За широкой улыбкой. Глава 17. Дела

Глава 17. Дела

***
Проснулись от того, что в дверь кто-то постучал, заколотил нещадно.
Мигом подорвались, расселись мы на месте. Хмурится, кривится недовольно мой Еремов, с трудом приходя в себя после бурных суток. Замотал головой, прогоняя дурман.
Резвое движение - вскочил с кровати. Дерганые, топорные, раздраженные попытки отыскать одежду, пистолет. Беглый взгляд на меня:
- Что бы там не было - не выходи. Если что - через балкон на крышу и в соседний подъезд.
Обомлела я, ошарашено выпучив глаза. И звука нет сил выдавить...

На ходу надел на себя брюки.
В коридор. К двери.

Щелчки: предохранителя, замка...
- Борян, ты че, б***ь, е**нулся? Х** творишь?!
- Дело срочное.
- А телефон?
- Какой, б***ь?! Тот, что разъе**шили? - рявкнул.
- Проходи...
Стукнула дверь (судя по всему, кухни). Звук притих...

Мат. Жесткий, отборный... едва ли прерывающийся на человеческую, "обыденную" речь...
Каждый гатил, не стыдясь и не сдерживаясь. В какой-то момент раздался грохот... и отчетливый крик Еремова - опять безумствует.
Пытаюсь не слушать. Пытаюсь пропускать всё мимо, дабы если что - в качестве свидетеля и слова из меня нельзя было выудить.
Закрыть уши руками... и ждать. Нервически покачиваться вперед-назад, отсчитывая секунды. Слезы, жалкие, гадкие, трусливые, скатывались по щекам... признавая мою слабость, немощность... и бесполезность...
И снова грохот... и снова мат, казалось, просто заживо вынимая из меня душу, стегая плетью холода по коже - погоняя по жилам страх, животный, дикий, отчаянный... куда неистовее, нежели даже когда мысли заходят о Евсееве.
Жизнь, свобода, безопасность, покой Еремова сейчас были куда важнее для меня, чем что-либо еще в этой жизни. Гриша вдохнул в меня жизнь, стал моей опорой, и без него я теперь - полный ноль: рассыплюсь, растаю, исчезну...

Еще минуты, еще безумие - и вдруг хлопнула дверь, щелчки замка. Резко всё стихло. До жути, до дрожи, до ужаса...
Мигом срываюсь с места - в коридор. Испугала Еремова - вздрогнул, обернувшись.
Молчит, взгляд отрешенный, лихорадочно пляшущий по сторонам.
- Что случилось? - тихо, неуверенно, дрожащим голосом, шепчу я.
Звонко вздохнул.
Глаза в глаза. Скривился:
- Ничего...
Прожевал эмоции, матерные слова.
Еще миг замешательства и, нервически сглотнув слюну, подался к гардеробу. Постучал по карманам совей куртки, нырнул в один из них: тотчас достал пачку сигарет, зажигалку.
И вновь шумный вздох, шаги в спальню.
Несмело провожу взглядом.
Грубые, аляповатые движения - застыл на балконе, в холоде, плотно закрыв за собой стеклянно-белое полотно.
Не решаюсь пойти следом.
Лишь к кровати шаги.
Присесть на край. Стереть с лица остатки слабости, привести себя в приличный вид - и, делая глубокие, жестким надрывом, вдохи, вытеснить из себя мерзкое малодушие.
Хватит трусости! ...ХВАТИТ!
Еще минуты - и наконец-то грохот, стук - отрылась дверь.
Движение ко мне ближе. Присел рядом. Взор пред собой. Безмолвствует.

