тобой весь позапрошлый год. Мне приходилось видеть вас вместе  каждый день.
Когда я почувствовала,  как нахлынывает  вторая волна ледяного моря моих воспоминаний, я закурила.
   Женщина в том  автобусе странно на меня смотрела, ведь лицо мое было все в пятнах от слез и растекшейся туши. Меня так и подмывало сказать ей: а что могли бы чувствовали вы, если бы только что   расстались  с любимым? Я хотела вытащить из сумки револьвер и застрелить ее, но та единственная пуля, была не для нее.  Она как в сказках о пиратах припасена для злейшего врага.
Для моего злейшего врага.
   Стрелки часов давно перекатили за полночь, и наступило Рождество. Говорят, что желания, загаданные в этот день, должны непременно сбыться. Стоит ли упоминать, что ты мое единственное постоянно несбывающеся по всем фактам желание?
   Однажды вечером ты звонил мне и мы говорили тысячи часов ни о чем. А когда закончили говорить, и я радостная легла в постель, то вдруг резко поняла, что ты больше мне не позвонишь и, что никто понятия не имеет о том, как могло случиться это недоразумение с твоим вечерним звонком.
Я оказалась права.  Я снова перестала значить что-то для тебя на долгое время.
По закону твоего паршивого жанра ты возвращался вновь. Неожиданно и совсем некстати.
   Касаться твоей руки это даже лучше чем сигареты и крепкий алкоголь. Досадно, что ни то, ни другое, ни третье мне не удавалась ощутить больше одного раза. 
   Когда я ночью начинала задыхаться и, медленно просыпаясь, судорожно пыталась  дышать, я по привычке протягивала руку и в темноте искала тебя с левой стороны от меня, но как всегда натыкалась на пустоту. Потому что тебя там вообще никогда не было.
Вопиющее безобразие было верить каждому твоему слову.
   Сейчас, когда ледяная волна отхлынула, я понимаю, что пишу в пустоту, что никто не будет читать это строки, и уж тем более ты. Я пониманию, что у меня ничего не осталось кроме этого нескончаемого и безграничного ледяного моря моих воспоминаний, которое никогда меня не покидает. 
А где-то в параллельной вселенной я все-таки застрелила тебя зимним утром в четверг.