И что теперь?
Робко поворачиваюсь к нему. Коротко, украдкой целую в плечо.
Невольно вздрогнул:
- Зай, не сейчас... - немного качнулся в сторону, но не отодвинулся.
- Я могу чем-то помочь? - несмело, взволнованно, вкрадчиво, заглядывая ему в очи. Доля секунды, дабы осознать услышанное - и тотчас обрушивает на меня взгляд. Пристальный, изучающий... Внезапно хмыкнул, рассмеялся.
Живо закинул мне на плечи руку и прижал к себе. Висок к виску...
- Балашова, ты моя Балашова... - сдавленный, тревожный вздох. Секунды - и вновь обернулся: - Давай спать?
Игнорирую. Впервые... смелая и решительная.
Обняла, ухватила, утопила его лицо в своих ладонях. Глаза в глаза. С вызовом, с мольбою, с заговором...
(обмер, удивленный)
- Гриш... - нервно сглотнула слюну, - не знаю, что у тебя там произошло... Но мы справимся. ...и я тебя не подведу.
Удивленно вздернул бровями.
Долгая, жгучая минута... рассуждений, сомнений, выводов - и наконец-то на его устах проступила улыбка. Сначала добрая, нежная, чистая, но еще миг - и враз всем этим завладело коварство... Угрожающий взгляд. Напористое движение - повалил меня на кровать, прибив собой сверху. Жадный, властный поцелуй в губы, шею, нарочно грубо, причиняя сладкую боль...
Неуверенно шепчу, пытаясь не уступать сему дерзкому настроению:
- А как же спать? - паясничаю, играя, дразня, силюсь оттолкнуть его руки.
Но момент - и проник уже между бедер, вынуждая обнять, обвиняться ногами вокруг поясницы - подчиняюсь.
- Гриш, ну...
Косой, быстрый взгляд мне в лицо, на мгновение прерывая свои пылкие ласки. Ядовитая ухмылка:
- Допи****лась? Теперь терпи...

***
Мерзкий, настырный звонок...
Черт, что хоть за день? Что за время суток?
Взгляд за окно – сумерки: познавательно…
Нехотя дотянуться до тумбы, взять телефон. Неизвестный номер.
Косой взгляд на Еремова – и принять вызов:
- Слушаю.
- Здоров, Балашова. Это Боря. Ерёма рядом?
- На. Тебя, - лениво протянула Грише трубку.

***
Не прошло и полчаса, как уже «двое из ларца», но разные с лица прискакали к нам в гости.
Закрылись в кухне. Недолгий, но важный, и опять на грани постоянного мата, разговор.
Жуткие, волнительные минуты... и вдруг движение, шорох в коридоре - зашел Григорий в зал. Обрушиваю взгляд на него, растерянного. Хмурюсь:
- Что не так?
Шумно вздыхает, шаги ближе.
Выхватывает пульт из моих рук и живо выключает телевизор.
Глаза в глаза. Страшно сделать даже вдох.
- Уехать надо. Сейчас. Не знаю на сколько, - мотает головой. – И ребят я своих с собой заберу – понадобятся. Прости.
Киваю, давая понять, что ничего страшного.
Мигом встаю с дивана - на выход в поисках своей одежды (кофта, куртка и прочее...).
- Забросим тебя сейчас в отделение, - учтиво продолжил Еремов. - Пусть Фирсов присмотрит. А как только посвободнее станет, то сразу: или сам приеду, или пацанов пришлю, - кивнул головой в сторону молодых людей, - вон Борян с Блохой, если что, подскочат...

***
Высадили у родимого отделения.
Взглядом окинула я здание: только из коридора тусклый, медовый свет нарушает жуткую идиллию покоя. Темнота и дремота в окнах: воскресенье, поздний вечер берут свое.
Шумно, нервически вздыхает Еремов.
Смеюсь пристыжено:
- Гриш, не переживай. Если что - и Петрович присмотрит, тоже толковый мужик. Ничем не хуже твоего Фирсова...
- Моего Фирсова? – язвит, хитро щурясь, всматриваясь мне в глаза. Поддается невольно на настроение - улыбается.
Обнял за талию, притянул к себе.
- Ну, а чьего же? У вас сразу столько страсти… как только упомянуть имя одного пред другим.
Ухмыляется, качая в негодовании головой.
Но миг – и опять становиться серьезным:
- Береги себя. И жди меня. Я приеду за тобой.
- И ты береги себя… - едва слышно, тревожно шепчу я; робко тянулась к нему. Отвечает. Жадным, сладким, запойным поцелуем увлекает меня в дурман.
- Гриш! Еремов! Ерема! Ну, время же, ребята! - не выдерживает Кузнецов.
Отрывается вынужденно от меня мой герой. Облизался и печально поджал губы.
И снова нежная, добрая улыбка. Выпустил из хватки. Но  вдруг движение – щелкнул мне по носу:
- Балашова, не балуйся. А то приеду – и выпорю. Жестко выпорю! Просто… дождись. Хорошо?

***
Следующие дни были сродни пыткам. Понедельник. Вторник. Среда.
Звонить я не решалась. Наверняка, уже и телефон новый купил, и симку туда старую вставил, однако… а что, если этот звонок будет не вовремя? Окажется роковым? Отвлеку в самый жуткий момент?
Нет. Черт, нет!
А потому и сижу, глупо медитирую на пустой экран.

***
Стук в дверь. Фирсов.
Пройтись без приглашения…
- Ты не хочешь поговорить?
- О чем? – невольно грублю то ли другу, то ли все еще «врагу».
- Ну, как? - решается. - О Евсееве, о брошюре, о мыслях, которые тебя посещают по этому поводу…
- И всё? – уверенное, смелое бросаю ему в глаза. – Только это? Евсеев? Не Еремов?
Ухмыльнулся, отвел взгляд на мгновение в сторону.
Еще шаги – присел в кресло, вальяжно развалившись. Забросил ногу на ногу.
- Ты всё равно ничего о нем не скажешь, - смеется едко.
- Не скажу, - язвлю в ответ. – Но все равно пришел за этим. Евсеев ни разу еще не заставлял тебя так резво примчаться ко мне, только если не новый труп. А нового трупа нет – иначе бы Грановский уже тарабанил в дверь. Да и Заболотный… пару приказов поспешно оформил бы.
- Ты что-то нарыла на него? – внезапно серьезным голосом проговорил Фирсов.
- На кого? – дерзко, отчасти удивленно.
- На Евсеева, - мигом вскочил на ноги. Шаги ближе, оперся руками на стол. – Ев-се-е-ва! – саркастически, мерно сплюнул мне в лицо, словно отраву. – Или ты забыла? Где и чем занимаешься...
- Не забыла, - рычу.
- Так что, нарыла? Есть что новое?
- Нету... - пристыжено, виновато опускаю очи.
Ухмыльнулся едко, кивая головой. Выровнялся. Шаги в сторону.
- Конечно, б****, какое расследование?! Какие дела?! - разъяренно замахал руками, - когда такой х** перед глазами маячит!
- Ты че, свихнулся? Что за наезды?!
- А что ты хотела? - обмер. Неистовый взгляд мне в глаза: - Благословения?
Презрительно захохотал.
- Нет, подожди, - перебиваю я. Живо подрываюсь с места. Из последних сил держусь, чтоб не кинуться с кулаками на него от обиды. - В чем я провинилась?! – бешено ору. – Конкретно, в чем моя вина?! А?!
- Да в том, - сплевывает мне желчь в лицо, - что я уже не знаю, КТО ТЫ, и можно ли тебе ДОВЕРЯТЬ!
Обомлела я, прозревшая.
Сухим, охриплым голосом:
- Даже так? Ну, и ладно…
- Что ладно? - яростно.
- Ничего... Зато он защитит меня.
- Опаньки... - обмер, словно после выстрела. - Ох***ть! А мы здесь, с**а, чем все эти дни занимались?! Х** пинали? Или что? Или ты, б**** паршивая, уже забыла, как тут ночевала, как каждый из наших норовил подольше остаться на работе, и плевать на семьи, лишь перестраховать, проследить за тобой, овца?! Или как до этого, во время суда, да и после, споли всё ходили тебе вытирали?! Ну? Что молчишь? Где твой х** был? Дела свои проворачивал, да телок е**л? А как на складе после них тебя голую, без сознания нашли! Тоже забыла?! Молчишь? Молчи, тварь неблагодарная!
Пристальный, пронзающий взгляд, впивающийся в самую душу. Страшно моргнуть.
Закивал головою:
- Вот так всегда! Бабы, вы бабы: один раз х**м помаячили, лапши навешали - и сразу помчали следом! С*ка ты, Балашова. И срать ты хотела на своих. Свои стали чужими. Вот только чужие примут тебя в свои? А? Ты у них-то поинтересовалась? ДА НЕ МОЛЧИ ТЫ, Б***Ь! – неистово, бешено завопил, разъяренно замахав руками, отчего враз меня передернуло на месте. Испуганно сжалась, словно беса страшась.
Трусливо опустила взгляд.
Тягучие, долгие мгновения тишины...
Неожиданно продолжил, но уже более сдержано:
- Я тебе последний шанс даю… Хоть что-то скажи в оправдание!

Болезненные, сумасбродные мысли, переворачивая все за и против в очередной, тысячный раз. И выпаливаю, осмеливаясь даже при этом взглянуть в глаза:
- Я его люблю, и я его не сдам.